Заткнись и молись

Мы весело прожили вместе целых три года, пока она, неожиданно для нас обеих, не вернулась домой отбывать «наказание» в виде исполнения обязанностей офисного планктона в крупной газодобывающей компании, где работал и мой Papa. А все почему? Потому что она поступила в аспирантуру и работала на богом забытой кафедре то ли лаборантом, то ли методистом за гроши, которые родители стерпеть не могли. Кредитор вновь влез в личные дела.

Так моя сестра оказалась ассистентом руководителя какого-то скучного отдела в скучном офисе на скучной улице, где никогда ничего интересного не происходило. Зато родители были счастливы: их ребенок устроен на хорошую работу с достойной заработной платой, дружным (как же!) коллективом и блестящими перспективами – не зря же тратились на нее. Только нас с Мариной это не радовало: мы тосковали друг по другу, а сестра еще и по свободе. Жить с родителями после семи лет вольности – испытание не для слабонервных.

Вследствие этих печальных событий я стала единственным жильцом нашей уютной квартирки на седьмом этаже. Почти единственным. Алена стабильно раз в месяц по пять-шесть дней жила у меня, Мила гостила каждую пятницу. С ними было нескучно: они терпеть друг друга не могли. Мила считала Алену устрашающе пустой, классической героиней паланиковских15 романов: маргиналка без совести, жалости и сочувствия, патологически испорченная. Глубоко травмированная, поправляла я. Ну и род деятельности ее Мила осуждала. Мягко говоря. А Алена считала Милу убогой, потому что та не делала гель-лак и реснички, не видела разницы между скрэмблом и омлетом (один хрен взбитые яйца!), и противной, потому что та обожала сырую, чуть подсоленную семгу и говядину. Правда, Алене было невдомек, что ее любимые тартар и севиче – ничто иное, как сырое мясо. Стереотип, конечно, но вроде правда – эскорт и мозги – несовместимы. Ничего личного! Это, чтобы вы знали, абсолютно неважно. Человек она замечательный!

Не успела я выйти из аэропорта, как услышала знакомый гул басов, доносившихся из раскачивающегося идеально отполированного черного мерседеса, занявшего сразу три парковочных места. Наглухо тонированное стекло со стороны водителя опустилось. Вот она, королева, сидит в солнцезащитных очках, деловито стряхивает пепел и кивает мне головой: мол, багажник там. К чему жалкие объятия? Можно же просто сделать вид, что мне была оказана великая честь, о которой я не просила.

Что-что, а толк в душевной и, самое главное, подходящей к моменту музыке, Алена знала. Ее нельзя было назвать участливой и добросердечной. Травма – сирота при живых родителях. Бедняжка. Она никогда не интересовалась делами моей семьи или моими личными. Если у меня начиналась настоящая депрессия, которую нельзя вылечить шампанским или виски, Алена пропадала до тех пор, пока в моей ленте не появлялись свежие фото с лучезарной улыбкой и хэштегом #жизньпрекрасна. Но свое равнодушие и холодность она всегда компенсировала музыкальной эмпатией. Ожидать большего от дружбы, зародившейся в очереди в туалет ночного клуба, было самонадеянно.

Она врубила музыку погромче. Сразу после «Грустного дэнса»16 диджей поставил «Младшего лейтенанта»17. Вроде ничего необыкновенного, но как много смысла, нечаянного. Радиоведущий, швыркая кофе и почесывая щетину, в гробу видал эту студию и эти песни, а еще сраный микрофон, сраную работу и в целом сраную жизнь, накидал звуковых дорожек и вышел в окно (бог наградил человека интеллектом и телефоном, а также выбором – спасать или снимать), даже не задумываясь, что Аня Асти – это Ирина Аллегрова нашего поколения. Мои дети будут засыпать под эти треки, как в детстве я под «Привет, Андрей».

Когда-то в нашем доме по праздникам собиралось много гостей. Мама с бигудями на голове не отходила от плиты, папа смотрел телевизор на кухне, открывая банки с соленьями, аджикой и компотами. За полчаса до прихода гостей начинался наш ритуал восторга и радости. Мы наряжались. Мама снимала бигуди сначала с себя, потом с нас. Пахло лаком для волос и помадой Ruby Rose. Слышно шуршание наших платьев, белые колготки искрились на свету. Завораживающее действо, сильное и стойкое настолько, что спустя двадцать лет оно имеет надо мной власть – заставляет рыдать от ушедшего счастья. Я до сих пор чувствую запах маминых духов и вижу неспешное парение блесток. Трясешь головой, а они падают. После застолья взрослые перемещались в зал, где традиционно проходили танцы. И в один из таких вечеров я впервые услышала песни, от которых до сих пор готова рвать голосовые связки.

И да, очень символично петь про лейтенанта в его машине. Щедрый жест –доверить машину своей любовнице. На этом, к слову, добродетель Федора Дорохова заканчивалась.

Мы ехали ко мне. Я не прочь была провести пару дней в одиночестве на своем чердаке (так я называла квартиру) и, как обычно в тоскливом состоянии, посмотреть «Лолиту» с любимым Джереми Айронсом (не будь он так стар, я рванула бы за ним в Лондон). Но у Алены, как всегда, были другие планы.

В детстве мы с сестрой абсолютно не любили убирать игрушки и наводить порядок в шкафах. В воспитательных методах мама не была оригинальна, поэтому все неубранные игрушки отправлялись в мусорку, а наши вещи, которые в случае неровно сложенных стопок сметались с полок снова на пол, чтобы мы складывали аккуратнее, – на половые тряпки. Я честно боялась за свое немногочисленное имущество и поддавалась угрозам, но часто не находила то куклу, то плюшевые юбки, то солнцезащитные очки в ярко-желтой оправе.

Когда семья переехала из квартиры в новый дом – настоящий дворец по сравнению с двухкомнатной брежневкой в 56,2 м2, мы с Мариной устраивали разведывательные экспедиции. Был декабрь, родители уехали за покупками. На тот момент все комнаты на втором этаже были исследованы: помимо спален, там оказались гардеробная, рабочий кабинет и пустая комната. Родители говорили, что она предназначалась для их будущих внуков, то есть для наших детей, а мы с Мариной морщили носы и закатывали глаза на эту несусветную для малолетних пигалиц чушь. Оставалось всего одно место в доме, где мы еще не были, – чердак. Меня всегда волновал вопрос, почему именно в моей комнате косой потолок. Я переживала, что буду биться о него головой, ведь я планировала быть топ-моделью (ха-ха, наивная, я так и не выросла выше 160 см). У Марины таких амбиций не было, могли бы и ей эту комнату отдать. Но в нашей семье было правило: «Кто первый встал, того и тапки». Все честно, – резюмировали родители. Как же! Она пристегнула меня в машине, пока я спала, и в итоге заняла лучшую спальню.

Короче, мы с Мариной стащили ключ, заранее проследив за папой. Три еле слышных (а нам казалось, что весь дом содрогается от этих звуков) щелчка в замочной скважине торжественно констатировали факт, что путь открыт. На минуту мы замерли в оцепенении. Во-первых, мы боялись, что не услышали, как приехали родители. Марина отправила меня проверить, нет ли машины во дворе. Во-вторых, к тому времени мы насмотрелись фильмов на СТС18 типа «Кладбище домашних животных», «Эдвард Руки-ножницы», «Проклятие Чаки», и наша фантазия рисовала самые разные картинки.

Было страшно, но любопытство взяло верх. Увиденное там, за тремя щелчками, любой взрослый назвал бы хламом. Мы же уверовали в существование рая. «Выброшенные» игрушки, книги, стопки виниловых пластинок, старые «Зениты»19, которые когда-то коллекционировал Papa, коробки с разноцветными лоскутками и нитками, банки с красками. Заканчивала эту хаотичную феерию … елка!!! Искусственная ель, скосившаяся набок, а рядом с ней коробки с остатками новогодних игрушек. Главная елка, живая, уже стояла в гостиной и сверкала гирляндами. Чердак стал нашим тайным местом, где мы колдовали, писали письма невидимым друзьям и своим кумирам, шептались и хихикали, играли и фантазировали (когда не дрались) – тихий, чудный мир, только наш с сестрой, наша Нарния20.

Квартира, где когда-то мы жили вместе с Мариной, тянула меня так же, как и чердак в детстве: кто куда, а я – домой, там всегда тепло, уютно, веет чудаковатостью и волшебством.

– Кому пишешь? – Спросила Алена.

– Миле.

Первая сигарета после Турции вскружила мне голову, забетонировала ноги и почти отключила руки. Текст плыл перед глазами под глухое уханье сердца. Алена недовольно фыркнула, но спорить не стала.

Не спрашивая, она завернула в соседний двор к круглосуточному алкомаркету, который удачно располагался в десяти метрах от моего дома. Акции в сети этих магазинов уже не раз соблазняли нас и подталкивали к самым отчаянным попыткам досидеть до конца пары и не уехать домой. Если вы спросите, где самые большие очереди в пятницу вечером, любой ответит, что в «КБ».

Первое правило хорошенькой милашки: «Идя в магазин за вином, всегда бери с собой паспорт». Простояв огромную очередь, мы вернулись в машину за моим паспортом, потому что Алена никогда его с собой не носит, а водительских прав ее лишили месяц назад. В такие моменты меня страшно бесило ее блатовство. Она же называла это разумной платой за порой отвратительный секс с лейтенантом Федей.

– На кой «х» тебе Мила? – Развалившись на диване и потягиваясь, протянула Алена.

Он нее пахло чем-то сладким. Кожа на ногах блестела, стразы на больших пальцах ног переливались.

– Она моя подруга. Я соскучилась. Мы не виделись два месяца, еще нужны объяснения?

Я разбирала чемодан и швырнула Алене хлопковый пакет с халатиком – подарок из Турции.

– Плюс, мне нужна ее помощь, профессиональная.

– Это еще какая?

Изображая заинтересованность, она уже шныряла по полкам холодильника. У Алены была аллергия на все домашнее: фотографии, ужины, заготовки. Она даже дома не готовила, ее максимум – бородинский хлеб с соусом из «Ашана». Но, к моему удивлению, она не покрывалась ужасными язвами и не падала на пол, хватаясь за спазмированное горло, от маминых пельменей и регулярно опустошала морозилку. По ее словам, это избирательность, как по мне –эксбиционизм наглости. Ее нахальство не знало предела. Она без спроса брала мои вещи, в которых потом светилась в сторис, проверяла холодильник и надевала мои домашние тапочки.

– Ну, вообще-то, я собираюсь работать в этом году, и мне нужно идеальное резюме.

Идеальная форма. Идеальные балетки, прическа, маникюр, макияж – все нужно подготовить заранее. На кухне грохотали кастрюли. Ни вопроса «Зачем?», ни воодушевленной поддержки «Вау, классно!», только:

– Так загугли.

Она стояла, оперевшись о дверной косяк гардеробной, и что-то набирала в телефоне.

– Тебе сколько пельменей варить?

Гуглить можно только односложное. По другим запросам поиски решения проблем в интернете бесполезны. Открываешь первую ссылку, и пока дойдешь до сути, пятьсот раз закроешь эту дерьмо-статейку. Открываешь следующую – там все то же самое. Копирайтеры, получающие 45 рублей за 1000 знаков (без пробелов!), не чураются слизывания чужих текстов. Плюс велик риск заплутать по ссылкам: контекстная реклама или громкие заголовки легко сбивают с пути. Сколько раз я заходила посмотреть прогноз погоды, а потом оказывалась на сайте распродаж!

Мила работала HR-ом (именно HR-ом, а не кадровичкой!) в самом крутом, как она ранее горделиво и несколько высокомерно утверждала, проекте региона – Пикули Сибири – любовь с первого хруста (для нас просто рассольная фабрика). Ну еще бы! Мега-дорогое оборудование, только самые последние разработки. На этом, пожалуй, все передовое заканчивалось, давая дорогу убогому на фоне дорогущих декораций примитивизму. Отношение сверху вниз «на пох*й» в виде переработок, безбожной оптимизации, оглушительных криков на планерках и конского объема работ можно было видеть на ее осунувшемся лице и в озлобленном взгляде.

– Ты бы взяла меня на работу? – Спросила я у Милы, застывшей в прихожей в попытках снять кроссовки, не развязывая шнурков.

На дресс-код она давно забила. Черные джинсы, белая футболка с принтом, черный слегка мятый пиджак. От моей яркой и озорной подруги, со вкусом подбиравшей аксессуары и не выходившей из дома без макияжа, не осталось и следа. Вжав голову в плечи, она устало подняла глаза. Пауза затянулась. Алена цокнула из гостиной. Только мне одной было понятно, что эта напускная усталость не для публики. Мила просто задолбалась.

– Нууу, даже не знаю, – наконец ответила она, обнимая меня после долгой разлуки.

– Почему? Мы же друзья! Я отличный работник: ответственная, исполнительная, пунктуальная, а пунктуальность – это вежливость королей, между прочим. Хотя в твоем пролетарском мире такие, как я, явно не в почете.

От просвещенных и знающих свои права товарищей, зачастую не испытывающих желания работать сверх нормы, старались избавиться примерно так же, как от последних Романовых, неистово и злобно. И этим, кстати, занималась Мила. Палач в юбке. Мегера.

– Ой, да всем насрать на твою вежливость, Ань, – по-доброму усмехнувшись, Мила подняла принесенный пакет и протащила его в кухню.

– Мадам или Дюймовочка21? – Спросила Алена.

– Герда, – ответила Мила и выставила на стол урожай с фабрики: баночки маринованных опят и корнишонов. Люблю гостей, которые приходят не с пустыми руками. – Ты очень молодая, ветреная, к тому же студентка.

– И что? Многие студенты совмещают…

– Я не спорю, котик. Но ты спросила, взяла бы я тебя на работу, – голос у нее был такой жалостливо-жесткий. – Нет, не взяла бы. Нечего тебе делать в этой жопе, ты и сама знаешь, – усевшись в кресло, подытожила она.

Мы познакомились пару лет назад в этой самой заднице. В моменты выброса неликвидной продукции на фабрике воняло до тошноты. А помойные мухи, опьяненные свалившейся на них удачей, бесстрашно мельтешили перед глазами, норовя залететь то в рот, то в ухо. Место на самом деле привлекало только отчаянных: каждое утро вставать в половину пятого и проезжать 60 км, чтобы просто поработать, – чем не безысходность? Что там забыла Мила? Сначала набиралась опыта, а потом тешила свое эго. Я же проходила на фабрике двухнедельную практику. И не спрашивайте, что турист22 делал в колхозе. Просто звезды так сошлись, что цифры, затребованные администрацией по квоте практикантов, были слишком высоки, и Мила решала проблему как могла.

Тогда она не была такой тусклой. «Вот, что с людьми делает работа», – говорила Алена. Когда мы познакомились, Мила была цветущей, энергичной и зараженной застилающей глаза идеей работы во благо компании. Помните Сайма из «1984»23? Так вот, это моя Мила. За великую идею она готова была растерзать уничижительными усмешками и непробиваемыми аргументами любого, посмевшего посягнуть на истину. Она остервенело отстаивала новые порядки. Будь Мила большевичкой, то наверняка стояла бы в первом ряду в подвале Ипатьевского дома24, выпуская пули в императорскую семью, а потом после доклада влюбленно смотрела бы на своего вождя, ожидая великой похвалы. Да, это была зараза. Болезнь прогрессировала. Где раньше был пыл и энтузиазм, остались разочарование и пустота, трансформировав Милу из Надежды Крупской во Фанни Каплан.

В оправдание Милы хочу заверить, что шеф у нее и вправду был очень харизматичный, колоритный тип. За ним хотелось идти, забыв все на свете. Такой, знаете, будто всего неделю назад телепортировался из 90-х, а его малиновый пиджак еще не успел разгладиться на вешалке. Решал все по понятиям, и отказать ему было невозможно. Он пер как бульдозер. Корпоративный абьюзер в чистом виде.

– И что мы празднуем? – Спросила Мила. – Среда – это вам не пятница, нет уважительной причины напиться.

– Ну, вообще-то, мое возвращение и начало моей самостоятельной и независимой жизни! – Меня распирал восторг.

– Не понимаю, зачем тебе устраиваться на работу! – Лениво протянула Алена, перелистывая страницы Vogue, лежавшего на журнальном столике. – У тебя и так все есть!

– Работу? – Подкуривая сигарету, Мила удивленно таращилась на меня через балконное стекло.

– Ну да, может, мне кто-нибудь поможет? – В одной руке поднос с фужерами, в другой – бутылка шампанского. – Самое сложное в универе закончилось, до нормальной работы и свободной жизни еще целый год. Что мне еще делать?

– Котик, ты заблуждаешься! – Мила, сдвинув сигарету в уголок рта, аккуратно снимала мюзле. – Думаешь, что настоящая жизнь, полная приключений, начнется, когда ты получишь диплом и начнешь работать? Нет, котик, на этом твоя свободная и беззаботная жизнь закончится. Мечтаешь, что вот стану взрослой, построю карьеру, и все будет как в американских фильмах, – она усердно крутила пробку, – а по факту вся твоя жизнь будет в кредит. Тратить шестьдесят часов в неделю на работу для того, чтобы твоей зарплаты хватило только на покупку квартиры с пятидесятилетней ипотекой, за которую, возможно, еще будут расплачиваться твои дети и внуки.

Раздался долгожданный хлопок.

– Не драматизируй! – Алена выхватила бутылку и начала наполнять бокалы. – Если тебе не повезло, это не значит, что и ей тоже.

Иногда она умеет поддержать. Мы отлично знали, как Милу сводила с ума ипотека. Она покраснела от злости. Но годы работы на фабрике научили ее дипломатии и правилам холодной войны.

– Ну что ж, время покажет. А пока выпьем за будущие успехи и начало трудовой деятельности еще одной бедолаги! – С легкой усмешкой она подняла бокал, крепко сжав челюсть.

– Куда ты планируешь устраиваться? – Спросила Алена.

– «Игнатьевъ», – торжественно провозгласила я.

Я так долго ждала этого вопроса.

– Что? – Прозвучало синхронно.

– А что? Готовь деньги!

Неужели Мила думала, что я не узнаю про спор?

– Это же… ужасное место, там одни алкаши и бомжи! – Для Алены рестораны со средним чеком меньше 5 000 руб. – бомжатники. – И к тому же, Аня, там убили человека! – Понизив голос, закончила она.

Об «Игнатьеве» в городе не слышал разве что таджик Джамшед, только что сошедший с трапа самолета. Даже приезжавшие на выходные северяне ехали либо в «Игнатьевъ», либо уже были там, либо забредали туда после неудачных попыток найти что-то достойное в центре города.

Уникальная атмосфера кутежа и безудержного веселья, драки, пиво рекой, опасные бармен-шоу стали визитной карточкой ресторана. Мне он сразу понравился. Однажды преподаватель по технологии и организации ресторанного сервиса устроил нам встречу с управляющим «Игнатьева». Его бодрый монолог произвел на меня впечатление. «Игнатьевъ» представлялся мне потрясающим местом, где работают только профессионалы. Когда имеешь дело с такими асами, не остается сомнений в исключительности команды. Педант с блестящим управленческим опытом, фанат дисциплины и порядка, продавец от бога. Именно его пылкая и зажигательная речь о ресторанной жизни подтолкнула меня к решению работать в «Игнатьеве». Это место – эпицентр жизни, где не бывает ни минуты тишины, где события меняются с бешеной скоростью. Подходящий вариант, чтобы скоротать три месяца и один день!

До этого вечера единственным достоинством слова résumé для меня было его великолепное звучание в оригинале, все остальное – формальность. Мила была возмущена моим вероломством, и нам с Аленой пришлось прослушать наискучнейшую лекцию о том, что такое резюме и как его правильно составлять.

Никаких селфи – это убого и вульгарно. Если вы хотите занять место «принеси-что-то-там» в скромном ИП без официального трудоустройства и социальных гарантий, пожалуйста. Но претендуя на более высокооплачиваемую работу в престижной компании, осветите резюме, за неимением удачных кадров, хотя бы паспортным ликом. Да, лицо серьезное, немного пришибленное, зато вас не заподозрят в плоскости мышления. Выигрышно также смотрятся фото с презентаций, семинаров, тренингов.

Чтобы никого не разозлить и не испортить собеседование, пишите правду. Особенно если речь идет о семейном положении с обременением. Ну вы понимаете, дети часто болеют, а мамки отсутствуют на работе, при этом получая законные выплаты из СФР. Работодателям не понравится, если вы будете фигурировать только номинально, да и то на бланках больничных листов.

Об опыте пишем кратко. Место работы, профиль компании, должностные обязанности (здесь без зазрения совести описывайте все, чем занимались, даже если это было нормирование расходов туалетной бумаги и перчаток ПВХ для грузчиков), четкие сроки работы в компании (опытные рекрутеры проверяют сведения о трудовом стаже, и несовпадение хотя бы в месяц, не говоря уже про год, вызовет подозрения, и вас вряд ли примут на работу) и, конечно же, причины увольнения.

Чтобы избежать проклятий в свой адрес, не откликайтесь на должность, которой вы не соответствуете. Имейте уважение ко времени человека, который будет читать ваше резюме в надежде, что вы и есть Тот Самый Кандидат.

– Что в голове у человека, который претендует на должность, ни на 1 % не подходя по требованиям? Какой из тебя главный энергетик, если у тебя нет ни пятой группы допуска по электробезопасности, ни опыта, ни чертового образования и, судя по всему, мозгов? – Мила сопровождала свое возмущение яростными взмахами рук. – Это, блин, каждый день происходит. Когда я вижу заветное письмо на электронной почте с темой «Резюме на Вашу гребаную вакансию», во мне просыпается надежда. Это как с мужиками, ты в вечном поиске, а он все не ТОТ самый! Когда я открываю файл, то прихожу в бешенство, потому что какой-то Степан, видимо, только научился пользоваться клавиатурой и мышкой и нечаянно ткнул не туда. А еще больше меня бесит, – она вошла в раж, щеки пылали, – когда вот эти самые товарищи, не умея ничего, хотят зарплату генерального директора.

Мы с Аленой, которая от скуки безостановочно отпивала из бокала и листала ленту, переглянулись. Что ж, мы бы тоже не отказались от халявных денег. У Алены это вообще кредо. Не помню, чтобы она хоть когда-нибудь работала. Эскорт – это хобби. Дело для души.

Мы продолжили составлять резюме под колкие комментарии и истории Милы, а потом я вдруг проснулась у себя в кровати.

Дверь в гардеробную открыта – Алена опять что-то стащила. На столе в гостиной включенный ноутбук. В комнате чисто, посуда помыта – никаких следов скромной попойки. Обожаю свой «автопилот»: в каком бы состоянии я ни была, всегда приберусь, сниму макияж, умудрюсь не потерять контактные линзы, приму душ и мирно усну на своей подушке. Единственным напоминанием о веселом вечере был абстинентный синдром, выраженный головной болью и тошнотой, а также фрагментарная потеря памяти.

Выпив пол-литра воды, я уселась напротив ноутбука, пытаясь сконцентрироваться на событиях вчерашнего вечера. Ничего! Вот мы закончили писать часть «О себе», в которой мои любимые подруги наперебой описывали меня – ничего лестного, как обычно. Помню, как кидала в них подушки. Подушки на месте, а память – нет.

На мониторе мигала вкладка – сообщение от Милы в VK25. «Привет, котик! Как ты?» – написано в 06:50! На часах 11:45. В это время Мила обычно собиралась на обед. Я посмотрела на пустую бутылку шампанского, на балконе стояла еще одна. С тоской подумала о том, как должно быть ей сейчас хреново. Миле, конечно, не впервой приезжать на работу с похмелья, но вот делать это регулярно, наверное, опасно.

Я: «Я умираю. А ты? Тебя не спалили?»

М: «Каждый раз, как в первый. С утра думала, что помру, сейчас нормально. Кому палить-то? Самой себя, что ли? Тебе, кстати, не ответили?»

Я: «Кто?»

Панический страх натворить что-нибудь по пьяни неизменно сопровождал меня каждое похмельное утро, уютно устроившись в воспаленных извилинах моего мозга. И временами накатывал. Что я могла натворить? Кому написать? Кому позвонить? Я схватила телефон и трясущимися руками стала проверять журнал звонков. К счастью, там оказались звонки от Алены и Милы. Никаких исходящих сообщений.

Мила: «Почту проверь. Ты вчера мне написала, что сделала ЭТО».

Черт! Электронная почта! Что я могла сделать? Что «ЭТО»? Сердце ухало, его стук отдавался в уши. Риск умереть от внезапной остановки сердца – 90 %.

Последнее письмо отправлено в 23:11 на электронный адрес какого-то Мирского С.М. Что это еще за хрен? Колесико загрузки крутилось неимоверно медленно, прокатываясь шестерёнками по моим ослабшим нервам, я уже была готова плакать.

«Добрый день, Сергей Максимович!

В мае этого года мы с одногруппниками были на экскурсии в Вашем ресторане. Я до сих пор нахожусь под впечатлением и хочу стать частью Вашей команды.

Направляю Вам свое резюме на должность официанта в русском пивном ресторане «Игнатьевъ».

С уважением

Анна Котова»

Запятую пропустила, дура! Я так долго обдумывала содержание резюме, так долго ждала момента, когда мы с Милой его составим, оформим, выберем мое фото и нажмем кнопку «Отправить», скрестив пальцы! А это случилось в один миг, который я даже не помню! Вот бы с девственностью так не получилось!