Перкуссия

– Да, я знаю эту проблему, но с ними тебе и впрямь не справиться. Оставь это нам, а сама займись заражёнными. Так будет лучше.

– Не возражаете, если я продолжу наблюдать?

– Нет, но прошу, не вмешивайся, это очень «тонкий лёд».

– Вы пытаетесь уберечь меня?

– Возможно. В общем, думаю, на сегодня всё. – Он поднялся с кресла во второй раз. – Держи меня в курсе по промежуточным этапам работы протокола «Перкуссия».

– Конечно, господин Соломон. Жаль, что у вас не так много времени и наше общение превратилось не в ваше излияние, а в моё.

– Ерунда, ты – большая молодец. Помни об этом.

Покинув бункер, он неспеша поднялся наверх, постоял у выхода, всматриваясь в звёздное небо, потом медленно дошёл до машины и сел внутрь. Домой отчего-то не хотелось. И дело было даже не в вечно недовольной дочери. В последнее время ему казалось, что дома у него попросту нет. Будто его давно не стало, а он даже не заметил. В такие моменты он ненавидел себя за малодушие, за вечную погоню за тем, чего уже не существовало. За то, что ждал, что вот-вот вернётся, откроет дверь и увидит жену и мать, обнимет их, и всё станет как прежде. Но «как прежде» уже не могло быть никогда. И именно это странное осознание заставляло его думать, что дома давно нет.

Еще немного подумав и в очередной раз пожалев себя, он наконец завел мотор и, плавно вырулив с парковки, повернул в сторону дома.