Откровение Иоанна Богослова. «И увидел я отверстое небо…»

Предполагалось, что книги этой серии будут «объяснять» произведения Писания, они не являются ни комментариями в узком смысле этого слова, ни сборниками проповедей. В таком подходе кроется опасность оказаться между двух стульев – работа может быть неудовлетворительной. Но что касается Откровения Иоанна, то оно, безусловно, открывает двери исследованию, соединяющему в себе черты как академического изучения, так и проповеди. В таком исследовании делается попытка объединить толкование (что́ говорит текст) с практическим применением (что текст говорит нам). Литература, посвященная Откровению, уникальна. Ни на одну часть Библии не было написано такого количества комментариев – воистину, множество, «которое никто не мог перечесть». При этом книг, которые обычный, обладающий средним интеллектом христианин может сесть и прочесть, чтобы понять и применить в своей жизни, совсем немного.

В данной работе сделана попытка восполнить этот пробел. Получилось это или нет – судить может только читатель. Автор должен признаться, что зачастую задавался вопросом: а не откусил ли он больше, чем может прожевать, не говоря уже о том, чтобы переварить! Сам по себе объем Откровения по сравнению с другими произведениями, представленными в этой серии, создает особые трудности. Чтобы не выйти за пределы заданных размеров комментария, двадцать две главы Откровения пришлось рассматривать менее подробно, чем другие, более краткие новозаветные Послания. В результате некоторые его загадки приходится оставлять неразгаданными. Книга трудна еще и тем, что при ее изучении чаша весов естественным образом будет склоняться в сторону исследования текста и его объяснения. Поэтому бо́льший упор необходимо делать на практическое применение. Хотя читатель и не найдет здесь истолкования каждого слова, но автор надеется, что он научится ориентироваться в языке достаточно хорошо, чтобы уловить направление того или иного довода; и хотя автору по необходимости пришлось уделять много внимания объяснениям, он постарался сосредоточить их в кратких «эссе» в начале каждой сцены Драмы. Таким образом они не слишком заслоняют собой текст.

Примером этого является анализ книги как драмы в восьми сценах. Это важный вопрос, поскольку некоторые трудности в понимании Откровения связаны именно с традиционным делением его на главы и стихи. Это деление в каком-то смысле полезно, но зачастую вводит в заблуждение. Чтобы лучше понять книгу, автор разбил ее на «сцены», каждая из которых соответствует одному видрению Иоанна. Это дает возможность стать на его место, чтобы смотреть на происходящее его глазами, и помогает понять то, что он хочет нам передать. Более подробно причины такого подхода рассмотрены во вводном эссе к сцене 4.

Другим ценным подспорьем – а по сути, самым ценным – является само Писание. В отношении Откровения, вероятно, больше, чем в отношении всех других книг Библии, верным является следующее утверждение: для правильного понимания этой книги необходимо хорошо знать и правильно понимать все остальные книги Библии. По этому поводу очень здраво высказался Глэссон: «Ссылки на полях Библии… зачастую не менее полезны, чем любой комментарий»[1]. Важность этого одного из основных подспорий еще раз подчеркивается в разделе, посвященном прологу. Вся книга написана с глубоким убеждением, что основная суть Откровения может быть понята без помощи каких-либо «дополнительных знаний», почерпнутых за пределами самой Библии.

Тем не менее возникновение определенных вопросов относительно самой книги неминуемо. Возможно, они не оказывают существенного влияния на понимание основного смысла книги, но все-таки заслуживают по крайней мере краткого рассмотрения.

Стиль книги

Название «Откровение» происходит от латинского слова, которое переводится как «раскрытие», «поднятие покрывала». Альтернативное ему название «Апокалипсис» произошло от греческого слова с тем же значением. Именно это, второе, – греческое – слово послужило также заглавием для еврейских религиозных произведений, появившихся главным образом между 200 и 100 годами до Рождества Христова, известных как «апокалиптическая литература» или просто «апокалипсис». Принято считать, что Библия содержит в себе образцы апокалиптической литературы. Особенно это касается книг пророка Даниила и Откровения.

При сравнении Откровения с небиблейской литературой обнаруживается много общего. Истины, которые невозможно постигнуть при обычном исследовании (относящиеся, например, к будущему или к духовной сфере), как правило, открываются при содействии ангелов, в зловещих, наполненных необычайными символами картинах: звезды, горы, чудовища и бесы – события сплетаются в сложный и причудливый узор.

Все это сразу же бросается в глаза в книге Иоанна. Но есть здесь и другие примечательные вещи, которые отсутствуют в подобной литературе. Авторы других апокалиптических произведений зачастую приписывали свои «видрения» известным личностям прошлого, таким, например, как Енох или Ездра. Они описывали то, что видели эти люди. «Откровение» приписывается Иоанну. Даже если считать это имя псевдонимом, то все равно следует признать, что оно не в апокалиптическом стиле. Откровение также названо «пророчеством» (1:3). В нем предполагается, что действия Бога и нравственная реакция на них человека являются частью сегодняшней жизни. Такая установка присуща пророкам древности, но не авторам апокалиптических произведений.

Тем не менее на более глубоком уровне обнаруживаются важные черты сходства. Почвой, питавшей пророчества «Ездры» и «Еноха», было еврейское сознание: евреи отдавали себе отчет в неопределенном положении человека в мире. Человек окружен неведомыми и опасными силами. Пророческие книги были голосом угнетенного меньшинства, тщетно отстаивающего свою правоту и утешающегося перспективой грядущего отмщения. Авторы апокалиптических произведений, подобно Иоанну, проводили резкую разграничительную черту между добром и злом. Для них существовало только черное и белое. Они являлись одновременно и крайними пессимистами, для которых состояние мира было настолько плохим, что только один Бог мог его исправить, и чрезвычайными оптимистами, с нетерпением ожидавшими момента, когда Он это сделает.

Такое отношение было присуще и Иоанну, когда он записывал Откровение. Наряду с этим ему свойствен и общий для всех апокалиптических произведений стиль. Бог выбрал человека и дал ему метод изображения. Результатом этого стал труд, призванный напомнить другому угнетенному меньшинству – христианской церкви о том, каково реальное положение вещей в духовном царстве. И в данном случае, поскольку задумал это Бог, цель была достигнута[2].

Обстоятельства написания книги

Откровение было разослано семи христианским церквам Малой Азии в качестве «циркулярного послания». Оно было предназначено для чтения вслух на церковных собраниях и должно было послужить ответом на реальные потребности реальных, живших в первом веке людей. К тому времени эти церкви существовали уже достаточно долго, чтобы успеть продемонстрировать полный спектр духовных состояний – от стойкой верности до упадочной распущенности. Поэтому направленность послания была двусторонней. С поистине апокалиптической мощью оно вдыхало новые силы в переживавших серьезные трудности христиан. Оно убеждало их, что в конце концов их враги будут повержены, а Бог победит. С другой стороны, в стиле не столько апокалиптическом, сколько пророческом оно призывало их бороться с коварными силами зла даже внутри них самих. Сатана должен быть побежден, а Христу отдано подобающее Ему место здесь и сейчас, в их собственной духовной и нравственной жизни.

Могущественная во многих смыслах Римская империя оказывала многостороннее давление на своих подданных. Один из способов оказания этого давления стал для ранних христиан источником великих испытаний. Имеется в виду набиравшая силу практика «поклонения императору». От христиан требовали, чтобы они всенародно сделали роковой выбор между Цезарем и Христом. Каждая эпоха имеет свой собственный, эквивалентный этому способ проверки истинности христианской веры людей; для христиан первого века он означал реальные преследования и угрозу мученической смерти.

В этом отношении ситуация церквей, к которым обращено Откровение, помогает установить дату написания книги. Она должна была появиться на свет достаточно поздно, чтобы церкви были уже установлены, и в то же время достаточно рано, чтобы они почувствовали на себе лишь первые порывы бури гонений, которая в свое время обрушится на них со всей яростью.

Некоторые ученые рассматривают эти факторы в сочетании с вычислениями, основанными на высказываниях в 13:18 и 17:10. В результате они датируют появление книги концом правления Нерона (54–68 гг. после Рождества Христова) или, с меньшей уверенностью, периодом правления Веспасcиана (69–79). Однако большинство свидетельств говорят за то, что книга была написана в последние годы правления Домициана (81–96 гг. после Рождества Христова)[3].

Это означает, что если верна традиционная точка зрения, согласно которой автором книги является Апостол Иоанн, то, когда на острове Патмос его посетило видрение, ему было за восемьдесят. В этом нет ничего принципиально невероятного; другой великий провидец, Моисей, впервые лицезрел образ Божьей славы в возрасте восьмидесяти лет (Деян. 7:23,24). Но есть другие причины, по которым авторство Апостола подвергалось сомнению. Доводы против авторства Иоанна были основаны на взаимосвязи между пятью приписываемыми Иоанну книгами (Евангелием, тремя Посланиями и Откровением) и возможным существованием второго, и даже третьего человека, носящего то же имя. Гатри завершает пятидесятистраничное обсуждение вопроса такими словами: «Сделать окончательный или даже удовлетворительный вывод на основе массы предположений и догадок кажется невозможным. Больше всего можно полагаться на раннюю традицию… По крайней мере, если ее свидетельства соответствуют истине, то они сразу же объясняют возникновение традиции, в то время как никакие другие предположения этого сделать не в состоянии. Но многие предпочитают оставлять вопрос об авторстве открытым»[4]. В любом случае, в Откровении ясно дается понять, что хотя Апостол и мог написать эту книгу, но ее настоящим автором является не кто иной, как Иисус Христос. «Ни одна книга в Писании не открывается столь торжественно; ни в одной прямая богодухновенность не утверждается столь бескомпромиссно»[5].

Толкование книги

Но что все это означает? Это весьма важный вопрос. Бесчисленные попытки дать ответ на этот вопрос можно классифицировать по‑разному. Мнений по поводу структуры книги – легион. Лютер высказался по этому поводу с ядовитой точностью: «Каждый думает о книге, что ему захочется»[6]. Мнения относительно «привязанности» книги к реальным историческим событиям можно грубо разделить на четыре категории: претеритская (от лат. praeteritum – претерит, прошедшее время) точка зрения, согласно которой Иоанн в завуалированной форме описывает события, свидетелем которых он был, и ничего большего в книге не содержится; футуристическая (от лат. futurum – будущее время), согласно которой книга представляет собой в основном пророчество, которому еще предстоит сбыться; историческая, приверженцы которой утверждают, что в книге прослежены основные события истории человечества от первого прихода Христа до второго; и идеалистическая, согласно которой сообщения для первых христиан и пророчества о далеком будущем служат лишь обрамлением разговора о вещах, неизменно ценных для христиан во все времена. Существует также разброс мнений относительно частного вопроса о «миллениуме» – тысячелетнем периоде, описанном в главе 20. (Премилленаризм, постмилленаризм и амилленаризм будут рассмотрены во вводном эссе к сцене 7.)

Для комментатора невозможно не защищать какую‑либо из этих точек зрения, если только он не «разведет» комментарии до такой степени, что они уже лишатся всякого полезного содержания. В данном исследовании также поддерживается один из подходов, что быстро станет ясным для имеющего нюх на такие вещи знатока; и это делается не из‑за каких‑то предвзятых идей, а потому что простое чтение текста указывает в этом направлении. Автор, однако, старался избегать вызывающего раздражение использования таких наречий, как «ясно» и «очевидно», в высказываниях, которые приверженцам другим взглядов вовсе не кажутся такими уж ясными или очевидными!

Польза книги

Убеждение, что предназначение Откровения состоит в открытии нам истины, а вовсе не в затемнении ее, и что его сокровища лежат на поверхности, стоит только взглянуть на них под правильным углом зрения, вовсе не равнозначно убеждению, что мы получим словесное, четкое и логичное объяснение смысла этой книги. Конечно, Бог не пренебрегает словесным общением; в конце концов, Своему собственному Сыну Он дал имя «Слово». Но Его слова, Его заявления и рассуждения все уже были высказаны к тому времени, как Он привел Иоанна на Патмос. Для последнего откровения в запасе у Него осталось слово иного рода: слово в действии, слово драматизированное, слово, ставшее картиной, положенное на музыку, – слово, которое вы можете видеть, осязать и пробовать. Иначе говоря, это таинство.

Нет смысла читать Откровение так, как мы читали бы богословский трактат, подобный Посланиям Павла и лишь слегка от них отличающийся. Нет также смысла принимать его за историческое повествование в стиле Луки, с той только разницей, что эта книга обращена в будущее. С таким же успехом можно анализировать радугу – или вино причастия, или воду крещения. Такие вещи не поддаются логическому анализу. Они предназначены для того, чтобы пользоваться и наслаждаться ими.

Нам, живущим в двадцатом веке, следует это понимать. Мы живем в постлитературную эпоху, в которую уставшие от слов люди вновь начинают мыслить образами. Телевидение приходит на смену радио, а существительное «образ»[7] вновь начинает использоваться, только его значение обогатилось целой дюжиной современных оттенков. Ну что же, Бог давно знал, что так будет; и когда Его дети насытились систематическим богословием, Он дал им роскошную книжку с картинками, чтобы показать им иной путь познания истины.

Картины – христианские истины, представленные в ярких образах, к которым следует относиться как к таинствам, – вот что мы имеем в Откровении. Помните ли вы заклинание для «укрепления духа», которое Люси Певенси нашла в «Руководстве по магии»? Когда она закрыла книгу, то заклинание (представлявшее собой историю), стало постепенно изглаживаться из ее памяти. В конце концов она могла только вспомнить, что в истории говорилось «о чаше, и о мече, и о дереве, и о зеленом холме»[8]. В памяти остаются образы. Страницы книги Иоанна насыщены ими, и цель их та же: добиться, чтобы мы уловили ключевые концепции веры не только умом, но и воображением. Итак, пока Жених не вернулся – пока город не спустился с неба, пока не наступил рассвет и не начался праздничный пир, – мы делаем это в память о Нем.

1:1–8

Пролог

К кому обращена книга Откровения

1. Заглавие (1:1–3)

2. Приветствие (1:4–8)

1:9–3:22

Сцена 1. Церковь в мире

Семь продиктованных посланий

Повторение образцов

1. Сцена 1 открывается: Церковь, центр которой – Христос (1:9–20)

2. Первое послание: в Эфес (2:1–7)

3. Второе послание: в Смирну (2:8–11)

4. Третье послание: в Пергам (2:12–17)

5. Четвертое послание: в Фиатиру (2:18–29)

6. Пятое послание: в Сардис (3:1–6)

7. Шестое послание: в Филадельфию (3:7–13)

8. Седьмое послание: в Лаодикию (3:14–22)

4:1–8:1

Сцена 2. Страдания ради Церкви

Семь печатей снимаются

Значение чисел

1. Сцена 2 открывается: творение, центром которого является Христос (4:1–5:14)

2. Первая печать: победа (6:1, 2)

3. Вторая печать: вражда (6:3, 4)

4. Третья печать: скудость (6:5, 6)

5. Четвертая печать: смерть (6:7, 8)

6. Пятая печать: страдание Божьих свидетелей (6:9–11)

7. Шестая печать: окончательный катаклизм (6:12–17)

8. И все же Церковь уничтожить невозможно! (7:1–17)

9. Седьмая печать: «Самое лучшее – безмолвие» (8:1)

8:2–11:18

Сцена 3. Предостережение миру

Протрубили семь труб

Последовательность событий

1. Сцена 3 открывается: Бог слышит вопль Своих людей (8:2–6)

2. Первая труба: земля поражена (8:7)

3. Вторая труба: поражено море (8:8, 9)

4. Третья труба: поражены реки (8:10, 11)

5. Четвертая труба: поражены небеса (8:12)

6. Пусть мир людей не забывает о трубах, которым еще предстоит прозвучать! (8:13)

7. Пятая труба: мучение (9:1–12)

8. Шестая труба: погибель (9:13–21)

9. Значение последней трубы (10:1–7)

10. И тем не менее мир не желает каяться (10:8–11:14)

11. Седьмая труба: мира больше нет (11:15–18)

11:19–15:4

Сцена 4. Драма истории человечества

Семь виде́ний космического конфликта

Анализ драмы

1. Сцена 4 открывается: за занавесом – Божий Ковчег Завета (11:19)

2. Действующие лица (12:1–6)

3. Схема событий (12:7–16)

4. Прелюдии (12:17)

5. Первое виде́ние: зверь из моря (13:1–10)

6. Второе виде́ние: зверь, вышедший из земли (13:11–17).

7. Число зверя (13:18)

8. Третье виде́ние: Агнец и Его последователи (14:1–5)

9. Четвертое виде́ние: Ангелы благодати, приговора и предостережения (14:6–13)

10. Пятое виде́ние: последняя жатва (14:14–20)

11. Шестое виде́ние: вступление в сцену 5 (15:1)

12. Седьмое виде́ние: песнь победы (15:2–4)

15:5–16:21

Сцена 5. Наказание миру

Семь чаш проливаются

Единство драмы

1. Сцена 5 открывается: за занавесом – Божий гнев, которого нельзя избежать (15:5–16:1)

2. Первая чаша: поражена земля (16:2)

3. Вторая чаша: поражено море (16:3)

4. Третья чаша: поражены реки (16:4–7)

5. Четвертая чаша: поражено небо (16:8, 9)

6. Пятая чаша: мучение (16:10, 11)

7. Шестая чаша: погибель (16:12–16)

8. Седьмая чаша: мира больше нет (16:17–21)

17:1–19:10

Сцена 6. Вавилон-блудница

Семь слов справедливого суда

Значение символов

1. Сцена 6 открывается: первое слово о Вавилоне (17:1–6)

2. Второе слово: тайна Вавилона (17:7–18)

3. Третье слово: падение Вавилона (18:1–3)

4. Четвертое слово: суд над Вавилоном (18:4–20)

5. Пятое слово: смерть Вавилона (18:21–24)

6. Шестое слово: хвалебная песнь участи Вавилона (19:1–5)

7. Седьмое слово: преемник Вавилона (19:6–8)

8. Сии суть истинные слова Божии (19:9, 10)

19:11–21:8

Сцена 7. Драма, стоящая за историческим процессом

Семь виде́ний подлинной реальности

Тысячелетнее царство

1. Сцена 7 открывается: первое виде́ние: Военачальник небесного воинства (19:11–16)

2. Второе виде́ние: Его победа не подлежит сомнению (19:17, 18)

3. Третье виде́ние: Его враги обречены (19:19–21)

4. Четвертое виде́ние: дьявол (20:1–3)

5. Пятое виде́ние: Церковь (20:4–10)

6. Шестое виде́ние: последний суд (20:11–15)

7. Седьмое виде́ние: новая эпоха (21:1–8)

21:9–22:19

Сцена 8. Иерусалим-невеста

Семь последних откровений

1. Сцена 8 открывается (21:9)

2. Первое откровение: Божий город (21:10–21)

3. Второе откровение: место обитания Бога (21:22–27)

4. Третье откровение: обновленный Божий мир (22:1–5)

5. Четвертое откровение: Божье слово подтверждается (22:6–10)

6. Пятое откровение: Божья работа завершена (22:11–15)