Культовые корпорации. Как менялись большие организации со времен Римской империи до Кремниевой долины

Неясным оставалось только одно: как должны работать акции. Будут ли держатели акций иметь право на всю последующую прибыль компании или только на ее часть? Должны ли они иметь право голоса в управлении или просто будут получать дивиденды? Подобные вопросы в то время еще оставались открытыми, и разные организации применяли различные подходы. В случае Ост-Индской компании управляющие остановились на системе separate voyages: акционеры подписывались только на одно путешествие, в котором участвовали несколько кораблей. Такая схема позволяла снизить риски для акционеров. Дивиденды за корабли, которые участвовали в путешествии, выплачивали через год или около того, в зависимости от скорости перемещений. Однако неожиданно возникла проблема. Торговцы начали враждовать друг с другом. Поскольку награда купцов одной компании на разных судах зависела только от успешности их собственного плавания и не была привязана к другим командам, у них не было стимула сотрудничать. Более того, они часто обманывали друг друга. Заключали побочные сделки с иностранными купцами ради личной выгоды или предоставляли неверную информацию, чтобы сбить других мореплавателей с курса. Как на собственном опыте убедился Джон Журден, порой такая напряженность перерастала в стычки.[77]

Пока Журден отсутствовал, купцы Ост-Индской компании поделились на враждующие группировки. Члены Шестого и Восьмого путешествия организовали свои торговые посты в противоположных частях города. Обе стороны утверждали, что имеют право на содержимое складов компании и на прибыль, которую они получат, когда доставят груз в Лондон. Журдену удалось примирить группировки, хотя небольшая стычка с применением мечей, пистолетов и алебард все же случилась. К счастью, никто не пострадал, и в течение следующих двух недель все пришли к соглашению. Но Журден и его коллеги благодаря этой ситуации осознали одну вещь: их форму инвестиционного холдинга нужно совершенствовать[78].

В 1614 году Ост-Индская компания отказалась от системы separate voyages. Вместо этого было создано акционерное общество, которое предоставило акционерам право собственности на саму компанию, а не только на ее часть. Вследствие таких изменений дела Ост-Индской компании резко пошли вверх. Вскоре она стала самой богатой и могущественной корпорацией в мире и на протяжении следующих двух столетий господствовала над мировой торговлей. Успехи Ост-Индской компании способствовали расцвету лондонских финансовых рынков. В ближайшие десятилетия на Обменном переулке появилась оживленная фондовая биржа. В кофейнях стали вывешивать котировки акций на всеобщее обозрение, а для обслуживания инвесторов в Англии возникла целая индустрия биржевиков, брокеров и банкиров. И все это благодаря историям бесстрашных искателей приключений, таких как Джон Журден, которые за тысячи миль от дома испытывали судьбу, совершали ошибки, боролись со страхом и жадностью. Они на собственном опыте узнавали, что работает, а что нет в эпоху зарождения капитализма.

Сегодня акции играют настолько важную роль в нашей жизни, что трудно даже представить себе мир, в котором их не существует. Каждый день газеты и новостные каналы с жадностью рассказывают о скачках значений индекса Доу Джонса, о первичных публичных предложениях (IPO) и биржевых фондах, о подъемах и спадах. Тысячи инвестиционных банкиров и управляющих хедж-фондами по всему миру зарабатывают на жизнь, сидя в своих офисах и занимаясь покупкой и продажей активов. Рабочие вкладывают свою заработанную тяжелым трудом зарплату в пенсионные фонды и фондовые рынки с верой в то, что когда-нибудь это обеспечит им безбедную старость. Наши надежды и мечты глубоко заложены в идею акций.[79]

Однако по своей сути все это простая концепция, разработанная корпорациями для корпораций. Акция представляет собой долю собственности. Если у корпорации есть 100 акций и вы владеете 50 из них, то вам принадлежит 50 % компании. Это означает, что вы обладаете половиной того, на что имеют право ее владельцы. Хотя права и обязанности акционеров – это сложный юридический вопрос, ему посвящены целые трактаты. Можно сказать, что акции предоставляют владельцам две основные категории прав. К первой относятся экономические права, которые дают возможность иметь долю в прибыли компании. Ко второй – право голоса, которое позволяет участвовать в принятии решений, как управлять компанией. Все это кажется очень банальным и обыденным.

Впрочем, у акций есть одно большое достоинство и один большой недостаток. Достоинство заключается в том, что они предоставляют своим владельцам ограниченную ответственность. И это просто удивительно. Вы владеете компанией, но не несете ответственности за ее действия. Если Apple выпустит телефон, который может самовоспламениться, акционеры компании не обязаны возмещать ущерб пострадавшим. Если Apple уличат в нарушении законов о защите персональных данных, акционеры не станут выплачивать штрафы. Если Apple не расплатится со своими кредиторами, акционеры не будут компенсировать убытки. С точки зрения капиталиста, желающего вложить свои средства, трудно найти что-то лучше, чем акции, где он не подвергается никакому риску, но получает все преимущества.

Или, по крайней мере, бо́льшую часть преимуществ. Огромный недостаток акционерной системы заключается в том, что она разрывает связь между владением и управлением. Акционеры номинально владеют компанией, но оперативный контроль над ней осуществляет группа директоров, между которыми может возникнуть конфликт интересов. Ранее мы уже обсуждали, что акционеры имеют право голоса при управлении корпорацией. Но это не совсем так. Принимать решения они могут лишь в некоторых вопросах, далеко не во всех. Фактически единственный вопрос, в решении которого владельцы акций регулярно участвуют, это выборы совета директоров, которые проводятся всего один раз в год. После их завершения акционеры сидят сложа руки до следующих выборов, практически не принимая участия в реальном руководстве компанией. В этом смысле корпоративная демократия очень похожа на реальную демократию. Хотя нам нравится говорить о ней как о правлении народа, на практике это правление избранных представителей, за которых граждане периодически голосуют. Точно так же мы говорим об акционерах как о владельцах корпорации. На самом деле в наше время они в значительной степени пассивны и зависимы от решений профессиональных руководителей, с которыми большинство никогда не встречались и даже не знают об их существовании. Акционеры могут владеть компанией, но в основном они к ней практически непричастны.

Однако это не означает, что акционеры не заинтересованы в акциях. Напротив, люди уделяют им столько внимания, что появилась теория, которая описывает последствия этой коллективной одержимости. Теория эффективного рынка, где вся доступная информация о компании закладывается в цену ее акций. Это поразительная идея. Не просто некоторые сведения, не просто значительная часть информации, а вся информация, любого рода каким-то образом мгновенно собирается и учитывается в цене акций компании сразу же, как появляется. Apple в этом году заработала больше, чем в прошлом? Учтено. Компания планирует выпустить в сентябре более мощный iPhone? Учтено. У Тима Кука с утра заболела голова, и он не отвечает на письма? Тоже учтено. Одно из наиболее важных следствий теории эффективных рынков – тот факт, что ни один человек не может с точностью предсказать, как изменятся цены на акции в будущем. По определению, все данные, которыми располагает инвестор, как и любые другие сведения, уже отражены в цене акций. Гипотеза эффективных рынков капитала также подвергается критике. Одни утверждают, что не вся информация учитывается в ценах на акции. Другие ставят под сомнение скорость учета информации. Третьи утверждают, что стоимость акций колеблется под влиянием других факторов, таких как надежды, страхи и предубеждения, которые не имеют ничего общего с рациональным распространением информации. Сам факт существования этой теории и ее широкого признания среди финансистов подтверждает, что в нашем воображении акции имеют большую силу. Это своего рода всевидящие и всезнающие блюстители капитализма.

Последствия появления акций были внушительными и в то же время не всегда предсказуемыми. Можно подумать, что возникновение системы акций и фондовых бирж было неизбежно, что этого требовала наша приверженность капитализму. Однако такое решение не было логически просчитано, ко всему пришли опытным путем. Лучше всего понять, как мы оказались в этой точке, можно на примере судьбы одного из первых акционерных обществ, которое, вероятнее всего, оказало большее влияние на мировую политику, чем любое другое. Оно управляло государствами. Давайте вернемся к истории Ост-Индской компании.

Рассказ о том, как небольшая группа лондонских торговцев с Филпот-лейн превратилась в «величайшее общество купцов мира», – пожалуй, самая примечательная часть в истории корпораций. С 1600 по 1874 год, до того как Ост-Индская компания была окончательно расформирована, она прочно укоренилась в жизни людей по всему миру. Ее чай сделал Англию страной чаепитий, и именно его «Сыны свободы» сбросили в Бостонскую гавань 16 декабря 1773 года. Ее груз привел к войнам в Китае. Ее акции влияли на подъемы и спады зарождающейся Лондонской фондовой биржи, а ее кофе подавали в кофейнях Обменного переулка. Ее солдаты завоевали Бенгалию и стали причиной более чем 100-летнего господства компании над Индией. Дела ее, как и скандалы с ее участием, вдохновляли таких разных мыслителей, как Адам Смит, Карл Маркс и Наполеон Бонапарт. Трудно добавить что-то к оценке этого головокружительного взлета, которую дал Эдмунд Бёрк: «Конституция компании создавалась как право торговое, а обернулась правом государственным»[80].

Ост-Индская компания официально возникла в канун Нового 1600 года, когда королева Елизавета I выдала хартию «Компании купцов Лондона, торгующих в Ост-Индиях». Однако корни этой истории уходят далеко в прошлое, в самое зарождение эпохи Великих географических открытий. В 1498 году португальский мореплаватель Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды на южной оконечности Африки и причалил к берегам Индии, где объявил, что прибыл «в поисках христиан и пряностей». Это путешествие ознаменовало начало новой эры в истории Европы: авантюристы пустились в путь через океаны земного шара в поисках богатств, которые, как они предполагали, можно найти в дальних краях. Следующее столетие португальцы доминировали в торговле с Востоком и поставляли на европейские рынки такие экзотические товары, как перец, мускатный орех и гвоздику[81].

Английские купцы знали, что торговля пряностями – дело прибыльное, но не подозревали насколько – до тех пор пока в 1587 году счастливый случай не пролил свет на португальскую монополию. В том году сэр Фрэнсис Дрейк, пират, который пользовался поддержкой правительства Англии, совершал набеги на испанское побережье, пытаясь замедлить строительство армады короля Филиппа II. В мае он напал на Кадисский залив и разгромил бо́льшую часть флота, чем, по его словам, «подпалил бороду королю Испании». Однако прежде чем вернуться в Англию, Дрейк решил проверить дошедшие до него слухи о богато нагруженном португальском галеоне «Святой Филипп», который возвращался из Индии. Говорили, что судно зимовало в Мозамбике и недавно отправилось в Лиссабон. Несмотря на то что припасы были на исходе, а команда измотана, Дрейк решил рискнуть и начал крейсировать у Азорских островов в поисках португальского корабля. В результате удачного стечения обстоятельств он заметил «Святого Филиппа», когда тот проплывал мимо побережья острова Сан-Мигель. Пират легко догнал и захватил судно, а затем отплыл на нем в Плимут, чтобы составить список добычи. До нас дошел поразительный перечень товаров, которые находились на корабле: ситец, набивные ткани, тафта, шелк, индиго, перец, корица, гвоздика, мацис, фарфор, селитра, пчелиный воск, мускатный орех и черное дерево. Внутри ларца таились еще бо́льшие сокровища: золотые цепи и браслеты, бриллианты, рубины, пояса из хрусталя, жемчужные кольца и кровавая яшма. Дрейк лично забрал ларец с драгоценным грузом, чтобы «собственноручно передать ее величеству». В общей сложности стоимость груза на «Святом Филиппе» составляла 108 049 фунтов стерлингов. Это астрономическая сумма, в пересчете на сегодняшний курс она равна примерно 25 миллионам долларов[82].

Находка Дрейка вызвала шок в лондонском купеческом сословии. Как писал ученый и историк Ричард Хаклюйт, «захват этой каракки вызвал в Англии два необычайных эффекта. Во-первых, он показал остальным, что каракки – не то, за что их принимали раньше <…>. Во-вторых, он ознакомил английскую нацию со спецификой, которая свойственна несметным сокровищам Ост-Индии. Это побудило и самих англичан, и их соседей из Голландии, людей столь же искусных в навигации и не менее отважных, чем португальцы, разделить с ними Ост-Индию».[83][84]

Вооружившись информацией о состоянии, которое можно было сколотить в Ост-Индии, группа лондонских купцов объединилась и обратилась к королеве Елизавете I с просьбой выдать хартию для создания новой компании – «Компании купцов Лондона, торгующих в Ост-Индиях». В то время создать корпорацию было возможно только после одобрения короны, реже – парламента. Это было не право, а привилегия. Королева удовлетворила просьбу купцов в последний день 1600 года и сделала 218 человек «единым Юридическим и Политическим лицом, как Делом, так и Именем» и, что немаловажно, предоставила им монополию на всю торговлю между Англией и Ост-Индией. Широта таких привилегий была поразительной. Хартия предоставляла компании исключительное право «использовать торговый поток <…> в упомянутую Ост-Индию и из нее, в страны и части Азии и Африки, а также на все острова, порты, гавани, города, бухты, поселки и другие места Азии, Африки, Америки за мысом Бона-Эсперанса до Магелланова пролива». Другими словами, Ост-Индская компания имела исключительные права на торговлю с любыми народами, которые проживали к востоку от мыса Доброй Надежды на южной оконечности Африки и к западу от Магелланова пролива на южной оконечности Южной Америки. Одним росчерком пера чуть более двухсот человек в Лондоне получили контроль над торговой территорией, которая охватывала бо́льшую часть земного шара.

В обмен на эту огромную привилегию в хартии были четко прописаны обязанности компании. Она должна была способствовать величию Англии. В документе говорилось, что королева предоставляет купцам их права «во имя чести нашего королевства Англии, а также развития нашего мореплавания». Даже брендинг Ост-Индской компании отражал ее связь с английской нацией. Для фирменной печати выбрали изображение двух золотых львов, которые держат щит с изображением трех кораблей под английским флагом и надписью «Deo ducente nil nocet» – «Богом направляемому ничто не навредит». Такая явная связь между корпорацией и короной побудила Уильяма Блэкстона написать в своих «Комментариях», что корпорации создаются «на благо общества»[85].

Основатели Ост-Индской компании были весьма разносторонними людьми. Среди них был Томас Смайт, купец, который сделал состояние на торговле шелком и бархатом, а в дальнейшем занялся политикой, получив должность лондонского шерифа. Он стал первой главой компании, а его дом на Филпот-лейн служил неофициальной штаб-квартирой в первые годы ее существования. Также был Джон Уоттс, богатый судовладелец, который сражался против «Непобедимой армады». Испанский посол в Англии однажды назвал его «величайшим пиратом за всю историю королевства». Был и Эдвард Михельборн, солдат, авантюрист, который отчаянно питал надежды стать командующим первого путешествия Ост-Индской компании на Восток. Когда эти надежды не оправдались, он создал конкурирующую организацию и был исключен из Ост-Индской компании, «лишенный свободы и привилегий этого товарищества наравне с возможностью извлекать из него какую-либо выгоду или прибыль». Список основателей наполнен также другими купцами и торговцами с различными скелетами в шкафу.[86][87]

Новоиспеченным капиталистам потребовалось совсем немного времени, чтобы приступить к освоению «приобретенных» территорий. 13 февраля 1601 года, спустя чуть более месяца после того, как получила хартию, компания отправилась в свое первое плавание в Ост-Индию и взяла курс на Индонезию с ее предположительно богатыми запасами перца. Приключения, случившиеся во время их первого плавания, похожи на сюжеты романа Джонатана Свифта. Флот состоял из четырех кораблей: «Гектор», «Сьюзан», «Восхождение» и «Красный дракон», который изначально назывался «Бич злобы», но был переименован, поскольку это название было сочтено слишком воинственным для торговой компании. Они вмещали 480 человек и не менее 38 пушек. Командир плавания Джеймс Ланкастер предусмотрительно взял на борт «Красного дракона» бутылки лимонного сока, чтобы защититься от цинги, но остальные корабли не последовали его примеру. К тому времени, когда флот достиг мыса Доброй Надежды, более 100 моряков погибли и множество людей заболело.

Изможденные путешественники бросили якорь в бухте Салданья, где столкнулись с местным племенем, у которого попытались выторговать провизию. До нас дошел рассказ об этой встрече только с британской стороны, поэтому он однобокий и, как и многие другие рассказы того времени, полон невежества и предрассудков. Вполне возможно, что это была группа скотоводов кой-коин, которые жили в этом регионе на протяжении многих веков. «У всех людей здесь коричневатый цвет кожи, средний рост, они быстроноги, склонны к собирательству и воровству, – писал один из моряков Ост-Индской компании. – Их речь гортанная, и в ней так много щелкающих звуков, что за семь недель, которые мы пробыли в этом месте, наши лучшие умы не смогли выучить ни одного слова на их языке». В конце концов торговцы нашли решение проблемы. Ланкастер «говорил с ними на животном языке, который остался неизменным после Вавилонской путаницы. “Му-у-у” означало коров, “бе-е-е” означало овец, и этот язык народ хорошо понимал без всякого переводчика». Спустя пару приятных недель, проведенных в Салданье, купцы отправились дальше и 5 июня 1602 года прибыли в Ачех, провинцию Индонезии. Они добрались туда через 16 месяцев после отплытия из Англии[88].

Правитель Ачеха, Аладдин Шах, встретил их парадом, в котором принимали участие трубачи, барабанщики и даже слоны, после чего состоялся роскошный пир и, в довершение всего, тигриный бой. На острове компания закупила перец, гвоздику, мацис и мускатный орех, открыла фактории – торговые посты – на Яве и Островах пряностей. Когда мореплаватели обнаружили, что неподалеку находился португальский корабль с текстилем из Индии, они отправились его захватывать. Аладдин Шах, узнав об этом, попросил привезти ему «прекрасную португальскую деву». Но Ланкастер отказался, дипломатично заявив, что «не было ни одной столь достойной девы, чтобы стать ему даром».

Путешествие обратно в Англию было полно бурных событий. Корабль «Красный дракон» потерял штурвал и едва не затонул во время сильного шторма у мыса Доброй Надежды. Но последние суда наконец прибыли домой 11 сентября 1603 года – спустя два года и шесть месяцев после отплытия. За это плаванье пришлось заплатить высокую цену: погибло 182 человека из 480. Но и выгода была велика. В общей сложности инвесторы получили 300 % прибыли от вложенных средств[89].

Начало Ост-Индской компании было успешным. В последующие годы они отправят еще много кораблей в Ост-Индию, и состояние корпорации будет расти. Во многих из этих путешествий принимал участие «Красный дракон», на котором в 1607 году у берегов Сьерра-Леоне прошла первая документально зафиксированная постановка «Гамлета». В общей сложности он совершил пять путешествий, прежде чем был потоплен голландцами в 1619 году. В целом торговля с Ост-Индией была достаточно прибыльной. Пряности можно было купить за гроши у иностранцев и перепродать в Лондоне с наценкой, во много раз превышающей первоначальную стоимость. 10 фунтов мускатного ореха на островах Банда стоили менее полпенни, а 10 фунтов булавы – менее пяти пенсов. В Англии их можно было продать за 1,6 и 16 фунтов стерлингов соответственно, то есть прибыль составляла 32 000 %. Первые инвесторы неизменно получали высокие доходы. В период с 1601 по 1612 год доход на капитал составил 155 %. Прибыль от продажи гвоздики в третьем плавании составила более 200 %. В период с 1613 по 1616 год доходность компании составила 87 %[90].

Однако торговля пряностями всегда осложнялась наличием крупного и жестокого конкурента – Голландской Ост-Индской компании. Голландцы прибыли в Ост-Индию раньше англичан, в 1596 году. Они яростно защищали свою территорию, не пускали на острова Британскую Ост-Индскую компанию и всячески препятствовали ее деятельности. Подход голландцев был откровенно воинственным. В 1614 году один из руководителей их компании, Ян Питерсоон Коэн, обратился к совету директоров в Нидерландах с письмом, в котором изложил свою теорию ведения бизнеса. «Мы не можем вести торговлю без войны, равно как и войну без торговли», – резюмировал он. Британская Ост-Индская компания не была готова к такой беспощадной конкуренции и регулярно проигрывала голландцам. Окончательный удар по ее торговле пряностями был нанесен в 1623 году. Японский ронин (самурай без господина), который работал в Голландской Ост-Индской компании на острове Амбон (современная Индонезия), сообщил руководству, что английские торговцы замышляют захват их крепости. Голландцы арестовали, пытали и казнили 10 сотрудников Британской Ост-Индской компании. Амбонская резня стала для англичан звоночком – совет директоров с неохотой пришел к выводу, что у компании мало средств, чтобы отражать атаки, и нет надежды на то, что она сможет отвоевать у голландцев контроль над торговлей пряностями[91].

Не падая духом, Ост-Индская компания переключилась на новый регион, который выглядел еще более прибыльным, чем Острова пряностей. Индия. Империя Великих Моголов создала огромную текстильную промышленность и производила самые качественные в мире шелк, набивные ткани и хлопок. Кроме того, могольские императоры охотно торговали с иностранными предприятиями. Вскоре компания открыла фабрики по всему побережью: в Сурате, Каликуте, Бомбее, Мадрасе, Масулипатаме и Калькутте. К 20 годам XVII века она экспортировала из Сурата в Англию около 220 000 кусков материи в год, а к 1684 году – 1,76 миллионов[92].

Внезапный приток товаров из Индии привел к изменениям в различных сферах жизни Англии – от языка до моды и политики. В лексикон стали входить слова «бандана», «калико», «ситец», «дангари», «сирсакер». Все они произошли от индийских слов, которые обозначали эти изделия. Индийский ситец оказался настолько популярными, что его стала носить даже королева. Даниэль Дефо, автор романа «Робинзон Крузо» и внимательный исследователь английской культуры, прокомментировал изменения, которые происходили в его стране. «Одержимость этих людей товарами из Индии дошла теперь и до набивных тканей, которые раньше использовались для пошива стеганых одеял и одежды детей низшего сословия, – отмечал Дефо. – Сегодня они пользуются признанием даже среди наших красавиц. Влияние моды так велико, что мы стали свидетелями того, как знатные особы щеголяют в индийских одеждах, хотя раньше их дозволялось носить только служанкам». Политик Джон Бланш писал, что индийской моде «невозможно противостоять», и призывал англичан «вызволить наших женщин из-под власти Индии». По этим комментариям видно, что далеко не все высоко оценивали успехи Ост-Индской компании. Сильнее всего ее подвергали критике представители английской шерстяной промышленности, работники которой опасались, что импорт высококачественного индийского текстиля станет угрозой их существованию. Ткачи, прядильщики, красильщики и пастухи объединили усилия и обвинили компанию в том, что она ущемляет их в правах и уничтожает рабочие места в стране. На протяжении следующей половины века политическое давление усиливалось, пока в 1696 году палата общин не выдвинула законопроект, который запрещал компаниям ввозить из Индии шелк и ситец. Когда палата лордов отклонила его, тысячи возмущенных лондонских ткачей вышли на шествие к Вестминстеру в знак протеста. По пути они выломали дверь Ост-Индского дома – лондонской штаб-квартиры компании – и разграбили резиденцию заместителя управляющего компании. Для защиты домов других руководителей пришлось привлекать британских солдат. В конце концов ткачи добились своего. В 1700 году парламент принял Закон о ситце, который запрещал ввоз набивных тканей.[93][94]

В процессе своего стремительного развития Ост-Индская компания заново открыла многие черты корпоративной жизни, которые были заложены еще древнеримскими societates publicanorum и флорентийским банком Медичи. Ее торговая империя раскинулась на бо́льшую часть земного шара, и управляла ею небольшая группа людей в одном здании Лондона. Поэтому необходима была система сдержек и противовесов, которая могла гарантировать, что сотрудники по всему миру будут яро отстаивать интересы компании. Совет директоров регулярно собирался в Ост-Индском доме. Крупные зарубежные филиалы контролировали местные управляющие и государственные служащие. Была разработана развитая система учета, в соответствии с которой менеджеры должны были вести подробные списки содержимого складов и условий контрактов. Для предприятия XVII века это был поразительный уровень эффективности.