- -
- 100%
- +
Самоцветы
Юлька обожала выставки самоцветов. Как только в телике появлялся рекламный ролик, извещающий о приезде очередной компании «Каменный цветок», так Юлечка начинала жить ожиданиями. Надо сказать, она вообще всегда жила ожиданиями. Сегодняшний день ее явно как-то не устраивал. Казалось, там, за горизонтом времени все намного интереснее, ярче, богаче впечатлениями. Юлька была человек праздника. Одна подружка так ее и звала: «Стрекоза». Юлечке было обидно, хотя она об этом не говорила. Пусть стрекоза. Стрекоза – это красиво, легко, изящно. Сама Юлька знала, что в будни она муравей, да еще какой! Основная работа, плюс подработка, которую надо умело совмещать с основной, чтоб никто не заметил. По вечерам – за компьютером, чтобы еще какие-нибудь денежки – муж после развода не помогал. А ко всему этому больная мама, которой надо возить продукты и лекарства. Сын-студент в другом городе, которому надо посылать «материнскую стипендию». И любимая сестра с малышом, которой просто хочется делать подарки. Так что, может быть, именно этим неистовым ожиданием праздника Юлечка и была так сильна в нелегкие будни.
Все ее подружки предпочитали носить золотые украшения. Юлька преданно любила серебро. Сколько было дома серебряных колечек, серег, браслетов – Юлька и не считала. Почти с каждой штучкой были связаны воспоминания. С украшениями невозможно было расстаться, воспоминания крепко удерживали их в шкатулке, притягивали к телу.
Так, например, продолговатые серьги с опалами были куплены в Коктебеле, в те незабвенные времена, когда ездили на юг дикарями. Коктебельские самоцветы – это же не просто женские побрякушки, это состояние жизни. Они наполняют душу поэзией, запахом моря и степной полыни. Купить опалы даже в самом Коктебеле, где счастливчики могли их найти под ногами, было невероятно трудно. Люди записывались и выстаивали очереди в единственную ювелирную мастерскую. Юлечка бегала туда через день, расстраивалась: отпуск подходил к концу, а опалы не доставались. И вдруг у заветного окошка какая-то капризная дамочка стала препираться с мастером, что серьги получились не те, она не будет их выкупать, возьмет только кольцо. Мастер упирался, мол, это комплект, и заказ надо оплачивать полностью. Юлька, никогда не отличавшаяся особой шустростью, тут же предложила дамочке купить у нее серьги. В общем, очередь не успела опомниться, как Юлечка уже выскочила на крыльцо с заветными камушками. Что за чудо были эти опалы! В бледной туманной голубизне нежно светился розовый рассвет, перетекая в солнечное тепло. На них можно было смотреть просто так, не надевая, думать о лете, море и о любви.
Однажды Юлечка потеряла сережку. Они были на новоселье, в доме через дорогу от Юлькиного. Засиделись допоздна, Юлька устала и, сняв опалы, положила их мужу в карман брюк. Возвращались ночью, по дороге дурачились, толкали друг друга, короче, придя домой, обнаружили, что сережка в кармане осталась одна. Ночь прошла в тяжелой полудреме,– Юлька боялась проспать рассвет. И как только забрезжило в окнах, она потихоньку выскользнула из дома, отправившись на поиски, казалось, целого куска жизни. Утро было воскресное, все спали, двое пьяниц с недоумением проводили взглядом хрупкую Юлечку, бредущую в полусогнутом состоянии. Опал найти было практически невозможно: район новостроек, вместо асфальта дорожная колея из строительной пыли и мусора. В этой пыли и лежало коктебельское воспоминание, матово светясь голубым овалом. Как сладко спала потом Юлечка под боком сонного горячего мужа, и каким волшебным было море во сне!
Сейчас эти опалы Юлька почти не носит. То ли выросла. То ли мода не та.
А вот с белым перламутровым колечком связана совсем другая история. Юлька до сих пор не может удержаться от смеха, когда кому-нибудь рассказывает ее. Поскольку из всех путешествий она, как правило, привозит серебряное украшение, то и, будучи в Турции с подругой на отдыхе, само собой забрела в ювелирную лавку. Колечко Юльке понравилось сразу. Веночек из трех цветков, покрытых белым перламутром. Стоило удовольствие 40 долларов. Зная, что в Турции надо торговаться насмерть, Юлька около часа сбивала цену. В конце концов, договорились, что кольцо полежит до завтра, а Юлечка и торговец будут думать об окончательной его стоимости.
На следующий вечер, воодушевленные ярким отдыхом и красным вином, подруги снова отправились за колечком. Еще в баре Юлька придумала целый спектакль, который они и разыграли в серебряной лавке.
Торговец встретил их, как старых знакомых, тут же достал перламутровое колечко, одел Юльке на палец и преданно заглянул в глаза. Юлечка тяжко вздохнула и зашептала торговцу на ухо:
–Видишь, вон там моя старшая сестра. Она такая сердитая. Она мне денег на кольцо не дает. Сказала 15 долларов и все!
Турок засомневался: – Почему такая большая, своих денег нет?
Юлечка загрустила еще больше: – Так мама решила.
–О! – всплеснул руками торговец,– Ты еще и маму слушаешь?
–Да!– подоспела подруга.– И вообще мама сказала позже одиннадцати не гулять.
(Надо было видеть со стороны этих разыгравшихся теток, которые выглядели, правда, всего на 30. Театр отдыхает.)
–Значит так,– чеканила «старшая».– Вот тебе 15 долларов, делай с ними что хочешь! А я пошла. И чтоб через двадцать минут была в отеле!
Юлечка «погрустила» еще с торговцем, попила с ним кофе, поговорила «за жизнь» и ушла, довольная собой, с 15-долларовым колечком.
Правда, подруга потребовала потом моральную компенсацию за «старшинство», и пришлось купить ей в баре порцию настоящего коньяка.
Ах, до чего ж увлекательно жить на свете! И весна, и зарплата скоро, и «Каменный цветок» приехал. Вот только приехал он гораздо раньше зарплаты. К тому же в последнее время стали привозить все более дорогие украшения. Они, конечно, были красивы, отличались искусной работой, но не каждая женщина могла позволить себе купить, что хотела. Юлечка присмотрела гранаты. Таких украшений в ее коллекции еще не было. Темно-красные камешки в обрамлении состаренного серебра. Серьги и небольшое колечко. Что удивительно, комплект был универсальным: он одинаково уместно смотрелся бы и с деловым пиджаком, и с платьем, и с вязаной кофточкой. Но две с половиной тысячи! Их нет и в помине. Месяц назад были куплены хорошие осенние сапоги.
Юлечка не спеша переходила от прилавка к прилавку, придирчиво рассматривала переливающиеся изделия, одни примеряла, к другим притрагивалась руками. Но неизменно возвращалась к гранатам: может быть, разонравятся? Увы, они нравились еще больше.
В какой-то момент она обратила внимание на женщину, которая часто оказывалась на полшага вперед. Только Юлечка выберет себе украшение – посмотреть, как эта дама его уже покупала. На вскидку, она купила уже штук пять украшений, причем, недешевых. И судя по всему, останавливаться на этом не собиралась. Юлечка не на шутку встревожилась за гранаты.
Она стала ходить по пятам за женщиной, стараясь заранее предугадать, куда та направится дальше. Между тем Юлька раскрыла секрет щедрости неприятной ей дамочки. «Кошелек» тоже ходил по выставке. Обычный с виду мужик, в расстегнутой короткой дубленке, с барсеткой подмышкой и золотой печаткой на пальце. Мужик задерживался у витрин с поделками из оникса и малахита. И тут Юльку как всегда осенило: ей должен кто-то подарить эти гранаты! Но кто?
Это мог быть только Михаил. Третий месяц продолжался их вялотекущий роман. Они перезванивались, иногда ужинали за городом. По всему было видно, как нравится ему Юлечка, как хотел бы он более раскованных отношений. Но поклонник то ли боялся ее отказа, то ли действительно настолько был занят работой, что события как-то не развивались. Юлька сама не знала, хотела ли она продолжения. Вроде бы Михаил ее устраивал: обаятельный, веселый, целенаправленный. При первой же встрече выяснилось, что он много читает, любит историю, как он выразился, «государства российского». В бизнесе всего добивается сам, после потерь поднимается снова, живуч. Женат, конечно, да кто сейчас не женат?
Как-то в машине Юлечка ехала на заднем сиденье, а Михаил впереди, рядом с водителем. И Юлечка увидела вдруг прямо перед собой затылок – с реденькими волосиками и пробивающейся сквозь них бледной лысинкой. Это оказалось так неожиданно, будто открытие. Но открытие неприятное. Юлечку затошнило даже, и всю дорогу она старалась смотреть в окошко на пробегающие мимо пейзажи. Но взгляд так и тянулся обратно к затылку. Как наказание – не раскатывай с женатыми мужиками!
Да ладно, вспомнилось тоже. Тут гранаты горят. А Михаил, между прочим, уже дважды звонил и пытался договориться о встрече. Хотя бы пообедать. Вот мы сегодня и пообедаем…Юлька отыскала в телефончике имя с номером.
–Солнце мое! Как я счастлив, что ты позвонила, ты где?
–Привет, Михаил. Я на выставке самоцветов. Ты бы видел, какая здесь прелесть! Море камней, украшений, подарков…
–Подарков, говоришь? Ты долго там еще будешь? Я приеду, не уходи.
Ну что за прекрасная штука жизнь!
Михаил приехал довольно быстро. Надо же: расстегнутая дубленка, барсетка в руках,– все «кошельки» одеваются одинаково.
–Ну, показывай, где тут лучшие драгоценности? Я в них не понимаю, теряюсь, что может понравиться женщине.
Юлечка подвела Михаила к гранатам и осторожно взяла их в руки:
–Вот…
Сердце просто затрепетало – к радости примешивалось немножко стыда, наплывали фантазии, и предвкушение праздника подступало к самому горлу. Михаил расплатился, получил украшения, тщательно уложенные в коробочку, и сунул коробку в карман.
Как вовремя ты позвонила. У жены день рожденья сегодня, а подарка все еще не было. Фу-у, гора с плеч. Ну, а теперь обедать, солнце мое!
Va bene
(все хорошо–итал.)
«Ио парло литальяно… ио парло литальяно нон молто бене…» Ленка отодвинула книжку на вытянутой руке и, внимательно посмотрев на нее, пнула что есть силы прямо посередине. Желто-синий разговорник улетел далеко за кресло.
Вот уже третий месяц Елена Ивановна учила итальянский язык. Это было событием. Давно перейдя на женские романы и детективы, Ленка и ее подруги с образованием завязали. Да и кому это надо? Вышедшие в жизнь более десяти лет назад филологини оказались задвинутыми той самой жизнью если не на задворки, то, по крайней мере, далековато от центра.
– Мама, мы богатые? – как-то спросила маленькая Ленкина дочка, уютно устроившись на пушистом ковре перед телевизором.
– Нет, дочка, мы не богатые,– отвечала Елена, боясь отвлечься от ювелирной работы – на новых колготках образовалась затяжка,– но и не бедные. Мы – золотая середина.
В выражении «золотая середина» было что-то изысканное. Этакая снисходительная небрежность, как, например, «золотая молодежь». В это хотелось верить. Золотая середина – значит, не считаешь копейки, но и норковые манто с бриллиантами тебе тоже вроде как ни к чему: а, лишние хлопоты.
На самом деле копейки считать приходилось. Перед выбором – что купить: сосиски или краску для волос, Елена, конечно, выбирала сосиски. Но отросшие черные корни волос приводили ее в такое отчаяние, что, вылив его на домашних вечером, утром Ленка осознавала: лучше бы она покрасила голову. А на завтрак можно было и кашу сварить. Просветления в семейном бюджете все-таки были. Причем, Ленка заметила странную закономерность: как только беднота подступала к горлу – не продохнуть, и на завтра в наличии оставались только долги, так неожиданно появлялись деньги. Суммы могли быть разными – от банальных «на хлеб» до покупок «для дома». Деньги приносил, естественно, муж, которому удавалось иногда подхалтурить. Но и Ленку порой осеняли творческие порывы, и даже крошечные гонорары всегда были кстати.
Вообще-то Ленка знала секрет этой закономерности. У нее на холодильнике много лет уже жил домовенок. Подарили на день рождения вроде бы в шутку, наказывая: вот здесь потри, это к деньгам. Вот Ленка втихаря нет-нет, да и потрет домовенка: миленький, сжалься, дай нам немножко денежек, мы такие хорошие… Пыль смахнет с холодильника, поставит домовенка под кустик зелени и сделает вид, что ничего и не говорила, и не думала даже! А жизнь продолжалась.
На вопрос: «Что ты любишь больше всего на свете?» Ленка могла ответить мгновенно, хоть разбуди ее ночью. Правда, ее почему-то об этом никто не спрашивал. Больше всему на свете Ленка предпочитала путешествия. В часы кухонных откровений с подружками она всегда рассказывала о том, как ей не надо особняков и колье, а деньги нужны лишь для того, чтобы увидеть мир. Кстати, туристическими впечатлениями она была не так уж и обделена. Еще в советские времена Ленка успела объездить страну, назагораться на пляжах Крыма, побывать в паре зарубежных поездок и, что особенно памятно,– на средиземноморском курорте. Но это было такой каплей в море по сравнению с тем, что еще оставалось! Дмитрий Крылов со своими «Непутевыми заметками» был для Ленки человеком, которому она завидовала беспредельно.
«Я говорю по-итальянски… Я говорю по-итальянски не очень хорошо…» Ленка нехотя поднялась с дивана, чтобы достать улетевшую книжку, но вместо этого, подойдя к окну, ткнулась лбом в холодную раму. Шел густой снег. Зима – не ее время года. Ленка безумно любила лето, и если все изнывали от духоты, жалуясь на давление, то Ленка летала, как бабочка, порхая цветастой юбкой. Зимой ей хотелось в спячку, под одеяло. В последнее время появилась новая навязчивая идея – посидеть у камина. Красивые сцены американских фильмов на фоне костра, обрамленного рамой камина, завораживали ее, как Золушку. Не утратившая способность мечтать Ленка сама подсмеивалась над своими желаниями, но по возможности прикладывала все силы к тому, чтобы осуществить хотя бы простейшие из них. Поэтому, когда одна из подруг собралась на загородную вечеринку в домик с камином, Ленка тут же сориентировалась: я с вами!
Камин был совсем примитивным и не годился в киношный фон, но компания Ленке понравилась. Подруга работала в турагентстве, и ее окружение составляли современные люди, развитые, коммуникабельные, свободно владеющие английским и главное – путешествующие гораздо чаще, чем Ленка. На этот раз в их компании оказался гость из Италии, работавший в той же сфере турбизнеса. На каком из сайтов бездонного Интернета он выкопал провинциальную туристическую фирму, Ленка так и не поняла, но все давние мечты об Италии вдруг воплотились в тот вечер в этом черноволосом худом итальянце, смешно коверкающем слова и не выпускающем сигарету из рук. Ленка вдруг вспомнила, как в детстве она врала девчонкам, что у нее итальянские корни, и когда она вырастет, то непременно поедет в Италию к дальним родственникам, где ее ждут-недождутся. В юности ее идеалом женщины была Софи Лорен, а фильм «Подсолнухи» она смотрела столько, сколько он шел в городском прокате. До сих пор Ленка необъяснимо любила кино про сицилийскую мафию, а уж про итальянскую эстраду нечего и говорить – она оставалась непревзойденной на музыкальном ринге. И вот на тебе – живой итальянец. Не красавец, правда, и ростом не вышел, но так искренне смеется над шутками, так понимает ее с полуслова, что Ленка весь вечер росла в собственных глазах. Узнав, что Елена имеет ряд публикаций и отношение к рекламе, итальянец тут же предложил ей работу. Такого сюрприза Ленка не ожидала. Итальянец, владелец турфирмы, остро нуждался в рекламе проекта «Италия из окна автомобиля». Нужен был ряд статей в российской прессе. А кто их напишет лучше, чем очевидец?
Очевидцем Ленка была готова стать хоть завтра. Предложение итальянца упало на благодатную почву. Проведя будоражащий вечер у живого огня, Ленка оставила зарубежному гостю свои телефоны, получив взамен заверения, что все будет просто великолепно. В этом Ленка не сомневалась. Такой шанс выпадает одной из тысячи, и разве не она была этой единственной – талантливой, обаятельной, умеющей располагать к себе и даже влюблять в себя окружающих. В Италии ей самое место. Пусть на время, но зато какое! Не праздное, не вымученное из мужниных заработков и собственных долгов, а время работы, творчества, путешествий!
Словом, Ленка засобиралась в страну-мечту с детства и не скрывала своих планов ни от кого. Знающие люди сказали, что итальянский язык не сложный, и Ленка обложилась учебниками. Каждую свободную минуту она заучивала слова, они быстро складывались в целые предложения, и буквально через месяц Ленка ловила себя на том, что иногда думает по-итальянски. Не мечтать было выше сил, поэтому Ленка хорошо представляла, в чем поедет, что повезет и что скажет при встрече в красивом итальянском аэропорту. Подруги верили: «Эта – поедет!», дома сомневались: «Что ты там будешь делать?», на работе завидовали: «Везет же некоторым…» И все это время Ленка ждала звонка. Осознание собственной значимости при встрече с итальянцем не позволило ей заручиться его телефонами, адресом, она даже забыла спросить, из какого он, собственно, города. И теперь, находясь в неведении, она не могла понять, почему была столь опрометчива: судьба, конечно, распахнула свои объятия, но надо было все же за них подержаться. Подруга из турагентства вообще ничего не знала, а директор уехал надолго в командировку.
В мире не было ничего нового. Осень сменилась зимой, муж пропадал на работе, дочь приносила из школы пятерки и двойки, в меру болела мама. Мечты об Италии потихоньку сходили на нет.
Ленка оторвала взгляд от снега, откатила в сторону кресло, подняла разговорник и неожиданно для себя засмеялась: а почему бы и нет? Отказывая себе во всем эти месяцы, Ленка скопила немного денег. Конечно, их явно не хватит на шикарную шубу, но та маленькая и пушистая, что дразнит Ленку с начала зимы из горящей витрины, как раз для ее фигуры. Придется чуть-чуть подзанять, обсудить это с мужем – да когда он был против ее затей?– и новая шубка станет гораздо реальнее всяких италий.
На работе все ахнули:
– Красотища! А какая зима в Италии? Там ходят в шубах?
Ленка загадочно улыбнулась:
– Vа bеnе – все хорошо. Я решила поехать весной, когда здесь еще слякоть, а в Италии все зацветает…
Агония весны
Кофточки, брюки, дубленки, модные туфельки… Людмила с тоской смотрела на вещи, медленно переходя из отдела в отдел. Она казалась себе неуклюжей трудолюбивой пчелой, попавшей в цветочный рай – изысканные ароматы кружили голову, нарядные бабочки порхали с цветка на цветок, примеряя на легкие крылышки новые краски.
Людмиле нравилось все: и этот радужный шарфик, и тот белый свитер, а сумочка с блестящими ремешками была олицетворением женской мечты. Не нравились только цены. Кучи нулей были запредельными, несмотря на кажущуюся никчемность. Ей не хотелось покупать травяной шампунь и китайские тапки, ей хотелось кожаный плащ, остроносые туфли и крем от морщин в половину ее зарплаты. Говорят, перед смертью человек в считанные мгновения просматривает свою жизнь. Прожитые годы мелькнули перед глазами у витрины с французской косметикой. Жизнь не казалась напрасной. В ней было много яркого и хорошего, плохое не тяготило, совесть не заставляла краснеть, на душе – спокойствие и пустота. На душе было грустно. Приближался праздник весны и женского великолепия. На работе все, как обезумели, рванули по магазинам в поисках новых тряпок. Людмила два вечера перетряхивала шкафы – идея не приходила. Выход один – покупать. А на что?! Как надоело вывязывать мудреные узоры из дешевой пряжи, нашивать тесьму на видавшие виды юбку, переделывать, перешивать, пере… Хотелось взять пачку денег и – во все тяжкие! «Бродвей», «Колизей», «Европейский», «Шанхай», «Венеция», «Италия»… Тьфу ты! Названий нормальных уже не осталось. «Детский мир» и «Восход» тоже не для простушек, пойди приценись, – не по карману.
Людмила затолкала обратно неприглядные вещи и уселась с ногами в кресло. Тоска… Комната имела вполне пристойный вид: пушистый ковер, красивая мягкая мебель, импортный телевизор, стенка, полная хрусталя, и, конечно, книги. Без книг, старых – любимых, и новых – полупрочитанных, жизнь не представлялась. Но сегодня она готова была променять пол-шкафа на одежку для весеннего праздника. Кроме Ахматовой и, естественно, Вознесенского, о Грине речь вообще не идет, а Мандельштам, Франсуаза Саган и Моруа, само собой, вне посягательств. Виктория Токарева, Михаил Веллер –о, совсем еще новенький! Неразогнутые старницы, пожалуй, сейчас и начну. А это что? Это фотоальбом. Фотографии Людмила любила. Больше, чем домашнее видео. Их можно рассматривать долго, отыскивая забытые детали и восстанавливая в памяти лучшие эпизоды. А ведь я была хороша! Не красотка, конечно, на какую шеи сворачивают, но все же…
Как пришла ей в голову эта мысль? То ли влетела в форточку с вечерним морозным воздухом, то ли вылезла из-под дивана, хитро задрав мордочку и гадая, что будет дальше. Короче, Людмила достала пачку бумаги, уселась за кухонный стол и пошла строчить письма. При разных адресатах текст был примерно один и тот же. Ей глубоко памятны дни, проведенные с… Она часто вспоминает, как была счастлива в… Именно он подарил ей веру в себя, как женщину… И прочая белиберда, рожденная воспаленной женской фантазией. После изрядной доли комплиментов, упавших на мужские амбиции, следовала проза жизни. Людмила ненавязчиво указывала на свои стесненные жизненные обстоятельства и скромно просила оказать ей разовую финансовую поддержку в знак благодарности за хорошо окончившийся роман.
В запале Людмила подписала небольшую пачку конвертов (благо, закупила для поздравлений к 8 марта) и тут же спустилась к почтовому ящику на углу дома, чтобы не передумать.
Утром она готова была царапать ящик ногтями. Но железные почтовые ящики почему-то с советских времен оставались оплотом надежности. Видимо, за ненадобностью: кто сейчас пишет письма?
Жизнь тянулась своим чередом. В магазины Людмила больше не заходила. Дом, телевизор, работа, дом, телевизор. Как-то вечером позвонила соседка:
– Людмил, ты в какую лотерею играешь? И все втихушку, поделилась бы опытом, жалко что ли?
– Ты о чем?
– О чем? Да ты в почтовый ящик заглядывала? Я сегодня по ошибке открыла, ты уж прости.
– И что там увидела? Рекламные листки паутину порвали?
– Ну, знаешь! – соседка швырнула трубку.
Людмила нехотя выбралась из любимого кресла, накинула куртку, спустилась на три этажа. В ее руках было пять извещений. Общая сумма переводов – 16 тысяч рублей. Дома, разложив почтовые бланки перед собой, Людмила пережила все возможные в мире эмоции: она краснела, бледнела, стыдилась, плакала и смеялась, она лихорадочно соображала, что делать дальше, как выйти из этой нелепой ситуации, не уронив собственного достоинства и не став полной дурой, возвращая деньги обратно.
На следующий день она их получила. Проживя целую ночь в агонии, не меньшей, чем во время написания писем, Людмила к полудню несколько успокоилась. Ну, написала. Ну, откликнулись. Кстати, скольким она написала? Вот черт, точно не вспомнить. Надо же, денег прислали. Смешно. Грустно. Нет, все-таки смешно. Ожившие фотографии в виде материальной поддержки. Я продала свои лучшие воспоминания! Только без самокопания. Они далеко заводят. А далеко мне не надо. Мне цинично – до ближайшего магазина. Отступи, мятая барахолка, мне сегодня не до тебя. Я примерю все вещи в более комфортных условиях. С чего начнем?
Людмила не поддавалась усталости, хотя плечи ломило, и ноги спотыкались на каждом шагу. Почему, когда ходишь с деньгами, трудно выбрать нужную вещь? Оказалось, 16 тысяч – это не так уж много. На что-то глобальное не хватает, а на мелочи жалко потратить. Была даже мысль отложить на лето, может, поехать куда. К счастью, мысль держалась недолго. До первой блузки с воланами. Именно в ней Людмила почувствовала, что праздник весны в этом году состоится!
На ящике с картошкой между лестничными площадками подозрительно кто-то сидел. Людмила покрепче прихватила объемистые пакеты, соображая на ходу, как достать ключи со дна сумки. Тип двинулся следом за ней. Расстояние – четыре ступеньки. Людмила решительно развернулась и…
– Саша!
– Привет, дорогая. Я рад, что узнала.
– Откуда?! – перехватило дыхание, ведь она и ему написала. Что же он скажет сейчас? Что ответит она? Сумки жгли руки, словно она украла все эти вещи. Весна отступила, и повеяло холодом,– кто-то вошел в подъезд.
– Так и будем стоять? Давай-ка я помогу.
–Помочь? Да нет, что ты, помощь мне не нужна, я справляюсь, у меня все в порядке, просто я пошутила, хотела проверить, помнишь ли ты меня, написала это письмо, потом пожалела, но письмо уже ушло, а почтовый ящик такой железный…
– Что ты бормочешь? Какое письмо? Разве ты знаешь мой адрес? Я давно живу за границей. Да открой же дверь, наконец!
Людмила очнулась. Пальцы сами собой разжались, пакеты скользнули на пол, и освободившейся рукой Людмила обняла за шею мужчину, с которым была по-настоящему счастлива. Так давно. Так недолго. И так по-настоящему.