Кровь

На стене красуются восстановленные мечи из прошлой эпохи; на клинках бежит неразборчивая вязь; эфесы облеплены драгоценными камнями – зелеными топазами, красными гелиотропами, синими сапфирами.

Я приказал шкету оставаться у входа, а сам направился к стойке.

Старик за прилавком, как всегда, кивнул мне, приветствуя. А затем хитро ухмыльнулся.

– Думал, у вас тут уже не протолкнуться от трапперов, – сказал я. – Видел их на улице.

– Они только вернулись. – Голос у него сегодня немного гнусавый. Но все такой же крепкий. – Первый день потратят в кабаке, где нажрутся до беспамятства. А завтра явятся ко мне.

– Значит, я избавил себя от общества дикарей.

– Получается, так.

– Отлично выглядите.

– Спасибо. Это все от того, что я каждый день принимаю ванну, – съязвил он.

За последнее время старик сдал: тяжесть лет еще больше сделала его сутулым, морщины на лице стали глубже.

Даже металлическая пластина, закрывающая изуродованный глаз и часть скулы, будто покрылась патиной, приобрела темный оттенок.

Хотя, несмотря на невзгоды, Оружейник пытается бороться: рубашка накрахмалена, жилет отглажен, из нагрудного кармана блестит серебряная цепочка часов.

Все так же умаслены длинные седые усы, которым бы позавидовал какой-нибудь штабной командир шег-стражей.

В здоровом глазе, пусть и немного водянистом, еще посверкивают задорные искорки, свойственные молодому человеку.

Эта худая развалина нас всех переживет.

– Я совсем ненадолго, – сказал я.

– Угу, на центральной улице труп нашли. Странный.

– Смотрю, в этом городе слухи расходятся молниеносно.

– Ну тык, – заявил Оружейник. – Скоро дары Многоглазому Отцу. Все на взводе.

– Вы сами-то как? Держитесь?

– Да у меня все на лице написано, Шрам. Давным-давно должен был помереть. Еще когда медведь глаз подрал. А всё топчу этот бренный мир. Никак не сдохну.

– Не стоит говорить так.

Он махнул рукой:

– Поживешь с мое, поймешь. Болячка на болячке. И с каждым днем не становится лучше. Жалко только, оружейную никому не передам. Впрочем, я что-то раскудахтался. – Он потер указательным пальцем поверхность стойки. – Тебя шег-стражи вызывают?

Кивнув, я поставил саквояж на стойку.

Щелкнули замки, распахнулся зев сумки, в нос ударил приятный запах кожи.

Через мгновение на деревянной поверхности оказалось несколько склянок – желтица, зеленая соль и хворая мазь.

Все они плотно закупорены, за толстым стеклом не рассмотреть содержимое, в нем лишь отражаемся мы со стариком, красуется миниатюрная оружейная да бликуют пятна свечей.

– Тут то, что вы заказывали, – сказал я. – Пришлось повозиться, поэтому прошу прощения за долгое ожидание. Но наговоры работают. Алхимия усилена колдовством. Эффект впечатляющий. Признаться, я сам горд результатом.

– Надолго мне хватит? – спросил старик.

– А сколько вы принимаете? Боли усилились?

– Столовую ложку желтицы перед сном, как ты и советовал. Щепоть зеленой соли в еду. И по утрам натираю кисти мазью. Вроде помогает.

– Вы не ответили на вопрос. Вам не становится хуже?

– Пока терпимо. В любом случае, спасибо за помощь. Без тебя бы давно и с кровати не встал. Шрам, я ценю эту услугу.

– Ерунда. В поселении только вы знаете, как обращаться с оружием. Если с вами что-то случится, как мы выживем? Твари извне нас сожрут.

– Вызовете мастера из столицы. Невелика потеря.

Капля 11

Так как время подгоняло, мне пришлось попрощаться со стариком и выйти из теплой мастерской обратно в холодную осень.

Шкет на выходе начал было возмущаться – шег-стражи куда важнее моих дел, – но я цыкнул на него.

Впрочем, заткнуть его не получилось, малец сменил тактику и начал клянчить монеты.

Принялся рассказывать душещипательные истории про свою нелегкую жизнь, как потерял родителей в раннем детстве, как ему приходится побираться, как старшие мальчишки втянули его в банду и требуют еженедельной дани.

Я отвечать не стал.

Разумеется, у шкета нелегкая жизнь. Возможно, он даже кого-то уже убил.

Но как это касается меня?

Дорога вывела нас на центральную улицу.

К тому моменту накрапывающий дождь сменился моросью.

Возле здания командования – единственного кирпичного строения во всем поселении – столпилось не меньше дюжины шег-стражей.

Видимо, действительно что-то необычное: у мраморной лестницы, ведущей к колоннам, разложены темными рядами склянки алхимика, сам сутулый доходяга ходит за спинами стражей.

Толпу зевак оттеснили на другую сторону улицы. Я хмыкнул, приметил повсюду темные лужи на земле – слишком темные для простой воды.

Ощущение, будто кровью окропили вообще всё.

Даже на постаменте скульптуры заляпано алым.

Интересно.

Прежде, чем направиться к стражам, я внимательно огляделся, стараясь уловить малейшие изменения.

Деревянные домики тут вплотную жмутся к друг другу и окружают особняк командования; их острые треугольные крыши темнеют от дождя; во многих окнах горит желтоватый свет; мрачные силуэты – худые и толстые – наблюдают за происходящим на улице. Раскачиваются дубы, красноватые листья опадают с ветвей и разносятся ветром.

Бронзовая скульптура Многоглазого Отца неумолчно возвышается над толпой; на самом деле её привезли еще во времена моих дедов из Старого города; принадлежала она какому-то великому деятелю прошлого.

Однако Основатели решили спилить голову скульптуре и на её месте прикрепить пять золотых шаров, как символы звезд-глаз нашего бога.

Я еще раз попытался уловить что-нибудь зловещее, потустороннее, однако ничего не ощутил.

Всё спокойно.

Вроде бы.

Если, конечно, не считать кровавые лужи.

Капля 12

– Какие люди! – раздался знакомый голос. – Думал, пацаненок решил не выполнять мое поручение.

– Дяденька… – начал шкет. – Я спешил, но…

– Это моя вина, Холодный, – сказал я. – В последние дни много работы – пришлось заскочить к Оружейнику. Знаю, дело серьезное.

– Даже серьезнее, чем ты думаешь.

Он встал передо мной, мы обменялись рукопожатием.

Его губы растянулись в широкой улыбке, обнажив остро заточенные треугольные зубы. Пальто шег-стража у него порядком истрепалось, пятна грязи повсюду, некогда черный материал стал серым и пыльным.

Даже нашивка на плече потеряла свой серебряный блеск и покрылась темной патиной.

Сам Холодный выглядит не лучше: и без того худое лицо еще больше осунулось, под глазами залегли темные круги, взор полон лихорадочного блеска.

– Вообще мог бы заявиться и пораньше, Шрам.

– Я уже извинился. Веди к телу.

– Теперь подожди немного. Алхимик пришел первым. Может, ему удастся что-нибудь обнаружить.

– Кого убили?

– Одного из наших.

– Шег-стража? – спросил я удивленно.

– Нет, божественного прислужника Отца, – съязвил Холодный.

– Наверняка кто-то пробрался в поселение извне.

– Боюсь, всё указывает на то, что это местный. Поэтому часть охранителей отправили шерстить все злачные районы. Ублюдок не уйдет от нас.

– Тогда не завидую ему. Или ей.

Он одарил меня ледяным взглядом.

Я лишь в ответ хмыкнул.

– Алхимик скоро закончит, – сказал Холодный. – И приступим к делу. Без того долго ждали.

– Добрый господин… – начал было шкет, но тут же понурился. – Оплату бы…

– Иди пока постой в сторонке, малой. Сейчас мы решим свои взрослые дела, а потом получишь оплату.

– Но…

– Не заставляй меня злиться, – сказал мой друг, блестя заточенными зубами.

Шкет направился на противоположный конец улицы, но демонстративно встал посреди дороги.

Без обещанных денег никуда не уйдет. А обманешь его, напакостит – наложит кучу перед домом, обмочит дверь или выбьет камнем окно.

– Ты вообще как? – спросил я. – Признаться, выглядишь так, будто спал в последний раз месяц назад.

– Слишком много всего, – ответил Холодный. – Постоянно что-то происходит: то из Старого города заявится тварь, то банда малолетних идиотов решит дом ограбить, то прорыв из внешнего мира.

– Значит, дела идут не хорошо.

– А ты сегодня прозорлив, как никогда.

– Эта злая желчь и не дает закиснуть нашей дружбе.

– Извини. Просто на сей раз действительно ситуация из ряда вон. И я не знаю, как вести себя. То ли напиться до беспамятства, то ли повеситься, то ли молиться новым богам.

– Даже так? Я заинтригован.

– А я вот бы выбрал скучную унылую жизнь.

Он сплюнул под ноги, его ладонь потянулась в карман за кисетом с табаком, но замерла. Его пальцы сжались в кулак.

– Опять пытаешься бросить курить? – спросил я.

– Дурная привычка.

– Так если приносит удовольствие, то и ладно.

– Пора заводить жену. А какой даме понравится воняющий мужик?

– Просто мойся чаще раза в неделю.

– Посмотрите, какие мы сегодня саркастичные!

– Учусь у лучших.

– Может, тогда начать захаживать к твоей сестренке?

– Она тебе все рога переломает. И сведет в могилу за месяц. Вы не созданы друг для друга.

Капля 13

Алхимик закончил работу, его окружили шег-стражи.

Но ничего дельного он не сказал – лишь отделался пожатием плеч да невнятным бормотанием.

Его кислоты и мази из стеклянных пробирок не помогли.

Мне позволили подойти к трупу.

Хотя трупом его сложно назвать.

Некая сила вытащила из бедняги все кости, отчего тот теперь напоминает гору старого тряпья. Глаза выжгло изнутри, нос ввалился, рот широко распахнут, лицо в мелких складках.

Туловище вместе с одеждой перекручено; руки, как и ноги, переплетены узлами. Волос и ногтей больше нет.

И кажется, будто вся кровь растеклась по дороге – мертвец буквально утопает в ней.

– Вы издеваетесь? – спросил я. – У нас тут в поселении носится прислужник другого бога.

– Мы уже отправили часть людей шерстить улицы, – ответил Холодный. – Но нам нужна конкретика.

– Хочешь провести ритуал?

– А зачем еще мы тебя вызвали? Или ты умеешь оживлять труп?

– Всё тот же милый сарказм.

Я поставил саквояж на чистое место.

Сам присел возле мертвеца, стараясь не вляпаться в алое. На тыльной стороне его сморщенных ладоней уже появились трупные пятна, на коже кистей выступили черно-зеленые разводы.

Потом до меня дошло: нет запаха.

Труп всегда воняет – и от смрада слезятся глаза.

Здесь же – ничего.

Даже от крови во рту нет металлического привкуса.

– Здесь чем-нибудь воняет? – спросил я.

– Не-а, – ответил Холодный. – Тоже заметили.

– Шег-страж чем-нибудь особым выделялся при жизни?

– Например?

– Ну, какие-нибудь темные делишки. Или странные знакомства. Или необычное поведение.

– Нет, нормальный парень. – Он замялся. – Был.

Я кивнул, проверил карманы пальто мертвеца – ничего примечательного.

Внимание привлекла золотая пыль на его плечах; её совсем немного, едва заметная, стертая, однако вот еще одна улика.

Следом мне пришлось проверить рот трупа, губы наощупь оказались задубевшими и твердыми, но я их все-таки разлепил; на внутренней стороне щек множество царапин; некоторые из ранок сложены в знаки – треугольники, квадраты, круги.

Магический след.

Капля 14

– Похоже, у нас тут кто-то хитрый и опасный, – сказал я. – Шег-стража убил колдун. Или даже сильнее.

– Пророк? – спросил Холодный, облизав губы.

– Пока не хочу пугать раньше времени. Сейчас сделаю несколько проверок – и станет яснее.

– То есть шансов, что бедняга сам себя убил, нет?

– У него кожа изнутри покрыта символами. Никто на такое не способен. Даже если договорится напрямую с богом.

– Ночка, кажется, будет бессонной, – заметил Холодный.

– У алхимика попроси бодрящее зелье.

Я зажмурился, стараясь уловить остатки колдовства.

Мир расплылся в размытых силуэтах. И действительно: в кляксах над телом заблестели колкие точки.

Моя ладонь повисла над грудью мертвеца, кожу обжег ледяной холод, кисти свело.

Мне пришлось произнести несколько коротких заклинаний.

И реальность ответила: где-то на грани слышимости до ушей долетел неразборчивый шепот, злой и недовольный.

По спине пробежали мурашки, меня охватил озноб. Кишки будто сжала невидимая рука, во рту возникла горечь. Тяжелый вздох сорвался с моих губ, только сейчас пришло понимание, в какое дерьмо меня затащили.

– Вызови духа, – сказал Холодный. – Нужно выяснить, что произошло с ним. И как выглядел убийца.

– Хм…

– Ты чего? Есть проблемы?

– Сейчас проведу ритуал. Но вот ощущение, понимаешь… – Я замялся. – Не знаю, как объяснить. Ощущение неправильности.

– Без деталей всё затянется, сам знаешь. И ублюдок успеет натворить еще больше дел. Некоторые из них умеют принимать разные облики. В какую-нибудь местную бабку превратится – и всё, мы пропали.

– Ты прав. Медлить нельзя.

Капля 15

Я вытащил из саквояжа несколько кожаных свертков.

Следом на земле оказались небольшие бутыли с разноцветными солями, комья углей, дюжина иголок и свернутые бумаги с нарисованными геометрическими фигурами.

Мои губы запели заклинание, по улице разлетелся речитатив, эхом отскакивающий от стен.

Следом пальцы схватили один из свертков, открыли его.

В свете уличных фонарей блеснули инструменты – спицы, тонкие штыри, щипцы, ножницы.

Я взял скальпель и принялся вырезать на коже мертвеца знаки.

Вот возник иероглиф призыва – две параллельные прямые над миниатюрным треугольником, вот – иероглиф души…

Я откупорил сосуд с солью – пробка вылетела с приглушенным хлопком – и принялся рассыпать её над телом.

Гранулы зашипели, точно рассерженные змеи.

Некоторые из них запузырились прямо на сморщенной плоти.

Настал черед свернутых трубочек бумаги, исписанных символами. Одна оказалась на лбу мертвеца, другая – на груди, третья – на животе.

После нескольких слов заклинаний они вспыхнули зеленым пламенем; огни затанцевали на теле, не причиняя тому ни малейшего вреда.

Наконец, я приступил к заключительной части ритуала: кинул красные прозрачные камни – кровавики – в пламя, отчего те засверкали колкими звездами.

От плоти повалил густой дым, резко похолодало, по моим локтям прокатилась волна дрожи, ноздри защипало от мороза.

Я взял в левую руку уголь, в другую – небольшой нож-штык.

И принялся до рези в глазах всматриваться в плотную сизую завесу.

Прошло мгновение, второе, третье – дух не отозвался.

Солнечное сплетение сжало от беспокойства, мое внимание переключилось на внешний мир.

Холодный стоит в шаге от меня, хмурится. Другие шег-стражи толпятся позади него, но выглядят более расслабленно – кто-то даже ухмыляется.

Алхимик прижимает к груди кожаную сумку и трясется, точно осиновый лист; по его лицу скатываются капли пота.

В отдалении редкие зеваки наблюдают за происходящим, возле них стоит шкет-беспризорник. В некоторых окнах соседних домов в алом свете фонарей темнеют силуэты любопытствующих.

Капля 16

– Дух, взываю к тебе…

Я не успел договорить – из плотной завесы дыма что-то вырвалось.

В грудь ударило, от страшной силы меня кинуло на спину. До моих ушей донесся нечеловеческий вопль, полный злобы.

Лишь на мгновение мне через боль удалось увидеть существо с той стороны: как у червяка, длинное вытянутое тело, множество мелких ручек, покрытая гнилью бледная кожа, большая комковатая голова, широкая пасть, полная острых зубов.

Пренебрегая законами природы, создание взлетело в воздух и принялось выделывать восьмерки над нашими головами.

Один из шег-стражей от небольшого ума вытащил револьвер.

Грохнул выстрел, вспыхнуло, ощутимо запахло порохом.

Пуля, если и попала в существо, пролетела сквозь его тело.

В следующий миг всё произошло слишком быстро: размытый силуэт, вскрик, блеск.

И шег-стража бросило в воздух, точно смахнул игрушку ребенок.

Благо ему повезло упасть в кучу опавших листьев – надеюсь, отделается испугом да трещиной в груди.

– Не стрелять, болваны! – крикнул Холодный. – Оно с той стороны!

Порождение, сделав очередной кульбит над нашими головами, зашипело, его массивная пасть распахнулась.

– Взываю к тебе, – как можно громче сказал я.

Впрочем, мои слова не возымели действия: существо устремилось к соседнему дому.

Брызнули стекла на последнем этаже, раздались крики, погасли свечи и газовые фонари, погрузив квартиры во тьму. На улицу посыпались щепки и каменные осколки.

Несколько шег-стражей рванули в парадную.

Если ничего не предпринять сейчас, тварь перебьет людей, а затем и вовсе улетит из поселения.

Потому я бухнулся на колени и принялся рисовать углем на каменной мостовой символы заклинания – сложную вязь иероглифов в окружении геометрических фигур.

От волнения пальцы задрожали, сердце тяжело забухало, как у перепуганного зайца, в горле забилась жилка. В уголках глаз защипало.

Из земли, куда я коснулся углем, вырвалось красноватое свечение, холод в воздухе сменился жаром.

Несколько опавших листьев на мостовой съежились и превратились в пепел.

Взвыв, порождение вылетело обратно на улицу, рухнуло прямо на камни, будто огромная невидимая ладонь ударила по ней. Оно попыталось подняться, однако мое заклинание лишило её возможности выделывать пируэты.

Пусть теперь поползает.

К ней тут же подскочил шег-страж с саблей наголо.

Миг – и длинный чуть изогнутый клинок обрушился на плоть существа.

Звякнуло.

Высеклось несколько искр.

Впрочем, на толстой гнилостной коже не осталось даже следа.

С поразительной легкостью порождение ударило хвостом в грудь бедняге.

Тот согнулся пополам, сабля упала ему под ноги; напарники оттащили его подальше.

Холодный зло посмотрел на меня, я проигнорировал его, сосредоточился на противнике.

Острые когти царапают мостовую, с массивной нижней челюсти стекают мутные слюни, немигающие круглые глаза, как у рыбы, заволакивает красная пленка. Множество рук находится в движении – они то сгибаются, то разгибаются. Под бледной безволосой кожей вытянутого тела двигаются мускулы.

Наконец, порождение сделало ход – стало прозрачным и нырнуло в землю, будто в воду.

Исчезло за удар сердца.

Мои губы выплюнули проклятье.

Время не на моей стороне. Стоит поторапливаться, иначе натворю бед.

Я выкинул уже бесполезный кусок угля и резанул по ладони ножом.

Прострелила мимолетная боль, из раны полился алый ручеек.

Я зашептал молитву.

По телу прокатилась дрожь, вдоль позвоночника провели ледяным когтем.

Воздух вокруг меня сгустился. Кровь словно ожила: из жидкой стала твердой, начала напоминать извивающегося червяка, обросла миниатюрными ручками.

Я скинул с ладони гомункула – порез запульсировал в такт сердцебиению – и пригвоздил его кончиком ножа к земле.

Тот запищал, свернулся кольцом.

И тогда из недр вырвалось порождение.

Оно попыталось кинуться на меня, но не смогло сдвинуться с места. Его когти разрезали воздух, пытаясь дотянуться до моего лица. Клацнули массивные челюсти.

Пусть беснуется дальше: я успел напрямую связать его с гомункулом.

Теперь никуда не денется.

Всё самое опасное позади.

Капля 17

– Слушай меня внимательно, дух, – сказал я. – Иначе тотчас отправишься обратно в ту дыру, из которой вылез.

В ответ донеслось утробное злое рычание.

– Ну, напади. Посмотрим, чем это закончится.

Его голова чуть склонилась.

– В тебе не осталось ничего человеческого. Кто тебя изуродовал?

Когти впились в камень дороги.

– Отвечай.

Снова рычание.

– Испытываешь мое терпение.

Оно замотало головой, отказываясь говорить.

– Кто тебя изуродовал? Один единственный вопрос. Считаю до трех.

Задняя часть его тела стала прозрачной, но тут же вновь приобрела нормальные свойства.

– Раз.

Нитка слюны упала с массивного подбородка.

– Два.

Злое рычание усилилось.

– Три.

Я начертил указательным пальцем в воздухе колдовской символ – и порождение превратилось в пыль.

Ветер поднял частицы и унес их по улице. На камнях осталось лишь круглое темное пятно, которое окончательно исчезнет после дождя.

Пропал и могильный холод, вернулись обычные запахи поселения – прелой листвы, мокрой земли и распиленного дерева.

Капля 18

– Что-то ты быстро сдался, – сказал Холодный позади меня.

Я ощутил укол злости, едва не огрызнулся в ответ, но взял себя в руки.

Сорваться на единственном друге – плохая идея.

– Таких духов сложно контролировать, – объяснил. – К тому же его природу сильно исказили. Ты сам видел – он не смог членораздельно произнести даже слово.

– Прости за грубость, я понимаю. Только у нас по-прежнему ничего нет. А убийца где-то сейчас бродит по улицам.

– Мало того, у него сила бога. Не Многоглазого Отца. Это не сумасшедший.

– Уверен?

– Однозначно.

Взгляд упал на мертвеца.

После ритуала его кожа стала напоминать высохший пергамент. Волосы поседели, и теперь ветер играется с тонкими космами. Одежда будто покрылась пылью. Кровь впиталась в землю, ничего не оставив после себя.

– Дело серьезное, – сказал Холодный.

– Ты даже не представляешь, насколько.

– Кто на подобное способен?

– Я же говорю: у нас тут не слабовольный колдунишка. И даже не адепт. Силу ему напрямую дает та сторона. При желании он здесь камня на камне не оставит.

– Из трупа больше ничего не вытянуть?

– Не-а.

Я убрал инструменты в саквояж.

К тому моменту один из шег-стражей, держа под руку алхимика, повел его на другой конец улицы. Толпа после битвы растворилась, оставив нас разбираться с проблемами. Из разбитых окон последнего этажа дома донесся женский плач.

Капля 19

– Я забираю тебя на весь день, – сказал Холодный. – Сам понимаешь, ты мне еще понадобишься.

– У меня есть срочные дела.

– Подождут.

– Я не воин.

– А я и не прошу кидаться с саблей на колдуна. Поможешь его выследить. Всю грязную работу выполним мы.

– Нужно просить подкрепление из полиса.

– Предлагаешь на месяц оставить все дела и позволить уроду свободно разгуливать здесь?

Я хмыкнул.

После горячки боя порывы ветра показались ледяными.

– Во-первых, ты заплатишь за простой, – сказал.

– Разумеется… – начал было Холодный.

– Во-вторых, у меня есть одно неотложное дело, – перебил я. – И я не могу не выполнить его.

– Какое? – Он поднял руки в примирительном жесте. – Мне не нужны подробности, хочу лишь понять, сколько это времени займет.

– Мы заскочим к моему учителю. Я обещал ему кое-что передать. Это важно.

– Важнее, чем разгуливающий по улицам кровожадный колдун?

– У меня нет выбора, извини.

– Ладно-ладно, – сказал Холодный. – Он все равно здесь рядом живет. Возможно, он нам даже поможет. Только быстро, хорошо?

– По рукам.

Я заметил, как шег-страж отсчитал несколько медных монет шкету.

После чего тот, ухмыляясь, рванул на другой конец улицы. Видимо, не поверил своему счастью и решил поскорее скрыться. Пока взрослые не передумали и не потребовали деньги обратно.

– Колдун ведь сегодня еще прирежет кого-нибудь, – сказал Холодный.

– Наверняка.

– Приятно знать, что наши мнения в этом сходятся, – съязвил он.

– А чего ты злишься? – спросил я. – Его отправили сюда с определенной целью. Вот и выясним, с какой.

– И, похоже, перед самым подношением Отцу.

Я скривился.

Помощник шег-стража – парень лет семнадцати – притащил телегу с одним колесом. Лопатой попытался подцепить труп, но у него ничего не получилось. Бедняге предстояло еще разобраться, как соскрести мертвеца с земли и отвезти его в морг.

Впрочем, я не стал смотреть за его потугами, направился на другой конец улицы.

Отдав, необходимые приказы стражам, Холодный последовал за мной.

Капля 20

– Не хотел тебя впутывать, – заявил он.

– Однако впутал.

– Надеюсь, управимся скоро.

– Ты вообще когда в последний раз ел? Выглядишь как труп. Худой и осунувшийся.

– Ты что, моя мать?

Мы замолчали.

К тому моменту ветер усилился, начал бросать в лицо секущие ледяные капли. Красные листья с черными прожилками устелили дорогу тонким ковром; в ноздри ударил запах увядания – терпкой прелости.

После ритуала тело забила мелкая дрожь, руки даже в карманах пальто свела судорога.

Я лишь стиснул зубы, стараясь переждать самое мерзкое состояние.

Перед мысленным взором закружились яркие манящие картинки: уютный камин, весело танцующее пламя в нем, мягкое кресло, стакан горячего чая, плед на коленях.