Он видел всё

Нелли ещё не спала. Она гуляла с сыновьями, стараясь вымотать их там, чтобы они быстрее заснули от усталости и не крушили перед сном дом.

Каждый день в чате жильцов подъезда она читала гневные сообщения: «Квартира 59, может вы уже прекратите топать и выть в 23:30? Иначе мы снова напишем участковому о нарушении тишины», «Нам что, всю жизнь слушать этот ночной концерт? Сами инвалидами станем от такого!», «Вы, вообще, родители? Сделайте что-нибудь со своими детьми!».

Подобные месседжи сыпались ежедневно. Нелли привыкла к этим нападкам и уже не отвечала – бессмысленно… Легко судить о чужих детях, о чужих родителях и давать советы, когда речь не идёт о твоей собственной жизни.

За долгие годы Нелли смирилась с тем, что её семью сторонятся, боятся. Соседи не желали зла, просто категорически не хотели, чтобы особенные сыновья Нелли приближались к их детям. Она понимала, что это не злоба, а банальный страх перед неизвестным, недостаток информации. Большинство людей до сих пор не умеет общаться с детьми, имеющими особенности развития. Спорить с ними – всё равно что биться головой об стену. Поэтому Нелли просто выматывала мальчишек на улице, стараясь, чтобы к вечеру они израсходовали всю свою неуёмную энергию.

Вдоволь нагулявшись с сыновьями, Нелли тихо зашла с продуктовыми сумками домой. За ней вошли Максим и Андрей с пакетами поменьше. Нелли оставила сумки в коридоре и, прокравшись на цыпочках, заглянула в одну из комнат.

В спальне храпел её муж Данил. На прикроватной тумбе стояли две пивные бутылки, одна – пустая, другая – недопитая. Нелли забрала их и закрыла за собой дверь. В коридоре мальчики уже разбросали яблоки и остальные фрукты и с особым азартом катали их по полу.

Нелли строгим жестом приказала сыновьям идти в ванную умываться, а сама села возле разбросанных продуктовых пакетов и залпом допила содержимое открытой пивной бутылки.

Юлия сидела в гостиной, склонившись над юридическими документами. Уставшие глаза постоянно щипало. Её дочь, Ева, уже крепко спала. В отличие от сыновей Нелли, Ева была ребёнком с чётким распорядком дня, не терпящим изменений. Например, сначала – чистка зубов, потом – туалет. Любое изменение последовательности грозило серьёзными проблемами. Однажды Юлия задержалась в ванной, а Ева, привыкшая сначала чистить зубы, терпела до последнего и в итоге обмочилась у закрытой двери. Случившаяся за этим истерика была ужасной. С тех пор родители неукоснительно соблюдали порядок действий, чтобы Ева спокойно засыпала в одно и то же время. Врачи назвали это ритуальным поведением, которое часто встречается у детей с аутизмом.

Отложив бумаги, Юлия вытянула ноги и потянулась. Матвей бесшумно подошёл сзади, нежно поцеловал её в шею и протянул фужер вина. Юлия расслабленно прикусила губу, прикрыла глаза, захлопнув папку с документами. Вдохнув терпкий аромат, она сделала несколько глотков, повернулась к мужу, взяла его за руку и с игривой улыбкой повела за собой в спальню.

У Любы же вечер продолжался в полном, точнее, пьянящем одиночестве. Она снова и снова набирала номер телефона Михаила, лёжа в постели. Абонент упорно оставался недоступен. На прикроватной тумбе стояла уже наполовину пустая бутылка вина. Люба достала из сумочки таблетки и запила их вином прямо из горлышка. Через несколько минут она уже обнимала подушку, сладко погрузившись в сон.

Сон, однако, оказался неспокойным. Она ворочалась, беспрестанно меняя положение, погружаясь в тревожные сновидения. Казалось, в полумраке спальни неясный силуэт, застывший в углу, наблюдал за ней, следя за каждым вздохом, за едва заметным трепетом ресниц. Люба закинула руку на соседнюю подушку и резко проснулась от того, что её пальцы коснулись чего-то мягкого, тёплого… тела.

Она открыла глаза, вгляделась в окружающую полутьму и с изумлением вскрикнула. Рядом, в бледном свете ночника, лежала Катя. На её лице играла бледная, ироничная, даже пугающая улыбка. Ужас сковал Любу, и инстинкт самосохранения, преодолев разум, толкнул её на отчаянную попытку задушить сестру подушкой.

Проснувшись от собственного крика, Люба с ужасом открыла глаза, сердце бешено колотилось. Она вскочила с постели, включила ночник и с опаской обвела взглядом комнату. Рядом никого не было. Лишь под соседней подушкой лежал Катин дневник. Люба схватилась за голову, в висках словно кто-то орудовал молотком. Она взяла с тумбы телефон, часы показывали пять утра. Только она собралась уснуть, как внезапно услышала странные звуки: где-то в квартире захлопнулась дверь. Люба нащупала выключатель, зажгла свет осторожно вышла из спальни.

– Артём? – тихо позвала она.

Звуки прекратились. Люба зажгла люстру на кухне и направилась к комнате мальчика. Осторожно приоткрыв дверь, она увидела мирно спящего Артёма и, медленно выдохнув, почувствовала, как успокаивается биение сердца. Но странные звуки послышались вновь.

Любовь медленно двинулась к коридору. Её взгляд остановился на шкафу, и она мелкими шажками направилась к нему. Ладони покрылись холодным потом, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В памяти всплыли все увиденные ею фильмы ужасов, где перед трагическим концом за героем наблюдали из тени. Она представила, как из темной щели шкафа на неё смотрит нечто, и, сглотнув комок в горле, потянулась к дверце. В этот момент из спальни раздался звонок телефона. Любовь вскрикнула от неожиданности, отшатнулась к шкафу и бросилась в комнату. На дисплее телефона светился номер Юли.

– Алло? —выдохнула Любовь, голос её дрожал.

– Что случилось? Ты дышишь, словно марафон пробежала, – обеспокоенно спросила Юля.

– Я на кухне была, воды попить встала… А у тебя что? – Любовь села на кровать и попыталась вытереть липкий пот.

– Это не телефонный разговор. Я приеду через пятнадцать минут. Завари кофе. – Юля повесила трубку, не дожидаясь ответа.

В квартире снова раздался шум. Теперь Любовь действовала решительнее, даже с какой-то внутренней агрессией. Схватив с кухни первую попавшуюся под руку вещь – изящную вазу, – она резко выбежала в коридор, распахнула дверцы шкафа, ожидая увидеть кого-то внутри. Однако в шкафу кроме верхней одежды сестры ничего не оказалось. Рядом, на стене висела связка ключей с брелоком в виде медвежонка. Женщина на мгновение задумалась и убрала её в комод в коридоре.

Спустя двадцать минут приехала Юлия.

Женщины сидели за столом напротив друг друга.

– Не знаю, с чего начать, – Юлия разложила перед собой стопку бумаг.

Любовь вопросительно изогнула брови.

– Начну с причины смерти Кати. – Юлия открыла папку и бегло просмотрела содержимое. – Если без специфических подробностей, судмедэкспертиза установила критическую передозировку барбитуратами, что и привело к остановке сердца.

– Барби… чего?

– Барбитураты, – пояснила Юлия. – Это снотворное, достать его несложно. При сильной передозировке развивается острая сосудистая недостаточность и, если не оказать экстренную помощь, наступает смерть.

– Умышленное отравление или самоубийство? – Любовь замерла, держа в руках чашку кофе.

– Пока неясно. Следов насилия нет. Катя могла принять таблетки сама. Поговаривают, что дело хотят закрыть побыстрее.

– А улики? Что-нибудь нашли?

– В квартире множество образцов ДНК – у Кати, кроме тебя, могли бывать разные люди. Отпечатки Артёма тоже есть. Больше ничего. – Юлия замолчала, пристально посмотрев на Любовь.

– Что-то ещё? – Любовь напряглась.

– Помнишь, когда брали ДНК-пробы у тебя и Артёма? – Юлия вынула лист бумаги и протянула его Любови. – В лаборатории обнаружили нестыковку и решили её перепроверить.

– Я ничего не понимаю, – женщина пыталась разобрать текст.

– Вкратце… Установлено отсутствие родственных связей между тобой и Катей.

– Неродная сестра? – Любовь вскочила из-за стола. – Что за мудаки проводили этот тест?!

– Ошибка исключена. – Юлия забрала лист и убрала его в папку. – Генетический профиль у каждого уникален, но у родственников он схож. Вы с Катей не биологические сёстры. Прости за такие новости.

– А может, и Артём не её сын? Тогда проще будет его… пристроить, – Любовь перешла на истерический смех.

– Понимаю твою реакцию. – Юля сохраняла спокойствие. – Артёма тоже проверили. Он – родной сын Кати.

Любовь бросилась в гостиную и вернулась с фотоальбомом, лихорадочно перелистывая страницы.

– Вот я, вот я с новорождённой Катей, вот мы вместе растём… Как это – неродные? – Со слезами она швырнула фотографии на стол.

Юлия отодвинула альбом и достала ещё один документ.

– Есть ещё один момент… За час до смерти Катя писала тебе сообщение. Вот распечатка переписки… И на чашке были твои отпечатки. Ты правда ничего не помнишь?

Люба выхватила листок из Юлиных рук и принялась читать.

Люба:

«Сестрёнка, жди, скоро приеду, у меня очень важный разговор».

Катя:

«УЖЕ СТАВЛЮ ЧАЙНИК!»

Люба находилась в полной растерянности.

– Я ничего такого не помню, хоть убей. Утром у меня ужасно болела голова. Наверное, перебрала накануне, но, если бы я ездила к Кате, точно бы вспомнила. – Руки её задрожали. – О смерти сестры я узнала только на приёме у психоневролога…

– Успокойся, тебя никто не обвиняет. – Юлия подошла и обняла Любовь. – Я хочу помочь. Возможно, в тот день произошло что-то важное, и ты хотела предупредить сестру. Может, Артём что-то видел, и нам нужно найти способ поговорить с ним. Для этого тебе придётся внимательно изучить дневник Кати, понять, знала ли Катя, что вы неродные сестры, и как она общалась с сыном, чтобы ты тоже могла найти с ним общий язык.

– Мне кажется, ночью тут кто- то был … – Люба не слушала Юлю и нервно грызла ногти.

– Я переживаю за тебя. Давай я сегодня заберу Артёма в клуб, а ты съезди к своему врачу, пусть тебя осмотрит, возможно, пропишет другие лекарства.

Любовь растеряно опустилась на стул, открыла в телефоне свою переписку с сестрой. Все сообщения были удалены. Она взглянула на Юлю, та ничего не сказала, но во взгляде читалось сочувствие.