Крысолов

– Да так… поболтали ни о чем.

Это был далеко не тот ответ, которым его сотоварищи могли бы удовлетвориться – даже поверь они старшине.

– Как же, как же, – хрипло произнес Хосе Полглотки Каско. – Может еще и спели на пару, а? Ну, как его, дуплетом… – он осекся, обнаружив прямо перед своим лицом нечто большое, волосатое, украшенное татуировкой: «Подавись и сдохни!»

– Думай, прежде чем каркнуть! – укоризненно пробасил Гин. – Во-первых, офицер в дюжине шагов, а во-вторых, я и сам за такие поганые слова так могу тебя за горло подержать… что кузнец и за неделю не разогнет.

– Н-ны, рискни! – Каско вздернул подбородок, выпятив латунную пластину – след картечного попадания, из-за которого и получил свое прозвище. – Я ж…

– Закроешь пасть, – поддержал Гина третий сержант, Элайя. – А не то и я добавлю.

Шагнув назад, Полглотки зло улыбнулся, смачно плюнул в бочку и похромал к трапу.

– С виду навроде и человек, а разинет рот – дерьмо! – пробормотал ему вслед Гин и повернулся к старшине. – Теперь-то будешь говорить?

– Да разговор и впрямь странный вышел, – Фишер отмерил порцию для следующей набивки. – Он ко мне присматривался… ну а я к нему, вот и получилось. Пофехтовали на намеках.

– А намекал-то хоть на что? – жадно спросил Элайя.

– Сразу и не поймешь, – солгал старшина. – Подумать надо.

– А-а… – понимающе протянул сержант. – Это да, благородные таны любят… иной раз как скажут, потом битый час в затылке чесать будешь: то ли похвалил тебя, то ли обматерил в три загиба с перехлестом.

– Вот я и думаю, – кивнул Фишер. – Перевариваю в башке.

– Ну-ну… как прожуешь, квакни.

– Непременно, – пообещал старшина. – Вам первым… и никому больше. Гин, табачку подкинь.

– Хватай, – бархатный, с бисерным узором кисет пролетел над бочкой и угодил точно в подставленную ладонь.

– Только все не выдыми, ага. Тут, скат его бодай, море, в лавку не сходишь. Малыш тебе, случаем, не сказал, куда мы прем-то?

– Нет. И когда припремся – тоже.

– Ить, жаль… а ты давай, вари башкой, – насмешливо протянул сержант. – Будешь этим почаще заниматься, глядишь, Малыш тебя и в офицеры вытащит, за жабры, хы-хы-хы.

Не реши Гин первым посмеяться над собственной шуткой, он бы наверняка заметил, как напрягся старшина после этой фразы. Всего на миг – когда сержант, отсмеявшись, вновь глянул на Фишера, тот уже успел вернуть своему лицу маску ленивой расслабленности.

– Вот перестанешь отвлекать меня ржаньем да гоготом, тогда смогу подумать!

На самом деле Джеки Фишер вовсю «варил башкой» уже сейчас – снова и снова прокручивая в памяти недавний разговор в капитанской каюте:

– И все-таки, почему вы не хотите стать офицером?

– Не имею к этому природной склонности, тан капитан!

Странно, подумал старшина, ведь казалось бы – он и так ниже меня на добрых две головы, а сейчас еще и лежит. С чего ж мне так упорно кажется, что смотрит на меня тан капитан сверху вниз? Прям душу сверлит этими голубыми гляделками.

Ему прямо-таки чесалось сунуть руку за ворот рубашки, чтобы проверить оберег – понятное дело, не казенную медь, а крапчатый камушек, за свои кровные дукарии купленный у Химары-зеленушки. Заговор на нем был честный, крепкий – оберегами Химары не брезговали даже офицеры, из тех, что победнее. Как-никак, семейство ведьм уже третье поколение обитало под крылом у тарримских моргвардов: зная об этой клиентуре знахарки, городские стражники с Химарой не связывались, святые братья без их подсказки на подобную мелочь не разменивались, а Гильдия Магов довольствовалась цеховым сбором и платой за лицензию травницы.

– Старшина Фишер… – Диего вздохнул. – Я ведь моложе тебя… и еще не успел забыть, как надо изображать оловянные глаза перед отцами-командирами. Так что давай без этого. Твои… да, именно так, твои моргварды играют одну из ключевых ролей в моих планах. А значит, я должен быть уверен в них полностью… и пока у меня этой уверенности не будет, Джеки, я с тебя не слезу. Хочешь вина?

Фишер судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. Про капитанское вино экипаж «Мстителя» уже сложил не одну легенду. Хотя попробовать его довелось лишь офицерам, да и то всего дважды, любой матрос мог часами рассуждать о достоинствах и вкусовых оттенках этого воистину чудесного напитка.

– Благодарю, тан капитан, – старшина сглотнул снова. – Но… предпочел бы обойтись.

Диего Раскона хмыкнул и, привстав, закинул подушку в дальний конец койки, под ноги.

– Вина я дважды не предлагаю, – сказал он. – Поэтому вернемся к разговору об офицерском чине. Только на этот раз я жду откровенного разговора.

– Тан капитан, я… и не знаю, как это сказать бы.

– Словами, – подбодрил старшину Диего. – Как получится, так и говори.

– Офицеры, м`тан, они с другой глины леплены.

– Вздор! – грубо произнес маленький тан. – И ты это знаешь, в бою ведь бывал, видел! Кровь красная, кость белая, а если в живот пришлось, то и кишки с дерьмом наружу вываливаются в точности, как у простолюдина. Так в чем разница-то?

Столь крамольного аргумента старшина не ждал.

– Ну-у… читать-писать, опять же, надо. А я только считать, да и то до второй сотни. Жалование у меня, – добавил Фишер, – больше не бывает, хоть в леррах считай, хоть в рислинговских полугрошах, м`тан.

– Два месяца, – сказал маленький тан. – Или меньше. Любой из юнг с радостью займется твоим обучением за, допустим, уроки боя абордажным тесаком. Я видел, как они глазели на ваши поигрушки… ты ведь ножевик, сангибанская школа, верно?

Школа? Джеки вспомнил улочку, дождь, грязь по колено… грязные слова, что выплевывает стоящий перед ним приземистый каррасец… внезапный блеск стали в руке, жгучую боль поперек груди… треск чужого запястья и боль в окровавленных костяшках, разбитых о наглую ухмылку чужака.

– Да какая школа, тан капитан, – смущенно буркнул он. – Школа – это шпаги, рапиры там… трактаты с рисунками. А у нас подворотня да проулок, вот и вся школа.

– Без опыта проулков любой трактат мало чего стоит!

Капитан резко вскинул правую руку вперед и вверх, странно вывернув при этом запястье – и старшина едва не охнул, сообразив, что будь в этой руке настоящая, а не воображаемая шпага, он уже лежал бы на полу, хрипя и булькая на манер Полглотки.

– Это тебе охотно подтвердит любой благородный тан.

– Верно, токо вот… – Фишер замолк.

К его удивлению, Диего Раскона также не стал ничего говорить. Вместо этого капитан «Мстителя» подошел к столу и, взяв циркуль, принялся так и сяк прикладывать его к разложенной карте. Это длилось минуту, вторую… на восьмой старшина все-таки не выдержал:

– Разрешите выйти, тан капитан?

– Нет, – не отрываясь от карты, быстро сказал Раскона. – Я по-прежнему жду.

Стоять и молчать старшина Морской Гвардии Фишер умел хорошо. Но сейчас он столь же хорошо понял, что соревноваться с маленьким таном в упрямстве – занятие проигрышное изначально. И он сдался.

– Ну а если начистоту, м`тан… не дело это, к чужому огню лезть. Сейчас я на своем законном шестке, а нацепи эполет… настоящие-то таны офицеры, из благородных, все одно меня сторониться будут как проклятого, да и мои парни выскочек не очень-то любят. От своих уйду, к чужим не прибьюсь, так зачем оно мне надо? Всю жизнь косые взгляды ловить? А то и вовсе – не понравится какому-нибудь юнцу-моднику, как я шарф буду вывязывать, скаламбурит он, я в рожу заеду, вот и повод к дуэли.

– Аргумент понятен, – маленький тан задумчиво коснулся щеки верхушкой циркуля. – Подай линейку, пожалуйста. На полке рядом с твоей головой.

Пару секунд старшина недоуменно рассматривал указанную полку, безуспешно пытаясь понять, что же имел в виду командир. Затем он кое-что разглядел.

– Этот вот кортик, тан капитан?

– Это в первую очередь штурманская линейка, – весело поправил его Диего. – Хотя орудовать ею в бою тоже удобно. Сразу видишь, сколько дюймов холодной стали отмерил в грудь врага.

– Я предпочитаю всаживать по рукоять, тан капитан.

– Тоже вариант.

Раскона несколько раз перебросил ножки циркуля вдоль «кортика». Полученный результат явно пришелся ему по душе – маленький тан принялся насвистывать.

– Насчет «сторониться как проклятого», Джеки. Есть одна притча… впрочем, какая притча, – поправился Диего, – просто история из жизни. Моей. Сядь на койку.

– С вашего позволения, тан капитан, я лучше постою.

– Тогда сядь на пол.

– Слушаюсь!

– Четыре месяца назад, – начал Раскона, – моему мастеру, тану Муэрия, было поручено расследование смерти ги Коразиа, одного из королевских ювелирных инспекторов. Знаешь, кто это, старшина? Нет, не слышал прежде? Это люди, через руки которых проходит почти все заморское золото, камни, серебро. Именно они проводят окончательную оценку всех этих богатств. Большая ответственность… и чудовищный соблазн, так что глава казначейства нервничает, когда с одним из инспекторов происходит нечто странное. Даже когда это странное выглядит естественнейшим образом.

Маленький тан отложил в сторону инструменты, выпрямился и, ловко поднырнув под орудийный ствол, встал у распахнутого настежь окна.

– Тану Антонио ги Коразиа было шестьдесят два, и умер он прямо за своим столом. Сердце… по крайней мере, так определил причину его смерти консилиум из пяти лучших врачей Дариса. Окно в кабинете было заперто, за дверью, в приемной, неотлучно находились два секретаря и стражники, чья преданность не вызывала сомнений, все охранные контуры были нетронуты. Ни малейшего повода для подозрений… и потому никто не стал затягивать с похоронами. У них там поверье на этот счет…

– Есть такое, слыхал, – живо подтвердил Фишер. – А все почему? Дарис – город жаркий! Я знал парня, что лавку там держал, так он рассказывал: мол, рыба протухает, едва на прилавок выставишь. С покойниками, небось, та же проблема, тан капитан.

Раскона улыбнулся.

– Как мы ни спешили, – продолжил он, – но прибыли в Дарис только на второй день после похорон. Разумеется, у нас были все необходимые бумаги: королевский ордер, индульгенция из епископата, разрешения Гильдии Магов… не хватало лишь одной – согласия родных. А оно требуется непременно – хотя еще Фома Гельвиций доказал, что спиритическая магия не требует для работы темной некромантии, но все же… право на загробный покой Высокий Закон оговаривает особо.

Неожиданно для Фишера капитан сел на пол между пушками, прижав к себе ноги, отчего сразу стал похож на наказанного ребенка.

– Их было пятнадцать, – сказал он. – Все семейство Антонио ги Коразиа. Они как раз собрались на поминальный обед и тут явились мы. С ног до перьев на шляпах покрытые толстым слоем дорожной пыли, насквозь пропитанные конским потом…

…и со стертой до кости задницей, подумал Фишер, вспоминая свой первый и, хвала Великому Огню, единственный заезд в роли курьера.

– …и с крайне похожей на требование просьбой: совершить кощунственное надругательство над прахом их свежеоплаканного родича. В какой-то момент мне показалось, что сейчас они прикажут лакеям взять палки… но нет. Нас даже позвали к столу, и клянусь, – Диего опустил голову, вжимаясь подбородком в колени, – я тогда был в сто раз незаметнее, чем сейчас!

– Могу представить, м`тан, – хмыкнул Фишер, – как они были вам рады-то.

– Не будь у нас надежной защиты от сглаза, – выпрямляясь, произнес капитан, – в тот день и час у казначейства появились бы еще два повода для расследования. Хоть среди ги Коразиа и не было сильных магов, но когда пятнадцать человек хором думают: «Чтоб этот кусок встал у тебя поперек горла!», как бы ни был голоден, поневоле начнешь отрезать себе очень маленькие кусочки… и что в этом смешного?

– Ничего, тан капитан.

– Тогда чему, – вкрадчиво спросил Диего, – ты так разулыбался?

– Виноват!

– А все-таки… чему?

– Припомнил дисциплинарную яму, – признался Фишер. – Дело было в форте Веласко… я влетел туда за драку со старшиной моей тогдашней роты. Гад и мразь… – Джеки скрипнул зубами, – пообещал, что бой будет честным, а когда я начистил его наглую морду об стену казармы, подлый урод сразу побег кляузничать ун-майору Хорну. Я тогда был лишь рядовым, вот и заполучил… тридцать плетей и две недели ямы. Сидело нас там две дюжины, а вся еда, – старшина тяжело вздохнул, – ведро похлебки. Надзиратель спускал его с утра, потом устраивался в стороне и начинал жрать колбасу. Кровяную. Можете представить, как мы желали ему подавиться этой колбасой!

– Могу, – сухо заметил маленький тан. – На диво бесполезное занятие, тюремщики и палачи к проклятьям узников бесчувственны. Правило Геральдова ключника, ему лет двести уже.

– Да?! Вот жалость-то! – с чувством сказал Фишер.

– В тот раз я жалел, что правило это не действует для чиновников казначейства. От ги Коразиа словно туман сочился – тяжелый, серый. Казалось, вот-вот, и эта серая туча ка-ак ударит по нам… или просто придушит. Жуть. К вину я даже притронуться не решился – думал, сейчас встанем, поблагодарим за гостеприимство, соболезнования положенные отбубним и деру из этой норы.

– Не вышло?

– Нет, – отрицательно мотнул головой капитан. – У мастера Муэрия, как оказалось, был свой план. Едва утолив первый голод, он принялся стучать вилкой по бокалу, пока все разговоры за столом не стихли, а затем встал и сказал. Догадываешься, что?

– Назвал их грязными ублюдками? – обычный Джеки Фишер вряд ли посмел бы сказать такое офицеру, но сейчас его внимание было поглощено рассказом.

– Хуже. Он сказал, что тана Антонио убили. А еще – что убийца кто-то из домочадцев. Сам понимаешь, что началось при этих словах. Все мужчины разом вскочили, схватились за шпаги… дамы, судя по выражениям их лиц, тоже бы постарались принять участие. Со стороны, наверно, забавно было смотреть, как почтенная матрона превращается в фурию, – низко зарычав, Диего выставил перед собой руки-когти, – примерно такую. В тот миг я ждал, что меня сейчас порвут на очень мелкие кусочки.

– Сумели удрать?

Раскона покачал головой.

– Я не мог, хотя, признаюсь, желание было сильнейшим. Но рядом был мастер Муэрия, и вот он был сама невозмутимость. Стоял, как ни в чем не бывало, и ждал, пока ему в лицо не перестанут брызгать слюной вперемешку с оскорблениями. А потом продолжил. «Убийца среди вас, – сказал он. – Вы знаете имя, вы, все вместе, хотя и не отдаете себе в этом отчета. В семье мало что проходит незамеченным, и каждый из вас обладает фрагментом картинки, пусть даже не понимая его значения. Я могу сложить их – сейчас. Если же вы отправите меня прочь… что ж, это ваше право. Но среди вашего стада останется вкусивший крови волк, а кусочки мозаики в вашей памяти будут угрозой для него. Вдруг появится еще один следователь или кто-то из вас вдруг поймет значение своего фрагмента. Подумайте об этом, хорошо подумайте».

– Им, должно быть, резко повеселело, – ехидно сказал старшина, живо представив, как благородные таны начинают переглядываться… и поспешно прячут взгляд. Убийца среди них… признать это – позор для семьи, но если прогнать чиновника… в каждой чашке, в кусочке мяса или ломтике хлеба сможет оказаться смерть, любая тень вдруг обернется угрозой.

– А дело-то чем закончилось? – с любопытством спросил он. – Старика действительно траванул кто-то из родни?

– Конечно. Один из внуков, прыщавый семнадцатилетний балбес. Повелся на роковую красотку, чтобы добыть денег, начал играть – новичкам ведь всегда везет! – само собой, не успел даже моргнуть, как оказался должен, – Диего подергал бородку, – не помню сколько. Дед заплатил, чтобы спасти честь рода, но при этом пообещал юному идиоту, что вышвырнет его за порог. Скорее всего, – задумчиво сказал капитан, – тан Антонио хотел просто застращать дурака, чтобы тот хоть пару лет держался подальше от карт и девок. Только внучек – тонкая натура, ему пророчили карьеру художника, – и без посторонней помощи натянул себе все нервы, а после угрозы деда попросту обезумел от страха.

– Угу, знаю я таких людишек, – мрачно сказал Фишер. – Навроде крыс, обычно по норам прячутся, но если в угол загнать, кинутся только так.

– Этот был скорее навроде кролика, – усмехнулся Раскона. – А самое смешное – все красноречие мастера Муэрия было, в общем, напрасно. Мы даже не успели получить результаты обследования, как на внучка донес владелец игорного дома. Вот уж кто перепугался, узнав о нашем приезде. Даже вернул семье все деньги – лишь бы таны из казначейства не заподозрили его в чем-нибудь, хихик, противоестественном. Так что, как видишь, людей можно заставить танцевать с тобой, даже когда они тебя и не любят. Главное – подобрать правильную мелодию.

– А вот скажите, тан капитан, – старшина и сам только не понял, что заставило его задать этот вопрос. Просто пришло, словно бы со стороны. – Не боитесь, что мое офицерство окажется таким же ненужным, как это ваше расследование?

– Не боюсь! – невозмутимо сказал маленький тан. – Поскольку имею обширные планы относительно того, как вы это звание будете отрабатывать. А если Великий Огонь явит чудо и наши враги будут падать ниц при одном лишь виде красных платков – за такое тебя и в генералы произвести не жалко!

12-е згая, восточное глиноморье.

– Долгих лет жизни, реис[16] Диего, да хранит вас Вечнозеленый… – голос купца оборвался стуком двери.

– Кажется, этот пузан испугался нас, – заметил Раскона. – Должно быть, увидев иторенский флаг, он уже вообразил себя на костре.

– Наверняка у него хватает грешков на душе, – отозвался стоявший у окна Энрике. – Эти мелкие фелюки шныряют повсюду и не брезгуют ничем. Сегодня набил трюм фруктами, вчера – рабами, а завтра – птичьим дерьмом. Кстати, что такое вы у него купили?

– Фундук и кардамон. Давно хотел попробовать самостоятельно приготовить пахлаву, – пустился в объяснения маленький тан, – рецепт мне записал Бакувлад, повар из таверны Едука, а это лучшее во всем Тарриме заведение с восточной кухней.

– И дорогое, как я погляжу. Две золотых монеты за две пригоршни орешков.

– Ну, – хитро прищурился Диего, – думаю, на базаре в Беда я мог бы их найти за пару медяков.

– Тогда зачем?

Прежде чем ответить, Раскона взял за ствол лежавший на койке пистолет и аккуратно постучал о переборку.

– Я попросил святого брата остаться в своей каюте и слушать оттуда, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд ун-капитана. – Вид его рясы мог произвести на нашего гостя слишком сильное впечатление.

– Это да. В здешних водах, – хохотнул Энрике, – наших монахов боятся больше, чем огня.

– Что же касается фундука, – Диего положил пистолет и, взяв один из орешков, начал перекатывать его между пальцами, – то платил я, разумеется, не только за него, а главным образом, за словоохотливость нашего друга в чалме. Ведь, как вы сами только что сказали, эти мелкие фелюки шныряют повсюду. А я, – добавил маленький тан, – не отказался бы знать, что происходит повсюду.

– Вот как… ловко.

– Привычка, – пояснил маленький тан, – на самом-то деле информаторы нужны будут не здесь, а по ту сторону океана. Ах, видели бы вы, – мечтательно произнес Раскона, – какую сеть соорудил мой командир в Гадроке, тан майор Хименес ги Фалько. Без его ведома и мышь не пронесла б через границу пару зерен за щеками.

Примечания