Вышедший из строя. Серия «Конец пути». Книга ІІ

Переводчик Адис Сыдыкбаев

Редактор-корректор Мария Джалая

© Пит Трон, 2022

ISBN 978-5-0056-2825-1 (т. 2)

ISBN 978-5-0056-2826-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Отказ от ответственности

Автор и издатель не несут ответственности перед физическими или юридическими лицами в отношении любых убытков или ущерба, вызванных или предположительно вызванных прямо или косвенно информацией, содержащейся в книге. Некоторые имена, места и события изменены.

Данная книга, являясь художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания – это художественный, образный и творческий замысел, не призывающий к совершению запрещённых действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Посвящение

Книга посвящается моему брату Филу, моей сестре Дженис и моей невесте Адриане. Спасибо вам за то, что всегда находились рядом, когда я писал эту книгу. Вы стали клеем, который сохранил меня целым и невредимым. Фил и Джен, благодарю вас за всю вашу поддержку в моей жизни. Адриана, спасибо за то, что была рядом со мной в эти адские ночи. С нетерпением жду следующих сорока лет жизни с тобой.

Вступительное слово

Я прочитал первую книгу Пита Трона «Конец пути». Это не только поучительный рассказ о подводных камнях в профессии офицера правоохранительных органов, с которыми я сам хорошо знаком, но и увлекательное приключение. Для меня – настоящая честь написать вступительное слово к его второй книге «Вышедший из строя» – продолжению захватывающего постполицейского опыта Пита, когда он сидел в тюрьме.

Писательское мастерство Пита полностью отражено в обеих книгах. В «Вышедшем из строя» запечатлены душераздирающие обстоятельства его заключения и его способность с ними справиться. Динамичная история рассказывает о тюремных условиях и о том, как он, бывший сотрудник правоохранительных органов, в них выжил, практически совершив подвиг. Я не мог оторваться.

Из его истории выживания следует извлечь урок. И вам не нужно «работать», чтобы осознать ценность и глубину мучительного опыта Пита, его силу духа и тела, его воли к жизни.

Благодарности

Спасибо моему литературному агенту Дебби Уотсон за все сообщения, которые она разослала от моего имени о книгах «Конец пути» и «Вышедший из строя». Я очень благодарен ей за бесчисленные часы, которые она провела ради этого. Моя уличная команда: Элизабет, Дина, Синтия, Фрэнсис и Трина – спасибо вам за вашу помощь. Спасибо моему редактору Синтии Критц и корректору Катрине Смит. Спасибо дизайнеру обложки Майклу Корвину и Адриане с Алланом за то, что они предложили для неё идею. Наконец, спасибо Ральфу Фридману за вступительное слово.

Введение

В 1997 году, до того как стать заключённым, я служил офицером Полиции жилищного управления Нью-Йорка, патрулируя в штатском самые ужасные улицы Верхнего Манхэттена. Я арестовывал членов самых жестоких банд наркобизнеса в этом районе. В этой книге описано всё то, что случилось, когда я потерял свободу, и то, что я пережил, сидя в тюрьме. Время, проведённое за решёткой, меня изменило. Я каждый день готовился к худшему, молясь о чуде, которое бы меня спасло и вернуло к семье живым и здоровым. Ничто в тюрьме не позволяло мне оставаться хорошим человеком. Я должен был быть для всех серьёзным и крутым заключённым, который раньше был копом. Сидеть за решёткой сложно и обычному гражданину, но оказаться в заключении как полицейский – отдельный разговор.

Никто и ничто не может подготовить заключённого к тому, как приспособиться к внешнему миру после отбытого срока. Прошло больше двадцати с лишним лет с тех пор, как меня отправили в двухлетний «отпуск» на зону. Но я до сих пор каждый день чувствую, что по-прежнему прикован к системе. Я написал эту книгу, чтобы читатель взглянул на мир тюремной жизни глазами полицейского. Ни в каком виде, ни в какой форме не ищу к себе жалости. Как гласит старая пословица, всё, что тебя не убивает, делает только сильнее.

Конец 1980-х был временем полного хаоса в Нью-Йорке. Крэк-кокаин заполонил улицы. Он овладевал жертвами, заставляя их идти на преступления, на которые иначе они никогда бы не решились. Крэк воевал против жителей Нью-Йорка, и лишь некоторые полицейские осмелились бороться с безжалостными представителями наркобизнеса. Для многих это была проигранная битва. Но были и те из нас, кто стремился победить врага и добиться справедливости любой ценой, даже если это приведёт к нарушению правил. Чтобы сразиться с монстром, нужно стать монстром. Нужно думать, как он, и быть таким же безжалостным. Именно так я всё видел.

Я вступил в мир, которому не принадлежал, в зрелые двадцать два года. Я быстро адаптировался, став одним целым с этим миром. Меня окружали те, кого я защищал, но чаще – те, кого вынужден был арестовывать. Это было, мягко говоря, жестокое время в моей жизни. И образ, который я создал, захватил меня цепко и навсегда. Я должен был думать, как мошенник, чтобы победить самых опасных наркопреступников. Позже этот мир затащил меня в кромешный ад, стал местом, превратившим меня в узника.

Я научился жить тремя жизнями одновременно: полицейской, тюремной жизнью и семейной. Часто бывало – хотя таких случаев и сейчас хватает, – когда мне приходилось удерживать эти разные жизни отдельно друг от друга.

Пролог

Радио захрипело:

– Кто-нибудь из Двадцать пятого подразделения готов выехать на множественные выстрелы в район Сто тридцать пятой улицы и Парк-авеню?

Свободных патрульных машин Полиции Нью-Йорка или Полиции жилищного управления не было. Это была напряжённая ночь, и все подразделения работали. Я ответил Центру:

– Это Жилищная полиция, едем на вызов.

– Окей. Преступник – латиноамериканец, одет в коричневую куртку.

– Принято.

Райно проверил глок.

– Готов действовать, Бэтмен.

Подъезжая к месту, где, как сообщалось, стреляли, я услышал две очереди из крупнокалиберного пистолета. Звук походил на пушечную канонаду.

– Плохо, брат. Похоже на магнум сорок пятого или триста пятьдесят седьмого калибра.

Я выключил «люстру» на нашей патрульной машине и медленно свернул на Сто тридцать четвёртую улицу.

– Бэт, когда выйдем из машины, держись поближе, чтобы видеть друг друга. Сигнализировать только жестами, брат.

Я поднял большой палец.

– Райно, идём без фонарей.

На стене здания на уровне крыши висел старый квадратный светильник, который то включался, то выключался. В переулке почти не горел свет.

– Райно, думаю, можем идти в темноте незаметно. А теперь переходим к сигналам руками, брат.

Когда мы вышли из машины, я почувствовал запах свежего жевательного табака «Скоал», щепотку которого Райно только что положил в рот. Чёрт, это дерьмо сильно пахло, особенно вначале.

Райно выплюнул кусок, и тот прилип к его нижней губе. Улыбаясь, он громко выдохнул:

– О да, Бэт, вкус райский.

Каждый день он брал в дежурство новую банку, плотно забитую влажной жевательной массой, и не выпускал её из рук, постоянно щёлкая по крышке большим пальцем.

– Да, брат, сегодня товар хороший, – говорил он и при этом всегда добавлял, протягивая мне банку: – Перестань быть злюкой и попробуй, братан.

На что я ему постоянно отвечал:

– Нет уж, спасибо, Райно. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что это чертовски отвратительная привычка?

– Да, чел, всё время. К чёрту всех, мне нравится. Никогда не выйду дежурить без моего зелья.

Когда мы патрулировали или выпивали где-нибудь в баре, он сплёвывал эту дрянь в подвернувшийся пластиковый стаканчик. Он жевал табак весь обход, наполняя чашку вонючей массой и вежливо спрашивая: «Хочешь глоток?»

Я давился от запаха.

– Убери от меня эту гадость.

– Ты же знаешь, что однажды перепутаешь и выпьешь эту штуку вместо своего кофе, Пит.

Мы смеялись каждый раз, когда он это говорил.

– Пойдём поймаем этого ублюдка, Бэт. Кстати, я слышал, что ты второй лучший жилищный полицейский в городе.

– Забавно, я слышал то же самое о тебе, Райно. Мы всегда будем первыми, брат, кто бы с нами ни тягался.

Войдя в тёмный переулок, мы переключились на общение жестами. Мы шли между двумя заброшенными зданиями, которые выглядели так, будто вот-вот рухнут, если подует сильный ветер. Везде валялись битое стекло, кирпичи, выпавшие из стен, и использованные иглы от героина, внутри которых всё ещё оставалась засохшая кровь.

Примерно в пяти метрах я заметил тёмную фигуру. Преступник повернулся ко мне и трижды выстрелил, целясь мне в грудь и живот. Пули пронзили меня, распространив боль, как лесной пожар. Я, открыв ответный огонь, выпустил шесть пуль. Но ни разу не попал. Что за ерунда! Выстрелы должны были его остановить, он должен был уже лежать на земле!

Боль в груди и животе была такой, словно меня пытали раскалёнными прутьями. Кровь текла под бронежилетом и проступила на армейской куртке. Очень быстро одежда совсем пропиталась кровью. Я всё думал про себя: «Что, чёрт возьми, происходит? Почему мой бронежилет не остановил патроны? Этот ублюдок, должно быть, использует специальные пули против полицейских!»

Я просунул руку под жилет, чтобы зажать раны. Я скоро истеку кровью. У меня, наверное, есть всего пара минут, прежде чем, отключившись, рухну и начну загробную жизнь либо на небесах, либо, что скорее всего, в аду. Я всё думал: «Где, чёрт возьми, Райно? Его тоже подстрелили и он лежит мёртвый в переулке?» Единственное, что поддерживало меня, это чистый адреналин, текущий по венам. Мысли о семье продолжали бить меня по лицу. Я вспышками слышал и видел родных, которые, обращаясь ко мне, кричали: «А теперь вставай! Вспомни, кто ты! Ты нам обещал, что больше не пострадаешь. Ты сказал, что даже и не думаешь умереть от пули. Не поступай так со своей матерью, братом и сестрой. Твои дети слишком малы, чтобы ты их вот так оставил…»

Знаю, глупо думать, что я пуленепробиваемый и что, если бы в меня когда-нибудь попали, я бы выжил. Иногда в патруле я действительно чувствовал себя непобедимым. Но знал, как на самом деле в жизни бывает. Я мог получать, и получал, серьёзные травмы, выполняя обязанности полицейского.

Рука была вся в крови, от которой слипались пальцы. Я заткнул ими пулевые отверстия, чтобы как-то замедлить кровотечение.

Вместо того чтобы сбежать, преступник медленно подошёл ко мне.

– Пришла пора умереть, ты, долбаная свинья, – сказал он и выпустил в меня ещё две пули. Я почувствовал, как они, пробив насквозь грудную клетку, вышли через спину. Чёрт, бронежилет даже не замедлил свинцовые снаряды. Я опустошил магазин девятимиллиметрового пистолета. Пули медленно вылетали из оружия и просто падали на землю. Казалось, мой пистолет весит килограммов пятьдесят. Всё походило на сцену одного из старых мультфильмов, которые я смотрел в детстве. Потом меня осенило: у меня просто шок. Всё вокруг замедлилось.

Я почти ничего не слышал. Выстрелы меня оглушили. Преступник, перезаряжая оружие, чётко и громко произнёс:

– Ты стоил мне больших денег, когда арестовал мою команду. Попрощайся с этим светом, ублюдок.

Я увидел, как вспышка от выстрела резко осветила весь переулок. Пуля, медленно вылетев из ствола, летела прямо мне в лицо. Я замер, не в силах пошевелиться…

Я вскочил с койки весь в поту, зажимая приснившиеся раны – пулевые отверстия в теле. Я всё ещё был в камере. Мне приснился кошмар.

Я просидел на стальной койке, казалось, целую вечность, прежде чем наконец выйти из оцепенения и медленно лечь обратно. В полной темноте я продолжал смотреть в потолок. Это был кошмар, который преследовал меня каждую ночь с тех пор, как я оказался в тюрьме. Тот самый кошмар, который мучает меня по сей день.

Я почувствовал, как скатилась слеза. Я один в этом аду, и мне никуда от него не уйти. Моё тюремное заключение началось всего несколько месяцев назад. Я просто молился: «Пожалуйста, Боже, дай мне сил вынести этот адский кошмар. Иди со мной, неси меня на своих плечах. Не знаю, смогу ли пережить всё это, Боже».

Каждую ночь в заключении я читал молитву защитнику всех сотрудников правоохранительных органов архангелу Михаилу: «Храни нас в бою. Будь защитой нашей от зла и козней дьявола. Да упрекнёт его Бог, о том смиренно мы молимся. И Ты, Князь Небесного воинства, силой Бога низвергни в ад сатану и всех злых духов, которые блуждают по миру ради гибели души…»

Мне нужна была любая поддержка. Всё, чего я хотел, – живым вернуться домой к семье.

Глава 1

Чего больше всего боится полицейский? Не получить ножевое или пулю, а отправиться в тюрьму и оказаться лицом к лицу с заключёнными, которых когда-то с таким трудом посадил за решётку. Вот чего больше всего боятся копы! В 1997 году мне пришлось столкнуться лоб в лоб с обвиняемыми, которые сеяли хаос в моём любимом городе.

Я всегда был лишь номером в системе штата Нью-Йорк. Полицейскую форму с жетоном №3120 я сменил на тюремную робу с нашивкой заключённого №97A-4807. В голове бурлили мысли, вызванные абсолютным страхом, гневом и желанием выжить.

Остров Райкерс1 стал тем, что я называю тренировкой перед моей тюремной жизнью. Именно здесь я превратился из полицейского в заключённого. Другого выбора у меня не было. Я должен был либо, став одним из них, адаптироваться, либо получить серьёзные увечья или даже погибнуть. Скорее всего, я бы не выбрался оттуда живым. Убийство полицейского в тюрьме, особенно такого, кто превратил жизнь многих преступников в несусветный ад на свободе, было бы ценным достижением.

Через пару месяцев моего нахождения на Райкерсе меня к воротам позвал судебный исполнитель.

– Трон, завтра утром уезжаешь. Тебя переводят в нижнюю часть штата.

Той ночью я не спал, ждал, что какой-нибудь ублюдок набросится и порежет мне лицо. К счастью, никто из заключённых не попытался оставить мне шрам на память об острове Райкерс. К пяти утра меня уже приковали к человеку, похожему на Голиафа. Должно быть, он весил около сто сорока килограммов. Поездка заняла несколько часов. Этот зверь занимал бо́льшую часть сиденья автобуса. От него несло так, будто он не мылся несколько недель. Тем днём мой ад только начинался. Всю дорогу в автобусе я не разжимал кулаки. Мой гнев так вырос, что ногти врезались в ладони, оставляя кровавые следы.

Офицер, принимавший нас в пересыльной тюрьме в Даунстейте, выкрикнув все наши имена по списку, приказал нам назвать свои номера.

– Заключённый Трон, шаг вперёд. Какой у тебя номер?

– 97A-4807, сэр.

– Не называй меня, чёрт возьми, сэром.

Мне приказали раздеться догола и встать в очередь на обыск. Офицер кричал:

– Откройте рот. Проведите пальцами по волосам. А теперь поднимите и потрясите своими орешками. Наклонитесь и раздвиньте ягодицы, присядьте пять раз. Ладно, всё чисто. Перейти в следующую секцию и ждать, когда вас позовут.

Следующей секцией была ужасная душевая. Одна большая комната с десятью насадками для душа, свисающими с потолка. Пока мы стояли в очереди, офицер обсыпал нас горстями белого порошка, напоминавшего чистящее средство «Аякс», – порошком, убивающим вшей. В основном всё пришлось на лицо, но часть попала в глаза. Я услышал крик офицера:

– Закрой глаза, осуждённый. Это дерьмо горит на коже так, что мало не покажется.

Чёрт, было уже слишком поздно, меня уже обсыпали этим ядовитым дерьмом с головы до пят, спереди и сзади. Всё тело горело. Казалось, кожа вот-вот растворится до костей. Я ослеп на целую вечность. Стоя в очереди, я ждал, когда вода облегчит моё состояние, смыв яд, прилипший к телу. Кожа вокруг глаз горела, словно кто-то тушил в них раскалённые угли, а в паху и заднем проходе жгло так, будто их поджаривал демон из ада.

Наконец я вошёл в душевую.

– Осуждённые не выходят, пока не услышат мою команду. Это чертовски понятно, осуждённые?

– Да, офицер.

Я стоял с закрытыми глазами и ждал, пока меня окатят водой. Поток ледяной воды на какое-то мгновение даже принёс освежающий эффект. Я быстро, за три минуты, смыл порошок, который уже слёживался, как высохший цемент. Теперь захотелось выбраться из этой замёрзшей тундры. Нет, не пойдёт, ещё пара минут. Тело онемело, мошонка втянулась в живот. В голове крутился эпизод из сериала «Сайнфелд», в котором полотенце Джорджа упало, а женщина, увидев его пенис, засмеялась. «Я был в душе», – стал было оправдываться Джордж, но она уже выбежала из комнаты. На мгновение воспоминание вызвало у меня улыбку, сняв напряжение в дрожащем теле. Но очень скоро я думал лишь о том, когда меня вытащат к чёрту из этой адской дыры, и о том, что мне здесь не место. Мои губы посинели. Я дрожал, словно у меня эпилептический припадок.

Охранник наконец-то подал голос:

– Осуждённые, выйти из душа.

На выходе я оглянулся на заключённых, ожидающих ледяной душ. Меня опять затрясло.

На следующем этапе офицер вручил мне две пары белых шорт, две белые футболки, две пары носков, зелёные брюки, длинную рубашку на пуговицах, пару чёрных ботинок, пару белых кроссовок «Про-Кедc» и зелёную куртку. Я подумал: «Когда выйду отсюда, никогда больше не надену зелёное».

Я оделся как можно быстрее, чтобы согреться. Но ничто не могло убрать боль из промёрзших костей ещё несколько часов.

После того как я оделся, ещё один офицер отвёл меня в одиночную камеру. Это потому, что я подпадал под программу защиты осуждённых, предназначенную для заключённых, которые либо настучали на кого-то, либо были заняты в громком деле. Я, будучи копом, относился к этой же категории.

Камера представляла собой комнату два на два метра, сделанную из шлакоблоков. Ни кровати, ни скамейки – ничего, кроме бетонных стен. Если мне нужно было в туалет, я стучал в дверь и кричал: «Дежурный!» – и меня вели к белому другу.

Наконец я заснул прямо на полу после нескольких часов ходьбы по маленькой камере. Я сдерживал готовые прыснуть слёзы. Мне нужно было успокоиться, глубоко проникнуть сознанием в душу, чтобы скрыть страх быть убитым или, что хуже, избитым и изнасилованным бандой. Я мог выдержать побои, но не последнее. Перед тем как меня посадили в тюрьму, я поклялся, что меня не тронут и не заставят сексуально ублажать других. Я готов был умереть до того, как это случится. А случись это, возьму с собой нескольких из них. Я всегда старался сохранять в себе сердце и душу волка. Если они думают, что я стану хромой овцой, для них уготовано другое испытание. Я был в достаточно хорошей форме и знал, как вести себя в рукопашном бою. За это я должен благодарить полицейское управление и мои тренировки по айкидо. Пока я сидел за решёткой, к счастью, ничего подобного не случилось, за что благодарю Бога каждый день.

Я проспал на полу почти семь часов. Меня разбудил звук открывающейся двери камеры.

– Осуждённый, встать. Тебя переводят в корпус А.

Меня отвели в угловую камеру, грязную, но с работавшими туалетом и раковиной, что было большим плюсом. Следующее утро наступило быстро. Дверь камеры открылась, и меня позвали в кубик в центре первого этажа. В четырёх стенах было несколько окон с маленькими отверстиями, чтобы мы слышали, что нам говорят офицеры, или, наоборот, они могли подслушать, о чём шепчутся заключённые. В комнате сидели два управляющих. Один из них был испанского происхождения, другой белым. Галлен и Торрес – суперклассные парни.

– Мы прочитали твоё дело и знаем что к чему, – заговорил со мной Галлен. – Хочешь работать носильщиком? Сможешь входить и выходить из камеры в течение всего дня, пока работаешь.

– Ну что, хочешь такую работу? – спросил Торрес.

– Да, думаю, меня устроит.

В моём блоке сидел полицейский из Бронкса по имени Робо, который вступил в сексуальные отношения с несовершеннолетней. Его камера была слева от моей. Справа был полицейский из Нью-Рошелла по имени Мак. Он сидел за то, что оказался не в том месте и не в то время, – за ограбление, которое совершили его друзья. К несчастью для Мака, он был за рулём машины, на которой они пытались сбежать. Мы с Маком стали лучшими друзьями и недавно, кстати, снова встретились.

Другие заключённые назвали нашу часть блока «ЭксПо» («экс-полицейские»).

Глава 2

Офицер Галлен жестом позвал меня к стеклянной будке.

– Пит, хочешь сыграть в шахматы?

– Я понятия не имею, как играть в эту игру.

– Тащи стул, я тебя научу. Торрес в игре ничего не шарит, поэтому мне нужен достойный противник.

Галлен стал учить меня всем тонкостям игры. Через неделю, изучив стратегию, я уже мог ему противостоять. Во всяком случае было чем заняться.

Через пару месяцев я увидел молодого заключённого, которого только что перевели в здание. Ему было не больше восемнадцати. Худощавого телосложения, ростом чуть больше метра шестидесяти. Этот доходяга, наверное, весил килограммов сорок. Он сидел один и ел обед, поэтому я подсел к нему и завязал разговор.

– Привет, как у тебя здесь дела?

Он просто кивнул, по сути говоря, чтобы я отвалил. Я дожевал дерьмовую куриную котлету и начал вставать со скамейки, когда он всё-таки представился.

– Меня зовут Майки, приятно познакомиться.

На лице у него было два тонких шрама. Один на правой щеке, другой – на левой. Шрамы тянулись от уголков его губ до середины скул. Он заметил, что я смотрю на них, улыбнулся и сказал:

– Это то, что получают за стукачество.

– Чёрт возьми, мне очень жаль.

– Нет, не надо меня жалеть. Я хотел изобразить из себя уличного гангстера, пытался подражать отцу и его друзьям из мафии. Он в банде на Стейтен-Айленде.

– Слушай, Майки, первое, что тебе здесь нужно узнать: никогда не позволяй никому из этих долбанных уродов что-либо знать о твоём бизнесе на воле. Особенно, если речь о твоей семье.

– Знаю. Мужик, я на зоне провёл больше года.

– Сколько тебе лет, Майк?

– На следующей неделе будет девятнадцать.

– Так почему же ты получил «зелёный свет», приятель? – спросил я, имея в виду его шрамы и то, что его наказали.

– Я болтал лишнее о том, чем занималась моя банда на улицах. Пытался заработать здесь хоть какое-то воровское доверие, чтобы избежать проблем в этой дерьмовой дыре. Мои старые друзья обо всём узнали. На следующий день прислали предупреждение, чтобы я заткнулся. Меня избили ребята одной из чернокожих банд. Трое держали, пока старшой вырезал на моём лице типа улыбки Джокера. Закончив, отморозок шепнул мне на ухо: «В следующий раз я буду трахать твою задницу, и ты не сможешь ходить целый месяц. Держи рот на замке, или я тебя прикончу».

Через месяц Майки мне сказал, что его переводят в другое учреждение.

– Пит, жду не дождусь воскресенья, когда мама приедет на свидание. Тебе что-нибудь привезти, братан?

– Нет, моя семья заботится о том, чтобы я мог отовариваться в тюремном магазине. Мать и сестра стараются пополнять баланс пару раз в месяц. Я в порядке, братан, спасибо, что спросил.

Наступило воскресенье, и Майки отправился встречать мать. Ближе к вечеру я мыл пол в блоке и увидел, как он возвращается. Что-то с Майки было не так. Шёл он очень осторожно. Он подмигнул, проходя мимо.

– Привет, Пит. Как дела сегодня?

– Всё хорошо, Майк. Как свидание с матерью?

– Было здорово видеть её в добром здравии, мужик. Она принесла кофейные пирожные, печенье, сигареты и новые футболки.

– Отлично, очень рад за тебя, приятель.

Той ночью тюремщик вызвал Майки к себе:

– Эй, парень, тебя завтра отправят в Клинтонскую тюрьму. Сходи в камеру и собери вещички, чтобы с утра был уже готов.

Примерно через полчаса Майки позвал меня. Я подошёл к двери его камеры. Он прижался лицом к маленькому прямоугольному дверному окошечку.

– Слушай, братан, мне нужна ещё туалетная бумага и бумажные полотенца.

– Для чего, Майки? Я только сегодня утром выдал тебе весь комплект.

– Послушай, моя мать тайком пронесла сюда кое-что, – сказал он и показал нож с изогнутой деревянной ручкой.

Первая моя мысль: «Святая Богородица! Куда, чёрт возьми, мать Майки засунула этот средневековый шедевр, чтобы пройти досмотр? В какое отверстие она могла запихать такую штуку?»