Душа собаки

Как-то после обеда, когда часы на соседнем магазине пробили пятнадцать часов тридцать минут, месье Ле Бланк, француз, владелец кафе на Калле де Боливар в Мехико-Сити, заметил среднего роста черную собаку, сидящую около постоянно открытой двери. Она устроилась, не мешая посетителям. Собака смотрела кроткими темными глазами прямо на Ле Бланка, и в этом спокойном взгляде светилось истинное дружелюбие. Более того, собака сидела с такой веселой рожицей, какая бывает иногда у старых бродяг, никогда не теряющих чувство юмора, даже если их спустили с черной лестницы или облили с головы до ног водой.

Через несколько минут скорее случайно, чем нарочно, француз, оставив работу, еще раз посмотрел на собаку. Пес, поймав этот взгляд, отвечал веселым вилянием хвоста, смешно наклонив голову набок и открыв пасть. Ле Бланку показалось, что собака дружески ему улыбается, и он не мог отказать себе в ответной улыбке, почувствовав теплый лучик солнца, прикоснувшийся к его сердцу.

Теперь, чаще работая хвостом, собака встала, тут же села опять и, сидя, придвинулась ближе к двери, но не вошла в помещение. Француз, усматривая в поведении голодной уличной собаки большой такт, уже не смог сдерживать свои чувства. С полупустой тарелки в руках проходившей мимо официантки он схватил ромштекс, к которому гость, очевидно, не очень голодный, едва притронулся. Подняв сочный кусок двумя пальцами, он уставился на собаку и приглашающе помахал куском, давая ей понять, что можно войти взять мясо. Собака увидела и поняла приглашение и завиляла теперь не только хвостом, но и всей задней частью, открывая и закрывая пасть, часто облизываясь, будто кусок находился уже у нее во рту. Она теперь точно знала, что кусок предназначен ей, но не вошла в кафе, а осталась сидеть у двери. Француз, больше заинтересованный собакой, чем своими гостями, покинул место за стойкой, отнес кусок к двери, повертел им перед носом собаки и наконец опустил ей в пасть.

Собака взяла кусок без спешки, глядя с благодарностью на француза, отошла от двери и улеглась на тротуаре под окнами кафе. Там она спокойно съела ромштекс.

Когда собака закончила свой обед, она встала, подошла опять к двери и терпеливо стала ждать внимания француза. Поймав долгожданный взгляд, она поднялась, весело виляя хвостом, смешно улыбнулась, вызвав восторг француза, замотала головой, хлопая ушами, повернулась и ушла.

Ле Бланк, увидев собаку, возвращающуюся к двери, был уверен, что она хочет получить второй лакомый кусочек. Но когда он дошел до двери, держа в руке куриную ножку, собака уже исчезла. Наконец он понял, что второй раз собака появилась у двери по единственной причине: чтобы поблагодарить его.

К концу дня француз забыл этот случай. Он смотрел на эту собаку, как на любую другую из тех уличных собак, что посещают рестораны в поисках пропитания. Иногда они нахально садятся перед посетителями и клянчат куски, пока их не выгонит официантка. Но на следующий день, точно в это же время, в пятнадцать тридцать, собака опять сидела у открытой двери кафе.

Француз увидел ее и улыбнулся ей, как хорошей знакомой. Собака ответила своей веселой усмешкой. Она чуть приподнялась, как и вчера, завиляла хвостом в знак приветствия и еще шире раскрыла пасть, свесив розовый язык набок. Француз закивал головой, приглашая собаку войти и получить свой бесплатный обед около бара. Она приблизилась на полметра к двери, но, как и вчера, отказалась войти.

Француз, подняв руку, посмотрел на собаку и дал ей понять, что надо подождать. К его удивлению, собака поняла эту жестикуляцию, чуть отошла от двери, легла на асфальт, положив голову между передними лапами, и стала наблюдать за французом, очень занятым в это время.

Спустя пять минут официантка несла поднос, наполненный тарелками, только что собранными со стола, на кухню. Ле Бланк подозвал ее, выбрал хороший кусок мяса и подошел к собаке, держа перед ее носом. Собака взяла его нежно, как из рук ребенка.

И так же, как вчера, она спокойно и беззаботно легла на асфальт под окнами кафе, наслаждаясь хорошим обедом. Тут француз вспомнил о странном способе собаки благодарить и вознамерился узнать, является ли эта странная форма благодарности сиюминутной идеей или хорошо продуманным поведением.

Ле Бланк только было задумал поспорить с одним гостем на десять песо о собаке, приходящей после обеда к двери благодарить, но увидев ее тень у двери, понял, что опоздал. Не поворачивая лица к собаке, он следил искоса глазами за ее поведением. Собака сидела недалеко от двери и ждала взгляда человека. Но тот нарочно занялся полками, где стояли стаканы, бутылки, консервы, сигареты. Иногда он проверял кассу, наблюдая за собакой незаметно для нее. Его действительно интересовало, сколько времени собака будет там сидеть с единственной целью – поблагодарить его. Четыре, возможно пять минут прошли таким образом, когда француз решил заметить присутствие собаки.

Он выпрямился и уставился на собаку. Та встала, весело повиляла хвостом, наклонив голову и улыбнувшись, повернулась и ушла.

С тех пор француз всегда оставлял особенно сочные и вкусные кусочки для собаки. Теперь она приходила каждый день и появлялась у двери так же точно, как начинаются бои быков в Мехико. Ровно в половине четвертого Ле Бланк, временами глядевший на дверь, замечал там собаку. Так прошло несколько недель без изменений в поведении собаки, в ежедневных визитах, в получении кусочков и благодарности перед уходом из кафе. Француз смотрел на собаку как на самого постоянного гостя, в некотором роде приносящего ему счастье. Каждый день собака приходила так точно, что француз мог бы сверять по ней часы.

Эта черная, нечесаная, неухоженная уличная собака уже могла быть абсолютно уверенной в гостеприимстве Ле Бланка, а все же она не изменяла своего тактичного поведения. Никогда она не входила в кафе, хотя француз неоднократно давал ей понять, что можно войти и пообедать спокойно у его ног. На самом деле человек хотел бы иметь собаку все время возле себя. Она бы выгоняла непрошеных уличных собак из кафе, охраняла ночью от возможных воров. Признаться, Ле Бланк полюбил эту собаку.

В последнее время, подавая собаке кусочки, он любил погладить ее, слегка шлепнуть по спине, тихонько подергать за уши. Собака терпеливо с куском в зубах ждала, пока Ле Бланк не кончит свои нежности и не уйдет опять за стойку. И только после этого собака отходила от двери и по обыкновению ложилась на асфальт доедать свой обед. Как всегда, насытившись, она вставала, шла к двери, ждала взгляда Ле Бланка, виляя хвостом, улыбалась, открывала пошире пасть, как бы говоря: «Спасибо огромное, до завтра в это же время». А потом, как всегда, поворачивалась и уходила. Куда, француз не знал.

Однажды у Ле Бланка был ужасный скандал с одним гостем, сломавшим себе зуб о черствый хлеб. Гость пригрозил Ле Бланку подать на него в суд для возмещения ущерба в 10 000 песо. Взбешенный француз выгнал официантку, и несчастная девушка спряталась в темном углу кафе, где горько заплакала (что было при таких обстоятельствах вполне понятно). Конечно, она должна была заметить, что хлеб черствый, но, с другой стороны, не могла же она проверять каждую булку своими пальцами. Но это была не только ее ошибка, ведь гость, взяв хлеб, не мог не почувствовать его каменное состояние. Как бы то ни было, подавала хлеб она, и поэтому за это отвечала.

Действительным же виновником был булочник, нарочно или по ошибке подсунувший черствую булку к свежим. Когда наконец Ле Бланк это понял, он поднял трубку телефона и кричал булочнику, что он сейчас с револьвером в руках нанесет ему визит и убьет этого проклятого, богом забытого, невнимательного тестомесителя, как зачумленную крысу, не заслужившую лучшего, и что булочник до конца своих дней останется проклятой вонючей крысой. Булочник ответил тирадой отборных словечек, относящихся и к матери Ле Бланка, которую он вовсе не знал, словечек, которые заставили бы так покраснеть церковные стены, что пришлось бы заново освятить церковь, очищая ее от ужасной скверны. Оживленная беседа кончилась тем, что Ле Бланк бросил трубку телефона с такой силой, что он обязательно бы разбился, если бы инженеры не предвидели проявления таких человеческих страстей и не учли это, конструируя аппарат. С лицом, красным как помидор, француз вернулся на свое место, а когда случайно взглянул на дверь, он увидел там старого дорогого друга, черную собачку, ожидавшую свой обед.

Пес спокойно сидел у двери, весело виляя хвостом и улыбаясь другу своей особенной улыбкой, зная, что она так нравится владельцу кафе. А разгневанный Ле Бланк, замученный вечными заботами, состарившими его раньше времени, тревогами и руганью, в слепой ярости неожиданно и бессознательно схватил жесткую булочку, лежащую перед ним, и изо всех сил швырнул ее в голову собаки. В дальнейшем он сам не мог понять, зачем он это сделал. Нет сомнения, что пес видел движение француза, схватившего булку, так как постоянно следил за ним глазами, пока сидел у двери, и понял, что булка была направлена в него. Пес, живущий тем, что находил на улицах, и поэтому привыкший в своей суровой жизни к побоям и ударам, умел избегать их. Легкого движения головы было бы достаточно, чтобы увернуться от летящей булки. Но он не шевельнулся. Он устремил свои теплые карие глаза на француза и несколько секунд сидел неподвижно, словно парализованный, но не ударом, а скорее удивлением, не веря, что такое могло случиться. Булка теперь лежала у его передних лап, и пес смотрел на нее изучающим взглядом. Он ждал, что булочка, как живое существо, сейчас сама подпрыгнет, показав ему, что его глаза ошиблись. Потом он перевел взгляд с булочки на лицо француза. Не было обвинения в этих глазах, а была глубокая, глубокая грусть… Грусть того, кто был безгранично уверен в дружбе и вдруг неожиданно и необъяснимо обманут.

И тут француз мгновенно осознал всю чудовищность содеянного. Он словно окаменел, глубоко потрясенный чувством, как будто совершенным им убийством человеческого существа. Как от удара, он выпрямился и пришел в себя. Несколько секунд он смотрел потерянно на пса, как на привидение.

Пес медленно встал, мотая головой, шлепая висячими ушами, как обычно перед уходом, повернулся и ушел.

Француз, увидев уходящего пса, сбитый с толку, махал руками в воздухе, как во сне. Вдруг он увидел мужчину, сидящего вблизи бара и вонзившего вилку в сочный кусок мяса, только что поставленного перед ним. Решительным движением француз схватил мясо с тарелки крайне удивленного гостя (который с ужасными воплями вскочил и энергично выразил возмущение нарушением конституционного права гражданина спокойно есть свой обед; при этом он призывал в свидетели всех присутствующих гостей). С куском в руке француз выскочил из кафе. Окинув быстрым взглядом улицу, он увидел удаляющуюся собаку. Он в исступлении бежал за псом, кричал, свистел, не обращая внимания на людей, которые останавливались, чтобы позабавиться дурачком, догоняющим уличного пса с куском ворованного мяса. На такое стоило посмотреть, ведь это случается не каждый день. Наконец француз, тяжело дыша, добежал до третьего квартала. Он потерял пса из виду и даже не мог угадать, где и в какую сторону тот повернул, на улицах в это время было очень оживленно. Он бросил кусок и вернулся в свое кафе.

– Извините, амиго, – говорил он гостю, который тем временем успокоился, получив новый кусок мяса от официантки. – Простите, сеньор, кусок был не особенно хороший, я хотел отдать его более нуждающемуся в нем, чем Вы. Забудьте этот случай. Закажите, что Вам хочется, за мой счет. Спасибо.

Гость довольно рассмеялся и был этим вполне удовлетворен. А Ле Бланк начал беспокойно шагать по залу: тут придвинул стул ближе к столу, там – отодвинул, глядя на стул так, будто тот нуждался в ремонте, подошел к столу, одной рукой подергал скатерть, другой погладил. Так он дошел до угла, в который забилась плачущая официантка.

– Все в порядке, Берта, Вы, конечно, остаетесь. Это было не только вашей ошибкой. А булочника я когда-нибудь в один прекрасный день убью. Хорошо, на всякий случай я найду другого булочника. Идите обратно к своим столам. Проклятье, я был взбешен, как дьявол после пытки, когда этот сукин сын из-за своего сломанного фарфорового зуба здесь распоясался, как последний пьяница.

– Спасибо, сеньор, – сказала Берта, шмыгнув носом и смахнув последние слезы. – Я Вам очень признательна за то, что Вы меня не выгоняете. Я обещаю Вам быстрее и лучше обслуживать гостей, чем раньше. Знаете ли, у меня на шее висят мать и двое детей без отца. Я одна о них забочусь. И нелегко, черт побери, найти место, где я имела бы столько же чаевых.

– О боже! Не говорите столько глупостей! Я же Вам сказал, что все в порядке. Что же Вам еще надо?

– Я больше ничего не хочу. Я так довольна и счастлива, оставаясь здесь, сеньор… – и повернулась к одному из гостей, нетерпеливо стучащему ножом по стакану, требуя внимания: – О, да, да, я же слышала, что Вам надо. Я же не глухая. Не выходите из себя. Обыкновенный миньон с шампиньонами? Хорошо, хорошо, сейчас получите. Я уже бегу.

Француз успокоился, погрузившись в мысли о завтрашнем дне. Он уверен: собака обязательно вернется! Вряд ли она откажется от своего обеда из-за маленького недоразумения. Такие пустяковые ссоры случаются каждый день. Каждая собака может получить незаслуженную трепку от хозяина, но тем не менее остается ему верна. Собаки держатся тех, кто их хорошо кормит. Странно, но тревога не уходила, несмотря на то что он убеждал себя в возвращении собаки. Весь остаток дня он не мог забыть ее, пытался успокоиться, но не мог. Он даже не знал, как зовут пса, где он проводит ночи, кто его хозяин и откуда он взялся. Не в состоянии избавиться от постоянных мыслей о собаке, он разозлился и прошептал про себя: «Пес же обыкновенный, грязный, уличный, жив тем, что найдет в помойках, в общем, без характера. Подай ему кость, и ты его уважаемый друг навсегда». И все же, чем больше он пытался забыть пса, чем больше уговаривал сам себя забыть его – этого немытого пса, недостойного заботы, тем меньше ему это удавалось.

На следующий день уже к трем часам Ле Бланк приготовил особо сочный, специально недожаренный кусок мяса. Он собирался встретить пса в момент его появления у двери и с помощью этого куска загладить неприятный случай и возобновить старую дружбу.

Настала половина четвертого, и как только раздался бой часов на ближайшем здании, собака сидела на привычном месте у двери. «Я же знал, что она придет, знал! – сам себе говорил француз с довольной улыбкой. – Он не был бы настоящим псом, не прибыв к бесплатному обеду». Однако Ле Бланк был немного разочарован поведением этой собаки, увы, ничем не отличавшейся от любой другой обыкновенной уличной шавки. Полюбив собаку, он был уверен в отличии ее от всех остальных. Она должна была иметь больше достоинства и гордости. Как бы то ни было, Ле Бланк был рад возвращению собаки. Он простил ей явное отсутствие достоинства и уговаривал себя, что нужно принимать собак такими, какие они есть. Человек не имеет такой власти, чтобы основательно переделать душу и характер собаки.

Итак, пес сидел и смотрел на Ле Бланка своими теплыми карими глазами. Француз широко улыбнулся ему, ожидая ответной смешной улыбки. Но пес держал пасть закрытой, он не шелохнулся, увидев француза с приготовленным куском. Ле Бланк махал им собаке, приглашая ее войти, чувствовать себя здесь как дома, и спокойно съесть свой кусок мяса. Пес опять остался сидеть у двери, в упор глядя на француза, как бы гипнотизируя его. Ле Бланк махал куском, причмокивая губами, возбуждая аппетит собаки. Пес заметил жесты француза, слегка завилял хвостом, но тут же перестал, осознав неправильность своего поведения. До француза наконец дошло, что собака не собирается входить в дом и, очевидно, имеет мало желания продолжать дружбу. Ле Бланк отнес кусок к двери и, как раньше, покрутил им перед носом собаки, ожидая, что она его схватит.

Пес поднял глаза, встретившись взглядом с французом. Он не сделал ни одного движения и решительно отказался взять кусок. Француз положил кусок перед собакой, сидящей неподвижно, как статуя, и ласково погладил ее. Пес ответил на проявление дружбы еле заметным движением хвоста, ни на секунду не переставая смотреть в глаза французу, затем наклонил голову, без особого интереса обнюхав мясо, опять посмотрел на человека, поднялся и покинул свое место у двери. Ле Бланк вышел за ним и увидел, что он бежит вдоль здания, не оборачиваясь. Вскоре он исчез в толпе.

На следующий день точно, как всегда, пес опять сидел у двери кафе, в упор смотрел в глаза своего потерянного друга. И опять Ле Бланк с сочным куском приблизился к собаке. Пес, как и накануне, только смотрел на него, не обращая внимания на кусок у его ног. Ни на секунду пес не сводил глаз с француза и только слегка и осторожно вилял хвостом, когда Ле Бланк его гладил и ласково дергал за уши. Прошла минута. Француз недоумевал, как поступить, чтобы помириться с собакой. Пес встал, лизнул несколько раз ласкавшую его руку Ле Бланка, еще раз внимательно посмотрел в глаза француза, издал короткий приглушенный лай, переходящий в тихий грустный вой, а потом, даже не понюхав мяса, повернулся, покидая место у двери, и ушел. Больше Ле Бланк его не видел. Пес больше никогда не возвращался к кафе, и никто по соседству его не встречал.