- -
- 100%
- +
– Значит, вы мой сюзерен. Буду рад служить вам. Если позволите, мне нужно удалиться, – Жозеф снова поклонился и ушёл.
Клаус вернулся в свою спальню, которая ничуть не изменилась с его последнего пребывания, помылся, переоделся ко сну. И лег в постель с тяжёлыми думами о том, что ему теперь нужно быть готовым к поездке к самым дальним владениям своего отца.
Рано утром, попрощавшись с домочадцами и поцеловав отца, который спал после лекарств, новоявленный землевладелец был готов направиться к своим угодьям. Клаус отказался от кортежа, который предложил брат Данем, когда вышел во двор, чтобы проводить его.
– Не думаю, что на пути мне встретятся жаждущие моей крови разбойники или северяне, – взбираясь на лошадь, проговорил Клаус.
Выехав в своем лучшем одеянии (чтобы его подданные с первого взгляда могли оценить своего нового хозяина), сидя на молодой кобыле, Клаус всё ещё думал о словах отца – лорда Айхема. О детской мечте Клауса, о надеждах на него, младшего сына, которые он питает. Неужели он и вправду всегда так думал? Или же это простая исповедь умирающего старика, не всегда уделявшего достаточно времени своим детям после смерти любимой супруги…
Всю дорогу Клаус представлял себе, каким же именно будет его новое место пребывания, ждущее его распоряжений. Это одновременно и радовало, и печалило его. Названия не сулили ничего хорошего, но юношеский оптимизм никак не хотел уходить и предвкушение от встречи с жизнерадостными деревенскими жителями не омрачало Клауса. Насчет крестьян он не беспокоился, так как отцовские земли славились тем, что урожаи всегда были богатыми, да и война их обошла благодаря месту нахождения. И проблем с разбойниками, насколько он помнил, практически не бывало. Густые леса и горы с туманными вершинами были спутниками Клауса, провожали его невидимым взором.
Поездка заняла почти два дня, заметно утомивших Клауса, и по приезде в Стоунхардсвен, находившийся первым на его пути, вызывала желание найти лишь теплое место и выспаться.
К этому прибавилось ещё и разочарование из-за вида и состояния поселения, а также из-за оказанного ему приёма. Точнее, из-за отсутствия оного. Никто из местных жителей не соизволил выйти поприветствовать его. А возможно, они, как и сам Клаус два дня назад, даже не подозревали, что у них сменился хозяин, и эти дни для них прошли так же, как и прежде. Винить их за это было бессмысленно, и Клаус поплелся в поисках деревенского старшины, чтобы узнать, какие апартаменты они ему могут предоставить.
Стоунхардсвен представлял собой грязную и серую мешанину наспех построенных домов, но державшихся, по-видимому, сотни лет. Имелись три улицы протяжённостью в одну милю, где не было никого, кроме лающих собак и бродячих кошек. Было даже некое подобие деревенской площади в центре, на которой, надо полагать, проходили ярмарки, праздники, публичные порицания и, возможно, казни, а также площадь эта могла быть рынком. Земля на ней была истоптана, а из-за недавнего дождя превратилась ещё и в болото.
После часа блужданий по деревне, во время которого дорогие коричневые сапоги стали чёрными и полными грязи, Клаус узнал от пробегавшего мимо мальчишки, что старшина неделю как в глубочайшем запое и его делами ведает местный священник из церкви святой хранительницы Сокорры, стоящей на холме. Туда Клаус и направился.
К церкви вела небольшая каменная тропинка, вдоль которой стояли иссохшие и кривые деревья.
Церковь была старой и изношенной, но было видно, что за ней тщательно ухаживали, чинили и латали дыры. И, похоже, многие местные находились в ней на утренней молитве.
Клаус подошёл как раз к концу, и люди уже начали расходиться. Выходя, они с любопытством разглядывали его, перешептывались и оглядывались.
Внезапный голос заставил Клауса вздрогнуть:
– Доброго утра. Вы пришли помолиться? Если так, то вы немного опоздали, – это произнёс священник.
– О, нет. Я не молиться сюда пришёл. Хотя, судя по выражениям лиц ваших прихожан, в будущем не раз буду вас навещать…
Священник шутки не оценил, и по его виду можно было предположить, что улыбка и смех вообще редко гостили на его лице. У него было сухое, изможденное, бледное лицо с квадратной челюстью. Он был лыс, и его лысину и лицо покрывали едва заметные татуировки с молитвенными словами и прочими непонятными узорами. Видимо, он когда-то хотел их затереть, но по непонятной причине оставил. Одет он был в чёрный домотканый хитон, ниспадавший до земли, а на его шее висел небольшой треугольный амулет.
– Что ж, как я понимаю, вместе с обязанностями священнослужителя вам приходится ещё и за деревней следить, быть старшиной? Я спрашиваю об этом, так как с сего дня являюсь полноправным владельцем и хозяином вашей деревни, а также Филсуотера с надлежащими землями и доходами. Именуйте меня Клаусом Крессенгом, сыном лорда Айхема Крессенга. А кто вы?
– Просто Мариус, скромный слуга хранительницы нашей Сокорры, Божьей дочери, – слегка поклонился священник.
– И я рад знакомству. Но мне хотелось бы поскорее выяснить, где я могу остановиться. Я устал с дороги и нуждаюсь в еде и теплой постели, – сказал Клаус.
– Мы найдем вам место для ночлега и последующего пребывания. Я провожу вас, следуйте за мной, – с этими словами священник спустился по тропинке и направился к деревенской площади.
Всё-таки какая-никакая жизнь в деревне заиграла, в отличие от того, что Клаус видел утром. И площадь была полна народу, по ней сновали крестьяне, торговцы, воры и карманники, блудницы смотрели из окон, примечая новых людей, а пьяницы лежали без сознания под ногами. Клаус одним глазком заприметил среди пьяниц и деревенского старшину, всем своим видом демонстрировавшего единение с ними.
– Здесь всегда так убого и мрачно? – спросил Клаус, решив действовать напрямик.
– Жизнь всегда полна страданий. Люди живут, работают, растят детей и умирают. И нам не позволено судить о том, какой жизни желает нам Отец Наш Небесный. На всё Его высшая воля, – с каменным лицом пробормотал священник.
«Лучше бы и не спрашивал», – подумал Клаус.
Мариус провел его к полуразрушенной ратуше – её часть была в негодности уже несколько лет, – и показал комнаты, в которых Клаусу предстояло обитать.
– Я распоряжусь, чтобы вам принесли поесть. До скорого.
– Подождите, – обратился Клаус. – Завтра я хотел бы познакомиться с моими землями поближе, а также посетить Филсуотер.
– Я позабочусь об этом.
– Благодарю.
Священник вышел, и Клаус оглядел помещение. Просторная комната, окна которой выгодно выходили на площадь, была скромно обставлена – без излишеств и лоска. Возможно, если бы кого-то из его братьев поселили в подобное место, то они бы возмутились, но Клаус привык всё получать после них и обстановка его вполне устраивала.
Спустя недолгое время слуга принёс еду и питье, а также немного убрался в комнате. Подкрепившись, Клаус лег на жёсткую кровать и думал о завтрашнем дне, представляя, что Филсуотер будет не намного хуже нынешнего места пребывания. Но вскоре незаметно для себя заснул.
К утру вся деревня знала о прибытии нового господина. Зеваки столпились у ратуши и пытались взглядом поймать его в окне. К такому вниманию Клаус был слегка не подготовлен и нашёл это немного смущающим. Когда он выходил на улицу, все глядели на него и шли следом.
Чтобы осмотреть Стоунхардсвен и познакомиться с его жителями, понадобилось всего несколько часов, за которые ему немало пришлось услышать различного рода жалоб и просьб, которым не удосуживался уделить внимание вечно пьяный старшина. Слова жителей воодушевили Клауса, настроили на скорейшую работу, ему хотелось облагородить жизни этих людей.
Один из них, старый сгорбленный торговец, пожаловался на плохие дороги, связывающие деревню с ближайшими торговыми путями, сказал, что неплохо было бы наладить нормальное движение до Филсуотера, куда все жители частенько ездили навестить родичей. Последнее Клаусу не понравилось, так как именно туда он сейчас и собирался ехать.
На выходе из деревни его ждал помощник священника, мальчик-послушник с лошадью.
– Мариус велел мне сопроводить вас до Филсуотера, – сказал он.
– А где он сам?
– Он на дневной службе и сказал, что будет молиться за успех вашей поездки.
– Что же, будем надеяться, мы добьемся этого успеха. Ладно, веди меня.
Филсуотер находился за три мили через покрытые густым чёрным лесом горные массивы, скрывавшие поселение от посторонних глаз. Дорога была узкой и кривой, а её поверхность сплошь состояла из бесчисленных следов на грязи от людей и домашнего скота.
Прибыв на место, Клаус понял, что предыдущее поселение по сравнению с этим дышит чистотой и цивилизованностью. Эта же деревня выглядела на двести лет старше и была с тем же налетом угнетенности и уныния, что и первая. Казалось, деревня так и была построена – с серыми обветшалыми домами, поставленными прямо на болоте.
Но жители Филсуотера выглядели намного бодрее своих соседей и как будто не замечали окружающего. Встречать Клауса вышла вся деревня, и он с удивлением заметил среди жителей знакомое лицо, широко улыбавшееся ему.
Целитель Жозеф подошёл к Клаусу и помог слезть с коня:
– Добрый день. Не испачкайте сапоги.
– Не волнуйтесь, они не мои. Свои я уже привел в негодность и оставил на попечение местных чистильщиков. Что вы тут делаете? – спросил Клаус.
– Ваш отец в день вашего отъезда призвал меня к себе и направил в эти края, чтобы словом и делом помогать вам с новыми нелегкими обязанностями. Мы разминулись с вами буквально на несколько часов. Я как раз собирался ехать к вам в Стоунхардсвен, как вы сами почтили нас своим приездом.
– Да, надо ведь воочию увидеть место, где продолжит существование мой род, – Клаус огляделся вокруг.
– Будьте оптимистичны, ведь с этого дня вы полноправный властитель этих двух деревень. Что ж, прошу в трапезную. Мы приготовили чудесного кабана и подали к столу, – сказал Жозеф, указывая на большой деревянный дом с грязными окнами.
Войдя туда и сев на почетное место за длинным столом, Клаус на мгновение почувствовал себя собственным отцом – в тот час, когда отец принимал у себя важных гостей.
Пока все поглощали нежное кабанье мясо, Клаус вел разговор с Жозефом о текущем положении дел в деревнях. Жозеф оказался осведомлен обо всем, что происходило в Стоунхардсвене и Филсуотере, и Клаус понял, что обрёл в его лице бесценного помощника.
После трапезы – к концу которой произошла небольшая драка за останки кабана и было выбито несколько зубов, – Клаус и Жозеф направились обратно в Стоунхардсвен, причём в сопровождении трех жалких латников, на которых настоял Жозеф, уверив, что местные разбойники не различают хозяев. Хотя Клаус и сомневался, что их телохранители смогли бы победить в бою даже старого хромого крестьянина, но делать нечего – новый статус требовал соблюдения правил. Дорога теперь казалась ему не столь угрюмой, сколь раньше, Клаус теперь здешние места находил даже живописными, делая поправку на их суровость.
Жозеф снял свой балахон, в котором ходил в замке, и теперь был одет в бежевую рубашку с подобранными рукавами и кожаный жилет. Пепельного цвета волосы он снова завязал в пучок сзади. Также он носил небольшую бородку и бакенбарды. Говорил он всегда учтиво и спокойным голосом, и Клаус думал о том, что это наверняка помогало Жозефу в работе, успокаивая кричащих от боли солдат. И непринужденная беседа с ним была некой разрядкой в пути.
Когда они приехали на место, многие уже ждали их – и, видимо, достаточно долго. Как заметил Клаус, в основном это были девушки, надевшие свои лучшие платья, которых, как ни странно, на них не было в день его первого приезда.
– Похоже, что вас все-таки приняли здесь должным образом, – заметил Жозеф.
Клаус, чувствуя жуткую усталость, сказал:
– Да, но боюсь, у меня уже нет настроения, чтобы радоваться. И есть мне не хочется, так что, Жозеф, прошу, разберись со всем тут, – и Клаус направился к своему жилищу.
Но девушки не собирались его так быстро отпускать и проводили до самых дверей комнаты.
Вскоре Клаус свыкся с излишним вниманием, потому что подобные встречи и проводы происходили довольно часто. Месяц с начала приезда был небогат на события, всю часть работ по улучшению жизни в деревнях брали на себя Жозеф и Мариус. Они же и боролись с пьянством старшины, ничуть не изменившим образа жизни при новом хозяине.
Но этот роковой день поменял всё. Приехав в Стоунхардсвен, Жозеф распорядился незаметно отнести тело рыцаря в свой дом, где он принимал у себя больных. Жители с интересом смотрели на большую укутанную тканью вещь, которая лязгала при каждом усилии латников, когда те пытались тихо внести её в подвал дома.
Закрыв за ними дверь, целитель обратился к Клаусу:
– Милорд, уже темнеет. Вижу, вы устали, отдохните. Мы разберемся с телом, а после, утром, вышлем письмо вашему отцу. Кто-то должен разобраться с тем, что здесь случилось, – Жозеф откланялся и последовал за латниками в подвал.
«Владыка…» – вдруг прошептал ветер.
– Что?.. – Клаус оглянулся, чтобы увидеть того, кто мог произнести это слово, но никого не было. Он немного постоял на улице, ощущая на себе удивленные взгляды жителей, и решил последовать совету Жозефа. В ратуше среди прислуги уже ходили разговоры об их позднем возвращении. И разговоры не смолкали вплоть до того, как Клаус вошёл в свою комнату. Он лёг на кровать, пытаясь собраться с мыслями, но поняв, что голоса ему покоя не дадут, встал и вытащил футляр из кармана плаща.
В тёмной комнате футляр искрился золотистым блеском, в отражении которого Клаус видел себя. И на мгновение ему показалось, что он заметил также чье-то другое лицо, смотревшее на него с не меньшим вниманием. Клаус отпрянул и выронил футляр. Тот упал, но не подпрыгнул, как того ожидалось, а лишь стукнул со звоном об пол и неподвижно замер.
«Очень странно…» – подумал Клаус, и вспомнил, как тот раненный рыцарь упоминал о срочности, о том, что нужно быстро доставить письмо лорду Грандсмару. Значит, если он найдет адресата на северной границе, то сможет разобраться что к чему. Хотя, возможно, это является ловушкой, ведь не просто так рыцарь был ранен. И те, кто сотворил с ним такое, вполне могли понять, что рыцарь был не жилец, что далеко уйти не мог, что футляр кто-то мог прибрать к рукам…
И тут до Клауса дошло, что ведь именно на его землях это всё случилось и те убийцы, вероятнее всего, теперь направляются сюда, в его поместье. Похоже, скучные и размеренные дни уходили прочь с невероятной скоростью…
«Интересно, – думал Клаус, – а не дают ли, случаем, в ордене за возвращение утраченных ценных вещей звание магистра?..»
Глава 2. Юг
Замок Стронгхолл. Королевство Гатиан. За неделю до.
В саду этим утром было необычайно тихо. Особенно – в той части, где Алерта расположилась на любимом месте – в глубине неухоженных кустов, на которых только-только расцветали цветы. Мраморная скамья поначалу казалась холодной, но прошло совсем немного времени – и Алерта уже забыла об этом. Однако сам сад не казался ей таким уютным и привлекательным, каким был раньше. В детстве она всегда любила играть здесь со своей подругой, любила прятаться от отца и служанок. Теперь не было ни подруги, ни отца. Разве что служанки остались, но постарели и бежать за ней сил у них больше не оставалось. Алерта всегда отождествляла себя со Стронгхоллом – её фамильным домом и этим садом, разбитым по желанию матери. Мать тогда только вышла замуж за отца и с жалостью заметила, что первый поцелуй Алерты с любимым мужчиной и дальнейшая свадьба не пройдут здесь. Судьба порой бывает так не благосклонна к девочкам. Особенно к таким, как Алерта Стронгхар, которая отнюдь не была глупой девицей, какими казались многие её сверстницы, о чем ей всегда твердила бабушка, леди Вилена Вордхад.
– Женщины в нашем роду всегда славились своим умом и находчивостью, кои часто не обитают в головах мужчин. Твой отец из того же числа и не смог уберечь мою дочь. Я стара, потому имею право винить его в этом, но ты должна любить его и заботиться о нём, ибо, как правило, именно такие дураки умирают куда раньше нас.
«Что же, бабушка, я не справилась с этой задачей», – думала Алерта, поправляя складки на своём любимом платье. Оно было пурпурным, с красивыми кружевными белыми линиями.
Алерту знали во всей округе благодаря внешности, доставшейся по материнской линии. Гладкая белая кожа, ярко-красные длинные, с золотистым блеском, волосы, миловидное лицо и выразительные зелёные глаза. Многие заезжие певцы и менестрели сочиняли свои песни в её честь, восхваляя красоту и грацию девушки, а многие благородные леди, включая её бабушку, хвалили женственную стать и фигуру. В свои шестнадцать с небольшим лет Алерта Стронгхар уже представляла собой идеал будущей супруги для любого лорда или рыцаря, а то и самого короля. Хотя сама она не думала о себе подобным образом.
«Девушка как девушка, как и все остальные…»
Она больше восхищалась своей давней подругой, Сильвией Квирхант, той самой, что частенько гостила в Стронгхолле, играя с Алертой дни напролёт.
«Интересно, остался ли в ней тот задор, который отличал Сильвию от всех других девушек…»
Сильвия была старше Алерты на три года, но отношения между ними были равные, их секреты и переживания всегда оставались общими.
Недавно Алерта узнала, что её подруга детства покинула свой дом, оставив замок и семейные владения младшему брату Норгерту. Алерта посылала письма в Квирнстаун, пытаясь узнать, что случилось с Сильвией, но юный лорд Норгерт и сам знал немного.
Раньше, до Великой Северной войны (как её окрестили на юге Варнаара), отцы Алерты и Сильвии, лорды Арберт Стронгхар и Вольф Квирхант, были закадычными друзьями. Земли их граничили, и лорды частенько наведывались друг к другу вместе с жёнами и детьми. Но жестокие северяне с холодных пустошей Арзакии решили наконец завоевать другие королевства и присоединить их к себе. Хотя Гатиан и не подвергся прямому нападению, но помочь союзникам было делом чести, и поэтому король Фангорт II из династии Голдхэдов созвал свои знамёна и повел их на Север. Многие лорды и рыцари откликнулись на зов – в жажде славы и богатой наживы. Отец Алерты не был исключением. Взяв с собой лучших рыцарей и всех боеспособных солдат, лорд Арберт двинулся в поход, из которого ему не суждено было вернуться, впрочем – как и лорду Вольфу. Фамильные доспехи и меч были утрачены вместе с лордом Арбертом, позже их искал младший брат отца, сир Вергерт, с недавних времён объявивший себя законным лордом Стронгхолла. Причём сделал это в обход Алерты.
В саду послышались быстрые шаги, и через мгновение перед Алертой появился Агер, юный посыльный с курчавыми рыжими волосами и веснушками по всему лицу.
– Миледи, прошу простить меня. Сир… то есть лорд Вергерт велит вам явиться к нему в приемную для гостей.
– И зачем же?
– К сожалению, мне неизвестно, миледи.
– Хорошо, передай ему, что я скоро подойду.
– Слушаюсь.
Агер откланялся и ушёл, Алерте же оставалось лишь повиноваться воле дяди и направиться в замок.
Оглядывая старый замок, Алерта видела, что Стронгхолл тосковал по своему хозяину. Замковая прислуга мрачно выполняла домашние работы, стражники, прежде всегда бодро и с достоинством нёсшие свой пост, казались грустными и уставшими. Прошло почти два года, а все обитатели замка до сих пор несли траур. Все, кроме Вергерта Стронгхара.
Младший брат покойного лорда сначала тоже был невесел и пытался поскорее, как он сам выразился, «исправить ошибки брата». Безуспешные поиски фамильного меча и доспехов не принесли никаких результатов, что очень злило нового лорда Стронгхолла, считавшего, что наследие дома может быть из-за этого утеряно.
В этом был большой намёк на то, что женщина во главе столь богатой и известной семьи, хоть и законная наследница, принесет ещё большее горе, нежели отсутствие фамильных реликвий.
Алерта постучалась в дверь отцовской комнаты. Дверь открыл Кадберт, её кузен и сын Вергерта.
– Племянница, – коротко поприветствовал новый лорд, сидя за отцовским столом на любимом отцовском кресле.
«Он никогда не зовет меня по имени…»
– Дядя, – с той же интонацией процедила Алерта, слегка наклонив голову.
– «Милорд». Пора бы уже привыкнуть. У нас с тобой уже был разговор на эту тему, так что будь добра, веди себя надлежащим образом, – проворчал дядя. Он выглядел уже старше, чем отец Алерты в его годы, заметно поправился, а на его голове появились залысины. Служа старшему брату капитаном личной стражи, он всегда был подтянутым и резво орудовал мечом, но сейчас он казался всего лишь тенью былого себя, перестал много двигаться и посвящал всё своё время делам в рабочей комнате.
– Вы что-то хотели, «милорд»? – с нажимом на последнее слово, спросила Алерта. Стоять вот так, посередине комнаты, как на допросе, ей было неприятно. Она помнила, как всегда с шумом и грохотом вбегала к отцу, разбрасывала по полу игрушки, залезала под стол и снимала ботинки с отца, когда он был увлечен беседой с гостями или внимательно изучал письма.
– Да, поэтому и вызвал, – «лорд» Вергерт сощурил глаза. – Я все никак не могу решить один важный вопрос. Дел очень много, а после смерти твоего отца у нас сократились работники и заметно уменьшились доходы.
– Это как-то связано со мной?
– Нет. Но у меня появилась идея, как бы ты могла помочь своей семье и наладить, наконец, свою личную жизнь. Я говорю о замужестве, – на этих словах дядя слегка наклонился вперед и облокотился о стол.
Алерта была потрясена:
– Ты хочешь выдать меня замуж?.. Не спросив моего согласия?.. – она знала, что этот день когда-нибудь настанет, но не ожидала, что так скоро.
– Да и я спрашиваю сейчас. Выбор у тебя большой. Многие знатные женихи королевства желают быть твоими мужьями, хотят породниться с нашей семьей. Тем более, Вордхарды со стороны твоей матери приходятся родичами королевской семье, – дядя снова откинулся на кресло. – Давно пора использовать этот шанс.
– И кто же решил, что достоин моей руки?
– Их достаточно. Более двух десятков. Не спорю, есть среди них и те, что годятся тебе в отцы, но, замечу, все они богаты и происходят из древних гатианских семей. Ты будешь вольна сама выбрать себе мужа, коего посчитаешь «достойным». Бедных и не заслуживающих внимания я отсеял, – Вергерт указал на стол, заваленный вскрытыми письмами, на которых стояли разные по виду печати благородных домов.
Алерта заметила среди печатей и одну знакомую, с гербом дома Квирхантов.
«Значит, юный Норгерт тоже решил принять участие в соревновании…»
– Ну? Так что ты скажешь? – нахмурил брови дядя. – Ответ нужно дать как можно скорее.
– Пожалуй, я откажусь от всех.
– Что?! Хватит валять дурака! Ты уже взрослая женщина и должна нести ответственность, как несут её все зрелые люди! Я не намерен кормить и содержать тебя всё время, пока ты не решишь, что наконец готова к замужеству! – лорд Вергерт поднялся. – Ты дашь ответ! Сегодня! Иначе будешь сожалеть о своих словах всю оставшуюся жизнь!
– Почему ты просто не можешь оставить меня в покое?! – повысила голос Алерта, чего ранее никогда не делала в разговорах с дядей.
– Не смей так со мной говорить! Я был добр к тебе, но терпение моё на исходе. Если и дальше будешь артачиться, я и вправду дам отказ всем женихам! – лицо дяди покраснело. – И ты выйдешь за Кадберта!
Кузен, все это время стоявший рядом с дверью, от удивления вытаращил глаза.
– Что? Но… отец… о чём ты?.. – ошарашено проговорил Кадберт. Он во многом был похож на самого лорда Вергерта, своего отца, и напоминал его в молодости, правда, был выше и плечи его были не такими широкими.
– Да! Так и будет! – подтвердил сказанное Вергерт и указал на Алерту. – А ты! Чтобы не разочаровать меня, перестань жить прошлым! И начни уже думать о семье! Если не хочешь, чтобы имя твоего отца исчезло вместе с ним!
На мгновение все замолчали.
Алерта тихо проговорила:
– Я могу быть свободна? – её голос дрожал.
– Пока да. Обдумай всё сказанное. Вечером ты дашь мне точный ответ. Иди! – дядя махнул рукой и сел в кресло.
Алерта откланялась и быстро вышла, едва сдерживая слезы. Она двигалась будто в забытьи и не заметила Агера – посыльного. Он шагнул к ней и что-то пытался сказать, но она ничего не слышала, задумчиво направившись в свои покои.
С яростью захлопнув за собой дверь, она села на угол кровати и закрыла лицо руками. Алерта пыталась заплакать, но внезапный стук в дверь привел её в чувство. Со страхом она приоткрыла дверь и увидела, что пришёл Агер.
– Прошу прощения за беспокойство. Но я хотел передать вам письмо. Оно прибыло, когда вы были у милорда.
На конверте стояла печать дома Квирхант.
«Неужто Норгерту так неймется стать моим мужем?..»