Культовые корпорации. Как менялись большие организации со времен Римской империи до Кремниевой долины

Цицерон, знаменитый оратор, философ и политик, особенно хорошо умел завоевывать расположение корпораций и на протяжении всей своей карьеры пользовался этим. Он сам был выходцем из сословия всадников, и многие из его ранних выступлений были о защите интересов societates перед Сенатом. Во время войны Рима с Митридатом Понтийским в 66 году до н. э. по просьбе группы мытарей он произнес одну из самых известных своих речей – «О предоставлении империя Гнею Помпею». Цицерон говорил о том, что руководство военными действиями необходимо возложить на опытного полководца Гнея Помпея Магнуса. В защиту этой позиции он указывал на крупные инвестиции societates в Азии, которые могли оказаться под угрозой в случае победы Митридата в войне. А если компании понесут убытки, это станет поражением и для Римской республики, утверждал Цицерон.

«В ту провинцию перенесли свои дела и средства откупщики, почтеннейшие и виднейшие люди, а их имущество и интересы уже сами по себе заслуживают вашего внимания. И право, если мы всегда считали подати жилами государства, то мы по справедливости назовем сословие, ведающее их сбором, конечно, опорой других сословий. <…> Следовательно, вы по своей доброте должны уберечь своих многочисленных сограждан от несчастья, а по своей мудрости должны понять, что несчастье, угрожающее многим гражданам, не может не отразиться на положении государства. <…> Далее, то, чему нас в начале войны в Азии научили та же Азия и тот же Митридат, мы, уже наученные несчастьем, должны твердо помнить: когда очень многие люди потеряли в Азии большие деньги, в Риме, как мы знаем, платежи были приостановлены и кредит упал. Ибо многие граждане одного и того же государства не могут потерять свое имущество, не вовлекая в это несчастье еще большее число других людей. Оградите наше государство от этой опасности и поверьте мне и своему собственному опыту: кредит, существующий здесь, и все денежные дела, которые совершаются в Риме, на Форуме, тесно и неразрывно связаны с денежными оборотами в Азии; крушение этих последних нанесет первым такой сильный удар, что они не могут не рухнуть. Решайте поэтому, можно ли вам еще сомневаться в необходимости приложить все свои заботы к ведению этой войны, во время которой вы защищаете славу своего имени, неприкосновенность союзников, свои важнейшие государственные доходы, благосостояние многих своих сограждан, тесно связанное с интересами государства».

Цицерон понимал, что societates настолько переплелись с государством, что приобрели значение на уровне целой системы. Если они потерпят неудачу, то вовлекут за собой в несчастье многих других людей. Римская Республика просто не могла этого допустить[30].

В то же время Цицерон не закрывал глаза на злоупотребления корпораций. В письме к брату с советами о том, как управлять провинцией, он однажды написал:

«Однако тебе в этих твоих добрых намерениях и заботах большие затруднения создают откупщики. Если мы будем противодействовать им, то мы оттолкнем от себя и от государства сословие, оказавшее нам значительные услуги и связанное через нас с государством; если же мы будем уступать им во всем, то мы позволим окончательно погибнуть тем, о чьем не только благе, но даже выгоде мы должны заботиться. <…> Пусть Азия также подумает, что она не была бы избавлена ни от одного бедствия, от внешней войны и внутренних раздоров, не будь она под нашим владычеством. Но так как эта власть никаким образом не может быть сохранена без уплаты дани, то пусть Азия без сожаления ценой некоторой части своих доходов покупает вечный мир и спокойствие».[31]

Цицерон знал, что корпорации жестоко обходились с жителями провинций, но считал альтернативу вообще не быть частью Рима для них еще хуже. Римскую империю он воспринимал как наивысшее благо, и все, что шло ей на пользу, стоило того. Как писал он одному из друзей: «Ты, видимо, хочешь знать, как я поступаю с откупщиками. Отношусь к ним как к любимцам, угождаю, хвалю на словах, уважаю, но стараюсь, чтобы они никому не были в тягость»[32].

Два ближайших союзника Цезаря, Помпей и Красс, также были тесно связаны с societates. Помпей, именитый полководец, в конце концов возглавил войну против Митридата, в чем, по крайней мере, отчасти была заслуга Цицерона, который красноречиво выступал в его защиту. Так Помпей приступил к завоеванию царств Вифинии, Понта и Сирии, после чего у него появились новые обширные владения, в которых могли работать societates. В результате компании стали мощными союзниками Помпея в его политической карьере. Чего только стоит цитата философа Томаса Пейна из трактата «Права человека»: «Если бы торговле позволили действовать в том масштабе, на который она способна, она уничтожила бы систему войн». Красс, известный в основном своим богатством, также представлял интересы корпораций в Сенате, чем заслужил его поддержку. По словам оксфордского историка Чарльза Омана, «благодаря своим огромным деньгам и тому месту, которое он занял в мире финансов, [Красс] сделал себя королем и повелителем всего мытарского клана». Возможно, он даже владел акциями societates[33].

На примере одного конкретного события, произошедшего в 60 году до н. э., за год до избрания Цезаря консулом, наглядно видно, какое мощное влияние societates оказывали на политическую систему Рима в период заката республики. Компании переоценили размер налогов, которые можно было бы собрать с провинций малой Азии, и на торгах отдали больше, чем могли получить. Вышло так, что если бы societates действовали строго в условиях контракта, то понесли бы серьезные убытки. Красс решил защитить их интересы и обратился в Сенат. Цицерон описывает эту сцену в характерных для него ярких красках:

«У нас здесь общее положение непрочное, жалкое, изменчивое. Ведь ты, я думаю, слыхал, что наши всадники едва не порвали с Сенатом: сначала они были чрезвычайно недовольны, когда на основании постановления Сената было объявлено о следствии над теми, кто взял деньги, будучи судьями. Так как при составлении этого приговора я случайно не присутствовал и понимал, что сословие всадников оскорблено им, хотя и не говорит об этом открыто, я высказал упреки Сенату, как мне показалось, весьма авторитетно и говорил о нечистом деле очень веско и обстоятельно. Вот другие прелести всадников, которые едва можно вынести, а я не только вынес, но даже возвеличил их. Те, кто взял у цензоров на откуп Азию, обратились в сенат с жалобой, что они, увлеченные алчностью, взяли откуп по слишком высокой цене, и потребовали отмены соглашения. Я был первым из их заступников, вернее вторым, ибо к дерзости требовать их склонил Красс. Ненавистное дело, постыдное требование и признание в необдуманности! Наибольшая опасность была в том, что если бы они ничего не добились, то совершенно отвернулись бы от Сената – и тут я оказал им величайшую поддержку».

Судьба Римской республики, утверждал Цицерон, находилась в руках капиталистов. Однако Сенат так не считал. Он отказался принять требования корпораций и прислушался к совету сурового моралиста Катона, который настаивал на том, чтобы компании строго соблюдали условия своих договоров[34].

Решение Сената стало ударом для societates и почти наверняка сыграло роль в переговорах триумвирата. Этот союз между Цезарем, Помпеем и Крассом ради продвижения своих политических интересов в итоге привел к падению республики. Через год, в 59 году до н. э., Цезарь стал консулом, после чего быстро отменил решение Сената и изменил контракты компаний в Азии, чтобы выручить их. Хотя нам мало что известно о мотивах, которыми руководствовался Цезарь, когда принимал это решение, не исключено, что он сам был акционером societates и действовал в защиту своих интересов. Например, в одной из своих речей Цицерон делает занятное упоминание о том, что бывший трибун «вымогал у Цезаря и мытарей акции, очень ценные по тем временам». Хотя возможно и то, что Цезарь просто стремился заручиться поддержкой влиятельных избирателей[35].

Многие исследователи уловили связь между корпорациями и усилением триумвирата. Социолог Макс Вебер приписывал успех Цезаря непосредственно влиянию мытарей. В книге «Аграрная история Древнего мира» он проследил, как требования корпораций запускали цикл римских войн и какое влияние оказывали на жизнь римлян в целом. «У внешнего расширения государства была капиталистическая природа. Должностная знать старой традиции, которая хотела ограничиться политикой вмешательства, не предопределяла уничтожение старых торговых центров – Карфагена, Коринфа и Родоса. Это сделали торговцы, откупщики налогов и домены в угоду своим капиталистическим интересам». «Острую борьбу интересов» между римской аристократией, которая контролировала Сенат, и буржуазией, во владении которой были корпорации, Вебер считал ключом к пониманию развития Рима в республиканский период. «Сенаторские роды́ имели настоятельнейший интерес в том, чтобы держать “буржуазию” в политической зависимости <…> С другой стороны, постоянное увеличение шансов на прибыль вследствие завоеваний поднимало экономическую силу капиталистов, все более и более становившихся необходимыми для государственной кассы в качестве поставщиков денег и вышколенных в смысле купеческой техники организаторов взимания государственных доходов». По мнению Вебера, возвышение мытарей отметило пик античного капитализма. Однако конфликта избежать было невозможно. После того как Сенат принял реформы, которые ограничивали полномочия корпораций, буржуазия стала искать поддержки в другом месте и в конце концов нашла ее в триумвирате. «Но как раз это [то есть регулирование деятельности корпораций Сенатом] толкнуло ее в руки цезаризма, который таким образом в придачу к военному орудию своей власти получил и экономическое», – писал Вебер[36].

Однако Цезарь, по всей видимости, весьма скептически относился к корпорациям как к институту. На протяжении всей своей карьеры он проявлял поразительную симпатию к жителям провинций, что прямо противоречило интересам капиталистов. Своего высокого положения он добился после начала судебных преследований провинциальных губернаторов. Так, в 77 году до н. э., когда Цезарю было всего 23 года, он обвинил Гнея Корнелия Долабеллу, бывшего консула, в злоупотреблении властью, когда тот был на посту губернатора Македонии. Дело закрыли. И это было вполне ожидаемым результатом, если учитывать видное положение Долабеллы в обществе. Но своей убедительностью и красноречием Цезарь вызвал всеобщее восхищение[37].

Когда Первый триумвират распался и Рим погрузился в гражданскую войну, корпорации стали переживать длительный упадок. Имущество и активы компаний конфисковали противоборствующие стороны. Бизнес исчез. Впоследствии, выйдя из войны победителем, Цезарь провел ряд реформ, которые должны были ограничить власть корпораций. Он отменил некоторые налоги в Азии и Сицилии, а то, что осталось, передал в управление местным чиновникам. Таким образом, эту обязанность забрали из рук societates, а там, где они еще сохраняли свои права на сбор налогов, Цезарь уменьшил сумму, которую можно было взимать[38].

Власть корпораций стала еще слабее после убийства Цезаря в мартовские иды 44 года до н. э. Император Август провел ряд налоговых реформ, которые постепенно заменили частные societates на procuratores Augusti – непосредственных представителей Римской империи. Также принимались и другие законы, все больше ограничивающие деятельность компаний. Ко второму веку нашей эры государственная бюрократия окончательно победила, а societates publicanorum безвозвратно канули в Лету.[39]

Древний Рим показал нам суть корпораций и цель, ради которой они существуют.

Давайте сначала разберемся со вторым пунктом. Зачем нужны корпорации? В Риме их создавали для того, чтобы решать проблемы. Республика слишком далеко и слишком быстро разрасталась. Она умела завоевывать территории, и ей нужно было научиться ими управлять Но это оказалось крайне трудно, потому что государственная бюрократия отсутствовала. Кто будет обеспечивать римский народ хлебом и зрелищами? Кто будет строить мосты и дороги? Кто будет снаряжать армии? Кто будет собирать налоги? На помощь пришли societates publicanorum. Вместо того чтобы создавать государственный аппарат управления с нуля, Рим использовал деньги, рабочую силу и опыт частных капиталистов для того, чтобы выполнять ключевые функции государства. Сотрудничество было взаимовыгодным, поскольку предприниматели не смогли бы справиться с такой задачей без поддержки правительства. Это было гениальное решение. Компании оказались невероятно искусными в своей способности накапливать человеческие ресурсы и организовывать их, поэтому быстро стали неотъемлемой частью жизни республики.

Иными словами, корпорации были созданы для того, чтобы они трудились ради всеобщего блага.

Но вернемся к первому пункту – что такое корпорация. Опять же, если определять принципы их работы, первостепенное значение занимали нужды республики. В обмен на свои услуги societates получали особые привилегии и права, недоступные другим предприятиям. В каком-то смысле корпорации стали бессмертными, поскольку продолжали существовать даже после смерти своих собственников. У них были акции, которые можно было продавать, а их владельцы имели ограниченную ответственность. К societates относились как к отдельным людям, что давало возможность заключать сделки.

Становится ясно, почему возникли эти признаки. Компании с большой историей всегда надежнее, чем компании-однодневки с досадной особенностью закрываться в самое неподходящее время. Ограниченная ответственность и торговля акциями облегчали заработок, который позже шел на выплаты государству за контракты по сбору налогов. Отношение к корпорациям как к людям упрощало ведение бизнеса во всех отношениях. Подача исков, судебные обвинения, заключение договоров – все эти действия становятся легче, когда речь идет об одном человеке, а не десятках или сотнях.

Если кратко, то в основе корпорации лежит одна предпосылка: люди, которые собрались вместе в единый организм – причем не абстрактно, а в соответствии с формальными предписаниями закона, – могут достичь большего, чем когда-либо смогли бы по одиночке. Эта предпосылка объясняет и то, почему существуют корпорации, и то, что они из себя представляют. Люди создали их для того, чтобы обеспечить благосостояние государства. И они приняли такую форму, потому что мы верили в достоинства сотрудничества.

Однако опыт древних римлян служит нам предостережением. Societates publicanorum в итоге подорвали Римскую республику. Жажда наживы заставила корпорации угнетать чужие народы и требовать все новых завоеваний. Их азарт и желание рисковать привели к финансовым кризисам внутри страны. Корпоративная алчность развращала политику. Оказалось, что использовать возможности частного предпринимательства в правительственных целях опасно. Во время масштабной реструктуризации государственного аппарата Римской империи societates постепенно теряли свою значимость и в конце концов исчезли совсем.

Однако идея корпорации не исчезла. Римское право оказало огромное влияние на последующие столетия, и некоторые черты societates publicanorum проскальзывали в бизнесе по всей Европе. Однако настоящее возрождение началось более тысячи лет спустя всего в нескольких сотнях миль от Рима. На этот раз корпорация приобрела еще более мощную форму. Вместо того чтобы собирать деньги, она стала их создавать, что предвосхитило новую эру финансовых спекуляций.

Примечания