Истинный блэк-метал

Лина сказала, что поехала с ним только потому, что её влекла мечта. Значит, никаких романтических чувств не было. Чего уж греха таить, Вэл точно так же повёлся на эту авантюру, потому что думал только о спасении своей задницы. Он хотел уехать, сменить обстановку, рискнуть последний раз, чтобы понять, действительно ли его душа обречена на смерть. Он менял места жительства, как бумагу в туалете. Часто переезжал, но толку в этом не было. Если и это путешествие окажется бесполезным, то он точно сведёт счёты с жизнью. Возможно, приняв окончательное решение, его перестанет так сильно интересовать судьба Лины. Всё-таки она чужой человек, непроверенный, поэтому доверять ей и жить только ради неё будет глупо. «Надейся на лучшее, но готовься к худшему». Лучше уж Вэл сразу вычислит подвох, чем узнает правду через несколько лет.

Сквозь сон, Вэл услышал женский электронный голос, оповещающий о достижении пункта назначения. Он нехотя открыл глаза и боковым зрением заметил, что Лина собиралась коснуться его плеча, но заметив, что тот проснулся, мигом убрала руку.

– Ты уже не спишь, – смущённо пролепетала она. – Мы на месте. Ты слышал?

– Да, слышал, – прохрипел Вэл и откашлялся.

Они подхватили сумки, которые стали за время поездки настолько родными, что ощущались, как панцирь улитки.

Станция в Лейпциге была уже не настолько впечатляющей, так как почти ничем не отличалась от вокзала Дрезден-главный. Парень и девушка, выскользнули из поезда и направились к выходу. На фразу билетёрши «Приветствую Вас в Лейпциге» они бегло кивнули и быстрым шагом прошли мимо. Лине безумно хотелось вырваться наружу, сделать глоток свежего воздуха, – насколько это вообще было возможно в городе, – и осмотреть новое место со всех сторон.

Снаружи вокзал был вполне обычным и ничем не выделялся. Не было уже той стеклянной крыши и какой-либо особенной скульптуры. Обычные стены и обычная крыша. Рельсы располагались уже не по бокам от вокзала, а позади него.

Людей было много, и это не могло не смущать. Было столько новых лиц, что Лину сразу же охватила новая волна беспокойства. Мимолётом, она поймала себя на мысли, что было бы лучше, если бы Вэл взял её за руку, но тут же загнала эту идею куда подальше.

– Чёрт, а здесь я ничего не знаю толком, – проговорил Вэл и почесал затылок. – Где-то рядом обязательно должна быть закусочная. Нам нужно поесть.

Только сейчас до Лины дошло, что она не ела почти два дня. Их путешествие было достаточно нервным для неё, поэтому о перекусе не могло быть и речи.

– Можно спросить у прохожих, – предложила Лина.

– Да, можно, – согласился Вэл. Он окликнул одного из проходящих мимо и спросил дорогу. Вернувшись к Лине, он сказал: – Тут недалеко. Метров пятьсот. Пошли.

Через пару минут, они смогла найти закусочную и вошли в неё. Там были обычные столики с белой скатертью, скучные стены, но, в целом, в любом заведении такого типа главное – не интерьер, а еда. Вэл и Лина сели за один из столиков, и через пару минут к ним подошёл официант. Тим заказал шницель, жареный картофель и кофе, а Лина взяла почти то же самое, только картофель заменила салатом. Официант сообщил, что их заказ принесут через минут пятнадцать.

– В целом, здесь не так дорого, как я думал, – Вэл оглядел стены закусочной, украшенные картинами. – Не буду скрывать, у меня осталось всего 16 дойч-марок. Думаю, что мы имеем право немного расслабиться.

– Да, ты прав, – проговорила Лина, не слишком вникая в его слова. Её больше волновало то, где они будут ночевать и чем питаться потом, когда деньги закончатся. – Может… Это была не очень удачная идея… – задумчиво сказала она, но тут же осознала, что эти слова были немного лишними. – Извини. Я не то чтобы жалею о поездке… У нас скоро не останется денег, понимаешь? – Лина опустила взгляд и уставилась на свои руки, лежащие на скатерти.

– Понимаю тебя. Сам не думал, что цены на транспорт будут настолько охреневшими, – Вэл покачал головой. – Ничего, мы справимся, – уверенно заявил он, но внутри ощущал, что это не совсем правда.

– Да, думаю, ты прав.

– Знаешь, я считаю, что ты должна как можно скорее обучиться чему-нибудь, что будет соответствовать нашему роду занятий. Если ты умеешь петь, так почему бы нам не отрепетировать песни с моими текстами и музыкой? Мы могли бы выступать на улице и заработать немного денег. А дальше… У меня стратегия такая: мы ищем барабанщика и бас-гитариста. Всё-таки нам нужна группа, чтобы полноценно играть метал.

– Видимо да… Извини, я ничего в этом не понимаю. И… Честно, не хочу петь.

– А что ты хочешь? – спросил Вэл и положил локти на стол.

– Может, мне лучше играть на бас-гитаре?

– Я не против, конечно же, но у нас нет ни барабанов, ни бас-гитары. Их нужно покупать, но денег совсем нет. Проще найти человека, который уже имеет всё необходимое.

– Но и микрофона ведь у нас нет.

– Это верно, но… – он задумался и потёр подбородок. – Мы могли бы обратиться в какое-нибудь кафе, где предусмотрена музыкальная программа. У них есть оборудование, а тебе, кроме микрофона, ничего и не нужно.

Лина медленно кивнула.

– Всё нормально? – спросил Вэл.

– Не люблю выступать на публике. Думаю, я уже об этом говорила. Меня в дрожь бросает.

Всякий раз, когда дело доходило до выступления на сцене в школьные годы, Лина вспоминала одну и ту же позорную ситуацию. У неё абсолютно не было ни настроения, ни желания учить слова, репетировать песню, к тому же, она была очень расстроена чем-то. Выйдя на сцену, она услышала музыку, но совершенно забыла слова. Все смотрели на неё, перешёптывались, а Лина не смогла произнести ни одного слова. Учительница выключила музыку, и Лина вернулась на своё место. Одноклассники спрашивали, что с ней такое, но она не смогла дать какой-либо разумный ответ. Она была потеряна. Тупо смотрела на учительницу в ожидании подсказки. Это был ужасный позор.

Лина пришла домой, и мама высказала ей, насколько безалаберным был её поступок. Ей следовало учить текст, а не заниматься ерундой. Теперь все вокруг будут обсуждать, шептаться и думать, что мать плохо воспитывает дочь, потому что та ни на что не способна. Если Лина и испытывала лёгкое чувство стыда после происшествия, то после слов матери, она ещё больше начала загоняться.

– Ты привыкнешь, – сказал Вэл. – Все рано или поздно привыкают. Да, первый раз может не пройти так гладко, как хотелось бы, но это не конец света. Люди часто меняют своё мнение, поэтому даже если кто-то и посмеётся, то в следующий раз, когда ты наберёшься опыта, могут начать наслаждаться твоим пением. Главное, не бросай начатое, а совершенствуй свои навыки. Назло всем, так сказать.

Лина подумала, что и в этом Вэл был прав. Она может это сделать, и плевать на чьё-либо мнение. Всем мил не будешь. Тем более, никто её здесь не знает, чтобы вести рассредоточились по всему городу. И известные личности могут попасть впросак. Все ошибаются.

– Я тут поговорить хотела, кстати, – вспомнила Лина.

– Да? – Вэл внимательно посмотрел ей в глаза.

– Мне кажется, что мы должны…

Официант принёс заказ, и она не смогла продолжить. Пожалуй, не такой уж подходящий момент был сейчас. Лучше поговорить позже, когда они будут наедине.

9

После обеда было необходимо решить, что делать дальше. Снять какое-либо жильё за те деньги, что у них имелись, вряд ли возможно. «Путешественники» не потянут даже ночь в простеньком хостеле. Оставалось только одно – ночевать прямо на улице. И Вэлу, и Лине, было одинаково не привычно, хотя первый имел в этом какой-никакой опыт.

– А у тебя здесь нет знакомых? – спросила Лина во время скитания по городу.

– Нет, – ответил Вэл.

– Будем ночевать на остановке? – она нервно засмеялась. С ней, конечно, ничего не случилось в прошлый раз на берегу Эльбы, но она бы не хотела, чтобы Вэл не спал и караулил её сон.

– Нет, не хочу спать у всех на виду. – Вэл воспринял её слова всерьёз. – Лучше в таком случае пойти спать на какую-то заброшку. Кстати, не самая плохая идея.

Лине она понравилась больше, чем перспектива сна под открытым небом. В этом была доля романтизма, но вот насчёт безопасности не было никакой уверенности.

Центр города целиком и полностью состоял из огромных многоэтажных домов. Пришлось пилить до самой окраины города, чтобы выйти на улицу с частными домами.

Вечер наступил быстрее, чем вчера, поэтому, когда удалось найти нежилой дом, было почти темно. Это было весьма кстати, потому что двери домов можно было разве что взломать.

– Ты, случайно, не прихватила заколку? – спросил Вэл.

– Где-то была, вроде, – ответила Лина и стала копаться в сумке. Через минуту она вынула шпильку. – Это?

– Сойдёт. – Вэл взял её, осмотрелся и склонился над замком. – Следи, чтобы никто не подошёл неожиданно. Мне нужно время.

Шпилька зашелестела в замке. Лина смотрела по сторонам, всматриваясь в темноту, но, кроме летящих мимо светлячков, никого не было видно. Она вздрогнула, заметив какое-то движение в сумерках. Вглядевшись, Лина поняла, что это было просто бродячая собака.

Прошло минут пять, а замочная скважина никак не поддавалась. Вэл хотел ещё немного подогнуть шпильку, но та с тихим треском сломалась напополам.

– Чёрт, – выругался он. – Есть ещё?

– Поищу, – Лина нырнула рукой в сумку и смогла отыскать ещё одну шпильку, но поменьше предыдущей.

Вэл присел на корточки и воткнул заколку в скважину.

Лина боялась, что их поймают за взломом чужого дома, но в то же время, ей нравилось ощущать, что они делают что-то плохое, противозаконное.

Спустя какое-то время, Вэл поднялся и надавил на дверную ручку. Дверь со скрипом открылась.

– Фух, наконец-то, – выдохнул он. – Когда это делал мой друг, всё казалось намного проще.

Они вошли в пыльную, полупустую прихожую. Из мебели в комнатах был только стол, стул и диванчик. Пол был грязным и усыпанным сухими осенними листьями. Ветерок, ворвавшийся в комнату сквозь открытую дверь, разогнал их по углам, опутанным белой паутиной. На входе Лина заметила большого паука, который вызвал у неё беспокойство.

– Не любишь пауков? – спросил Вэл, слегка улыбаясь.

– Немного, – ответила Лина и отошла подальше от входа. – Не люблю их. Жуткие.

– Есть такое.

Вэл прошёлся по дому, разглядывая комнаты. Смотреть было особо не на что. По крайней мере, на первом этаже. Он ступил на лестницу, отчего та жалобно заскрипела. Судя по всему, в этом доме давно никто не жил. Возможно, уже более пяти лет.

Окна, заколоченные досками, едва пропускали свет. Лина шла медленно, стараясь не наступить на пятки Вэла. Парень отворил одну из дверей на втором этаже. Это была спальня. Кровати не было, только маленькая тумба в углу. Там, где всего скорее стояла кровать, на стене висело распятие. Вэл подошёл и взял его в руки. На его лице появилась усмешка.

– Почти в каждом доме такие. Их после ремонта рабочие вешают что ли?

– Здесь хотя бы один, – проговорила Лина. – У нас дома целый угол из крестов и икон. Мама докупает новые раз в год.

– Бред, конечно, – фыркнул Вэл и небрежно опустил распятие на тумбу.

– Ты не веришь в Бога, как я поняла?

– В существование верю, но ему самому не доверяю.

– Почему?

– Ты ещё спрашиваешь! Католичество – это настоящее рабство. Попробуй сделать что-то, что неугодно Богу, и будешь мгновенно наказан. Я считаю, что Бог – это обычный нарцисс, который только и делает, что требует особого к себе отношения.

– Некоторым он помогает…

– А что, если это не с его подачи было сделано? Повезло, не более. Но все считают, что это именно он помог, – Вэл вздохнул. – Только представь, на Земле несколько миллиардов человек. Сможет ли один, пусть даже и Всесоздатель, уследить за каждым. В мире происходят войны, массовое насилие, а Бог, видите ли, помог какой-то девке забеременеть, вместо того, чтобы решать проблемы более крупного масштаба.

Лина ничего не ответила, но внутри тщательно смаковала каждое слово. Только когда они спустились на первый этаж, она решила спросить:

– Ты поклоняешься Сатане?

– Не поклоняюсь в прямом смысле этого слова, – ответил Вэл и провёл рукой по пыльному столу. – Скорее, я поддерживаю взгляды сатанинского общества. Ты читала когда-нибудь Библию?

– Целиком – никогда. Мама на день рождения подарила мне книгу с кратким содержанием, где выделены основные тезисы.

– Тогда, думаю, про Чёрную Библию и спрашивать не нужно. Я раньше тоже думал, что Сатанизм – это про зло. Так все вокруг говорили. Но, однажды, я прочитал Сатанинскую Библию под авторством Антона Лавея и понял, – Вэл посмотрел на Лину, – что Сатанизм – это свобода. Ты сам волен решать, как строить свою жизнь, в отличии от законов, которые диктуются Ветхим и Новым заветами. Я читал обе Библии, и католическая показалась мне в разы жёстче.

– Странно, мама всегда говорила, что Бог – это добро, свет, и мы все должны стремиться быть такими же.

– А у нас есть выбор? Если ты не подчиняешься, так будь наказан. Давай согласимся, что мы – всего лишь жалкие марионетки.

– Наверно… Ты прав, – Лина коснулась креста на шее. Пока что, она вела тяжёлую внутреннюю борьбу. Вэл высказывал логичные вещи, но ей было привычнее верить в то, во что она верила все восемнадцать лет.

Вэл тихо засмеялся.

– Ведём тут какую-то дискуссию. Даже смешно. Я не пытаюсь тебя отлучить от того, что ты считаешь правильным, однако задумайся, веришь ли ты в это искренне или под воздействием страха. – Он плюхнулся на диван, поднимая вверх облако пыли. Вэл закашлялся, но на его лице всё равно сияла улыбка. Он решил перевести тему, видя, что Лине нужно дать время переварить сказанное: – Слушай, я слышал, что здесь похоронен какой-то рок музыкант. Предлагаю сходить туда на днях. Не знаю, правда это или нет, но проверить стоит.

– Я не против, – ответила Лина и села рядом с Вэлом.

Она понимала, что это был бы идеальный момент для разговора, но никак не могла найти в себе силы начать. Язык намертво прилип к нёбу, хотя, если бы она попыталась сказать что-то другое, ей бы это удалось.

– Завтра постараюсь тебя обучить чему-нибудь, – снова заговорил Вэл. – Из меня такой себе учитель, конечно. Постараюсь преподносить информацию максимально ясно.

– Спасибо, – ответила Лина и немного улыбнулась. Она упустила момент.

– Не за что. Делать всё равно нечего. Да и чем быстрее мы что-нибудь выучим, тем быстрее начнём выступать.

– Да, ты прав, – бездумно проговорила Лина.

– Что-то не так?

– Я… – Теперь, когда Вэл первым завёл разговор, она не могла не воспользоваться этим. – Я хотела поговорить. Ещё в закусочной, помнишь?

– Да, точно. Говори, я слушаю.

– Ну… – Лина замялась. Язык снова перестал слушаться.

– Не бойся мне что-то сказать. Лучше решим сразу, чем потом, когда решать будет нечего. – Вэл перенёс вес вперёд и положил локти на колени.

– Я считаю, что мы должны сразу рассказать друг другу самое худшее о себе, – наконец выпалила она.

Вэл слегка нахмурился. Ему не особо понравилась идея рассказывать о своих школьных годах.

– И что же ты хочешь услышать?

– Не только услышать, но и рассказать. Не хочу, чтобы потом какие-то моменты из прошлого разрушили наши… Э-э-э… Взаимоотношения. Я знаю, о чём говорю, потому что и сама в прошлых отношениях скрывала правду, и когда решила открыть всё плохое из моей жизни, это чуть напрочь не разрубило нашу связь.

– А, может, оно и к лучшему бы было, – мрачно проговорил Вэл.

– Возможно, но я подумала, что лучше мы изначально будем знать всю мерзкую подноготную друг друга.

До Вэла неожиданно дошёл смысл её слов.

– Погоди, ты сказала «наши взаимоотношения»? Ты надеешься на что-то большее?

Лина тут же пожалела о том, что завела этот разговор. Так глупо, она себя ещё никогда не чувствовала.

– Прости, глупость сказала. Полнейшую. Я ни на что не надеюсь, естественно… Просто хотела… – Она не нашла ничего лучше, кроме как в прямом смысле сбежать от ответа. Она подскочила с дивана и попыталась уйти, но Вэл схватил её за руку.

– Стой, стой. Если начала что-то говорить – договаривай до конца. Я тебя ни в чём не осуждаю, поверь.

Лина отвела взгляд, хотя, в полутьме Вэл и так не смог бы заглянуть в её глаза.

– Лучше говори прямо о своих чувствах, – продолжил он, сжимая её запястье. – Ты и сама знаешь, как больно, когда человек скрывает их. – Он немного потянул её за руку, и она, будто послушная кукла, опустилась на диван, – Выкладывай всё.

– Мне кажется, что уже поздно, – тихо проговорила Лина.

– Не поздно. Самое время. Что ты думаешь обо мне?

– Я считаю тебя не плохим человеком. – Она старалась говорить сразу, почти не думая, чтобы снова не закрыться в себе.

– Я не знаю, можно ли меня таким назвать. Вероятно, да. Я никому не мстил, никого не обижал. Я ненавижу и презираю людей, но у меня со всеми нормальные отношения. Что ещё?

– Я благодарна тебе за то, что ты меня спас от матери. Ты дал мне возможность сбежать и попытаться поймать удачу.

– По правде говоря, мне и самому хотелось уехать, начать новую жизнь. Мне думалось, что это уже бессмысленно, поэтому я не предпринимал попыток. Знаешь, что я думаю о тебе?

– Что?

Вэл всё ещё держал её руку, а Лина, словно и не замечала этого.

– Когда я впервые тебя увидел, мне подумалось, что такой девушке не интересны мои проблемы. Но тебе было больно, я это видел, поэтому решил, что у меня есть шанс открыться. Однако… – Он прочистил горло. Ему стало трудно говорить. – Тебе лучше не заводить со мной отношения и ни в коем случае не привязываться. – Вэл подтянул её руку и подставил своё запястье под её пальцы, чтобы она смогла почувствовать порезы, покрывшиеся корочкой. – Я не строю из себя какого-то героя романа, который всю книгу кричит: «Со мной нельзя быть вместе. Я опасен». Мне хочется быть с тобой откровенным. Тем более ты сама об этом попросила. Я не причиню тебе физический вред, но душевный, вполне могу. Ты чувствуешь?

Лина кивнула. Её бросило в жар.

– Я не проживу долго, – продолжил Вэл. – Не планирую. Лет тридцати-сорока мне хватит с головой. Сейчас моё состояние в норме, но желание умереть может вернуться снова. Оно, как море. Бывают приливы, бывают отливы.

Девушка молчала.

– Ты можешь сказать: «Нет, нам всё нипочем. Я тебя вылечу, мы будем счастливы», но подумай: ты знаешь меня меньше недели. Я тебе никто. Меня всё равно скоро не станет, – уверенно сказал Вэл и переплёл пальцы их рук. – Не нужен я тебе. Если ты и сейчас и уверена, что готова потерпеть, то выбрось эти слова из головы. Ты пожалеешь об этом уже через несколько месяцев. А обещать мне ничего нельзя, потому что я буду требовать исполнения клятв и обещаний.

Лина взглянула на него. Его глаза блестели в лунном свете. Сердце Лины бешено стучало. Она была готова поспорить с Вэлом, но он, в каком-то смысле был прав. Если она снова полюбит, а затем потеряет, её жизнь не будет прежней, но… Всегда можно уйти.

– Мы могли бы не обещать друг другу любовь до гроба, – выдавила она. – Пусть всё идёт своим чередом, а если что-то не понравится, мы можем со спокойной душой отпустить.

Вэл невесело усмехнулся.

– Не думаю, что это возможно. Кто-то по-любому привяжется, а когда один захочет уйти, второму будет больно.

Лина задумалась. Вэл, несомненно, был прав, но, с другой стороны, почему бы не дать шанс отношениям? Попробовать, а потом решить, действительно ли у них ничего не выйдет.

Она хотела сказать об этом, но посчитала глупым уговаривать парня быть с ней. Особенно, когда он так яро пытается отказаться от отношений. Не нужно навязываться.

– Это верно, – ответила Лина. – Давай закроем эту тему?

– Как скажешь, но не думай, что я пытаюсь отвязать тебя от себя. Ты попросила поделиться плохим, и я это делаю. А принять или отказаться – твоё решение. Я не стану тебе запрещать проявлять свои чувства и ни в коем случае не буду запрещать тебе… Кхм, любить меня. – Он с трудом выдавил из себя последние слова.

– Да, да, это правда, – быстро проговорила Лина. Она чувствовала себя так некомфортно от этого разговора, что пыталась, как можно скорее закончить его.

– И ещё, – добавил Вэл, горько усмехнувшись, – какая между нами может быть любовь, когда мы знакомы всего несколько дней? Правильно, никакой. Мы не в каком-то дешёвом романе, поэтому тщательно подумай, перед тем, как бросаться в омут. Окей?

– Да, окей, – согласилась Лина.

– Вот и отлично. А теперь – спать. Честно, меня уже вырубает.

Лина кивнула и поднялась. Её рука медленно выскользнула из руки Вэла.

– Я заглядывала в другую комнату, – сказала она, – там была кровать. Пойду туда.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Лина соврала, сказав, что в другой комнате есть кровать. Ей не хотелось, чтобы Вэл спал на полу, поэтому она поднялась на второй этаж, вошла в комнату, где было распятие, и расстелила на полу полотенце, которое взяла с собой, а под голову подложила лёгкую куртку, свёрнутую в рулет.

Ей было одновременно печально от того, что разговор не привёл к чему-то большему, чем просто дружбе, но с другой стороны, было действительно неразумно поддаваться первому впечатлению. Может, у них всё получится, но важно помнить, что самые крепкие отношения рождаются от крепкой дружбы.

10

Вэл видел, что Лине тяжело от разговора. Он понял по тому, как быстро она соглашалась с его словами. Она явно пожалела, что слишком быстро заикнулась о любви. Да, Вэл тоже чувствовал симпатию, но не хотел поддаваться ей. Его тянуло к Лине, но ему не нужны были одноразовые отношения, которые слишком быстро изживут себя. После отношений с Лизетт, ему хотелось сделать так, чтобы его выбор не был ошибочным.

Он сказал, что хочет спать, но сна не было ни в одном глазу. Вэл ворочался с боку на бок, пытаясь выбрать удобную позу. В конце концов, усталость одержала победу, и он заснул.

Глава 3

1

– Смотри, берёшь гитару вот так, – сказал Вэл и поставил инструмент на бедро. – Затем отклоняешь немного левое плечо назад и гитару поворачиваешь в ту же сторону. Это важно. От посадки зависит качество твоей игры. Понятно?

Лина кивнула.

– Теперь рука, – продолжил Вэл. – Она должна лежать на гитаре. Видишь? У неё здесь есть небольшая выемка. Обычно она имеется на всех стратокастерах, но на некоторых гитарах других фирм тоже. Что дальше?.. А, медиатор. Лучше всего начинать играть с медиатором сразу. Пальцы – это для акустики. На электрогитаре тоже можно пальцами, но… С медиатором звук чётче.

– Это понятно, – ответила Лина. Она внимательно следила за каждым движением Вэла. Ей не терпелось взять в руки гитару.

– Так, возьми её, – Вэл передал Лине гитару. Она положила её на бедро и постаралась сделать правильную позу. – Да, только чуть-чуть влево. Супер. Бери медиатор. Он не должен быть продолжением указательного пальца, а должен располагаться скорее наискось. Не зажимай его между пальцами, как какую-то блоху. Вот. Вот. Смотри. – Он провёл рукой по гитаре. – С правой стороны у тебя гриф. Наверху колки. Они нужны для того, чтобы подтягивать струны. Их приходится настраивать перед каждой игрой, потому что они, суки, могут натягиваться от холода и расслабляться от жары.

Вэл порылся в сумке и достал маленькое устройство с прищепкой. Он встал с дивана и подошёл к Лине с другой стороны. Нацепив устройство на кончик гитары, он продолжил «урок»:

– Эта хреновина называется «тюнер». Она нужна для настройки инструментов. Тот, кто варится в музыке уже долгое время, настраивает на слух, но это совсем профессионалом нужно быть. Дёрни за струну.

Лина дёрнула.

– Видишь букву? Это нота.

– Мне казалось, что ноты другие.

– На гитаре можно играть, зная и классические ноты, но у гитаристов своё обозначение. Каждая нота обозначается буквой.

– Поняла.

– Отлично. Вот эти маленькие металлические линии на грифе называются ладами. Точки нужны, чтобы ты быстрее ориентировалась. Вот третий, пятый, седьмой, девятый и так далее. Дёрни ещё раз за струну.

Лина дёрнула третью струну.

– Это – открытая струна. Она часто обозначается, как 0. Если ты увидишь на табулатуре… А, да, гитаристы используют в основном табулатуру, чтобы играть музыку. Сейчас. – Вэл склонился над сумкой и начал в ней рыться. – Вот, – он достал лист бумаги, свёрнутый напополам. – Эти линии – струны, а цифры – номер лада. Тут ещё много других обозначений, но я тебе как-нибудь потом об этом расскажу. Сейчас основы. Всё понятно пока?

– Да, ты всё хорошо объясняешь, – сказала Лина.

– Надеюсь, что так. Никогда не думал, что буду преподавать музыку. Честно, я и сам еле выучился. В фильмах всё казалось проще. – Вэл вытер пот со лба. Сегодня он попросил у Лины резинку и убрал волосы в хвост, чтобы не мешали. – Что ж, чё потом? Зажимать струны нужно не подушечкой пальца, а кончиком. Поначалу будет сложно. Пальцы будут болеть, но потом кожа огрубеет и перестанет быть такой чувствительной. Зажми второй лад, вторую струну. Струны считаются снизу вверх. От самой тонкой к самой толстой.