Уайтлингхенд: когда Бог молит о пощаде

Древесина жалобно заскрипела, и в наступившей тишине из-за стены донёсся новый звук – резкий, сухой лязг множества цепей, сковавших кого-то с бесчеловечной тщательностью. Сьюзанна вздрогнула, резко поднявшись и вскрикнув от свежей волны боли. Её сдавленные всхлипы, казалось, приостановили звон железа.

Вслед за паузой раздался хриплый, глубокий вдох и приступ глухого кашля. Сьюзанна замерла, уставившись на стену, за которой скрывался неведомый сосед. Страх притупил даже боль, заставив забыть о собственной ране. Внезапно цепи взорвались новым шквалом, и тот же скрипучий, дряхлый голос проскрипел:

– Не печалься, мне даже щекотно стало.

– Ч… что? – выдавила она, не веря своим ушам.

– Постой… Неужели они так отчаялись, что подселили ко мне соседа? – голос за стеной затараторил, а затем перешёл в старческий хохот, под аккомпанемент весёлого побрякивания оков.

Сьюзанна молчала, онемев от изумления.

– Ладно, не забивай голову. Я тут уж… лет пятьдесят. Или семьдесят? А может, всё же двадцать четыре? – размышлял вслух незнакомец.

– Кто вы? – проговорила она, набравшись смелости.

– Ты что, не знаешь? Правда? Я ж… э-э… тут местная знаменитость! Хотя… погоди, ты не из колдрейкеров. Грейвен? А… людское королевство? Тарголс? Нет, постой… Нематос! – с искрой азарта перебирал он варианты.

– Я… из Крестосии, – робко выдохнула она.

Последовала пауза, показавшаяся вечностью.

– Крестосия… Так Эварик, выходит, весь континент захватил, окаянный безумец? – затараторил незнакомец с ноткой неверия.

– Я… не понимаю, о чём вы… – растерянно пробормотала Сьюзанна.

– Эх, ты, недотёпа, ничего не смыслишь, никого не знаешь, – вспылил старик.

– Я… Я пророк Чернобога! – внезапно выплеснула она, сама удивившись своей резкости.

Сосед за стеной замолк. А затем грянул оглушительный, пронзительный хохот, который, казалось, заставлял вибрировать самые камни тюрьмы.

– Что тут смешного?! Он являлся мне! – уже гневно воскликнула Сьюзанна, сжимая кулаки.

– Кто являлся? Чернобог? Да ну? Хотя… погоди… о нет… Уже началось? Нет… не могло начаться, значит… – его голос внезапно оборвался, перехваченный одышкой.

Сьюзанна притихла, прижав ладони к груди и прислушиваясь к звону цепей.

– Иди сюда… Быстрее. Тут в стене щель. Маленькая, но вдоволь, чтобы взглянуть друг на друга, – взволнованно прошептал незнакомец.

Сьюзанна замерла в нерешительности, но всё же поддалась порыву. Припав к холодному камню, она прильнула глазом к узкой щели. То, что она увидела, заставило её дыхание прерваться.

В соседней камере, прикованный к потолку тяжёлыми цепями, висел измождённый старик, чьё тело почти полностью скрывали спутанные рыжие волосы и борода. Внезапно он рванулся вперёд, и в узкий проём просунулось его лицо – длинный заострённый нос, тёмные провалы под глазами, ряд почерневших зубов и безумный, прожигающий взгляд. Сьюзанна дёрнулась назад. Его нос был так длинен, что, казалось, мог пронзить щель и ткнуть её в глаз. Но старик лишь раскачивался на цепях, неотрывно изучая её. Когда Сьюзанна отступила от стены, его голос прозвучал приглушённо, с притворной мягкостью:

– Чернобог… да… и ты его пророк.

– Да, Чернобог! – вспыхнула Сьюзанна. – А тебе-то что, безумный старик?!

Он выдержал паузу, прежде чем продолжить:

– И что же он говорил тебе, твой Чернобог?

– Я… – она начала уверенно, но слова застряли в горле. Воспоминания о встрече расплывались, не складываясь в связную речь.

– Не помнишь, что сказал тебе Чернобог, великий пророк? – ехидно протянул старик.

– Замолчи! Я знаю своё предназначение, раз он явился мне!

– О, поверь… Когда Чернобог являл волю, континент содрогался до основания.

Сьюзанна молча опустилась на койку, сомкнув веки.

– Может, это был не Чернобог? – тихо добавил старик.

– А тебе какое дело, вампир? – резко бросила она, ложась.

– Вампир? Я? Если я вампир, то ты – и впрямь пророк Чернобога! – он разразился горловым хохотом.

В ярости Сьюзанна вскочила и с размаху ударила ногой в стену.

– Ладно, ладно, не гневись на старика. Меня зовут Аристарх. А тебя?

– Тёмная Сьюзанна, – выдохнула она.

– Тёмная Сьюзанна… Это ты себя так назвала?

– Нет! То есть… неважно! – смутилась она и вернулась на койку.

– Слушай, Сьюзанна… За что тебя казнить хотят?

– Я… не знаю. А тебя?

– Тоже не знаю… – старик снова залился странным, дребезжащим смехом.

С той поры между камерами завязалось невольное соседство. Время текло мучительно медленно, но казнь Сьюзанны словно забыли. Лишь годы спустя она узнает, что князь Людвиг пал в братоубийственной войне с домом Нематос, а бразды правления перешли к его сыну – Кристоферу фон Даркенхофф. Молодому князю, разрывавшемуся между политическими дрязгами и тлением империи, было не до узников на забытом острове.

Перемены пришли внезапно, с прибытием нового надзирателя. По тюрьме пополз тревожный шёпот: арестанты, прильнув к решёткам, с затаённым страхом ждали появления нового хозяина. Сьюзанна на рассвете принялась стучать в стену, пытаясь разбудить Аристарха, и сама замерла у решёток, всматриваясь в полумрак коридора. Вскоре он появился.

Его шаг был тяжёл и скован, а старый цилиндр скрывал лицо, но не мог спрятать характерный длинный нос, так напоминавший нос Аристарха. Стук трости эхом разносился по коридору, заставляя узников отползать вглубь камер. Плащ, волочившийся по камням, издавал шелест, похожий на шуршание высохшей кожи.

Надзиратель остановился у камеры Аристарха. Костяные ключи звякнули в замке, дверь со скрипом отворилась. Пока Сьюзанна тайком наблюдала через щель, фигура в плаще скрылась в камере. Аристарх медленно поднял голову, и после мгновенной паузы разразился безумным хохотом, раскачиваясь на цепях. Надзиратель сгорбился, сжав кулаки – казалось, его тело сотрясала ярость или стыд.

Внезапно он, схватив трость, начал избивать Аристарха, но удары не причиняли тому ни малейшего вреда. Старик лишь продолжал смеяться, болтаясь на оковах. Надзиратель, осознав тщетность, резко развернулся и стремительно покинул камеру, бросив на ходу приказ пытать узника чаще – хотя все уже поняли: никакие пытки не могли сломить того, кто висел в этой камере.

Едва надзиратель скрылся, а Аристарх всё ещё бился в истерическом хохоте, Сьюзанна прильнула к стене:

– Аристарх… Кто это? Ты знаешь его?

– Нет. Но я знаю, через что он прошёл, чтобы оказаться здесь, – сквозь смех выдавил старик.

– Но его нос… он как у тебя, – прошептала Сьюзанна.

– Тебя это удивляет? – цепи зазвенели резче.

– Конечно! И… почему на тебе нет ран, Аристарх? Даже вампиров можно ранить!

Аристарх внезапно замолк, склонив голову, будто решая, какую истину ей открыть.

– Знаешь, что нас объединяет, Сьюзанна? Все думают, что мы давно мертвы.

Она молча переварила его слова.

– Но… мне не выбраться отсюда. Да и некуда. А тебе – есть куда, – тихо, без тени насмешки, произнёс он.

Их разговор прервали шаги в коридоре. Вскоре дверь её камеры со скрипом отворилась. Вошли скелеты-тюремщики в потрёпанной форме, серые лампасы и стоптанные сапоги выдавали их долгую службу. В костяных руках они сжимали дубинки.

Сьюзанна вжалась в угол, но они уже приближались к ней. Первый удар вызвал короткий вскрик. Из соседней камеры донёсся сухой хруст – Аристарх, не прилагая усилий, разорвал цепи и вышел в коридор. Его босые ступни мерно отбивали шаги, а иссохшая фигура заполнила проём двери.

Взмах руки – и тюремщики замерли, отступая. Щелчок пальцев – и скелеты рассыпались в прах, оставив на полу лишь пустую униформу. Дубинки с грохотом покатились по камням. Аристарх, не глядя на Сьюзанну, захлопнул дверь её камеры и молча вернулся к себе, вновь приковав себя на место. Сьюзанна, онемев, прильнула к щели, не в силах вымолвить ни слова.

Уже через несколько минут к камере Аристарха подошёл надзиратель:

– Опять твои фокусы, волхв! – он ударил ладонью по решётке.

– Что тебе сделала девочка, Невзор? Или ты думал, что так достанешь меня? А если бы на её месте была Альвейд? – спокойно спросил Аристарх.

Надзиратель застыл, сжав кулаки и оскалив клыки. Затем, поправив цилиндр, он изо всех сил пнул дверь камеры и, не сказав больше ни слова, скрылся в сопровождении охраны.

Сьюзанна молча смотрела на уставшее, печальное лицо Аристарха, не решаясь расспрашивать о случившемся.

Пока Сьюзанна томилась в заточении, в Крестосии уже поднималось новое государство – «Кардиналитет Чернобожьей мученицы Тёмной Сьюзанны», или проще – Чернобожий Кардиналитет. Аматее удалось собрать силы и подготовить восстание, что всколыхнуло сначала Кровильон, а затем и всю Крестосию.

Люди в багровых мешках на головах, с оружием в руках, яростно сопротивлялись вампирским прислужникам, учиняя поджоги и диверсии. Герцог Плешеваль был застигнут врасплох при бегстве из Кровильона: его дилижанс расстреляли из мушкетов, а затем предали огню. Вампиры, погрязшие в гедонизме и беспечности в своих замках, не смогли противостоять вооружённой и разъярённой толпе, крушившей всё на своём пути. Гобелены были изорваны в клочья, родовые гнёзда охвачены пламенем, а видных приспешников вампиров жестоко казнили, выставляя их останки на городских площадях.

Дом Фальденхельдов в такой момент мог бы объединиться, но, к их ужасу, их родоначальница, управлявшая домом, бесследно исчезла вместе со своим белоснежным гробом. Многие решили, что она пала, и попытались бежать из Крестосии, однако уцелели лишь единицы. Именно этим уцелевшим вампирам Аматея предложила прощение в обмен на службу новому государству и принятие учения Сьюзанны.

Саму Аматею провозгласили кардиналом – защитницей веры и ближайшей сподвижницей пророка. Символом нового теократического государства, призванного сплотить верующих против угроз вампиров и некромантов, стал череп – знак мученической гибели Сьюзанны, увенчанный багровым колпаком и закруглённым лезвием над челюстью.

В кратчайшие сроки Крестосия превратилась в оплот религиозного фанатизма и колыбель нового чернобожия. Остановить людей-фанатиков было некому: дом Нематос лежал в руинах после войны с Даркенхофф, а сами Даркенхофф погрязли в глубочайшем кризисе. Дом Носферату, едва оправившийся после почти полного истребления в Тарголсе, благоразумно устранился от дел соседнего региона.

Даже людское королевство Оамэльтрум, сбросившее вампирское иго, смотрело на новое теократическое государство с отвращением. Видя, что во главе его стоит дампир, а вампиры – пусть и обращённые – принимаются в лоно веры, оамэльтрумцы отвернулись от фанатиков, предпочтя держаться на другом конце континента.

Так Крестосия погрузилась в изоляцию, бросив все ресурсы на милитаризацию. Постоянные атаки некромантов, считавших регион лёгкой добычей, заставили кардинала Аматею строить не просто теократию, а военную машину, способную противостоять любым угрозам – будь то орды нежити, вампирские дома или еретики-люди.

Годы в заточении текли мучительно медленно. Сьюзанна оставалась в неведении о судьбе Крестосии, и её отчаянные просьбы к Аристарху о побеге разбивались о спокойный, неумолимый отказ. Старик находил всё новые доводы: то говорил, что на воле её ждёт мгновенная расправа, то принимался учить её грамоте, словно готовя к чему-то важному, то тревожился, что её движение уже давно разгромлено, и для возвращения ей нужно набраться опыта.