Начало конца

– Теперь твоя очередь, – произнес он, протягивая карточки. Я вытащила одну из середины, на ней было написано:

"Что ты боишься потерять больше всего?"

Вопрос оказался слишком личным, слишком глубоким. Я почувствовала, как внутри все сжалось. Мне не хотелось отвечать. Ведь есть вещи, о которых не говорят, даже если сидишь в комнате вдвоем, где каждый взгляд раскрывает больше, чем хотелось бы.

Я огляделась, пытаясь укрыться за стенами комнаты, но, конечно, ничего не спрятать. Он ждал. Глаза его были спокойны, почти беспристрастны, как будто он знал, что я боюсь, и готов был принять любой ответ.

– Это… – я замолчала, пытаясь подобрать слова, – Я боюсь потерять себя. Иногда мне кажется, что я так много теряю в жизни, что однажды просто не узнаю, кто я на самом деле. Это звучит глупо, правда? Но у меня есть такое чувство, что, если я потеряю свою суть, все остальное будет уже неважно.

Я взглянула на него, его лицо не изменилось, но в его глазах была тень, будто он понимал, о чем я говорю. Он не стал говорить ничего, но его молчание говорило гораздо больше, чем любые слова. Я сделала паузу, но меня словно тянуло продолжить.

– Бывает, когда смотришь на себя со стороны, и кажется, что ты все время играешь какую-то роль, и никто не видит тебя настоящую. Ты становишься лишь отражением того, что ты хочешь, чтобы люди видели. Вот у меня с детства так: все должно быть идеально, постоянное чувство долга. Должна быть хорошей дочерью, верной подругой и девушкой, получить лучшее образование, работать на стабильной работе и все в этом духе. Но я чувствую, что живу не так, как хотела бы.

Слова вырывались сами собой, и я не могла остановиться. И вот теперь, после того, как они были сказаны, я почувствовала странное облегчение. Будто избавилась от чего-то тяжелого.

– А как бы ты хотела? – спросил Алекс, внимательно слушая каждое мое слово.

– Знала бы я сама на это ответ. Наверное, жить так, чтобы чувствовать себя свободной, не быть никому обязанной.

– А что если я скажу, что твоя жизнь поменяется уже с завтрашнего дня? Какие будут мысли?

Мне почему-то стало смешно от его вопроса.

–Давай, тяни следующую карточку, твоя очередь. Оставив без ответа его последний вопрос, я протянула ему колоду карточек.

Алексу достался следующий вопрос: «Какие у тебя слабые стороны»

–Хм, никаких. Хотя, думаю уже можно начать тебя вводить в курс дела по-тихоньку. Помнишь в баре Ден разговаривал со стаей парней? Так, один из них главный. Его зовут Джагхед Джонс. Только никому не разрешено его называть по имени, иначе свернет шею, и я на полном серьезе, не улыбайся так, будто я тебе сказку рассказываю.

Мне казалось, что он выдумывает истории на ходу либо слишком приукрашивает, отчего не могла скрыть улыбки. Пытается меня ввести в какой-то курс дела, честное слово, он псих.

Тем временем Алекс продолжал:

–С Джонсом мы знакомы давно. Еще маленькими мы часто пересекались на встречах родителей. Наши отцы вели совместный бизнес. У каждого были свои территории, свои люди, свои дела. Но отец Джонса был еще той мразью. Под конец своей жизни он нарушил все возможные договоренности. К тому времени нам уже было по восемнадцать. Я не выдержал и послал своих псов уничтожить всех Джонсов. Младший меня опередил и пока мы пытались расправиться с его отцом, он собственноручно прикончил моего.

Как ты понимаешь, после столь ярких событий мы стали настоящими врагами. Самые сильные фамильные дома. Самые сильные игроки, которые готовы разорвать друг другу глотки. И чтобы вести дела мы создали свод правил.

Алекс сделал паузу, его взгляд на мгновение стал отсутствующим, словно он заново переживал те события, – Не потому, что мы стали друзьями или хоть сколько-нибудь уважали друг друга. Нет. Мы поняли, что бесконечная бойня ослабит нас обоих до такой степени, что любой выскочка мог бы претендовать на наши места. А этого мы допустить не могли. Ни он, ни я.

Я наблюдала за ним, пытаясь уловить хоть каплю эмоций в его голосе, но Алекс говорил так буднично, как будто речь шла о сделке с недвижимостью, а не о кровавых распрях, стоивших жизней отцов.

– Это была не просто месть, а шахматная партия, где фигуры – живые люди, а цена ошибки – все, что у нас есть. И чтобы эта партия могла продолжаться, нужны были рамки.

Он замолчал, словно давая мне время переварить услышанное. Я сидела, оглушенная его откровениями. Это была не просто вендетта, это была война кланов, развернувшаяся в тени, за кулисами привычного мира. Вспоминались фильмы о мафии, но это было что-то другое, более древнее и жестокое.

– И какие же это правила? – спросила я, стараясь сохранить спокойствие. Он говорил настолько искренне, что я начинала верить каждому слову.

Алекс откинулся на спинку кресла и продолжил:

– Первое и самое главное правило: никакого личного вмешательства, – начал он, будто перечисляя заповеди. -Никаких прямых нападений на членов семьи, пока это не станет крайней мерой. Все проблемы решаются через посредников либо лично, через договоренности, через игру. Второе: никакой войны на нейтральной территории. Город должен оставаться в безопасности для всех, даже для нас. Третье: всегда оставлять возможность для переговоров. Никогда не загонять противника в угол, иначе он будет драться до последнего вздоха, и тогда пострадают все.

Он сделал паузу, пристально глядя на меня.

– И еще, – его голос стал тише, но от этого еще более зловещим, – никогда не лгать друг другу напрямую. Играть нечестно – пожалуйста, манипулировать – сколько угодно, но лгать… ложь – это признак слабости и неуважения. За ложь платят кровью. И это лишь малая часть наших заповедей, их намного больше.

–Эти правила не примирили нас. Они лишь сделали войну цивилизованнее – насколько это слово вообще применимо к нашим делам. Я и Джонс. Две стороны одной монеты, вечно в противостоянии, но связанные общим, кровавым кодексом. И вот, сейчас, – Алекс медленно выпрямился, его голос стал чуть тише, но прозвучал тяжелее, – я вижу, Джонс опять переходит черту. А это значит, что пришло время напомнить ему о том, что было записано. И мне понадобится твоя помощь.

Я переваривала услышанное, и это было сродни тому, как если бы меня окунули в ледяную воду. Вся моя прежняя картина мира, построенная на более-менее понятных правилах, рухнула, обнажив фундамент из кровной вражды и нерушимых кодексов.

– Моя помощь? – мой голос прозвучал суше, чем я ожидала, а в голове уже проносились тысячи вопросов. Что именно он имеет в виду? В какой степени я окажусь втянута в этот круговорот вражды? Я простая девчонка, которая пытается жить эту жизнь правильно, стабильно и спокойно. Никогда не нарушавшая закон, не имеющая какого-либо влияния и уж точно не состоявшая ни в каких кланах.

–Да, твоя. Сначала я хотел по грубому, но ты вроде успокоилась, не сбежала и даже начала слушать. Если начнешь отказываться, я тебя заставлю слушаться. Теперь ты узнала столько тайной информации, что мне пришлось бы тебя убить. Поэтому, дорогая, твоя жизнь в моих руках.

–Иные мои враги, а по совместительству партнеры, на встречи приводят своих жен либо девушек. И только мы с Джонсом приходим одни, либо заказываем шлюх. За нашими спинами пошли смешки: «Как Алекс может быть главой нашего дела, если он даже серьезные отношения построить не может?». Я решил их переиграть. Я не только покажу им свою девушку, так еще и приведу тебя в дело. Я научу тебя всему, чтобы у них отвисли челюсти. Мы станем самым сильным домом. Влияние Джонса ослабнет.

–А если я не хочу? С чего ты взял, что именно я брошу всю свою жизнь и соглашусь променять на твои правила? – спросила я.

– А у тебя нет выбора. Так решил я. Если ты попытаешься сбежать или кому-то расскажешь о наших делах, на первый раз я сделаю больно твоим близким, пожалуй, начнем с Люси. Если ты предашь меня второй раз, я просто тебя убью, а тело выброшу в реку. Тебя никто не найдет.

Я сидела, оглушенная. Мой собственный смех, что еще недавно звучал в ушах как защита от абсурда, теперь казался дико неуместным. «Псих», – вот что я подумала пару минут назад, когда Алекс начал свою историю о «Джагхеде Джонсе» и смертельных угрозах. Но сейчас от моей иронии не осталось и следа. Слова Алекса не были выдумкой, не были приукрашенными байками для создания образа. Он говорил о кровавой реальности с такой будничной интонацией, что у меня по коже бежали мурашки.

История про отцов – это был шок. В моей голове не укладывалось, как можно так спокойно рассказывать о вендетте, о собственноручном убийстве отца, как будто речь шла о проваленной сделке. Я смотрела на Алекса, пытаясь найти хоть какую-то трещину в его самообладании, хоть каплю боли или гнева, но его лицо было маской. Он не казался жестоким в привычном смысле, не было в нем той ярости, которую ожидаешь от человека, пережившего такое. Он был холодным и серьезным. Как сталь. Как лёд. Это было намного страшнее.

И эти правила… «никакого личного вмешательства», «никакой войны на нейтральной территории», «возможность для переговоров». Я пыталась осмыслить парадокс. Они убивают друг друга, но при этом соблюдают какой-то кодекс чести, созданный для сохранения хрупкого равновесия. Это была не просто война, это был сложный, смертельно опасный танец, где каждый шаг просчитан, а каждый промах может стоить жизни. Моментально пришла мысль: если он говорит о «цивилизованной войне», то какой ценой они пришли к этим правилам? Я вдруг почувствовала, как моя прошлая жизнь, с её мелкими дрязгами и легкомысленными интригами, простой работой, учебой, дружбой, свиданиями съежилась до ничтожного размера. То, что Алекс предлагал, было погружением в бездну, где ставки были бесконечно выше.

А потом он произнес главное: «Никогда не лгать друг другу напрямую. За ложь платят кровью». Эта фраза ударила сильнее всего. В мире, где всё построено на манипуляциях, обмане и игре, существовало одно незыблемое табу. Это не было моралью, это была чистая, прагматичная жестокость. Ложь разрушала саму ткань их «цивилизованной войны», обнажая всех до последней нитки. Значит, когда Алекс говорил мне об этом всем, он мог манипулировать, мог недоговаривать, но прямо врать – нет. И это делало его слова гораздо весомее, а его приглашение в игру – еще более пугающим.

Я почувствовала, как сердце забилось сильнее, в висках застучала кровь. Это был не страх в чистом виде, скорее адреналиновый укол. Внутри меня что-то сдвинулось, словно шестерёнки давно заржавевшего механизма. Моя душа, привыкшая к серым оттенкам бытия, вдруг увидела перед собой картину, написанную густой красной краской.

«И мне понадобится твоя помощь». Его последние слова прозвучали как приговор, но и как вызов. Джонс переходит черту. Значит, начинается новый акт пьесы, где я уже не зритель, а участник. У меня не было времени на раздумья, на страх или на колебания. Мой инстинкт выживания, который я так хорошо научилась прятать за беззаботной улыбкой, вдруг проснулся.

Я посмотрела на Алекса. Его спокойный взгляд, который раньше казался отстраненным, теперь виделся мне как взгляд хищника, который точно знает, чего хочет. Он не пытался меня убедить. Он просто открыл мне глаза на мир, в который собирался меня бросить. И в этом мире, как я начинала понимать, слабых съедали.

Я осознала, что у меня нет выбора. Либо я соглашаюсь и делаю все, чего пожелает его душа, либо смерть ждет не только меня, но и моих близких. О моей прошлой жизни придется забыть и принять новую.

Вся моя «простая, стабильная, спокойная» жизнь, за которую я так цеплялась, растворилась в воздухе. Никаких «правил», никаких «кодексов», кроме его. Я больше не та девушка, которая жила по совести. Теперь я была лишь инструментом, заложницей, пешкой, которой грозят уничтожить самых близких, если она откажется играть.

Я молчала, пытаясь вдохнуть. Каждый нерв кричал: беги! Борись! Но разум, перегруженный, панически искал выход.

– Я… поняла, – выдавила я из себя, и собственный голос показался чужим, хриплым шепотом. Он звучал не как согласие, а как звук сломанной воли.

– Ну и славно, с утра поедем вместе на одно дело. Я оценю твою выдержку.

После этих слов Алекс повел меня на второй этаж, где показал спальню, в которой я могу расположиться. Рядом с ней была ванна. Так как я не планировала задерживаться здесь больше чем на несколько часов, одежды с собой не было. Алекс дал мне свою футболку, пообещав завтра привезти мою одежду. Я набрала горячей воды, легла в нее и почувствовала, как потекли слезы. Неужели мне придется попрощаться с прошлой версией себя…