Последняя Капля Дождя

Утром он проснулся рано, нужно было ехать в больницу, узнать, как там Дарья и идти на службу. Умывшись, Олег вышел из дома и направился к дому Симы. Он громко постучал в калитку, вскоре вышла Сима и открыла её.

– Тебе чего? – спросила она.

– Так мне уходить нужно, а там дочь Дарьи одна, ты бы пошла к ней, проснётся, к себе её забери, так и мне спокойнее будет, если вдруг Дарья спросит, – сказал Олег.

– Надо же… А про Ивана и Нину спросить не хочешь? – глядя ему в глаза, спросила Сима.

– А мне какая разница? Не до них сейчас, – ответил Олег.

– Ну да, поскакал на Нинке, теперь тебе без разницы, что семья распалась, – ответила Сима.

– Ой, не начинай, ладно? Я этого не хотел, Нинка сама мне проходу не давала, пока в постель не затащила меня, с неё и спрос. Так идёшь или нет? – с раздражением спросил Олег.

– Ты иди, я зайду. Всё равно ребёнок ещё спит, время ранее, – махнув рукой, ответила Сима.

– Ладно, калитка открытая, если что, – ответил Олег, уходя к дому тётки Марии, где у калитки стояла его машина.

– Кобель недорезанный, – со злостью прошептала Сима.

Она была спокойна, врач скорой помощи приехал почти через полтора часа, но сказал, что ничего такого не нашёл, давление было в норме, велел с утра сходить в поликлинику, к кардиологу и кардиограмму сделать.

В доме все ещё спали, Иван лёг в зале на диване, поэтому она пошла к Кире, беспокоясь за девочку. Ребёнок был в доме один, Сима прошла в спальню и разбудила Киру, ей нужно было готовить завтрак для своих мужчин и внука, Нина этим не занималась, она вообще редко подходила к плите.

– Кирюша, вставай, дорогая, тебя Егорка ждёт, пошли к нам, – ласково говорила Сима, гладя девочку по голове.

Кира открыла глазки и сладко потянулась.

– А где мама? – спросила она.

– Твоя мама скоро придёт, пойдём, дочка, у меня дела, – приподнимая Киру с постели и надевая на неё платьице и носочки, сказала Сима.

На крыльце надев ей и туфельки, Сима увела Киру к себе, закрыв калитку дома тётки Марии на ключ.

Олег, приехав в больницу, прошёл в отделение, куда вчера положили Дарью. Он поднялся на второй этаж и подошёл к посту, где сидела дежурная медсестра.

– В какой палате лежит Васильева Дарья? – спросил он.

Медсестра, молоденькая девушка, открыла журнал и пролистав его, посмотрела на Олега.

– Она в палате интенсивной терапии, Вы к врачу подойдите, он всё и скажет, – ответила девушка.

– А где врач? И где эта палата? – спросил Олег.

– Последняя дверь справа – кабинет Владимира Владимировича, напротив – палата интенсивной терапии, – ответила медсестра.

Олег быстро пошёл по коридору туда, куда она указала. Сначала он заглянул в палату, увидев результат своих жестоких деяний на лице и обнаженных плечах Дарьи, он и сам испугался. Лицо женщины ещё больше распухло и покраснело, если не сказать, посинело. Бровь была рассечена, глаз заплыл, плечи в кровоподтёках и синяках, Олегу стало и стыдно того, что он сделал и больно видеть в таком состоянии женщину, которую, кажется, полюбил. Дарья лежала с закрытым глазами, под капельницей, в палате никого не было и Олег тихонько зашёл и подошёл к ней. Он смотрел на её лицо, вчера оно было таким нежным и красивым, с гладкой кожей. Парню стало не по себе.

– Дарья, ты слышишь меня? Прошу, прости, не знал, что творил в гневе и ярости. Я не хотел, чтобы так получилось, я не хотел… люблю ведь я тебя… а этой заразе не жить, удавлю, как кролика… – процедил Олег последнюю фразу, целуя руку молодой женщины.

Но Дарья его не слышала, она была в глубоком сне, да и боли уже не чувствовала. Олег не мог видеть её в таком состоянии и покинул палату. Он зашёл в кабинет врача, напротив и подошёл к столу, за которым сидел довольно молодой доктор, с приятным лицом и русыми волосами. Он поднял голову, не понимая, почему вошли в кабинет, даже не постучавшись и не спросив разрешения войти.

– Вы ко мне? – лишь спросил он.

– Здравствуйте, доктор, к Вам. Хотел узнать о состоянии Васильевой Дарьи, она лежит в палате интенсивной терапии, – ответил Олег.

– Женщину жестоко избили, видимо, пинали, товарищ капитан. Вы бы приняли меры, если пришли по сигналу, что мы подали в отделение милиции. У неё сильные ушибы на теле, я всё написал в заявлении и дай Бог, чтобы удары не повредили внутренние органы Васильевой. Какой идиот мог так избить бедную женщину? Вы нашли его? – спросил врач, глядя на Олега.

Тот, наконец, присел на стул и нервно постучал пальцами по столу. Доктор, в ожидании, с недоумением смотрел на него.

– Мы нашли того, кто с ней так поступил, Вы своё дело делайте, остальное Вас не касается. Главное, смотрите за ней хорошо, чтобы после побоев не осталось никаких осложнений. Если нужны лекарства или ещё что, напишите, я сам всё привезу, – ответил Олег.

Доктор, кажется, догадался, что именно Олег так жестоко и избил Дарью, он тут же поднялся.

– Вы не смеете мне указывать, что делать. В отличии от Вас, я свои обязанности хорошо выполняю! Я, кажется, догадываюсь, что это Вы сделали, верно? – сказал доктор, бросив на стол ручку.

– Смею, уж будьте уверены! Она моя женщина! Вам понятно? Моя! – воскликнул Олег, побагровев от гнева.

– Мне понятно, товарищ капитан, но к своей женщине, так не относятся. Видимо, Вы любите её, что же Вас заставило с ней так обойтись? Она ведь могла умереть, – снижая тон, ответил доктор.

Он понимал, власть, в последние годы, принадлежит органам и с ними лучше ладить.

– Я сожалею, что не сдержался, это в гневе, от ревности произошло… сам не пойму, как я мог… прошу Вас, сделайте для неё всё необходимое, а это… за Ваши труды, – сказал Олег, вновь сев на стул и положив на журнал деньги.

– Не надо, что Вы делаете? Я и так сделаю всё, что от меня зависит, но нужно время, для полного её восстановления, заберите свои деньги, – ответил доктор, взяв деньги и положив перед Олегом.

– Я, пожалуй, пойду… а когда она очнётся? Хотел бы с ней поговорить… только бы она меня простила… иначе… – пробормотал Олег, глядя на доктора.

– Думаю, к вечеру она очнётся, надеюсь на это, – ответил доктор.

– Значит, приду вечером, я пойду, спасибо Вам, – ответил Олег, опять поднимаясь со стула и направляясь к двери, так и не взглянув на деньги на столе.

Что он имел ввиду под словом "иначе", Олег и сам не знал, но понимал, что без Дарьи он жить не сможет.

– Идиот, что он о себе возомнил? – произнёс доктор, глядя вслед Олегу.

Утром, Нина с двумя чемоданами вышла из дома. Но уходя, подошла к Ивану.

– За Егоркой вечером приеду, пусть с мамой побудет, моя мама работает, мне сына не с кем оставить. Прости за всё, Иван, недостойна я тебя, сама во всём виновата, – опустив голову, не смея смотреть на мужа, сказала она.

Иван ничего ей не ответив, вышел из комнаты и прошёл в ванную, умыться и побриться. Нина вышла на кухню, оставив чемоданы на террасе перед выходом во двор.

– Пусть Егорка с Вами побудет… мама, я вечером за ним заеду, – тихо попросила она Симу.

– Ты сама всё разрушила, так что вини только себя. А внук пусть остаётся с нами, Лида работает, за Егором уход нужен, будешь забирать его на выходные. И обойдитесь без суда, Иван сам будет содержать своего сына, ты его знаешь. На развод он сам подаст, прощай, – ответила Сима, с презрением глядя на невестку.

Женщина и так её недолюбливала, но сын любил её и Сима молчала, почти всю работу по дому делая сама.

– Вы правы, спасибо Вам, я пойду… – ответила Нина, выходя из кухни, словно побитая, похуже Дарьи, сто раз уже пожалев о том, что наболтала Олегу про Дарью, да ещё и неправду.

Весь день Олег думал о Дарье, нетерпеливо ожидая вечера, чтобы увидеть её и поговорить с ней. Но уехав на выезд, их отделение вызвали на происшествие, где в уличной драке произошло убийство, он увлёкся работой и освободился довольно поздно. И когда он подъехал к больнице, время было четверть одиннадцатого. Олег оставил машину за воротами больницы, на проходной его пропустили, так как он был в форме.

Быстро пройдя к отделению, он поднялся в палату интенсивной терапии. Запыхавшись, он сделал глубокий вдох, сознавая, что волнуется, ведь ему это чувство присуще не было. Не постучавшись, он приоткрыл дверь и тихонько вошёл в палату. Свет был выключен, из окна по палате тускло разливался свет от уличных фонарей во дворе больницы, чуть освещая лицо Дарьи. Олег подошёл поближе и придвинув стул, присел. От звука придвигаемого стула, Дарья проснулась и в темноте взглянула на Олега.

– Здравствуй, милая, ну как ты? – спросил Олег, наклонившись к Дарье, пытаясь поцеловать её в опухшее лицо.

– Уходи… – отвернувшись к стене, с большим трудом ответила она, но Олег так и не понял, что она сказала.

– Ну брось дуться, милая, я ж люблю тебя, ну чего ты? Давай забудем обо всём, хорошо? Я осознал, что был не прав, но и ты меня пойми! Выхожу из машины, а тут Нинка подходит и говорит, что я от тебя за калитку, а к тебе хахаль приходит, что я должен был делать? Я чуть с ума не сошел, представив себе, как ты на том диване с другим кувыркаешься. Меня просто бешенство охватило. Там кафе рядом было, мы с Нинкой выпили и она намекнула, что должна мне кое-что сказать. Ну и сказала, что видела довольное лицо твоего, значит, хахаля, вот я под пьяную руку и пришёл к тебе. Прости, что для начала не выслушал тебя, а поверил этой заразе. Удавлю, стерву… – сквозь зубы процедил последнюю фразу Олег.

Но Дарья так и не повернулась к нему, в ней что-то просто оборвалось, её никто доселе так жестоко не бил. Семён, так тот вообще, с неё пылинки сдувал, без подарка с рейса домой не возвращался. И сейчас она чувствовала себя униженной и разбитой. Дарье казалось, что нет части тела, которая бы не болела, а внутри, ей казалось, что все органы сдвинулись с места, она лежала без движения более суток.

– Ну что ты молчишь, а? Ну прости ты меня, дурака! Я жить без тебя не смогу, слышишь? Ты только скорее поправляйся и мы поженимся, заживём с тобой счастливо, – говорил он и сам веря в это.

Пытаясь повернуть Дарью, Олег потянул её за плечо. Дарья застонала от боли, даже если бы она хотела ответить, просто не смогла бы, губы опухли и были разодраны изнутри зубами. От пинка ботинком, что попал по губам, она не могла ни есть, ни пить. Олег быстро убрал руку.

– Прости! Больно, да? Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, на колени перед тобой встану? Ни перед кем на коленях не стоял, а перед тобой встану, хочешь? – тут же сползая со стула на пол и встав на колени, произнёс Олег, которому и самому стало больно смотреть на следы своих деяний.

Вдруг дверь открылась и в палату вошла медсестра, с термометром и стойкой для капельницы, держа в другой руке лоток с лекарствами.

– Здрасьте пожалуйста! Что Вы тут делаете, молодой человек? Чего это Вы на коленях стоите? – искренне удивилась молодая женщина, подходя к кровати, но Олег тут же встал, отряхивая брюки.

– Так… ручку уронил, – нашелся что ответить Олег.

– Ну я так и подумала. А теперь уходите, пожалуйста, поздно уже, тут ведь больница, а эта палата для тяжелобольных… хотя, постойте? Это ведь Ваша работа, верно? – включив свет и разглядывая Олега, спросила женщина, догадавшись, что стоял он на коленях, прося прощения.

– Да что же вы все носы суёте, куда вас не просят, а? Вам что, делать больше нечего? – разозлился Олег, не собираясь уходить.

– Да нет, как раз у нас дел много… только вот что я Вам скажу, товарищ… капитан, кажется, насколько я смыслю в регалиях… Ответить Вам она не сможет, даже если бы очень захотела. У неё губы разбиты, видимо, от ударов, внутри, зубы нещадно рвали внутреннюю часть губ, да не то, чтобы говорить, она есть не может, пить не может, мы её капельно подпитываем и пьет она через трубочку. Думаю… вернее, я уверена, это Ваших рук дело и конечно, наказания за эти действия не последует. Как же! Вы же власть! А сейчас, Вам лучше уйти, мне жертве Ваших действий капельницу надо ставить, – сказала медсестра, сурово глядя на Олега и при этом, ставя термометр подмышку Дарьи.

Она же, так голову и не повернула, ей было больно видеть Олега. Он молча развернулся и вышел из палаты. Ему хотелось остаться одному и напиться. Дома мама, перед ней не напьёшься. Ключ от калитки дома тётки Марии лежал у него в кармане брюк и выйдя за ворота, Олег сел в машину и поехал туда. По дороге, он купил бутылку водки и оставив машину за калиткой, зашёл в дом. Сев за стол, он пил, не закусывая, наливая водку в гранёный стакан. Когда в бутылке оставалось меньше половины, он зашёл в комнату и буквально упал на диван, тут же заснув, не раздеваясь.

Только часа в три ночи, ему стало плохо. Встав с дивана, он вышел на улицу и умылся холодной водой из-под крана. Но это не помогло, жутко кружилась голова, его вывернуло так, что он, согнувшись, стоял под деревом минут двадцать.

– Ты моя женщина! Моя! Никому тебя не отдам… лучше убью, если надумаешь меня бросить… и Нинку удавлю… – бормотал сам себе Олег, уходя обратно в дом.

Нина пришла домой и сказала матери, что Иван подаёт на развод. Наталья Игоревна так и плюхнулась на стул и подняв голову, с недоумением посмотрела на дочь.

– Господи… Нина! Что ты такое говоришь? Вы ж никогда даже не ссорились, почему он подаёт на развод? В чём причина такого решения? – спросила она, сжимая края фартука в руках.

Красавицей Нина не была с детства, в школе почти ни с кем не дружила. Её недолюбливали за характер, она могла подсмотреть, подслушать и наябедничать. Это одноклассникам не нравилось, поэтому от неё держались в стороне. Комплексовала Нина с детства, она всегда хотела быть красивой, хотела иметь большую грудь, но Бог обделил её красотой и тела, и ума. С Иваном она переспала до свадьбы, парень так и не понял, был ли он у неё первым, или же… но значения этому не придал. Нина умела сделать хорошо мужчине, этим быть может и взяла добряка Ивана. Сказав ему, что забеременела от него, она вышла за него замуж. А он был слишком порядочным и женился, правда, совсем не сомневаясь, что она беременна именно от него.

– Достало всё! Если ещё узнает, что Егорка не его сын… об этом никто не должен знать, мама, поняла? Иначе, я совсем одна останусь, с ребёнком на руках. А Иван обещал помогать, – ответила Нина, сев напротив матери.

Наталья, конечно, любила свою дочь, она ведь мать, но всегда знала, что она завистливая, эгоистка, всегда говорила, что ей очень повезло с Иваном.

– Будь Иван похожим на тебя, он бы и сам об этом узнал. Ты никогда больше не встретишь такого, как Иван. Он ведь сама доброта! Ну чего тебе не хватало? Жила бы с ним, а он ведь любил тебя, правда не знаю, за что… – с грустью произнесла Наталья Игоревна, поднимаясь со стула и направляясь на кухню.

Она знала скверный характер дочери, Нина всегда была лентяйкой, так и не научилась готовить, стирала и убиралась очень редко, да и делала это так себе, хоть следом переделывай, что часто и делала её мать.

– Уверена, в этом виновата ты сама, прав Иван, что подал на развод, может ещё будет счастлив… – обернувшись, сказала Наталья Игоревна.

Женщина сознавала, что с теплом относится к зятю, да и он с уважением относился и к ней, и к тестю. Наталья Игоревна часто ловила себя на мысли, что любит Ивана, словно сына, о котором она всегда мечтала, но Бог не дал. С сожалением покачав головой, она ушла на кухню, Нина зашла следом за ней.

– Мне бы позавтракать и на работу бежать. Поищу другую работу, не хочу каждый день с ним встречаться, – открывая холодильник, сказала Нина.

– Ты причину не назвала, почему он решил развестись, ведь сын у вас? – спросила Наталья Игоревна, взглянув на дочь.

– Мама, не смеши меня! Сын у него… хорошо, я сохранялась, иначе осталась бы одна с двумя детьми. Его мать предлагает оставить Егорку им, она и правда хорошо за ним смотрит. А что, ты работаешь и я тоже, папы никогда дома не бывает. Ему у них будет лучше, – не смея сказать, что изменяла мужу, сказала Нина.

– Он твой сын, подумай, что ты творишь! Он мой внук! Надо, я и с работы уйду! – воскликнула Наталья Игоревна.

– Мам, я его не на улице бросаю, я и думаю о сыне, он любит Ивана, а он и близко не догадывается, что это не его сын, придурок… – усмехнувшись, ответила Нина, за разговором сев за стол, налив себе кофе и сделав бутерброд.

– Какая же ты дрянь, Нина! Да ты в подмётки Ивану не годишься! А знаешь, я скажу ему про Егорку, парень должен знать правду, – развязывая фартук, ответила Наталья Игоревна.

– Нет! Ты не сделаешь этого, мама! Иначе, я заберу Егорку и уйду из твоего дома! Не смей, слышишь! – испуганно воскликнула Нина, едва не поперхнувшись горячим кофе.

– Иван не мог просто так подать на развод, только веская, из ряда вон причина, могла заставить его пойти на это. Это ведь твоя вина, да? – подойдя к дочери и глядя на неё в упор, спросила Наталья Игоревна.

– Ну да! Конечно, Иван же святой, а я во всём виноватая. Изменяла я ему и его мать… гадина, она узнала об этом от Олега и всё рассказала сыну, – ответила Нина, перестав есть.

– Ох и стерва же ты, Нинка! Тебе бы радоваться, что за такого парня замуж вышла, пусть даже обманным путем, а ты своими руками всё разрушила. Живи, как знаешь, ты уже взрослая, я сегодня поговорю с отцом, пусть знает, какая у него распрекрасная дочь. И не сомневайся, Ивану я тоже всё расскажу. Жаль парня, но уверена, он вырастил Егорку и не бросит его. А ты и мизинца его не стоишь, дрянь, – вытирая руки, бросив на стол фартук, сказала Наталья Игоревна, с сожалением глядя на дочь.

Нина проводила её взглядом, вздохнула и продолжила завтракать. Она была уверена, замужество не для неё и ничего хорошего в нём нет. Теперь она свободна и будет жить только для себя. Странно, но в тот момент, она о сыне даже не думала.

– И что я хорошего видела в его доме? Вечно недовольная свекровь, никакой свёкор и муж… объелся груш, да ну их, – думала она, равнодушно глядя в окно.

Наталья Игоревна, не выдержав, заплакала.

– Почему она выросла такой эгоисткой? Что мы с отцом делали не так? Ведь и жили-то ради неё, всё делали, чтобы у неё всё было, что же не так? – выйдя во двор, пробормотала женщина.

Потом вдруг вернулась в дом, зашла в свою комнату, переоделась, взяла со стула сумочку и вновь вышла во двор, едва бросив взгляд на дочь, в открытую дверь кухни. Наталья Игоревна решила поехать на работу к Ивану, может сможет она его уговорить не подавать на развод, может сохранит ещё брак дочери. Бедная женщина не понимала, что разбитую чашу не склеить и несмотря на свою порядочность и доброту, Иван не сможет простить Нине измену, просто не сможет лечь с ней в одну постель. Но Наталья Игоревна приехала на базу, в надежде, что Иван ещё никуда не выехал. Увидев его грузовик, она пошла быстрее через огромный двор. Иван тоже увидел её, он возвращался с накладной, готовый выехать по вызову с товаром.

– Наталья Игоревна, здравствуйте, что-то случилось? Почему Вы здесь? – спросил Иван, подходя к тёще.

– Здравствуй, Иван… как Егорушка? Здоров? Серафима Андреевна, Григорий Иванович, у них всё хорошо? – спросила Наталья Игоревна, не смея смотреть зятю в глаза.

– Да, всё хорошо, спасибо. Надеюсь, у Вас тоже всё хорошо? – для приличия спросил Иван.

– Да что же хорошего-то? Нина говорит, ты на развод подать хочешь? А как же Егорушка? Иван, может подумаешь ещё раз? Ведь ребёнок ни при чём, – наконец взглянув в глаза Ивану, спросила Наталья Игоревна.

– Давайте присядем, Наталья Игоревна, вот сюда, – сказал Иван, взяв женщину под руку и уводя в сторону беседки, где были посажены кусты и цветы.

Они сели на скамью и немного помолчав, Иван посмотрел на тёщу.

– Это не моя вина, Наталья Игоревна. Но даже ради сына, я не смогу простить измену. Простите… что вынужден говорить Вам это… но я не смогу лечь с ней в одну постель, зная, что она сделала. А Егорка… я не оставлю его, если Вы не против, пусть у нас живёт, Вы же знаете, как мои его любят и мама за ним хорошо смотрит. Вы на работе, Нина дома почти не бывает… что скажете? – с надеждой спросил Иван.

Наталья Игоревна с сожалением посмотрела на него и покачала головой. Она сомневалась, когда шла к Ивану, говорить ли ему о том, что Егорка не его сын. Ей было не по себе, но и скрывать это, женщина тоже не могла, иначе, она сама себя потом не простит. Ведь тайное, однажды станет явным, может статься, сама Нина в порыве чувств может высказать ему это, а он потом будет на неё в обиде, почему она скрыла это от него.

– Думала я, Иван, что семья у вас крепкая, вроде и жили неплохо… поэтому и молчала… но одно обстоятельство не даёт мне покоя и я должна тебе о нём сказать, – опустив голову, сказала Наталья Игоревна.

Иван, который нетерпеливо поглядывал на часы, с недоумением взглянул на тёщу.

– О чём это Вы? Не понимаю Вас… – ответил он, напрягаясь.

– Ты только пойми меня правильно, Иван… Нина – дочь моя, единственный мой ребёнок, плохая она, или хорошая, но она моя дочь. Егор не твой сын, – произнесла Наталья Игоревна, тяжело вздыхая и подняв голову, посмотрела на реакцию зятя.

Иван застыл, не в силах ни пошевелиться, ни что-либо ответить. Он медленно поднялся и побрёл к своей машине, Наталья Игоревна заплакала, встала со скамьи, но не посмела его остановить. Ей было очень стыдно, словно это не дочь её, а она изменяла и обманывала. Иван сел в кабину грузовика и медленно выехал за ворота, даже и не взглянув в сторону, где так и осталась стоять Наталья Игоревна.

Прошло минут десять, как она, словно очнувшись от глубокого сна, побрела к воротам. Она не знала, что будет дальше, но домой женщина не поехала, ей нужно было поговорить с Симой и если понадобится, забрать внука. Наталья Игоревна была умной и рассудительной женщиной, но перед произошедшим, была бессильна. Она понимала, что и Иван, и его родители вырастили Егора, как своего сына и внука и расстаться с ним им будет нелегко. Но она должна была сказать правду, поэтому и поехала к свахе домой, чтобы и ей сказать правду, а там, будь что будет, им решать, останется Егорка с ними или уедет с ней.

– Что же теперь будет? Господи, помоги! – с отчаянием прошептала Наталья Игоревна, подходя к остановке автобуса.

Егорка и Кира, позавтракав, увлечённо играли в лишь им ведомую игру, Сима готовила обед, когда в открытую калитку вошла Наталья Игоревна. Сима посмотрела на её лицо и поняла, с чем она пришла, но совсем не предполагала, что услышит от свахи такую правду.

Поев, Нина поехала на базу, не увидев машину Ивана, она облегчённо выдохнула и прошла к конторе. Женщина твёрдо решила написать заявление по собственному желанию и оставаться в городе, Нина была не намерена, она решила уехать в Москву.

– Там и возможностей больше, может и судьбу свою там найду, чего проживать тут свою жизнь? – решила она ещё дома, сидя за столом.

Когда, написав заявление, она зашла к начальнику, он был очень удивлён и когда спросил Нину, почему она решила уволиться, сказала, что нашла более высокооплачиваемую работу.

Начальник подписал заявление, от работы Нины он был не в восторге, да и от неё тоже.

– Конечно, высокооплачиваемую работу она нашла, да кому ты нужна? – проводив женщину взглядом, пробормотал мужчина.

А когда она вышла за ворота, к ней подъехал Олег.

– Садись в машину, поговорить надо, – сказал он, открыв для неё дверцу.

Видя его сердитое лицо, Нина испугалась и хотела отказаться.

– Я сказал, садись, иначе, хуже будет, – повторил он, более сердито.

– Не убьёт же он меня, в самом деле, – подумала Нина и села в машину.

Олег на скорости выехал на дорогу и поехал к выезду из города.

– Здравствуй, Сима, я поговорить пришла, – войдя в дом, сказала Наталья Игоревна.

– Здравствуй, Наталья, проходи, садись. Как сват поживает? – спросила Сима, вытирая руки и приглашая гостью сесть за стол.

– Хорошо поживает, слава Богу… а о невестке своей спросить не хочешь? – присев, спросила Наталья Игоревна.

– А чего я о ней не знаю, чтобы спрашивать? Может лучше тебя и знаю. Ты знаешь, я никогда о ней плохого слова не говорила, терпела, ради сына и внука, но она ушла и надеюсь, больше не вернётся, – присев напротив сватьи, ответила Сима.

– А это что за девочка? – взглянув на Киру, которая забежала на кухню и попросила пить, спросила Наталья Игоревна.

– В доме покойной Марии, с матерью на квартире живёт, – ответила Сима, давая ребёнку тёплого молока.

Девочка, допив молоко, убежала обратно в комнату.

– Да? Мария умерла? Жаль… молодая вроде была… – растерянно произнесла Наталья Игоревна.

– А у неё сын, вроде твоей Нинки. Сначала муж доводил, ну а Дмитрий доконал-таки мать. Может есть хочешь или чаю тебе? – спросила Сима, терпеливо выжидая, с чем же пришла сватья.

– Не нужно, Сима… я свою дочь знаю, но она моя дочь, единственное моё дитя, мать моего внука, – с обидой в голосе ответила Наталья Игоревна.