- -
- 100%
- +
НЕМНОГО О СЕБЕ
Писать о себе и легко, и трудно. Потому буду по возможности краток, тем более что подробностей моей биографии достаточно в этой книге избранных стихотворений и поэм.
Я родился 13 октября 1935 года в городе Николаеве, что стоит на берегах двух рек – Южного Буга и Ингула. И совсем рядом – Чёрное море.
Порог наш, у которого росла белая акация, выходил на Привозную улицу, где на шестом году жизни меня и застала Война. От неё мы надеялись спастись в Сталинграде. Нашли место!… Что там было, рассказывать не стоит – это знают все.
Осенью 1942 года нам с мамой чудом удалось вырваться из пекла и добраться до Урала. В 1943 году погиб отец. В Николаев возвратились только в 1949 году.
Окончил Николаевский судостроительный техникум и Одесский государственный университет. Строил корабли, занимался отраслевой наукой. Много ездил по бывшему Союзу Четыре года служил на Балтийском флоте минёром.
Пишу с детства. Первые стихи напечатал в 17 лет. С тех пор печатался в газетах и журналах Москвы, Ленинграда, Киева, Одессы, Николаева и других городов Союза; в многочисленных коллективных поэтических сборниках и антологиях.
Издал три книги стихов: «Каждый день»(1971 г.), «Теплоход» (1979 г.), «Час прилива» (1987 г.). Стихи переводились на украинский, осетинский и другие языки. Дважды был премирован на поэтических конкурсах «Комсомольской правды».
С благодарностью вспоминаю тёплые отзывы о моих стихах Ярослава Смелякова, Сергея Наровчатова, Валентина Катаева и особенно Аделины Адалис.
С 1991 года живу в Израиле, в древнем и молодом городе Ашкелоне, на берегу Средиземного моря. Много путешествовал по странам Европы, побывал в США. Новый этап жизни – новые впечатления, ощущения, мысли.
Но и прошлое, тем не менее не отпускает.
В настоящую книгу вошли избранные стихи последних полутора десятилетий, стихи прошлых лет, включённые и не включённые в ранее изданные книги, и две поэмы, опубликованные на Украине и в Израиле.
Понимая, что стихи, по большей части, – дело личное, надеюсь всё же, что Читателю хоть в какой-то мере будет интересен мой «Образ жизни».
Яков Тублин апрель 2007 г.
ПОСЛЕ ИСХОДА
1991 – 2007 годы
«Тронулась, и отошла навсегда...»
Тронулась, и отошла навсегдаЭта земля.Как душа, отлетела.Первую родину покидать —Горькое дело.Небезразлично и не всё равно,Кто его знает —Где больше покоя?Небо едино и солнце одно,Но – другое.То ли темнеет, то ли блеститМоре внизу.И какая-то птицаВстречная обратно летит,Пересекая без визы границу.Туча набухла, до края дойдя,Небо на две половинки распалось.Новое солнышко улыбалосьСквозь слёзы дождя.Мост
Детям и внукам моим
Стынет апельсиновая роща,Небеса февральские темны.Думаю: «А может, было б прощеНе менять ни жизни, ни страны?»Позади российские просторы,Украины степи и поля.Годы. Годы счастья и позора,Ближних предков горькая земля.Что ж меня подвигнуло оставитьЭту землю и сюда лететь?Кто меня осмелится ославить,Что я выбрал место умереть?Только помирать как будто раноПод таким приветным небом мне,В этой, для меня пока что странной,Иудейской вечной стороне.Кипяток крикливого ивритаОбжигает слух, но я молчу.Разве мова [1] прежняя забыта?Разве я забыть её хочу?Но не запою и не заплачу:Не за что и некого винить.Сам решил судьбу переиначить,Сам решил я жизнь переменить.Это всё – нелёгкая наука,Это – нешутейная игра:Мост построить для детей и внуков —Гешер [2] в этот Богом данный край.Да хранят их здесь, под светлым флагомДоброта, любовь и красота —Даже пусть костьми навечно лягуПри постройке этого моста.«Голубое рассветно-холодное пламя...»
Голубое рассветно-холодное пламяТак сияет, что нет ни мелодий, ни слов.Изумрудно-отчётливо смотрится пальмаЗдесь – на фоне высоких и белых домов.Постою, помолчу, но недолго, немного,На рассвет полюбуюсь из-под руки.Просыпается старая синагога,Муэдзину крикливому вопреки.Я стою, ошарашенный и потрясённый,Посреди апельсиновой ворожбы,Где на древнем иврите картавят вороныИ на идиш чирикают воробьи.Чайки смело взлетают с высокого молаИ сливаются с облаком вдалеке.А волна Средиземного тёплого моряНе стесняется петь на родном языке.«Нет, душа не виновата...»
Нет, душа не виноватаВ том, что на сердце слеза.В эту ночь перед ШабатомОтпустило тормоза.Напустил я в комнату озона —Хватит мне теперь на целый день.Сердца моего штрафная зонаНа душу отбрасывает тень.И пусть катится слеза —Отпустило тормоза.Нет, душа не виноватаВ эту ночь перед Шабатом,Что не спит она, не спит,А телегою скрипит.Отпустило тормоза —И пусть катится слеза…В Иудейской пустыне
Как долго и трудноЯ шёл к Иудейской пустыне.Мой след затерялся,И здесь к рассвету простынет.Карельские сосны, озёра,Украинский тополь…Я вдоволь и всластьНасмотрелся, испил и протопал.Дышал вашим воздухом,Жил вашей болью и верой —И вот я на склоне стою,Перед рыжей пещерой.А в Мёртвое море, как соль,Оседает и эта минута.Я не виноват,Что родился в долине Галута.За всё заплатил я сполна,И не требую сдачи.Я в центре пустыни стою,Не молюсь и не плачу.О чём попросить,Если я не умею молиться?Оазис внизу —Там, в тени, подадут мне напиться.Чего ещё надо,Чтоб выйти опять на дорогу!У Бога не просят,А благодарят только Бога.За серо-зелёное мореПод куполом синим,За то, что стоюПосреди Иудейской пустыни.За то, что Исход —Хоть и поздно – всё же случился;Что жив до сих пор,Не разбился, не спился.Особо за то,Что, ни слова молитвы не зная,Уже я, по сути, допущенВ приёмную Рая.Мне так на душеНе бывало спокойно доныне,Как в этих невзрачных горахИудейской пустыни.Слияние
Уже и смех, и слёзыОстались позади —Сибирские морозы,Балтийские дожди.И местные евреиНам говорят: «Смотри,Как медленно светлеетИзраиль изнутри.»Движенье и слиянье —Великий «никайон» [3].Уже его сияньеВидать со всех сторон.Мы «пашем» с интересомС утра и до утра.Совсем другая пьесаЗдесь шла ещё вчера.Мы стали выше ростом —Совсем иной полёт.А завтра на подмосткахДругой спектакль пойдёт.Ашкелону
Путь земной закончить дай мне силы,На последний выдох и поклон,Скромный, незатейливый и милый,Иудейский город Ашкелон.Мой просторный, молодой и древний,Дай мне ничего и дай всего,Ты – моя родимая деревня,И столица сердца моего.Дай ещё мне дюжину апрелей,И хотя бы столько октябрей.Вряд ли так тебя ещё воспелиБескорыстнее или добрей.Поклоняюсь якорю и флагуЗдесь, где волны ласково поют.В землю я твою, наверно, лягу,Мой причал последний и приют.Научился смерти не боятьсяЯ у этой голубой воды.На твоём песке запечатлятсяПусть мои последние следы.Я грустить не буду о разлуке,Потому как подавать мне весть,Я надеюсь, будут внуки —Внуки, народившиеся здесь.«Какой сегодня вечер пряный!..»
Какой сегодня вечер пряный!Ещё тепло, ещё светло.Спасибо осени за праздник,Спасибо лету, что прошло.И птице завтрашней спасибо,Спасибо – дожил до утра.Я небесам шепчу: «СпаситеОт боли, что была вчера».И да хранит нас всех от горяИ голубой, и белый цвет.Как элегично дышит море,Какой простой даёт совет:«Живи покуда, наслаждайся.Как я дышу, так ты дыши.Не суетись, не зарывайся,А можешь, так стихи пиши.»И всё вокруг полно доверья,Что раньше и не снилось нам.Здесь ритмы скачут по волнам,И рифмы падают с деревьев.Осенний эскиз
Жёлтый клён на зелёной поляне стоит,И такой удивительно ласковый вид —Левитану, наверно, не снилось.Левитан, главный русский художник, Исаак,Ну признайся – слабо намалярить вот так?Вы смогли бы, скажите на милость?Одинокое облако вдалеке,Куст зелёный на жёлтом песке,Кошка рыжая с голубем в паре.Ну, ответь мне, пожалуйста, Веня Ван-Гог,Ты б такое на трезвую голову смогТам – на юге, в провинции Арля?В том и радость, и грусть, и успех, и беда:Ни за что и нигде, никому, никогда…Вам такое вовек не приснится —То, что утром сегодня открылося мнеВ Иудейской моей стороне:Лист, летящий под небом из ситца.Жаль, конечно, что в этом отрезке путиВаших красок карминовых не развести,Будь хоть дважды, хоть трижды поэтомВ апельсиновых этих осенних лесах.…Если завтра мы встретимся на небесах,Расскажу я вам лично об этом.На своём берегу
Ласковый вечер спустилсяВ эти святые края.Вот наконец и прибилсяК милому берегу я.Воина внук и раввина,Бывший российский моряк,Как тебе эта равнинаИ левантийский маяк?Как тебе этот гортанный,Этот горячий язык,Запах фалафельных пряный?Да, понемногу привык.Кончилась пьяная свадьба —Что же о том горевать!Вот на могилу слетать быК маме.А после опятьБуду вдыхать у порогаВечер тягучий, как мёд.Ну, а отсюда дорогаЛишь вертикально идёт…За гранью
Ни днём, ни чёрной ночью,Мне кажется опять,Уж никогда воочьюТех мест не увидать.За гранью и за кругомЖиву я неспеша.Между Днепром и БугомЕщё моя душа.Где мокрым листопадомЗасыпаны года.И я твержу: «Не надо,Не надо мне туда!»Я хуже или лучшеНа свете жил досель,Но вот родился внучекВ Эрец Исраэль [4].Он не чужак приезжийИз русских палестин,А этих побережийЗаконный гражданин.Он станет новой вехой,Он станет новым днём.И только дальним эхомРоссия будет в нём.Какой-то далью серойИ дымкой голубой,Какой-то прежней веройИ дедовой судьбой.Над этим вечным морем,Где властвует иврит,Он прикоснётся к Торе,Молитву сотворит.О том тысячелетье,Неведомом ему.О прадеде и деде,Что канули во тьму.Утренняя молитва
Хочу я у внучки на свадьбе гульнуть,На сына её хоть разочек взглянуть.Чтоб в будущем веке хотя бы денёк,Хотя бы часокБыть счастливым я мог.Я очень устал здесь,Но тихо молю:Господь, дай мне времени,Я потерплю.Дай тыщи восходов и тыщи дождейНа долгие годы для наших детей.Дай песню одну, но без всяких оков,Тогда и зови —Я к дороге готов.Но прежде хочу, чтоб сгорело в огнеВсё, что я и сам ненавижу во мне.Чтоб сдохли враги,Чтоб воскресли друзья.Мне лучшей молитвы придумать нельзя.Особая нацияРусская эмиграция:Русский, еврей,Это особая нация,Это – крутой рассол.В этом рассоле квасятсяСтолько десятков летГении, воры, классики —Бывшей России цвет.Мы, как степные лошадиС крепкою головой —На Тель-Авивской площади, —Бруклинской мостовой.Слава за нами тянетсяПамятного греха:Мы мировые пьяницыИ мастера стиха.Родины горькой отпрыски,Бывшей страны народ,Словно в бессрочном отпуске,Здесь, «за бугром», живёт.Сон перед Песахом
Сон тяжёлый мне голову мнёт.Это ж надо такому присниться!…В мокрой просеке серая птицаВсё никак не сорвётся в полёт.Перья встрепаны, ноги в крови,Переломаны крылья большие.Далеко до пределов России,Как от чёрного зла до любви.Ветер чёрный гуляет в лесу,И плывет в небе месяц библейский.Профиль птицы такой иудейский…Я проснулся в четвёртом часу,Голубое окно растворил.Лёгкий бриз Средиземного моряДолетал из-за ближнего молаИ в рассветные трубы трубил.Но стоял этот сон в голове,Как сюжет из шекспировской пьесы.…Скоро праздник, подумалось, – Песах.Это видно по яркой траве.Иудейский верлибр
Я – воздух на конце огня,Я – камень на конце дождя,Я – синее на грани красного,Я – белое на грани чёрного.Я – корень дерева,Что тысячи тысяч летПиталось сточными водамиЧёрно-багрового мегаполиса,Дерева тысячи летДышащего удушливым дымом,Высокого дереваВесной выстреливающего в небоМиллионы миллионовЗеленых моих внучат,Печально умирающих осеньюИ уносимых жёлтыми ветрамиВ серую пустыню.Я – верхний слой живой землиПод постаментом чёрного памятника тьмы.Я – трава, ломающая железный асфальт.Я – ствол пушки,Нацеленной чугунным ядромВ самое сердце добра.Я – голубая водаДля закалки стали будущего меча,Что снесёт с чёрного памятникаСмрадную голову зла и ненависти.Я – острие этого меча.Я – крикНа грани рыдания и песни.Я – расстояниеОт родильного крикаДо смертного вздоха.Вот поэтомуЯ – синее на грани красного,Я – белое на грани чёрного,Камень на конце дождя,Воздух на острие огня.Возле синагоги
Возле белой синагогиДева смуглая стоит,И младенец тихо дремлетНа её крутом плече.Возле белой синагогиЯ стою – российский жид,И войти я не решаюсьПод ее высокий свод.Мимо – в чёрных лапсердаках,В шляпах чёрных и в пенсне.Вот проходит сын Хабада,Смотрит странно на меня.Мимо – в чёрных лапсердаках…А душа моя – во сне.Не решаюсь, не решаюсьЯ переступить порог.Я молюсь звезде заката,Первой вспыхнувшей звезде.И мои воспоминаньяНикому не увидать.Я молюсь звезде закатаОдинаковой везде —То ли в Иерусалиме,То ли в Ялте, на горе.Есть о чём мне помолиться.Что у Бога попросить.Сколько смуты накопилосьЗа прошедшие года.Подойти к свече вечернейИ поклоны долго бить.…Только я Его не вижу,И не видит Он меня.Кадиш [5]
В зените солнце так палило,Как палит здесь во все века.Мы стали на краю могилы —У кромки рыжего песка.Вот здесь тебе досталось выпитьПоследний приторный стакан,Где Иордан впадает в Припять.А, может, Припять – в Иордан.Нет места для зелёной злобы.Есть только горечь и печаль.Как далеко достал Чернобыль!В какую докатился даль!Кадиш короткий кончен чинно,Холодный камешек в руке.А иудейская долинаНа русском плачет языке.Мой иврит
Вы только превратно меня не поймите —Не врун я, не лжец, не нахал —Я с нежного детства болтал на иврите,Но сам я себя не слыхал.В зелёные годы и в спелые годыЛежал я в развалинах школОтрезанной веткой большого народа,Зарытой в российский подзол.А соки ее пробивались так редкоСквозь стыд, и сквозь страх, и сквозь грех.И что я сегодня —Та самая ветка,А, может зелёный побег?Так кто я сегодня,Так кто я, скажите?Я стар и настолько же мал.…Я с детства еще говорил на иврите,Но только об этом не знал.Привыкаю
Я так привык быть несчастливым,Тянуть суровой жизни нить,Что нынче как-то некрасивоМне жаловаться или ныть.Ведь, слава Богу, жив я вроде,И слава Богу, вроде сыт.И в окружающей природеНичто мне вроде не грозит.И море тёплое игриво,И свет горит в моём дому.Я привыкаю быть счастливым —Привыкнуть можно ко всему.«Мы с внуком в шахматы сыграем...»
Мы с внуком в шахматы сыграем,Потом из лука постреляем,Затем еще чего начнём —К примеру – бицепсы качнём.Мой внучек Филька,Нет причиныБездействовать —Ведь мы – мужчины.Давай, не кисни и не ной!Вперед! И повторяй за мной!Наверно, Богу так угодно,Что б ты был сильным и свободным.Осваивай борьбу и бег,Другого века человек.Берись за кисть и за смычок,Мой внук, мой птенчик, мой бычок!Но только чтобы не война…Твоя вина – моя вина.Народы, расы – всё враньё!Земля – Отечество твоё!Стихи пиши, долби гранит —Трудолюбивых Бог хранит.Он слушает меня пока,Но всё же морщится слегка,И мне даёт такой ответ:– Не доставай! Сам знаю, дед…«Стала речь моя исповедальной...»
Стала речь моя исповедальной —Здесь, где я поднялся и упал,Где, не только территориально,Ближе к Богу я сегодня стал.Восемь лет хожу по новой тверди,Восемь лет тропу к Нему ищу.Но за мною следом бродят черти,Хлопают, кривляясь, по плечу.Боже мой, я знаю не по слухам(Потому как это сам прошёл),Что крутая русская сивухаДелает с еврейскою душой.Но моя душа не виновата,Столько лет блуждавшая в лесу.Ангелы мои – мои внучата,Только лишь они меня спасут.Иерусалим – моя столица.Здесь и оплачу свои долги.Господи! Евреем дал родиться —Умереть евреем помоги.Молитва
…еврей – это святое существо.
Л. Толстой, 1891 годВсемилостивый Бог,Я – русский иудей —Молюсь не за себя,А за своих детей.Пока я в мир инойНеспешно ухожу,На внуков и детейВсё пристальней гляжу.Молитвою моейПусть будет русский стих —О том, что никогдаТы не оставишь их.На Волге, на Днепре,На Иордан-реке —Прости, что я молюсьНа русском языке.Нью-Вавилон
А что привёз с собой, —Сумей сберечь,Как ту святую воду из колодца.…В Израиле – украинская речь(Я вздрогнул даже)Громко раздаётся.Как без вести давно пропавший брат,Является утраченное слово.Как будто тыщи лет тому назад,Нью-Вавилон здесь создаётся снова.Ещё мне часто снятся те края,Где обитают ангелы и черти.Язык мой русский – родина моя,Отречься от тебя – мне равно смерти,На этом языке душа болитИ радуется новою судьбою.Мой русский родич,Изучай иврит:Ведь мы – от Бога одного с тобою.Изменения
Приобретают новые значеньяСобытия, и мысли, и слова.Уже за мной – иное поколенье;Точнее быть – так даже целых два.Мои – неужто вправду? – эти дети,И внуки эти?Кто 6 подумать мог!Хочу увидеть поколенье третье,Но это, если мне позволит Бог.Я возраст свой порою забываю.И вот, покуда длится этот миг,Волна накатывает молодаяНа слово неизбежное – «старик».И ничего не изменилось будто,За исключеньем мелочи одной:Где в слове «Бог» писал строчную букву,Уже не обойтись без прописной.***
Серьёзные сроки приспели,Раздумья толпятся гурьбой.Что делать мне с этим апрелемИ с этой весной голубой?Что делать мне с этим рассветом,С заботой грядущего дня?Устала душа от диеты,И в странствия манит меня.И запах костра горьковатыйЯ чувствую как-то острей.…Что делать мне с этим закатом,С апрелем,И с жизнью моей?ПАРИЖ – ЛОНДОН
Перелёт
Я не на «Боинге» летел —На крыльях сказки.А справа небосвод алелНевиданной раскраски.Я полстолетья ожидалТакого рейса.А рядышком Тору читалПопутчик в пейсах.Носители подагр и грыжИ прочих болейЛетят из Эреца [6] в Париж —Не менее, не более.И даже те, кто встать не могВчера с постели,Переступили свой порог —Летели!…Не то что стонов —Вздоха нет,И даже шутки кстати.Аэропорт. Париж. Рассвет.…На самом на закате.Поздние прогулки
Как белый человек,Вхожу в «Гранд Опера»,Фотографируюсь на Эйфелевой башне.На авеню Дэ Итали с утраПью кофе.В полдень сувенир пустяшныйКуплю над Сеной,Франками звеня.И как когда-то Хэм,По МонпарнасуПройду вразвалку —Весь Париж в огнях —И возвращусь в отельК ночному часу.Опухли ноги,Пухнет головаОт этих слишком поздних впечатленийИ скошенная майская траваМолочно пахнет,Словно в День Творенья.Минутку посижу – саднит в боку,Но я ещё тащусь в кафе «Ротонда».Стою, припав к дверному косяку,Без всякой позы и без всякой фронды.Бульвар Распай, уж ты меня прости —Свернул бы влево, но устал серьёзно.Пора передохнуть. Ловлю такси.…Как поздно всё же,Как, однако, поздно!***
Какой запоздалый подарокСлучился над Сеной-рекой:Стою под какой-то там аркой —Неважно совсем под какой.Чего и какого я радиПо улицам этим плетусь?Какая-то горькая радость,Какая-то сладкая грусть.Я выйду к тому переулку,Под этим пройдусь фонарём.…Как пахнет французская булка! —Как в нищенском детстве моём,Как в том огневом и морозном,Раздетом, голодном, босом.Париж! Я ребёнок твой поздний —Лишь выгляжу старше лицом.***
Оторвавшись от милой жены,Я гулял по ночному Парижу.И почувствовал, что сожженыВсе мосты. И опор я не вижу.Где я был? Где шатался досель?Где певал хулиганские песни?Как случилось: бульвар Сен-МишельПроменял на бандитскую Пресню?Я родился не там, не тогда —Сирый пасынок дикой отчизны.Вместо жизни случилась беда…Всё же я ещё жив – после жизни.И помыслить я даже не мог,Что я буду когда-нибудь старым,И окажет мне милости Бог:Пить бордо на долине Луары.На Монмартре картину куплю,К Сене выйду, хмельной спозаранку.– Мужики, ну ещё по рублюСоберём! Извиняюсь – по франку.Я живой: даже выпить могу,Но жена разрешает немного.И перед судьбою в долгу,«Слава Богу, – шепчу, —«Слава Богу!…»Сны сбываются
Десять франков – не деньги,Куплю себе «Русскую мысль».Ноги вытяну, лягу,Умывшись парижской водой.Почитаю, хотя для меняЭти мысли прокисли…Сны сбываются значит,В которых я был молодой.Как-никак повезло,Что родился я русским евреем.Мне глаза завязали,Стянув на затылке узлом…Ветерок прилетел —И с Монмартра кофейнями веет.Элегично в душе,Только горло с чего-то свело.Слава Богу ещё,Что душа не совсем постарела,Ну а хвори телесныеКак-нибудь перетерплю.Сил хватило ещёПриволочь своё грешное телоК Нотр Дам де Пари —Эти камни я с детства люблю.В Люксембургском саду,Где когда-то сидел Модильяни,Майский воздух вдыхаю,Запивая легчайшим бордо.Здесь бродил Гумилёв,Обними Ахматову Аню, —Десять лет до расстрелаИ вечер такой молодой.Слишком хрестоматийно —Я это и сам понимаю…Деревянную лавочкуСолнце успело нагреть.Я присел, развалясь,И подумал: «Спасибо, Израиль,Что за чёрным заборомПозволил мне не умереть».***
Ничто не отвлекаетОт бесполезных дел,Никто мне не мешаетПо Лондону шататься.И за спиной осталсяРубеж и тот предел,Где бы следил за мною некто в штатском.Ну вот и, наконец,Язык сгодился мне,Которым я владелУже неплохо в детстве.Но видеть это могЯ разве что во сне,Поскольку был тогда я человек советский…Опять я не о том,И снова – не туда.Но я не виноват:Всё не забудешь сразу.…Вот Тауэр стоит,Алмазная водаВот из фонтана бьёт,И день, как по заказу.Не надо воздыхать,И подведём итог,Пока вагон метро проносится со свистом:Наверно, всё же естьНа этом свете Бог —Мне снова столько лет,Как Оливеру Твисту.Выходя из музея Мадам Тюссо
Сидела с Депардье моя жена,Я в это время с Нельсоном трепался.Хлебнул с Шекспиром красного вина,Жаль – Байрон по дороге не попался.Я вышел. А у зданья Би-Би-СиВдруг кстати вспомнил этого майора,Который двадцать лет тому трусилМеня, пугая лагерным забором.Зайдём, майор, в простой английский паб,Пройдём под красным фонарём на Сохо.Тебе я склею пару клёвых баб —Они «допросят» так, что станет плохо.Да хрен с тобой!…То было в страшном сне,Когда ты предлагал мне папиросы.Тем более, что, может быть, в ЧечнеУже давно отбросил ты колёса.…Сияет Пикадилли. И ТюссоМадам давно осталась за спиною.Спасибо, сволочь, и «сенкью» за всё,За всё «мерси», что сделал ты со мною.***
Идёт по Темзе пароход,Я на ходу обедаю.Куда идёт, зачем идёт —Не знаю и не ведаю.На Трафальгарской посижу,Дыша великим городом,И за голубкой подгляжу,Что завлекает голубя.Суббота в Лондоне – Шабат.Как говорят на родине.Спина болит, ступни горятОт расстояний пройденных.Сидел бы так – мне всё равно —Хоть гостем, а хоть жителем.Ирландец рыжий пьёт вино,Да из горла, как в Питере.Как Нельсон высоко стоитВ объятьях полдня свежего!Кругом ребята все свои,Но только чуть повежливей.От впечатлений еле жив,Встаю и дальше топаю.… А вечером – на Тель-Авив,В его объятья тёплые.ИТАЛИЯ
***
Мы вырвались с тобой из кругаСвоих обыденных забот.Вдыхай Италию, подруга, —Здесь жизнерадостный народ.В гостинице, в Монте-КатиниНет смысла киснуть —В путь пора!Струится вечер темносиний,И небо чистое с утра.Мы столько лет в замоте жили,Такой тащили груз и вес,Что, право, честно заслужилиС тобою порцию чудес.Нас май с природой обвенчает.Я этот май дарю тебе.…Мы во Флоренцию въезжаем —Благодарение судьбе.Флоренция
Какого тебе ещё надо рожна!Картину купи и бутылку вина.Ныряй с головой, закрывая глаза,В шальной, боевой Флорентийский базарХоть вера не та и ментальность не та —К ступеням собора Святого ХристаПрисядь, если двигаться далее лень,Используя статуи мраморной тень.Душе дай пожить без заумных идей,Разлива российского иудей.И, глядя на звёзды, к гостинице правь,Прикончи вино, а картину оставь.Венеция
Звёзды в тучах спряталисьВ итальянском небе.Я впервые радуюсьТам, где раньше не был.Сладкий воздух странствий,Обалдев, вдыхаю.Ах венецианскаяУлица ночная!Вечер в декорацияхЗолотых и синих.…И цветёт акация,Как на Украине.Швейцарский эскиз
Сгустились сумерки,Как прошлогодний мёд.Какое-то швейцарское селеньеУ озера стоит на отраженьеСвоём – вниз крышами, наоборот.И в этой перевёрнутости естьКакой-то смысл,И даже тайность шифра.И возраста внушительная цифраЧитается всего, как 26.Так в сумерках альпийский снег блестит,Что все ответы кажутся вопросами.В воде проплыло что-то вверх колёсами —То вертолёт вдоль озера летит.ИСПАНИЯ
По Гвадалквивиру
Невелика река, неглубока,Но утонули в той реке века.И старый мир, и этот новый мирСокрыл в воде своей Гвадалквивир.Корабль старый, ржавые борта:Какая истребилась красота!Еврейская-арабская река,Как радость, и как горе, глубока.И христиан угрюмая струя —Своя. А может быть, и не своя.И правит праздник,Правит вечный пир —Гвадалквивир.На стыках океанов и морей,В истоках рек —Везде бывал еврей.Его дома и камни синагог,И патио —Слепой заметить мог.Но зрячий враг отнюдь не замечалКамней еврейских этих и Начал.Не замечай нас, враг, не замечай,Права свои неправые качай,И рвы копай и печи раздувай!Давай копай! Стреляй!Души, давай!Но и сквозь пепел прорастёт звездаДавида – это навсегда!В Днепре топи, в Освенциме сжигай…Но «Хай Израиль! Хай!» [7]Что хочешь делай,Но неистребимНарод по имени Иегудим! [8]