- -
- 100%
- +
© Терентiй Травнiкъ, 2019
ISBN 978-5-4485-0133-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Стихотворения /избранное/
Юре Чепелюку и Лене Пироговой
а также светлой памяти Машеньки Гусевой
…посвящается
«Город – история арок и стен…»
Город – история арок и стен…Есть ли тот,и нужен ли он,Кому не грозит этот плен…День – как час,Я так и не видел небо.Пыль и прошлое – в крике ветра…Нет, это стоны дверных петель,Лишь метель…понимает всю пагубность лета.Скоро вечер, и снова у наснет света…Мотылек ночной опален на свече.Берег дальний уходит,и сыграна роль,в полночь души рыдают,нет, просто поют,И снимают таблеткиунылую боль,И часы над Москвойпоминальную бьют…1987 г.«…И вдруг в оттаявшем стекле…»
…И вдруг в оттаявшем стеклеВозникло зыбкое виденье —Весны пришедшей отражениеИли обман,в туманной мгле…1986 г.«Когда, устав от разных дел…»
Когда, устав от разных дел,Я прислонил лицо к подушке,Под звуки башенной кукушки,Закрыв глаза – я улетел…Февраль, 1986 г.Крик в никуда
Я слышу крик,/ не бойся – это ворон /Взметнулся ввысь,Окинув взором город,И солнце крыльями закрыл…И ночь…Бесстрастная царица примирения,В истомной муке ложится на меня,Я ей подставил руки…А звезды падают,Хрустальный дождьТак больно режет – любя, любя…Любя… любя… любя…И тут, я понимаю Бесконечность…Не сон ли этот сон?Как беспредельна скоротечностьжизни…Быть может моя жизнь лишь чей-тосон?..И я кричу: «Эй, ночь, постой,Но как?!»«Дурак! – смеется ворон,Она нема с рождения.«Ты, как я вижу, хочешь Истинупознать?Ну, что ж, скажу:Есть Чувство, есть Стремление,Есть Жизнь, есть Смерть,Есть право выбирать.А там, лишь Хаос… Хаос…Хаос… Хаос… Хаос…Теперь прощай, я улетаю,Мне надо Солнцу место уступать…»1987 г.
«Я хотел оказаться бы в поле…»
Я хотел оказаться бы в поле,Где тяжелое небо давит,Где северный ветер гонит,А воздух так свеж, что пьянит…И я крикнул бы ветру: «Слышишь?Разорви, ты, меня на части,Разбросай, ты, куски по полю,Дай мне всласть надышаться землей».И еще я просил бы ветер:«Закрути, подними в небо,Дай хоть раз ощутить пространствоИ испить эту чашу до дна.А когда заметишь слезы,Брось меня на острые камни,Возьми душу мою с собой,Разве можно все это забыть?…»1987 г.Маме
Говорят, что время стирает…Что оно не знает преград,Только ты для меня такая,Как была много лет назад.Те же руки, лицо и улыбка,Тот же добрый задумчивый взгляд.Ты сидишь предо мною такая,Как была много лет назад.Я природе вызов бросаю,Мое сердце сильней во сто крат,Ты всегда для меня такая,Как была много лет назад…1987 г.
Михаилу Курганову моему духовному учителю посвящается…
Из тьмы или во тьму? —Таков Человек,Стоящий на сбитых весах…Полярности чуждыСтабильность и крах.Она подтверждает судьбу.И каждый возводит свою пирамидуПо принципу – тяжестью вниз.Базальтовых глыб из царства АидаНе в силах нарушить границ.Чем ближе к вершине,тем больше сомненийВ тектонике мрачных искусств,А червь уже снизу точит твореньеСтремлений, надежд и чувств.Блажен, тепло в сердце хранящий,Познав и муки, и страх,Блажен, все свое с собою носящий,Таков Человек,Стоящий на сбитых весах.февраль, 1987 г.Любимой
Я возьму полотно из прозрачного шелка,Подберу краски земли и небаМоя кисть продолжение нервов.В хрустальном колодце глаз голубыхМальчик, несущий звезду в руках,Я с ним ухожу в вечность…Как хочется быть таким же, как ты,Способен ли ветер с собою взятьВ странствие дивный цветок…1987 г.Посвящение Тамаре Николаевне…
Там, высоко в небе,Ангел играл на флейте…Музыку встретил ветер,Амур его сердце пронзил.Рапсод, воспевающий Жизнь,Авроре сей миг посвятил.Странник, вечный бродяга,Истину понял одну…Мыслю – значит живу,Добро – Начало начал…Гений в книге ВременКровью, сие написал.1986 г.Брату – другу
Не стучи в мою дверь,Заходи, здесь открыто,Видишь, снова как будто вдвоем…Ты был прав, говоря о разбитом,Ты был прав, говоря: «Не спасем».Не суди, брат, того, кто ошибся…Заблуждаться не грех,Но упорствовать в этом грешно,Исправляют ошибки своими руками,Обвиняют нередко на зло.Те, кто были неправы…Да рассудит их Бог,Редко правда бывает сладка…Так, за это ей, бедной, сквозь стройда хлыстами,Ну, а те, кто хитрее —подсластят и с лотка.Ты учил объяснять все простыми словами,И свой промах себе же ставил в укор,Было больно, но ты улыбался слезами,И палач был не в силах обрушить топор…Как не трудно, мой друг, но нам в том учиться,Каждый день бы на жизнь растянуть.И упав, взлететь белою птицей…А, взлетев, продержаться чуть-чуть…июль, 1989 г.Четверть века
…В двадцать пять пишу,Есть еще покаВремя для листа —Черная строка…Нарекла меняВ радость, не в беду«Горя», стало быть,«Я» на «Е» – ко дну…Догорел фитиль,В мир другой ушел…Карий глаз, гляди,Пеленой покрыт…Вот Сентябрь златой,Ну, а я – в другом,Ржавым кленом стал,Подойди, смотри…Ночь. Октябрь спит,За окном стенойДождь кругами луж,Это я, больной…В ноябре ловяВоздух жадным ртом,Ты найдешь меняТоненьким ледком…Как придет Зима,Не заставлю ждать,Снегом первым лягуЯ на твой порог…В Новый год поздравлюТихо я, без слов,Отзовусь ударомБашенных часов…Взял февраль дороги,Дома – не в лесу,Я лисой – поземкойК твоему окну……Я иду к тебеМартом по Земле,Талый запах снега —Память обо мне…Вот и снег пропал,На дворе Апрель…Не грусти, я здесь,Звонкая капель…Зацвела сирень,За апрелем Май,Первый шмель к тебе —Это я, встречай…Ты дождись меня,Не совсем я так,Знай, в июльском солнцеЕсть холодный Рак…Двадцать третьего,На июльский жарПоложи на столПомидорный шар…Мятный лист и чай,Вроде не отвык,Хлеб и соль на все,Да, чесночный клык……А в июле вспомниЗапах трав сухих,И в парном лесуЯ тебе – родник…На Илью пророкаОжидай меняЗвоном колокольнымВ наступлении дня…Грустно, одиноко,Больно, да далеко…Голуби в разлуке,Вечно сердце в муке…На закате солнцаЖди меня домой,Посидим за чаем,Трудно быть одной…Память тянет птицуК своему гнезду,Только вот вселитьсяСнова – не могу…Я тебя укроюБайковым крылом,Спи, моя родная,Будь покоен сон……А во сне явлюсь я,То – хороший знак,Знай, с добром приходитГоренька – дурак…С летнею грозоюЯ недалеко,Мне всегда под дождикНа сердце легко…То, что не успелось…Не судьба видать…Знал бы, так быстрее…Только как узнать…На кургане тихомПосади цветы,А в ногах – рябинку,Добрые мосты…июль, 1989 г.
Вся жизнь
Вдохни, наполни грудь дождем,Осенним днем земля так сладко пахнет.Так хорошо в лесу, когда предзимний сонЛишь слабо брезжит.Ты слышишь стон, то ветер,Путаясь в ветвях, заставил плакать леспо лету…И я стою на перепутье времен…С зимы в весну,Бегом от лета во всепрощающую осень,Звучит рожок…И на ветках в который раз белеет проседь.Люблю я лип чернильные столбыНа златотканном лиственном коврев ненастье,А в запахе сыреющей землиПрошедший день с надеждой в завтрагаснет…Нет, не напрасно я живу,Утешь меня, чарующий Октябрь,Среди затерянных полей бреду, покойно мне,Вдруг слышу легкий перезвон,Круги от капель на воде рисуютИсчезающий пейзаж, и от него я оторватьСвой взор не в силах……прильнув к стеклу,я в ночь смотрю:Беззвездно, тихо…Ты слышишь вздох?Не бойся, это я…Прекрасна скорбь в кончине года,И в колыбели трав сухихлежит младенец Март…Отдаст зима ему свои три месяца из годаИ передаст в ларцеКолоду карт людских…/ Весной так хочется любитьВесна – роддом для многих поколений. /июнь, 1989 г.«Снова день в серебристом тумане…»
Снова день в серебристом туманеОтозвался светом окон.Бал прощальный вечер устроил,И я слушаю песни ворон.А вокруг все торжественно тихо,И мне хочется снова идти.Я иду по фонарной дороге,Каждый вечер я в долгом пути.Тень моя не дает мне покоя,То отстанет, то вновь заспешит.Я прилягу, ее успокою,А она мне поет – поспеши…Я встаю, видно, в тени есть мудрость,А она, как ребенок малой,Раскрывает мне тайну за тайной,Мы бежим по дороге ночной…И я вновь с нею сдружился,Да и были мы с нею друзья,А под утро ее хоронил яВ золотистом тумане дня…1 февраля 1989 г.к Н. Ефремову
Ты прижигал себя огнем,Пытаясь утвердиться в сути,И, углубляясь в мир иной,Чужою болью сердце мучил.Под одеялом скользких звездТвой мир искал себе опору,В реалиях остывших грезТы находил ответ, которыйВ междоусобице душиРастил, лелеял здравый корень.Теперь ты больше не спешишьВстать с алчущей гордыней вровень.Я рад, что на вопрос – зачем?Ты отвечаешь мне – так надо…2 сентября 1989 годаКолыбельная
Спокойной ночи,спи малыш,В окно украдкой смотрит месяц…Спит черный кот,во сне он рыж,/ Он факел на одной из крыш /Мышатам он в дороге светит…По крыше вышли погулятьМышата тихо друг за другом,Кот добр и рыж,им не упасть,На крыше им не страшно с другом…Прикрыл глаза котище лапой,И… стал наш кот для мышек папой.Осталась дома мама-мышь,Спокойной ночи,спи малыш…июль, 1989 г.Сладкие слезы
Я в чае растворял кусочек сахара,Но сахар растворяться не хотел.В коробке братство сахарное плакало,Оплакивая горький свой удел.А маленький кусочек меда белогоРучонкою все норовил махнутьДа вылезти из чая свеже-крепкого,Но успевал лишь воздуха глотнуть.А я сидел, на дно глядя задумчиво,Рукою в чашке гнал водоворот,Гляжу, а из коробки с рафинадамиУж сладкая слеза на стол течет.Но не посмел я растворитькусочек маленький…И нежно ложечкой его достал,Остался я с заваркой черно-горькою,А сахар в белый монастырь отдал.Отпил глоток, да спать пошел по горечи,Вдруг оглянулся, чуть расслышав – Стой!А из коробки вслед глядит признательноКалека, возвратившийся домой.август, 1989 г.«И дрогнули снежные…»
И дрогнули снежныеветви,Вздохнул постаревшийСнегирь,Вдохнула весна в его сердце любовь…И на тысячу миль —Все оживает,Все любит,Все хочет…Ну что ж…Весну не обманешь…Чисть перья, ты дорог мнестарый снегирь.6 марта 1989 года«Я краски новые купил…»
Я краски новые купилИ их сложил, и их закрыл.Не в силах кисть моя писатьВсе то, что хочется сказать.Гитару новую купилДа струны я на ней спустил,Не в силах кисть моя сыграть,Все то, что хочется сказать.Чернила новые купил,Открыл блокнот, да и закрыл.Не в силах сердце написатьВсе то, что хочется сказать.А утром другу позвонил,На голос трубку положил,Не в силах был язык сказатьО том, что я хотел создать.Потом уселся у окна,И только полная лунаДала один совет простой:Пока есть силы, то – не стой.июль, 1989 г.
Из книги «Белый уголь, Черный снег»
«Это вино называется «Осень…»
Это вино называется «Осень»,В этом бокале мудрость и скорбь,Радость прощения и горечи проседь,Тайный итог недописанных строк.Прощанье с друзьями,отпущенье грехов…Смерть ноября в зимнем триумфеИ, как ответ на новый запрет,Боль за погибших вбессмысленном бунте.Вечная слава и вечный сон.Боже, когда же мы сможем понять?Что в этих словах лишь траурный стон,Обнимающей сына – могильный холм,Бедной старухи, нелепо упавшей,Среди воронья, тишины и крестов,Прося у него лишь несколько слов.июнь, 1991 г.«Растворись в картинах на чьих-то холстах…»
Растворись в картинах на чьих-то холстах,Оторвись от Земли, чтоб уснуть в облаках,Полюби Его слово, полюби Его кровьИ умри навсегда, чтоб родиться вновь.Улетай в свой мир осеннею птицей,В каждой луже есть небо, разве это не так,И твердили мне, что я просто спятил,Мол, пора повзрослеть, если я не дурак.И для них было белое белым, как снег,Просто черным все то, что сгорело,Ну, а то, что у Солнца просит любви,Нужно срочно пускать в дело.И я, выслушав все, молча уснул,Их же тени ушли прочь,А когда я проснулся, выпал черный снег,Погрузив меня в млечную ночь.Небо стало землею, земля стала прахом,а я слепо вошел в мир навязанных тем,Где остался лишь шаг от тревоги до страха,Где царила свобода, ведущая в плен.«Бессонные ночи…»
Бессонные ночи…Безумные дни…Кто знает что там —Тому не нужно, что здесь.На саже бархатной камни росыСмолой заплаканной липкая лесть…В открытом омуте плачущих глазГорит недоступный рукам алмаз.И нет больше счастья, и знакомая боль,Храня никому ненужную роль,Пытаясь встать с колен во весь рост,Ломает еще недостроенный мост.На зернах посеянных серый гранит…Кто помнит, что будет – тот найдет, что имеет.На глиняных досках невидимый текст —Для ослепших глаз, для рук до небес.В открытом окне – неба кусок,На ржавой лопате – земли глоток,И старая ноша уже нелегка…Когда-то кормила, теперь слегла.Она жаждет крови, чтоб вновь прорасти,Но что, кроме смерти, ее может спасти.Слезы отдавших – для жажды грядущих.Кто не пил нужды – засохнет в достатке.На руке вчера ночью был след от звезды,Сегодня, с утра, здесь чисто и гладко.Звучит совсем неизвестная тема,На свалках пустое собрав в тело.Она начинает снова войну,Она призывает снова ко дну.И в каждой ноте угроза и страх.Бессонные ночи, безумные дни…Конец всему в начале начал,И вновь в аккорде зародыш любви…6 часов утра11сентября 1991 годаБлаженная Маша
На улице – ночь, на улице – дождь.Наше время пришло и стерлось о стеныЗакрытых домов, забытых больниц.Этот поезд ушел по разорванным венамВ городе черных пределов сожженных границ.Ненужная скорбь дворянских подвалов,Продажная совесть чиновничьих сук,Невинная дочь порочного бала,Опущенных глаз, но поднятых рук,Пошла по рукам, но этого – мало…Бездомные дети забытой Трубы,Того нет в живых, а этот – нигде,Хранители блеска пропащей звездыНашли свой покой в нескончаемом сне.Блаженная Маша, молись за них,С нелепой походкой прячущих лица,Им дали возможность мечтать и летать,А также право первым разбиться…Теперь есть единственный шанс —Пропасть в этом долгом путис Востока на Запад.Проститься, простить и в бездну уйтиС увядшим цветком из ослепшего сада.Эта чаша будет испита сполна.Не за грош пропадешь, и чья в том вина,Что, может быть, завтра начнется война.До этой воды не хватило корнейУ ваших отцов и у наших детей.декабрь, 1991 г.«Мне б не молчать, а плакать…»
Мне б не молчать, а плакать,Оторваться от земли и взмыть,И струной дождя, от ветра рваной,Зазвучать, а после взять и смыть.Убежать в разорванную осень,Зарекаясь на обратный путь,Не найдя прощения средь сосен,Навсегда рябиною уснуть.И инок в печальном отпеваньиТихой ночью вспомнит обо мне:Не был я ни в тюрьмах, ни в изгнаньи,Но не выжил я в своей беде.Завязал глаза и в пляс пустился…С колокольцем лепры во весь рост,Призрак ждал, а я так открестилсяИ пришел с молитвой на погост.Я искал и звал тебя, но тщетно,Видно, не судьба нам вместе быть.Видел я во сне твой мир запретный,Только, как пройти, забыл спросить.Может, где-то там в безумной синиМы найдем себе покой и смысл,И лазурный иней на могиле,Тая, нас на смерть благословит…декабрь, 1991 г. Ночь.Оксане Серебряковой посвящается…
Я сжег свои письма и ключ потерял,И сделал петлю из концов и начал.Отмерил три метра под полной Луной…Опять эта осень лезвием в мозг,И тихий мотив, безымянный родной…Там не было песен и не было роз…Все! Хватит!… я еду – домой…Я помню тот день, мне не нужно труда,Чтоб каждую полночь летать туда.В глазах паутина и тающий блескШаров золотых скользит до небес.И мертвое дерево – скорбный престол.Впервые я это познал.На могильной плите цветок расцвел,И прах ему кровь отдал.В орнаменте веток видны огниИ белый больничный камень,И мы с тобой здесь, мы здесь одни,В том месте, где боль и память.Но все повторилось, лишь цвет поменяв,Как тою осенней порою,Свою безнадежность на боль променяв,Я возвращаюсь домой…1991 г.Иван-да-Марья
На заброшенной сторонушкеБоль-тоска лежит на донышке,И сиротами дома,Да больницы – терема.Ну, а выйдешь за околицу,Так за елью смерть хоронитсяИ костлявою рукойПризывает на покой.Воронье печною копотью,На деревьях рваной россыпью,Как спасение, солнца свет,Да на солнце, волчий след.Там, где лисий след теряется,Где язык огня кривляется,Где дурней чумы молва,Там растет плакун-трава.Иван-да-Марья, научи нас любить,Научи нас видеть простое в сложном.Иван-да-Марья, научи нас не лгать,Научи нас прощать…1990 г.Выпь
Возьми свою радость,отдай мою боль,Сожги свои письма в страну,где не умеют любить.Там все покрыл пепел,а снег превратился в соль.И ангел был съеден зверьем,не успев остыть.Где плачет волчицапо полной Луне,Что саваном белым лежит на воде.Где кончается день,едва лишь забрезжит рассвет,И на образе плесень,и плесень съедает цвет.Возьми свою радость,отдай мою боль.Где дождь не смываетни грязь, ни печать, ни клеймо,Там город без улиц, дом без дверей,и без стекла окно.А пьяный мужик, заложив и тюрьму, и суму,За рюмку водки в трактирепропил и детей, и жену.Возьми свою радостьотдай мою боль…1992 г.
Четыре птахи
Ты сплети узор дороги —На рубахе отблеск неба,Ты вплети в узор дороги —Я здесь был, и я здесь не был.За окном четыре птахи,Они верят только солнцу,Они знают мудрость ветра,И земля зерном им станет.апрель, 1992 г.Вроде биографии…
В восемнадцать одет и накормленШел по тонкому льду я вперед,В девятнадцать я стал сомневаться,Ну, а в двадцать сломался тот лед.И я начал плавать учиться,Шел тогда двадцать первый мне год,Я хотел с этой жизнью бы слиться,Выходило же наоборот.Но я шел и разбрасывал камни,И почти был уверен, что прав,За спиною смыкались ставниИз душистых деревьев и трав.Ночь слепила своей темнотою,И у встречных искал я огня,Строил жизнь неумелой игрою…В двадцать два…вдруг, я встретил тебя.Я узнал, что такое быть рядом,за день вдруг научился любить,И пустырь обернулся мне садом,И сказал я себе: «Надо жить».В двадцать три – я почувствовал сына.Он принес мне и мир, и покой.Не дышал я горечью дымаНад семейною тихой рекой.Позже, в двадцать четыре – был счастлив,Осознав, зачем я живу,Я растаял в тебе ненапрасно,Сохранив растворенья слезу.В двадцать пять – четверть века отмерил,Сладость встреч и горечь разлук.Глубину твоих глаз не измерил,Но запомнил тепло твоих рук.В двадцать шесть – я почти сумасшедший,В двадцать шесть – я почти неживой,Я хватаюсь руками за небо,Упираясь в могилу ногой.В двадцать семь – распахал свое поле,и посеял на нем новый хлеб…И лежит на поле том камень —Сгусток памяти прожитых лет.В двадцать восемь – нашел утешеньеИ побрел дорогой ночной,Обернулся тот камень надеждой,Повстречавшись с моею звездой.1992 г.
«Я зажег свою свечу…»
Я зажег свою свечуИ пустился в путьПо воде и по земле,Со щитом и на щите.И сказал Он нам:«Здесь вода, а берег там,И уйдет беда, не оставив след,Но одна из ста приметВам укажет след.Этот след нельзя терять,Чтобы вновь не повторять,Чтобы детям мирно спать,Чтоб увидеть и узнать,Не продать и не солгать,Не предать и не распять.На хрустальный утесЛунный свет ее принес.И молилась она,Чтоб великая странаНе забыла отцов,Не казнила сыновей,Не ловила птицИ не ставила сетей.Чтобы вольному воля,Чтобы нищему доля,Чтобы женщине детейИ больным терпенье в боли.Чтоб озябшим огняДа и кров промокшим в поле.И забытый дивный крайПрорастит зерно на камнеИ наполнит кровью раны,И вернется в светлый Рай».Я зажег свою свечу,И открыл глаза.Воском плакала свеча,И неловким жукомПо щеке ползла слеза.апрель, 1992 г.
Владимирка
По Владимирской дороге, утопая в грязи,Мужичок шел убогий со крестом на груди,Отбивая поклоны и молитву творяЗа детей, что в остроге умирают любя.А вокруг только прах, что оставила намТа старуха немая, что идет по пятам,Всех равняя с травою под косою слепою,И рожденный цветок будет скошенным в срок.А за белою стеною идет яблочный торг,Там меняют кресты на билет в светлый морг,Там ты можешь узнать – сколько стоит душа:Литр водки – две Кати, а душа ни шиша.Эй ты, лапотник русский, дворянин с топором,С беспредельной душою, да заштопанным ртом —Под Смоленском ограблен, под Рязанью убитИ в проваленной яме под крестом пьяный спит.Ну, а в городе стольномраскупается люд,И застой стал застольным:утром пьют, днем блюют,Ну, а руки хоть в перстнях,да под камнями кровь.Каждый день здесь Христосраспинается вновь.И оглохший звонарь,превратившись в язык,Своим телом о бронзу,как о вражеский штык,В колокольном воплерешил умереть,Чтоб озябшую Русьсвоей смертью согреть.15 августа 1992 г.Книга увяданий
Я открываю книгу увяданий,Читаю осени печальное письмо,Чернила золотом прощальнымИ листья букв стучат в окно.Размыты строчки в лужах бледных —Разбросанных осколках дня,И исчезают запятые в кругахНелепого дождя.Письмо горит листвою рваной,И кисть рябины мажет холст,И сладкий сок из раны дранойПьет запоздалый пьяный дрозд.Письмо не требует ответаНи у тебя, ни у меня,То – эпитафия для ЛетаИ реквием для Октября.Размоет дождь сургуч дорожный.Последний свет мелькнет средь туч,И по тропинкам осторожноСкользнет зимы хрустальный луч.1991 г.«Когда я пойму себя в себе…»
Когда я пойму себя в себе,Тогда я найду тебя в тебе.Когда я останусь с самим собой,Ты будешь во мне, а я стану тобой.Я обращаюсь к тебе во мнеИ вижу себя, идущим во мгле,А впереди на воздушных волнахМальчик с нервущейся нитью в руках.О, бледный отрок, ты тоже во мне,Тобой я иду в проснувшемся сне,Я слышу твой шаг, я вижу твой вздох,И слезы неслышно падают в мох…Искал и нашел,терял, но не смог,НЕ ПОМНЮ…Но было порой золотой —Бежал от себя, а вернулсясобой…ноябрь, 1992 г.Уход в себя
Каждый вечер, подойдя к окну,я вижу свою звезду.Каждое утро, выходя из дома,я смотрю на то место,Где была моя звезда.Каждый денья вспоминаю ее свет,Каждую ночья забываю свою жизнь.декабрь, 1992 г.«Закончились болезни лета…»
Закончились болезни летадля беспризорников-поэтов,И осень вялою рукойчервонным золотом сорит,И дождь звенящей бахромойс утра ко мне в окно стучит.В кленовом шелке утопая,Вновь старый парк зовет меня,И ветер вдруг с дрожащих ветокСрывает бусинки дождя.октябрь, 1992 г.Эпитафия
На смерть философа Курганова Михаила…
Мой добрый учитель, мой строгий судьяУнес свой огонь в хрусталь января,Распятый при жизни он остался собой,Совести рыцарь, гонимый толпой.Избранник судьбы, он отдал себя боли,Он выполнил долг тем, что просто не лгал,И взял от жизни горбушку и соли,Хранил, сколько мог, а потом все раздал.Ученый, поэт, не к месту пришедший,Разбился о злобу обычных людей,Но если б сто лет назад он явился,Он стал бы учителем их же детей.Он шел к своей смерти, он видел ее,Он знал этот день, как имя свое,Сказав мне, что корни не могут держать,Когда будет снята вторая печать.Все вышло, как вышло, осталась печаль,Поземкой бегущая в грустную даль,Зачатая жизнью, обвенчана сном,К нам мудрость вернется с погостным крестом.А смерть – это только начало путиИз вечности вечность, от плоти земли.Он верил и знал, и делал, что мог,И тут его мудрость, а с ним – его Бог.Мой добрый учитель, мой строгий судья,Унес свой огонь в хрусталь января,Сказал мне «ищи» и оставил мне свет…на вечный вопрос, не сказав свой ответ.Он тихо ушел, не прощаясь с Миром,Храни его, Бог, и прими его с миром.май, 1992 г.