Северный. Ледовитый.

Глава 9

Я готова была проснуться где угодно – в квартире Джона, в клетке, прикованная наручниками, на свалке с бомжами, на обочине дороги, выброшенная из машины. Но только не в том месте, где действительно проснулась.

У себя дома.

Я проснулась у себя дома, на кровати, прикрытая покрывалом. Туфли сняты и валяются рядом на полу. Значит, я вырубилась так, что даже не почувствовала, как Джон притащил меня в квартиру, на сороковой этаж, на минуточку. Спасибо хоть, что действительно не выбросил у мусорки, как использованный презерватив. Голова раскалывается, а тело – ещё сильнее, промежность саднит и ноет, обжигает, когда справляю малую нужду – кажется у меня микротрещины там появились от здоровенного хрена Ведьмака. Бросаю в стирку пропитанное потом платье и стоящие колом от засохшего семени трусы, набираю ванну, плюхаюсь в неё и пытаюсь осознать всё, что произошло. Я ещё Дану не успела переварить, как случилось новое событие – этот бешеный, животный, необузданный трах в Мустанге. Что это было? Жест ревности и мести Джона оттого, что застал меня с Паулем или понимание того, что всё кончено и попытка «попробовать меня» на прощание? Или всё вместе? Это определенно прощание – Ведьмак остаётся козлом невзирая на то, сколько раз я вчера кончила под его волшебной тушей. Тело вспыхивает от воспоминаний, закрываю глаза и прокручиваю киноленту событий в голове от момента зашвыривания меня в Мустанг до момента засыпания на заднем сидении. Кажется, меня никогда в жизни так улётно не трахали, исключая то, что это был очень странный секс. Странный тем, что мы ни разу не поцеловались, я ни разу не увидела его лица и тела, и даже члена, он тоже видел меня только со спины. Как этот секс мог выглядеть при других условиях? Растворяюсь в фантазиях, а потом решительно вышвыриваю их из головы, потому что смысла в этом нет. Всё кончено. Джон сука, а даже если бы и хотел извиниться или восстановить отношения, то явно не оставил меня одну в квартире. Но он уехал, давая понять, что этот секс был точкой. Красивой, жирной и до трясучки приятной точкой.

Трясучка, кстати. Я хочу есть до потемнения в глазах, поэтому быстро отмываюсь от улик вчерашнего безумия и бегу на кухню. Жарю себе скрембл, потому что это быстрее всего, попутно отрезая ветчину огромными ломтями и поедая прямо над сковородой. Нормальные люди не могут есть во время стресса, но где вы тут видели нормальную? Наоборот, сметаю всё на своём пути и сколько не бросай в топку – буду хотеть ещё и ещё. Не знаю, почему я не толстею от такого режима, ибо в стрессе живу уже давно благодаря матери. Жадно ем свой завтрак, запиваю двумя огромными кружками кофе с молоком, шлифую половиной пачки вафель, наливаю третью кружку кофе и выхожу с ней на балкон, закуриваю, вяло оглядывая панораму города. И впервые, понимаю, что прямо напротив меня, на холме, стоит огромный и красивый дом Кайзеров, переливающийся и горящий сотнями стёкол. Задумчиво смотрю на него, затягиваясь сигаретой – это место, где я познакомилась с Джоном и теперь каждый раз во время перекура мне придётся вспоминать об этом. Так себе перспективка, конечно. Погода сегодня восхитительная, как летом – идеально для того, чтобы выйти на прогулку, на пробежку, на тренировку, на пляж к любимому океану. Но мне ничего из этого не хочется.

Заказываю себе две огромные пиццы, сет роллов, несколько бутылок колы и весь оставшийся день чиллю с этим на кухонном диване перед телевизором, пересматривая «Дневники вампира» и пытаясь заглушить внутренние диалоги. Там и засыпаю под ночь.

Мне снится жуткий сон – двухтелый дьявол с картины ангелов и демонов. Две его сущности сражаются друг против друга, два его туловища бесконечно ранят мечами противника, который по сути одно с тобой тело, кровь льётся отовсюду, как из пожарного шланга, крики, стоны боли и бесконечное, беспросветное отчаяние, которым пропитан воздух вокруг них. Я наблюдаю за битвой и начинаю улавливать изменения в лицах демона – одна его половина приобретает женские черты, вторая – мужские. Приглядываюсь получше и понимаю, что у женской половины – моё лицо, а у мужской – Джона. И мы сражаемся из последних сил, пытаясь сделать друг другу как можно больнее. Не понимая, что мы – элементы одного организма и если погибнет один, неизбежно погибнет и второй. Моя половина отчаянно бьётся против половины Джона, а потом он всё же пронзает её мечом в живот. Демонесса моим лицом, моим ртом кричит от боли и я чувствую эту боль тоже – обжигающую острым металлом живот, кишечник. Вою, плачу вместе с ней, ощущая, как острие меча упирается в позвоночник и переламывает его, как тонкую сухую ветку. Пораженная половина демона неестественно заваливается назад, складываясь пополам, а мужская победно хохочет, зловеще, ядовито.

Просыпаюсь в ужасе, в поту, с криком, физически испытывая боль в животе. За окном рассвет пробуждает небо, окрашивая в неоново – голубые, холодные оттенки, в текстуру мрамора и льда, в цвет и настроение Ведьмачьих глаз. Словно всевидящее око, небеса цвета льда наблюдают за мной его взглядом, замораживающим и пронизывающим насквозь. Сбрасываю с себя это впечатление и ночной кошмар, собираюсь на работу – приду сегодня пораньше, мне не привыкать. Разглядываю себя в зеркало и обнаруживаю Ведьмачью метку – огромный, бордово – синий засос на задней поверхности шеи. Растерянно потираю его пальцами и распускаю волосы, чтобы скрыть от посторонних глаз. Лениво собираюсь, облачаюсь в то, что первое подвернулось под руку в гардеробной – вельветовый спортивный костюм мокро – фиолетового цвета, натягиваю кроссовки, затыкаю шум города наушниками и не спеша иду на работу, слушая музыку.

Слёзы непроизвольно наворачиваются на глаза, когда плейлист подаёт в мои уши Lana Del Rey – Sad girl, bad girl.

Но ты не видела моего мужчину -

У него есть огонь и он ходит с ним,

У него есть огонь и он разговаривает с ним.

Его лишняя красавица, лишняя красавица

Делает меня такой грустной девочкой.

Я – грустная девочка.

Я – плохая девочка.

Хочу переключить, но рука не поднимается, слушаю до конца, вспоминая, как танцевала и пела перед Ведьмаком, вспоминая его откровенно любующиеся мной глаза. Господи, как мы так быстро свернули не туда и рухнули из рая в ад?

Доползаю до клиники еле живая от тоски и встречаюсь у её дверей с женщиной – взрослой и явно зажиточной, в красивом тренче из натуральной чёрной кожи, с белыми, как у Круэллы волосами, оттенёнными единственной, чёрной прядью у лица. На вид ей между 50 и 60, но явно ухаживает за собой у косметолога.

– Здравствуйте, вы Нетта?

– Да. – с опаской отвечаю, гадая, кто она, откуда знает моё имя и чего хочет.

– Я мать Пауля.

«Ёшкин кот! Тебя мне ещё не хватало!»

Складываю руки на груди замком.

– И?

– Я прошу вас по хорошему оставить в покое моего сына.

Разражаюсь истерическим хохотом, прямо ей в лицо.

– Тетенька, мне ваш сыночек в голодный год за мешок оладушек не нужен!

– Я серьезно. Пауль обручён.

Замолкаю, застываю от столь неожиданной новости и вопросительно смотрю на женщину. Она молча показывает мне заставку экрана на своём айфоне последней модели – там фотография Ромео в обнимку с той самой полноватой девицей из бара, с разноцветными, пожжёнными волосами.

"Твою-ю-ю ма-а-а-ть! Он снимал меня прямо на её глазах! Целовал меня в игровом клубе у неё на виду! Я, конечно, давно усвоила что Пауль – далеко не ангел, но чтобы настолько…"

– Если вы не прекратите путаться с ним, буду вынуждена предпринять крайние меры. Поверьте, вам не понравится. – сухо отрезает его мамашка, разворачивается и уходит.

Старая ведьма! Ходит, подчищает хвосты за сыночкой – корзиночкой! Не перевариваю таких баб, а её будущей невестке…мои соболезнования! Очевидно, старая коза будет стоять в изголовье их супружеской кровати каждую ночь и контролировать, достаточно ли хорошо невестка подмахивает её драгоценному мальчику!

Чувствую тошноту и вваливаюсь в клинику, бросаю свою сумку под стойку и плюхаюсь в компьютерное кресло. Перед стойкой возникает Аманда.

– Нетта, Пауль уволился. Какие-то семейные обстоятельства. Выложи объявление о поиске на In Deed. Господи, какая-то проклятая вакансия, ни один сисадмин не задерживается!

Киваю ей.

«Знаю, какие у него семейные обстоятельства! Мамка шуганула, а Пауль побежал ублажать её волю! Фу, Боже, какие они все омерзительные! Отвратительные! Мамки наседки и их тупые озабоченные сыновья! Один плюс – смазливая мордашка Ромео больше не будет мелькать здесь. Эх, Круэлла, не могла подсуетиться пораньше? Тогда, может, и моя ветка реальности с Джоном развилась по другому пути? Где ты сейчас, светлоглазый белокурый Ведьмак? Думаешь ли обо мне или кувыркаешься в койке с очередной подругой для секса?»

Снова и уже нестерпимо хочется плакать и для этой миссии я уединяюсь в самом излюбленном для страданий помещений клиники – в морге. Здесь никого нет, кроме стальных морозильных камер, в которых трупы почивших своей смертью или усыплённых эвтаназией животных дожидаются, когда за ними приедет спецтранспорт и отвезёт в крематорий, чтобы они были утилизированы, как полагается правилами. В морг очень редко заходят сотрудники, именно поэтому я люблю страдать здесь. Никого, лишь морозильные камеры и их безмолвные обитатели, холод – все равнодушные к моим проблемам. Этот морг, как символ моего бытия – здесь нет ни развития, ни жизни, ни эмоций, ни капельки надежды – лишь тягучее, тяжелое ожидание конечной точки назначения.

Реву, заливаюсь слезами, соплями, подвываю во всё горло – так меня и находит, сидящую на полу, Анна.

– Нетта, дорогая, что происходит? – она закрывает дверь за собой и приседает рядом.

Я не могу ответить. И не знаю, что сказать, просто реву ещё громче.

– Это из-за Джона? Я знаю, у вас неполадки.

Смотрю на неё, застывшая, но Анна угадывает мой немой вопрос: «Откуда ты знаешь?».

– Он не вышел на работу вчера и сегодня, потому что запил. И такого, по словам Нила, не было вообще никогда. – отвечает она мне.

Падаю в её теплые объятия и всхлипываю.

– Нетта, не переживай, он обязательно вернется. Обязательно. Всё между вами наладится!

– Не знаю, хочу ли я этого, нужно ли мне оно. – отвечаю кое-как.

– Непременно нужно, Нетта. Иначе, ты бы не плакала, не терзала себя так, как сейчас. Я прекрасно понимаю твои эмоции.

Я всё это тоже переживала.

Глава 10

Не знаю, стало ли легче. Я уже почти месяц буквально катаюсь на американских горках – то меня несёт вверх и кажется, что Джон, Пауль и все остальные лица мужского пола навсегда идут туда, где им самое место – в задницу, а я самая лучшая на свете, богиня Афродита, которую никто из них не достоин. Но, по традиции – после любого подъема следует резкий спуск вниз, крутой, скоростной и вот я уже рыдаю весь вечер в обнимку с бутылкой вина и открытым профилем John_Laine в телефоне. Джон не выкладывает ничего нового на странице – Анна сказала, группа готовится к поездке в Австралию и много работает сейчас. Смотрю фото, которые итак засмотрены до дыр и думаю, что моя судьба – сдохнуть старой девой в окружении сорока кошек или тронуться умом, как моя мама. Она же не всю жизнь была дурной, а только после того, как погиб папа. Она сошла с ума от одиночества. И я смело иду по её стопам.

А надо бы жить. Февраль почти закончился, весна стремительно окутывает город в новые цвета, запахи и вкусы. Вкусы, которых я не чувствую. Я много, активно работаю, я шучу и смеюсь с коллегами, я хожу на корпоративы и вечеринки, я боксирую в зале, я всем улыбаюсь, но это лишь маска. Маска из папье – маше, тонкая, лёгкая и хрупкая, стоит лишь ветерку дунуть в неправильную сторону – и она слетает с меня со свистом.

«Сколько ещё так будет продолжаться?» – думаю об этом ранним утром, докуривая сигарету у дверей клиники, прежде чем начать новый рабочий день. Вижу, как по улице вдалеке едет серо – зеленый Субару Анны и встаю на единственное свободное парковочное место перед крыльцом, машу с него – мол, я тебе застолбила вип стоянку, скорей занимай!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.