Глава 1. Лестница в никуда
Лира сидела на кухонном диванчике, держа в руке смартфон. Он светился мягким голубым светом, над экраном порхали пушистые голографические облачка, пока прогружалось медицинское приложение «SomniCare». Наконец, в воздухе зависло системное сообщение: «Сон на сегодня: прогулка по цветущему саду, встреча с добрыми друзьями, ощущение покоя. Доброй ночи».
А это не приложение. Это решает медбот, положенный каждому гражданину с имплантом по полису ОМС.
Лира подержала палец над кнопкой активации, но так и не нажала. Вместо этого закрыла приложение и запустила другое. «DreamHack». Черный экран, зеленые пиксели, ироничное приветствие: «И снова здравствуй, нарушительница. Что сним сегодня?»
Лира выбрала из своего зашифрованного хранилища единственный файл, который загружала каждую ночь вот уже полгода: «Заповедник_День_с_Ней».
«Загрузка завершена. Официальная терапия отключена. Приятных снов, Лира».
Женщина легла, чувствуя легкую дрожь в руках. На затылке, там, где под кожей спрятан имплант, разлилось теплое покалывание. Глаза закрылись, мир растворился.
Теплый ветер шевелил листья деревьев, небо было таким синим, что почти резало глаза. Даже непонятно, что рябит, – защитное поле, ветер в листве или мушки в привыкших к экранам глазах. Живые деревья. Живые птицы. Лира слышала их щебетание, как и вязкий аромат травы, смешанный с ароматом цветов.
Очень хотелось сорвать лист с дерева и сунуть в рот.
Она шла по гравийной дорожке, шурша шершавыми камешками. Рядом бежала дочь – смеясь, сверкая глазами, разбрызгивая радость. Девочка остановилась, сорвала одуванчик и подула, разбрасывая пушинки по ветру.
«Мама, смотри! Бабочка!» – дочка указывала на яркое пятно, мелькнувшее среди травы. Бабочка с золотистыми крыльями вспорхнула и бесстрашно села на ладонь.
Проснулась Лира рывком, как смартфон, который резко сдергивают с платформы зарядки. Лежишь себе выключенный, и вдруг кто-то впивается холодными пальцами и начинает жать на все кнопки сразу.
Над реальным, самовольно включившимся смартфоном, висела надпись: «Ваше состояние остается нестабильным. Сон-терапия не дала ожидаемого эффекта. Показатели: тревожность – 68%, уровень серотонина – 43%, эмоциональная устойчивость – 30%. Рекомендация: усиление терапии, назначение дополнительных сеансов. Программа лечения продлена на две недели. Доброе утро».
И невесомые облачка, сверху белые, снизу розовые, как дешевый лак на ногтях у школьницы. Какой идиот подбирал цветовую гамму для системных сообщений медбота?
Лира провела рукой по лицу. «Тревожность 68%». Еще десяток – и имплант отключат, надоедливый медбот замолчит, зато появятся реальные люди с профессиональной добротой и вкусными таблетками.
Кажется, пару ночей нужно подарить «SomniCare».
Женщина смахнула противную надпись, появилась следующая: «Доступна версия DreamHack 2.6».
– Улучшенный запретный плод с доставкой на дом. Загружаем.
Штаны и мятая футболка были на Лире. А вот носки, почему-то, валялись под столом.
Даже если ты нейроинженер на больничном по причине депрессии, тебе придется работать, чтобы есть каждый день. Правда, искать клиентов придется в теневом секторе всемирной сети.
Лира Векслер сидела за своим рабочим столом, который изначально был кухонным, и держала пинцетом миниатюрный чип. В ее руках был чужой сломанный сон.
Чип насмешливо блестел. Внутри него помещалась целая вселенная. Пир в Вальхалле или на Олимпе, сад с идеально выверенными дорожками и экзотическими цветами, победа в ралли, возможно, даже что-то более пикантное. Или бесконечная библиотека со всеми знаниями, накопленными человечеством. Теми, которые не хранятся на бумаге с грифом «Секретно», конечно.
– Ну и что у тебя болит, малыш? – пробормотала Лира, разглядывая тонкие дорожки перемычек на плате.
На диване напротив нее сидел клиент. Мужчина средних лет с лицом, которое напоминало жеванную старым принтером бумагу. Усталый, помятый, сутулый. Он нервно теребил край куртки, изредка бросая взгляды на стол, где Лира колдовала над его персональной вселенной.
– Значит, лестница, да? – спросила она, не отрываясь от работы.
– Да, – подтвердил клиент, будто боялся, что его осудят за сам факт существования этой лестницы. – Я бегу, но лестница никогда не кончается. Просто ступени, ступени, ступени…
Лира кивнула, словно услышала нечто невероятно важное.
– Это ваш официальный сон?
Мужчина замялся.
– Не совсем.
– То есть, не ваш. – Лира подняла взгляд.
Мужчина нервно кивнул, избегая ее глаз.
– Вы же понимаете, что использование нелегальных приложений может привести к блокировке импланта? – продолжила она, подключая чип к диагностическому устройству. – Официальные мастера уже давно бы отправили отчет, и вам отключили доступ. А потом – привет, штрафы и бессонница.
– Вот поэтому я и пришел к вам, – пробормотал он, неловко кашлянув. – Вы ведь не фиксируете отчеты.
– Конечно, нет, – сухо ответила Лира. – Я просто добрая фея, которая чинит мечты. За деньги.
Клиент закивал. Нейроинженер вернулась к анализу, пока на экране мелькали строки кода.
– Так что вы грузите вместо положенных снов? Эротику? Или что-то более… экзистенциальное?
Клиент залился краской.
– Это… ну, не всегда… просто иногда хочется чего-то другого. Я днем проверяю отчеты. А ночью засыпаю, и проверяю, как проверяю отчеты. Компания оплатила установку импланта, пока кредит не выплачу, моими снами рулит она. Выходные – две ночи в неделю! Разве это по-человечески?!
– Это по трудовому кодексу, – усмехнулась Лира, – Расслабьтесь, у меня половина клиентов такие. Я не осуждаю. Но мне нужно знать, чтобы исправить ваш… уникальный вкус.
Она вбила несколько команд на виртуальной клавиатуре. Проблема была очевидна: нелегальное приложение конфликтовало с официальной системой. В итоге, вместо обещанных удовольствий клиент получил бесконечную лестницу в никуда.
– Ваш чип, похоже, решил, что раз ничего не синхронизируется, то вы будете карабкаться в вечность. – Лира покачала головой. – Прямо метафора жизни.
– Вы сможете это исправить? – мужчина с тревогой наклонился вперед, едва не сунувшись носом Лире в ладони.
– Конечно.
Ее пальцы быстро набирали команды, строки кода мелькали на экране, пока алгоритмы сна постепенно приходили в норму.
– Все готово, – сказала Лира, возвращая чип мужчине. Он вставил плату в гнездо на основании черепа, проверил подключение через смартфон и облегченно выдохнул.
– Спасибо. Правда, спасибо.
– Не за что, – бросила Лира, не глядя на него, уже переключаясь на следующий сломанный сон. – Дверь стандартная, закроете сами. Оплату переведете в течение суток.
Смартфон загудел и нагло вывел сообщение прямо в воздух перед носом женщины.
«Напоминание: для улучшения качества сна и эффективности сон-терапии рекомендуется прогулка на свежем воздухе. Пройдите не менее 3 000 шагов.»
Лира раздраженно вздохнула. Медицинский бот, интегрированный с имплантом, был неумолим. Он следил за физической активностью, уровнем стресса и даже за тем, сколько калорий она съела за день.
За игнорирование рекомендаций медбот мог автоматически изменить параметры сон-терапии, добавив, например, «успокаивающие» сценарии с бегом по пляжу или уютными лесными прогулками. А если лечение провалится, то Лиру уволят и поместят в психушку.
– Ладно, ладно, – куртка валялась на диване. Кажется, клиент на ней успел посидеть.
Можно сходить и купить что-нибудь поесть. Готовить на кухне, где нормально функционируют только необходимые для работы приборы и кофеварка, чревато еще большими проблемами для здоровья.
Супермаркет находился в двух кварталах от дома. Узкие проходы, яркие указатели и полки, заставленные товарами, которые обещали больше, чем могли предложить. Стандартные продукты: вакуумные упаковки готовых блюд, энергетические батончики, порошковые коктейли с идеальным балансом калорий.
Лира проигнорировала полки с продуктами и остановилась у холодильника с готовыми обедами. На упаковках мерцали яркие голограммы: «Рамен с томатным бульоном», «Зеленое карри с рисом», «Лазанья по-домашнему». Рядом с названием крутилось объемное изображение готового блюда. И полупрозрачная мелкая надпись «Вариант сервировки».
– Пусть будет Италия, – лазанья заняла место в корзине. – Вкусно, питательно и готово за две минуты.
Продавщица на кассе явно была где-то не здесь. Женщина лет сорока, с короткими светлыми волосами и рассеянным взглядом, сидела подперев голову рукой. В какой-то момент она улыбнулась сама себе, вспоминая что-то приятное.
– Добрый вечер, – сказала Лира, выставляя лазанью на кассу. Можно было оплатить через приложение магазина, но медбот требовал не меньше одного разговора в день с живым собеседником.
Продавщица вздрогнула.
– Ох, простите, – пробормотала она. – Добрый вечер.
Взяла упаковку, на мгновение задержала взгляд на голограмме.
– Это хорошая штука, – сказала слегка рассеянно. – Мне как-то снилось, что я ем настоящую лазанью. Представляете? С настоящим сыром и мясом. Прямо как в старых фильмах.
Лира кивнула, не зная, что ответить.
– Вам часто снятся такие сны? – спросила она, скорее чтобы поддержать разговор.
Продавщица оживилась, ее глаза загорелись.
– У меня «СонниЛюкс» с премиум-сценариями. Они делают такие красивые сны… это как будто ты живешь в другой жизни, где все идеально. А потом просыпаешься здесь…
Махнула рукой, обозначая все вокруг. Вздохнула.
– 12 сомнов, – дождалась оплаты, выдала вежливую улыбку, а потом снова водрузила подбородок на кулак и нырнула куда-то внутрь своего сознания.
На улице было тихо, только где-то вдалеке слышался гул транспорта.
Лира остановилась у подъезда, чтобы поправить лямку сумки, и тут ее взгляд упал на знакомую фигуру. Старик Элиас, который ушел на пенсию чуть ли не в тот же день, когда она начала стажироваться в «ОнейроСети», стоял у ряда контейнеров и поливал ярко-красную герань из поцарапанной зеленой лейки.
Цветы бодро тянулись к свету фонаря, не замечая, что растут посреди города, а не на каком-нибудь идиллическом лугу. Настурции, петуньи, герани – растения выглядели так, словно были участниками конкурса «Ландшафт года». Впрочем, это не удивительно: Элиас ухаживал за ними с завидным упорством последние несколько лет, с тех самых пор, как развелся с женой.
«Каждый имеет право сходить с ума по-своему», – подумала Лира, с улыбкой наблюдая за тем, как старик бережно наклоняет лейку, чтобы не пролить ни капли мимо. Конечно, можно купить билет и скататься в защищенный куполом парк-заповедник. За десяток сомнов – походить босиком по живой траве, сплести венок из одуванчиков, подышать воздухом, полным запахов, пробуждающих чуть ли не животные инстинкты. Лире в таких местах хотелось тянуть в рот все, что видели глаза. Мозг знал, что немытая зелень может быть опасна. А что-то детское внутри разума требовало набить рот травой и листьями и убедиться: они имеют вкус.
Жевать герань у подъезда не хотелось. Она была неуместной, неидеальной и восхитительно, эгоистично живой.
– Лира? – Элиас обернулся, и в его голосе прозвучала искренняя радость, что ее удивило. – Ты выглядишь… ну, не хуже, чем я мог предположить.
– Спасибо, это обнадеживает.
Элиас поставил лейку на землю и выпрямился, насколько позволяли годы.
– Все еще на больничном? – спросил он, рассматривая ее с легкой тревогой, будто проверяя, все ли у нее на месте.
– Пока да, – ответила Лира, пожав плечами. – Медбот считает, что я недостаточно восстановилась, чтобы вернуться к работе.
Элиас хмыкнул и достал из кармана даже не упаковку влажных салфеток – древнюю древность, тканевый носовой платок. Вытер руки.
– Искусственный разум. Он всегда знает лучше, правда?
Лира фыркнула, не скрывая иронии.
– Конечно. Как же иначе. Как поживает герань? – спросила она, кивая на контейнеры.
– Украшаю мир, как могу, – ответил старик, поднимая лейку. – Это, знаешь ли, терапия. Мой психолог считает, что нужно заниматься чем-то реальным, чтобы не потерять связь с жизнью. Иначе начнешь жить в голове, а там, как известно, темно и тесно.
Лира улыбнулась.
– Ну, тебе это, кажется, удается. Цветы выглядят отлично.
– Спасибо, стараюсь, – кивнул он, поправляя один из листиков. – Говорят, мне стоит открыть свой канал на «Садоводе», но я боюсь, что там меня завалят рекламой удобрений.
Женщина засмеялась.
– Теперь я понимаю, почему ты не стал тратить свои дни на сны.
– Ха, сны? – Элиас хмыкнул. – Лира, я уже видел достаточно снов за свою жизнь. Даже искусственный разум не справится со старческой бессонницей. Теперь пришло время делать что-то, что можно потрогать. Но я хотел тебя попросить об одном одолжении.
Она подняла бровь.
– Слушаю.
– Есть один мальчик, сын знакомых. – Элиас замолчал на мгновение, будто подбирая слова. – У него проблемы. Сны. Он не хочет рассказать родителям. Говорит, что они не поймут.
– И ты решил, что я пойму? – Лира скрестила руки на груди, внимательно глядя на него. Тощая сумка хлопнула по бедру.
– Ты работаешь со снами, – сказал старик, глядя ей прямо в глаза. – Чинишь их. Думаешь, ты единственная, кому это нужно?
Она закатила глаза.
– Я не психолог, Элиас.
– А кто сказал, что ему нужен психолог? Иногда нужно просто поговорить с кем-то, кто знает, как это работает.
Лира вздохнула.
– Где он?
Элиас улыбнулся, как человек, который знал, что она согласится с самого начала.
– Завтра после уроков придет. Учится недалеко. Знаю, ты не ходишь к клиентам.
– Он – еще не клиент! – возразила Лира. – Я попробую.
Элиас поднял лейку и вернулся к своим цветам.
– Отлично. Надо пробовать. Только боты уверены во всем до конца.
Почему некоторых людей обманывать труднее, чем идеальный искусственный разум? Лира пыхтела, пока поднималась в квартиру. Пока контейнер-самогрейка доводил купленную лазанью до приятной температуры. Все время, пока одноразовая вилка, живущая в этой квартире уже полгода, ломала еду на кусочки. И даже когда контейнер упокоился в куче пластиковых собратьев в углу кухни, Лира пыхтела.
А потом встала, сгребла мусор в пакет и донесла до помойки во дворе. Дополнительные пятьсот шагов. Медбот одобрит.
Все-таки завтра придет ребенок. Неприкрыто мусором светить стыдно.
Глава 2. Бабочка на закате
Супермаркет встретил Лиру все той же скучающей продавщицей. Женщина сидела, подперев щеку рукой, и мечтательно смотрела куда-то сквозь полки с энергетическими батончиками. Лира нагрузила корзину чем-то более-менее съедобным для растущего организма: сэндвичи с искусственной ветчиной, упаковка сырных палочек и банки безалкогольного витаминизированного коктейля. Фруктов в нем было ровно столько, сколько требовал закон – не больше чайной ложки концентрата на литр.
«Пир горой», – подумала Лира, разглядывая свои приобретения на кассе.
Продавщица встрепенулась, взглянула на продукты и вдруг улыбнулась:
– Сын приходит? Мой тоже такое любит.
– Не совсем, – ответила Лира, машинально проводя смартфоном над терминалом. – Сын знакомых.
– А-а-а, – протянула женщина и вытянула из стойки рядом с кассой упаковку шоколадных батончиков. – Тогда возьмите еще это. Акция сегодня, каждый второй бесплатно.
Лира кивнула и добавила шоколад к покупкам, оплатила. Медбот тут же прислал уведомление: «Обнаружено превышение дневной нормы сахара на 43%. Рекомендуется компенсировать 30-минутной интенсивной физической активностью».
– Ты разговорился не по делу, – пробормотала Лира, смахивая сообщение.
Тимур Навис явился ровно в назначенное время. Звонок в дверь прозвучал в шестнадцать ноль-ноль, заставив Лиру вздрогнуть. Она успела прибраться – насколько это было возможно в квартире, где кухонный стол служил одновременно рабочим местом – и даже переодеться в чистую футболку.
Открыв дверь, она встретилась глазами с долговязым подростком, который неловко переминался с ноги на ногу на пороге. Несуразный результат акселерации: при росте почти в метр восемьдесят он сохранял по-детски пухлые щеки и большие, широко расставленные круглые глаза цвета горького шоколада. Над верхней губой пробивались первые робкие усики – попытка организма доказать, что детство заканчивается. Огромные ступни в кроссовках сорок шестого размера выглядели чужеродными на тонких ногах с мосластыми коленками. Завершала портрет стандартно мятая школьная форма – темно-синие брюки и светло-голубая рубашка с эмблемой. Рюкзак, раздутый как панцирь у черепахи-мутанта, свисал с одного плеча.
– Здравствуйте, госпожа Векслер, – произнес он вежливо. – Я Тимур. Дядя Элиас сказал, что вы можете помочь.
– Просто Лира, – автоматически поправила она. – Проходи на кухню. Ты, наверное, голодный после школы?
Тимур кивнул, выразительные и полные печали как у мопса глаза заблестели при виде сэндвичей.
– Спасибо, но вы не обязаны…
– Ешь, – прервала его Лира. – Я знаю, как работает растущий организм. Вечный голод и дефицит всего на свете.
Они устроились за столом. Тимур бросил рюкзак у дивана и развернул сэндвич.
– Так, – начала Лира, доставая диагностическое устройство, – рассказывай о своей проблеме.
Тимур спешно проглотил кусок.
– Это началось две недели назад, – произнес он, глядя в стол. – Я программирую свои сны с помощью «Мечтателя». Знаете такой?
– Конечно, – кивнула Лира. – Полулегальный конструктор сновидений. Хороший, кстати. С минимальным вмешательством в базовые протоколы импланта.
Тимур посмотрел на нее с облегчением.
– Да! Именно. Я… я создал себе мир с деревянными кораблями. Никакой электроники, только ветер, паруса и компас. – Подросток оживился и неосознанно задрал нос. – Я даже изучил навигацию по звездам, чтобы все было аутентично.
Лира подключила диагностический сканер к ноутбуку, и голографический интерфейс развернулся над столом, отбрасывая бледно-голубое свечение на лицо подростка.
– А потом в твоем тщательно продуманном мире появилось что-то странное? – спросила она, набирая команды. – Дай-ка взглянуть на твой имплант. Нужно проверить настройки.
Тимур наклонил голову, позволяя Лире приложить сканер к основанию черепа, где под кожей угадывался контур нейроимпланта. Прибор обнаружил устройство и начал считывать данные. Может, и не придется доставать чип для более глубокой диагностики.
– Она появляется всегда в одно и то же время, – продолжил подросток, пока Лира работала. – На закате, когда солнце почти касается горизонта, а море кажется холодным и изумрудным. Золотая бабочка, состоящая из пикселей, как из старых компьютерных игр.
На экране перед Лирой появились строки кода – система сканировала структуру сновидений Тимура. Что-то привлекло ее внимание – нестандартный фрагмент данных, который никак не вписывался в паттерн остальных записей.
– Она взаимодействует с тобой? – спросила Лира, пристально изучая отклонение.
– Нет, – Тимур машинально цапнул шоколадный батончик и открыл банку с коктейлем. – Просто летает вокруг корабля, иногда садится на штурвал или на парус. И… смотрит. Как будто изучает меня. У нее фасетчатые глаза из миллиарда крохотных звезд.
Мальчик определенно поэт. Лира нахмурилась. Увеличила зашифрованный фрагмент кода. Не обычная защита данных – алгоритм, который нейроинженер не узнавала. Он напоминал квантовое шифрование, но с какими-то неизвестными параметрами.
– И что самое странное, – продолжил Тимур, вытирая губы салфеткой, – когда я пытаюсь стереть ее из программы, она исчезает из кода, но не из сна. Как будто эта бабочка, ну, не часть моего конструктора.
Лира оторвалась от экрана и пристально посмотрела на подростка.
– Ты не замечал других изменений? Может быть, странные сны, которые ты точно не программировал? Или… фрагменты чужих воспоминаний?
Тимур замер с бутылкой коктейля в руке.
– Откуда вы знаете? Мне снится то, чего я никогда не видел. Какие-то лаборатории, люди в белых халатах. И голос… приятный женский голос все время повторяет: «Проект «Зефир» запущен. Начинаем фазу интеграции».
Холодок пробежал по спине Лиры. Медбот мгновенно среагировал: «Обнаружен скачок адреналина. Рекомендуется дыхательная практика».
– Тимур, – сказала она, игнорируя сообщение, – я хочу кое-что проверить. Мне нужно увидеть твой сна. Ты разрешаешь?
Подросток неуверенно кивнул:
– Вы думаете, это что-то серьезное?
– Просто хочу увидеть бабочку своими глазами. В конце концов, я ремонтирую сны. Нужно точно знать, что починить.
Лира попыталась улыбнуться. Вышло не очень убедительно.
Нейроинженер рассматривала строки кода на экране, словно древний шаман, изучающий трещины в костях. Будет охота удачной, или нет? Медбот безуспешно рекомендовал «снизить интенсивность умственной нагрузки», что она проигнорировала с привычной легкостью. Тимур методично прихлебывал коктейль и откусывал от шоколадного батончика крохотные кусочки.
– Скажи, Тимур, – произнесла Лира, не отрывая взгляда от светящихся строчек, – в своем мореплавательском сне ты когда-нибудь спускался в трюм?
Подросток застыл с недонесенным до рта батончиком. На его лбу появилась складка, будто Лира спросила, приходилось ли ему фантазировать о марсианках.
– Зачем? – он пожал плечами. – Я на корабле всегда один.
Лира медленно повернулась к нему, и ее брови поползли вверх.
– Один? На корабле, которым невозможно управлять в одиночку?
– Там все автоматизировано, – быстро ответил Тимур. – Ну, типа, магия мира снов, понимаете?
– А трюм? – настойчиво повторила Лира.
– Там просто хранятся запасы, – Тимур нахмурился. – Не то, чтобы они были нужны. Просто так положено. Я сто раз проектировал корабль. Там ничего интересного.
Лира закрыла глаза. «Медбот сейчас точно посоветует медитацию», – подумала она.
– Тимур, я обнаружила в твоем импланте алгоритм, который не вписывается в обычную структуру «Мечтателя». Это не просто твой сон. Это… – она на мгновение замялась, подбирая слова, – это как дверь, которая ведет куда-то в сторону.
Тимур выпрямился, покраснел, над редкими усиками выступили капли пота.
– И где эта дверь?
– Думаю, в трюме, куда ты почему-то никогда не заходил, – Лира скрестила руки на груди. – Мне нужно взглянуть. Разрешишь?
Подросток сглотнул.
– Что… что вы хотите сделать?
– Усыпить тебя. По-настоящему, – пояснила она. – И войти в твой сон. Это стандартная процедура, когда нейроимплант выдает подобные аномалии.
Стандартная, как балет на Луне. Эту мысль Лира оставила при себе.
Тимур кивнул с нервозной решимостью. Ну просто ребенок перед прививкой.
– Хорошо. Я хочу знать, что там.
Лира запустила нужную программу. Тимур лежал на узком диване, его непомерно длинные ноги свисали за край, как древние причальные канаты. Кажется, Лира заразилась морской тематикой.
Чип занял свое место в импланте. Ноутбук тихо мурлыкал, погружая подростка в контролируемый сон.
– Помни, – сказала Лира, настраивая параметры синхронизации, – я буду рядом. Сосредоточься на корабле, как обычно. Я присоединюсь к твоему сну через несколько минут.
Тимур кивнул и отключился. Когда дыхание подростка стало глубоким и ровным, Лира подключила свой имплант. Привычное действие. Устройство – закрытое соединение – пароль. Какие данные вводил Тимур, Лира честно не смотрела.
«Начинаю синхронизацию», – сообщило тестовое приложение.
«Рекомендую проверить сердечный ритм», – просигнализировал медбот.
– Замолчи, – пробормотала Лира, активируя соединение. – Работать нужно.
Бросила куртку на пол рядом с диваном, легла и закрыла глаза.
Солнце стояло над горизонтом огромным оранжевым шаром. Лира очутилась на палубе деревянного корабля, чьи мачты вздымались вверх – гигантские иглы для акупунктуры неба. Бриг? Каравелла? Воплощение детских фантазий, когда смешиваются самые красивые детали? Как единороги и мороженое.
Корабль двигался плавно, рассекая изумрудные волны с грацией балерины. Сон Тимура оказался тщательно проработанным, с мельчайшими деталями – от скрипа деревянных досок до ощущения соли на губах.
Лира огляделась. Никого. Даже Тимура не было видно, хотя это был его сон. Странно. Нейроинженер двинулась на нос корабля.
Штурвал медленно поворачивался сам по себе, направляя корабль куда-то в открытое море. Прямо на палубе была расстелена старинная карта с маршрутом, обозначенным красной пунктирной линией. Воды около материков кишели нарисованными чудовищами: кракенами, левиафанами и русалками.
Лира спустилась по узкой лестнице, ощущая в воздухе аромат просоленного, нагретого солнцем дерева и чего-то еще – странного, химического, совершенно не вписывающегося в морскую сказку. Запах усилился, когда она достигла нижней палубы. Там, перед массивной дверью в трюм, на ступеньке сидел Тимур, обхватив колени руками.
– Привет, – тихо сказала Лира.
Тимур поднял голову. Глаза у него были круглые.
– Я никогда сюда не ходил, – прошептал подросток. – Это мой корабль, моя реальность, мои сны. Но я сюда никогда не ходил.
– Тогда пойдем, – Лира протянула руку. – Вместе.
Они распахнули дверь, и химический запах ударил с новой силой. Хлорка? Кварцевание? И какие-то лекарства. Вместо ящиков с провизией и бочек с водой – стерильная лаборатория. Белые стены, мониторы с бегущими строчками данных. Мигающие диодами сервера, аккуратные пучки проводов, похожие на расчесанные морскими течениями водоросли. Они уходили в несуществующую стену.
– Что… это? – выдохнул Тимур, сжимая руку Лиры.
Нейроинженер почувствовала знакомый холодок – вниз по позвоночнику. Это была не просто аномалия сна – целое пространство, созданное чем-то внешним, интегрированным в разум подростка.
Кажется, «Мечтатель» уже не просто полулегальный…
В центре лаборатории, на металлическом столе, мерцал голографический проектор. Над ним висела трехмерная модель человеческого мозга, расцвеченная зонами активности. Лира подошла ближе, и мозг вдруг рассыпался золотистыми пикселями, которые собрались в бабочку – ту самую, о которой говорил Тимур.
Бабочка взмахнула крыльями и начала кружить вокруг них, оставляя за собой золотистый шлейф кода. В этой светящейся колючей пыли, как в зеркале, отражались образы – люди в белых халатах, операционные столы с подростками, подключенными к каким-то машинам, строки данных, диаграммы.
– Лира, – голос Тимура дрожал, – это не мое. Я не создавал это!
– Знаю, – ответила она, поднимая руку к бабочке. – Это программа. Может, воспоминания. Но не твои.
Бабочка села ей на ладонь, крылья замерли, и в их пиксельной структуре проявился символ – стилизованное изображение мужчины в одежде, похожей на занавеску. Мужчина держал в руках кристалл. Под ним полукругом шла надпись: «Morpheus Corp».
Это было сродни удару под дых. Или когда ты промахиваешься мимо седла и ударяешься с размаху о раму велосипеда.
– Тимур, знаешь, что такое «Морфей-Корп»?
Подросток нахмурился, морща лоб:
– Что-то из истории техники? Вроде компания была, которая первые нейроимпланты делала?
– Не совсем, – Лира наблюдала, как бабочка снова взлетает, оставляя на коже покалывающее ощущение. – Двадцать лет назад это была крупнейшая корпорация, специализировавшаяся на технологиях контроля сновидений. Они создали первые массовые импланты, но их система имела… побочные эффекты.
– Какие? – Тимур всматривался в мерцающую бабочку, которая теперь кружила возле одного из мониторов.
Лира сглотнула, подбирая слова:
– Они разработали технологию, позволяющую подключать сознание человека к виртуальной среде настолько глубоко, что тело… становилось просто оболочкой. «Сетевое рабство» – так это назвали журналисты. Молодые люди, особенно подростки, становились безвольными марионетками, пока их разум был постоянно подключен к системе снов.
– Но это же запрещено! – воскликнул Тимур. – Мы проходили на уроке этики, что даже современные импланты имеют обязательную защиту от зависимости!
– Именно поэтому «Морфей-Корп» исчезла, – кивнула Лира. – После скандала компанию закрыли, технологии запретили, а основателей, кажется, арестовали. Но это было двадцать лет назад. А сейчас…
Она не договорила. Бабочка вдруг опустилась на древний жидкокристаллический монитор, и экран ожил, показывая тысячи имен. Одно замигало и увеличилось. Тимур Навис. Пауза. И рядом – Роза Векслер.
– Что это? – прошептал подросток, вглядываясь в экран. – Что это за список?
Во рту пересохло. Лира бодро улыбнулась.
– С этим надо разбираться в реальности.
Внезапно корабль вздрогнул, как живое существо, ощутившее боль. Стены лаборатории заискрились помехами, бабочка замерцала.
– Что происходит? – Тимур схватился за ближайший стол.
– Предполагаю, нас обнаружили, – выдохнула Лира. – И активировали систему безопасности.
Потолок трюма вдруг стал прозрачным, обнажая не небо, а бесконечное цифровое пространство с мириадами строк кода. В этом пространстве плавали… тела. Маленькие человеческие силуэты, подвешенные в невесомости, соединенные проводами или туго свитыми жгутами энергии с гигантской конструкцией, похожей на кристаллический улей.
«Почему тогда бабочка, а не пчела? Потрясающе своевременная мысль», – Лира выхватила смартфон – отображение программ, вложенных в имплант, созданное ее воображением во сне. Схватила Тимура за руку:
– Мы должны выбираться. Сейчас же!
Бабочка вспыхнула так ярко, что на мгновение лабораторию залило золотистым светом. На стене проявилась надпись «Проект «Зефир»: дети спящего бога».
Корабль вздрогнул сильнее, и Лира почувствовала, что связь со сном Тимура начинает разрушаться.
– Выход! – рявкнула нейроинженер, с силой тыкая пальцем в экран смартфона.
Глава 3. Разрушение мира
Лира резко вернулась в сознание, рывком садясь на полу. Сердце колотилось, медбот верещал об «опасном повышении давления и уровня адреналина».
– Выключись, – приказала она устройству и повернулась к дивану.
Тимур лежал тихо, но из носа подростка сочилась струйка крови.
– Странно, что ты не проснулся сам, – Лира набрала нужную команду. – В этом деле все странно.
Подросток открыл глаза. Шмыгнул носом.
– Садись и прижми подбородок к груди, – приказала Лира, протягивая одноразовые салфетки. Их в каждый контейнер с готовым обедом клали целую пачку. Вес так нагоняли, что ли?
– А… что это было? – прогнусавил Тимур, пытаясь деликатно шмыгнуть.
– Смерть твоего мира, – пробормотала Лира, стирая с чипа и море, и закат, и чудесный корабль. – Дай смартфон, я уберу «Мечтателя» и установлю запрет на скачивание любых посторонних приложений.
– Что?! – Тимура подбросило. – Я полгода создавал свои сны!
– Придется пожить в реальности. Или хочешь висеть в цифровом небе, постепенно сходя с ума?
– Это просто чьи-то кошмары! Это ненастоящее!
– Если через сны можно лечить и искать ошибки в работе, то почему, ты думаешь, – Лира замялась, но все-таки позволила сказать вслух дикую мысль, возникшую при виде людей, связанных с кристаллическим ульем, – нельзя забрать разум?