Всё пройдёт
- -
- 100%
- +
С каких пор я стала такой растяпой и не завела будильник?
А это что за тарелочки на тумбочке у моей кровати? Ммм. Пахнет ягодами.
Под фарфоровой крышечкой, в красивой глубокой тарелке йогурт со свежей земляникой, рядом на тарелке тосты с сыром и маслом. В заварнике тёплый чай. На блюдечке лимон, два кубика тростникового сахара.
Быстро перекусив, сожалея, что нет времени насладиться, понеслась в коридор, дожёвывая на ходу хлеб.
На парковке отеля все наши уже собрались и, как обычно, болтали о погоде и дальнейших планах.
–Юля, может, пересядешь к нам в машину? У нас места больше, полупустые едем – спросил Антон.
–Да, конечно, -я вообще не думала, хочу ли я чего-то, когда ко мне обращались взрослые, я просто всегда подчинялась, но сейчас понимала, что мне нравится быть в одной с ним машине.
Какой вкусный был завтрак, осознала, уже сидя в минивэне, на последнем ряду.
Мы погуляли по старинному Кремлю, на высокой горе, поднялись на его каменную стену, вид оттуда открывался феерический. Чувствуя себя птицей, я смотрела на реку, отражающую голубое небо с перистыми облаками, на золотые башенки церквей и зелёные холмы, и на малюсеньких людей, идущих по своим делам.
–Вот это вид, впечатляет, правда! —восторженно вздохнул Антон, внезапно оказавшийся рядом. Он всегда появлялся неожиданно и также исчезал.
–Нереально!
–Знаешь, что здесь классно делать? -он с любопытством ожидал мой ответ.
Я бы сказала, целоваться и прыгать вниз, в последний, так сказать, путь, но ответила:
–Наслаждаться видом.
–А вот и не угадала! Кричать! В небо! Когда совсем плохо, это спасает.
–В смысле? -обалдела я.-Здесь же люди.
–Тут почти никого нет, а потом, не всё ли равно, если кто-то услышит?! -Так, что? Поорем? – и засмеялся, потирая руки.
–Только после тебя, —я не верила, что он решится на это.
–Как скажешь. И он вкусно закричал:
–Я люблю тебя-я-я-я! Жи-и-изнь! А-а-а-а-а-а-а-а! Свобода-а-а! Давай со мной!
И чуть не умерла от стыда и закричала, или запела громко:
–А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Не-е-е-е-ебо-о-о-о-о! Со-о-о-олнце-е-е! Облака-а-а-а! – почти строчка из песни Земфиры.
Антон подхватил и кричал, повторяя мои слова.
Я сняла шелковый платок, сдавливающий моё горло, просившее свободы, выпустила его из рук. Он падал вниз, но порыв ветра подхватил его и уносил в лазурное чистое небо эту райскую полосатую птичку.
Зачарованные красотой, мы замерли на высоте парящих свободных существ.
Проходившая внизу группа туристов из Китая помахала нам и похлопала, а наши соседи по путешествию Саша и Петя покрутили у виска и подошли к нам.
Я смеялась, раскинула руки в стороны и чувствовала себя синей птицей, несущей мою душу и разум, далеко ввысь.
–Антон, это так круто, такая свобода! -я улыбалась во все тридцать три зуба и прыгала на месте, голова слегка кружилась от лёгкости и высоты. Ветер раздувал мои волосы.
–|А я тебе говорил! И он снова крикнул: «Й юююююххууууу». -индейский клич.
–Вы с ума сошли? Вы чего кричите? —спросила Саша.
–А ты попробуй! —весело сказал взбудораженный и счастливый Антон.
–Чтобы меня в дурку забрали? Нет уж.
–Нас же не забрали.
–Это пока, —утешила Сашка и пошла дальше.
А вот Петя последовал нашему примеру и крикнул трижды:
– Спартак-чемпион! – потом засмеялся и догнал нас на лестнице.
–Могу я спросить? – мы спускались по лестнице, когда я решилась обратиться к Антону.
–О чём угодно. —ответил он, посмотрев на меня, снизу-вверх, так как стоял на несколько ступенек ниже меня.
–Какой твой любимый цвет?
–Серый. А что? —не задумываясь ответил он.
– Я думаю, по цвету, можно многое сказать о человеке.
– Расскажи, что ты поняла обо мне?
–Любитель серого уверен в себе, потому что это цвет спокойный и гармоничный, так как содержит в себе обе крайности: белый и чёрный. Ему не нужно самоутверждаться. Цвет сам по себе нейтральный, служит фоном для других людей. Мне нравится серый цвет.
– Интересно. А твой какой?
– Голубой. Раньше был чёрный. А сейчас почему-то захотелось сказать голубой.
– Дай-ка я тоже попробую, —он рассказывал, и мы спускались по ступенькам вниз.
– Цвет неба, значит, ты любишь мечтать. Ты мыслитель, потому что, когда человек пытается понять, его взгляд обращается ввысь на небо. Небо голубое в хорошую солнечную погоду, а значит, ты позитивный человек. Голубой – это смешанный белый и синий. Белый символ чистоты, а синий, цвет расслабления и гармонии, он успокаивает и снижает тревогу. Цветом ты исцеляешься. Ещё говорят «голубая кровь», те ты чувствуешь себя особенной в чём-то. Голубой цвет отдыха. Тебе хочется отдохнуть и набраться сил.
–Ну как? Похоже на правду?
–Круто! Похоже!
–Да, любопытная теория, мне нравится!
На земле мы разбрелись в разные стороны, меня заинтересовала экспозиция в музее «Следы исчезнувших миров», а Антон ушёл знакомиться с бытом средневекового города, в соседний.
Вдоволь нагулявшись, наша компания собралась у больших ворот Кремля, где нас уже поджидал большой автобус. Наш экскурсовод вышел из машины, худощавый парень, в широкополой шляпе и казаках с микрофоном в руках.
–Дорогие гости! Позвольте представиться! Август. Экскурсовод -любитель и по совместительству студент академии художественных искусств, слегка картавил букву «р». -Сегодня мы с вами окунёмся в мир масштабного и зрелищного искусства нашего города. Мы побываем в разных его частях, увидем всё: от гламура до треша. Расчехляем фотоаппараты и хорошее настроение. Гоша -заводи. Кто это, спросите вы? Гоша, он же Георгий, он же Жора… ну вы поняли, капитан нашего лайнера, он домчит нас с ветерком. Его шутку из старого фильма оценил, только старший состав и я, поскольку не один раз смотрела фильм «Москва слезам не верит».
Мы заезжали на пустырь, к «Большому брату», изображению лица человека с открытым ртом, на заброшенной кирпичной водокачке. В центре города к муралу «На Волге», собравшему в себя изображения автомобиля «Волга», старой ивы, бурлаков, в руках которых пароход и все остальные перечисленные выше символы города, в контрастный «Дворец цветов» в промзоне.
«Прятки» – изображения играющих в игру детей, на двух торцах панельных домов, расположенных через дорогу, на одном доме дети «прятались», на другом через дорогу всматривались, пытались найти, поднося к глазам ладонь, скрывающую от солнца или бинокль, или свергнутый конусом лист плотной бумаги. Во двор жилого дома «Счастливая жизнь взаймы», золотая карта на стене кирпичной будки, принёсшая в жизнь людей опасную иллюзию неограниченного богатства.
Путешествие, с подачи Александры, не оставило никого равнодушным, после экскурсии живая беседа продолжилась по пути к отелю. Поражала невероятная детализация, слияние с окружающим пространством, которое играло с рисунками, дополняло их, раскрывая содержание. Выбор яркости красок. Трудоёмкость процесса. Уникальность задумки. Талант авторов. Каждого что-то поразило особенно сильно.
По завершении экскурсии Август сделал нашу групповую фотографию на фотоаппарат Саши и Антона, на фоне нашего отеля, цвета детского персикового пюре.
Мы перекусили в ресторане отеля, закинули багаж в машины и отправились домой.
Санек не разделила со мной компанию, на заднем ряду её укачивало, поэтому она уселась на первый ряд, к водителю в белой рубашке.
Мама Саши, Светлана, надев беруши, почти сразу заснула на втором ряду, сразу за родителем.
Антон сидел за столиком у двери и работал на ноутбуке.
У привычного одиночества были свои плюсы: можно не тревожиться, думая, как поддержать беседу.
Тёмное время суток плавно завоёвывало своё время. За окном замелькал огнями город, тёмные плоскости равнин чередовались угрюмым лесом. Наш минивэн, как корабль раскачивался и убаюкивал пассажиров.
В дороге я не сплю, не могу расслабиться, поэтому сразу замечаю Антона. Согнувшись, он перемещался ко мне. Я сняла наушники. В висках запульсировала кровь.
–Я присяду? —спросил он, указывая рукой, на соседнее кресло, —от его манер, я чувствовала себя если не королевой, то как минимум принцессой Монако.
–Да, конечно, – тихо ответила я. За весь день мы почти не разговаривали. Ага, только вместе орали со стен Кремля. А я ещё жалуюсь.
–Выспалась сегодня? Не стал будить, заглянул к тебе, ты так крепко спала. Успела перекусить? —он произносил слова бархатным, обволакивающим низким голосом. Он вообще в курсе, какой эффект производит его голос. Вот бы записать и бесконечно переслушивать.
–Да, очень вкусно! Спасибо за заботу. —мозг крутил мысль о том, что он был в комнате, когда я спала…
–Ты можешь ещё немного отдохнуть, дорога долгая. По пути сделаем несколько остановок.
–Не могу спать в движении.
–И я.… тоже. Всегда боялся уснуть за рулём, так и привык, читать, работать в дороге.
В этот момент я представила, как на скорости переворачивается машина и его тело пробивает лобовое стекло. Его больше нет с нами, со мной… Закружилась голова, пытаясь найти опору, случайно кладу руку на его колено. Тёплая большая ладонь накрывает её сверху.
Он внимательно посмотрел на меня и понял, о чём я думала в ту секунду. Просидели какое-то время в тишине, думая каждый о своём, он снова обратился ко мне, указывая на мой плеер, но не отпуская руки.
–Что ты слушаешь?
–Сейчас «Кино». А вообще, разную музыку, рок, альтернативу, джаз, по настроению, попсу только не люблю.
Антон удивлённо и тихо рассмеялся, а затем продолжил полушёпотом и голос его от этого становился ещё ниже и роскошнее, как из рекламы чего-то очень мужского, дорогого и уникального.
–Ты слушаешь Цоя, читаешь умные книги. Кто ты, девочка?!! С какой планеты прилетела? —жестикулируя ладонями, словно обращаясь к планетам в космосе. Ему явно нравились мои слова. Я с грустью убрала свою руку, с его колена.
– Не знаю. Может, с Марса? -и чуть приподняла уголки губ в спокойной улыбке.
– Скорее с Венеры, женщины оттуда.
Он сказал «женщина». Неужели он видит её во мне? В это сложно поверить, хотя я точно не мужчина. А как ещё он должен был сказать?
–Просто моя жизнь, не совсем обычная, может, поэтому, —серьёзно и вдумчиво произнесла я, подстраиваясь под его тон.
–Ты удивительная. Поверь мне!
–Спасибо. Я верю тебе.
Он одобрительно кивнул.
–А Виктор Цой-легенда на все времена. Песни моей юности. Мне было 20, когда вышел этот альбом. Нажав на кнопку плей, взял один наушник, другой оставляя для меня.
Так, мы просидели всю дорогу вместе, слушая «Чёрный альбом». Спать не хотелось.
Наконец, я узнала, сколько ему лет, если альбом вышел в 1990 году, значит, Антону сейчас 34. Эта цифра не пугала меня, хотя думала, что ему не больше тридцати.
Мы несколько раз выходили размяться, подышать, и каждый раз он возвращался ко мне.
«Звезда по имени солнца», сменила «Чёрный альбом» и так по кругу.
Глава 12. Антон
Отвечая на письма, за ноутбуком, я отвлёкся и снова окунулся в воспоминания.
Лучшее решение за последние месяцы, приехать сюда и прожить маленькую жизнь в этом путешествии. Да это не Рим или Париж, но уже что-то, что возможно в нашей реальности. Я и не думал, что будет так близко, честно и ярко.
Но как раскалывается голова, ноги гудят, вчерашняя ночная прогулка была не на пользу. Бары, быстрая езда, даже старый добрый алкоголь, ничего не помогает, от последнего становится даже хуже. Только физическая изнуряющая нагрузка, ещё как-то приводит в тонус. Эта Чкаловская лестница меня доконала, поднимаясь и спускаясь по ней, порядок в мыслях так и не произошёл, а только вымотал.
Думал, она спит, когда вернулся, но заметил её на балконе, как белое облачко, упавшее с неба. Я всегда думал, что сильный и в нужный момент могу собраться, но, увы, не в этот раз.
Меня размазало от несправедливости того, что не могу жить открыто, не могу помочь той, которая нуждается, не могу проводить с ней много времени, не могу говорить больше положенного приличиями. А что я могу вообще тогда? Летать на вертолёте. Смешно. От своих мыслей не улетишь далеко.
Я не хочу ничего плохого, просто мечтаю заботиться о ней, быть рядом, если понадоблюсь, говорить с ней о том, что мне действительно важно, а не вести беседы из разряда привет-пока.
Я знал, где она живёт, с кем, в общих чертах без подробностей, всегда был в курсе, интересовался у Марии и Виктора, но никогда не мог что-то сделать для неё действительно значительное. Не имел на это право.
Впереди отпуск с детьми, они ждали его весь год, я должен ехать, там скажем детям о нашем разводе. Для Марка и Артура, не думаю, что сильно что-то поменяется, они уже взрослые и всё понимают, а вот Ваня расстроится, он ещё маленький, надеюсь, море поможет развеять грустные мысли.
Благодарен Вите за эти годы, пусть и без любви, но в чём-то точно счастливые, за детей и нашу большую семью. Я был нужен им и поэтому выкладывался максимально. Любая потребность, любой каприз исполнялись сразу
Но сейчас я этого не чувствую.
Я как выброшенный прозрачный пакет, взлетающий в воздух, или притоптанный грязными ботинками на обочине. Все видят, что пакет пуст, а значит бесполезен. Я на столько прост и понятен, что не вызываю интереса.
Под утро, когда я устал окончательно и слова в журнале стали сливаться в одно большое чёрное пятно, покинув лобби бар, я поднялся в номер. На диване спал Петя.
Приняв душ и переодевшись в пижаму, я приоткрыл дверь и заглянул к ней в комнату и впервые увидел её спящей, ей снился тревожный сон, складка на её маленьком лобике, выдавала напряжение. Ресницы вздрагивали. Пальцы рук, прижатые к груди, сжимали край одеяла, окутавшего девушку, как беззащитного младенца, с кончиков ног до подбородка. Мягкие морозно розовые губы, верхняя с очерченной галочкой и нижняя губа были одинаково пухлыми, удивительно симметричными и невозможно притягательными. От всего этого я окончательно поплыл. Хочу обнять, защитить от беспокойного сна, шептать успокаивающие нежные слова. С этими мыслями я провалился в сон за тонкой стеной комнаты.
Глава 13. Юля
После поездки Кадетовы уехали, как сказала тётя, всей семьёй на свою виллу в Италии.
Листва желтела, значит, и мне пора домой.
Люблю безмерно моих «москвичей», и эту, другую часть моей жизни.
Уезжая, всегда оставляла лучшую часть себя здесь. Там я тоскливо существовала: училась, слушала музыку, читала,
Впереди 11 класс. Поезд увозил меня от родных, в мою привычную жизнь.
К пятиэтажке, с качелями из железных труб во дворе, с облупившейся краской, с воронами, хищно охраняющими старые мусорные контейнеры и выброшенную спинку дивана. В свою комнатку, преображённую собственными силами, с новыми обоями, побелённым потолком и кружевной тюлевой занавеской на окнах, сшитой на маминой швейной машинке. Я возвращалась к пальме, подаренной Милой на день рождения. К дивану в цветочек, к моему столу из дерева, покрытого тёмным лаком, с одним ящичком, в котором хранился мой дневник. К одно-дверному тарахтящему холодильнику «Бирюса», обклеенному белой плёнкой с разноцветными бабочками, чтобы хоть как-то омолодить его. К троллейбусной остановке под окнами дома, служившей мне будильником, когда ровно в шесть утра приходил первый троллейбус.
Обстановка в остальной части квартиры напоминала Раскольникова, с выцветшими жёлтыми кусками бумажных обоев, трещинами на сером потолке с подтёкшими разводами, отколотой плиткой в ванной, ремонт старше нас лет на тридцать, сделанный руками дедушки и бабушки, когда здесь жили мои маленькая мама, её два младших брата-близнеца. Проходная хрущёвка с тремя комнатами нуждалась в обновлении, как и все проживающие в ней.
Блёклой сырой осенней субботой, когда ветер задувает, забираясь в щели между пуговиц, под манжеты куртки, за воротник. На чёрно-белые страницы с контурами раскраски переносились деревья, дома, дороги, небо и люди, ждущие, когда их, наконец, раскрасят, хотя бы просто в белый, стерев контрастные границы. Предвкушение чего-то важного сегодня, никак не вязалось с тем, что я видела вокруг. С этим ощущением я поехала в рок-клуб на противоположном конце города вместе с одноклассницей, рослой блондинкой, с прямыми волосами и стрижкой, лесенкой, единственное, что нас связывало, – это любовь к тяжёлой музыке. Милана, любила яркий макияж, каблуки и веселье.
У входа толпились подростки, крупный парень в джинсовой грубой куртке, с оторванными рукавами и узких чёрных джинсах, с прорезями, по кличке Глобус, местная знаменитость, в татухах, с кучей пирсинга и синим ирокезом, стрелял мелочь. Рядом со мной стояли несколько старших девчонок, они курили и вызывающе смеялись. Парень с гитарой в чехле, пробивался в толпе, с остановками на приветствие и рукопожатие с друзьями и знакомыми, таких здесь было море. Каких-то буйных парней вытащили, скрутили и увезли в отделение. Хотелось попасть внутрь и согреться. Двери открылись, как руки давно знакомого друга, приглашающего войти, когда нос почти онемел от холода, а ноги задубели, улица лишилась публики, уступив её объятиям местного клуба.
Тёмный дымный зал, пронизанный кислотно-зелёными лучами, с ярусами столиков с креслами в самом низу, на сцене музыканты настраивают инструменты, издающие звуки, не складывающиеся в мелодию. Томительное ожидание в тепле расслабляет.
Через пять минут с момента открытия дверей или через два часа бесцельного шатания внутри двухэтажного пространства, концерт начинался всегда внезапно. Очередность выступающих была следующей загадкой, разгаданной с первых звучащих со сцены нот особенно любимых мелодий, неформалы спешно покидали бар, выскакивали из прокуренных туалетов и неслись к сцене, подпевать, слэмится у сцены, трясти башкой так, что потом шея болит неделю.
Отдельные личности посматривали за происходящим, держась в стороне, у боковых стен, по краям от столиков или на верхнем ярусе. Они здесь, но «не как всё», интеллектуальнее, взрослее, опытнее и спокойнее. Выше, за столиками сидели компании, что-то отмечали.
Сегодня не пойду к сцене.
Перебор струн и удары, задающие бит, знакомый бархатный с хрипотцой мощный голос и начинается магия, звучат «Рыбы».
Звуки проходят сквозь меня, вибрируя внутри и застилая снаружи.
Мы все здесь разных сословий, возрастов, интересов, но пришли не зря и связаны одной музыкой. Концерт-это приют нефорской души: панков, металлистов, пацифистов, альтернативщиков и анархистов.
Часть концерта Мила танцевала у сцены, а я, прислонившись боком к шершавой стене, стояла на широкой ступени яруса, на равном отдалении как от сцены, так и от выхода. Это положение точно описывало моё неопределённое настроение.
Да кто вообще сидит на концертах за столом? Шли бы в кафе. С презрением сканирую сидящих и неожиданно замечаю знакомое лицо. Но это не может быть он, он живёт в Москве. Как это возможно? Артур! Дядя Марка. Напрягаю зрение, это реально Артур! Что он здесь делает и как это возможно? Иду к нему или бегу, не знаю.
–П-р-и-и-и-и-и-и-в-е-е-е-т! Что ты тут делаешь?
–Привет! Слушаю музыку. —отвечает с удивлением и ухмылкой, почти Артур.
–Ой! Эээ… Извини, я перепутала. Мне показалось, я увидела знакомого.
–Я Артём! Видишь— всё исправили. Теперь я твой знакомый. —не растерялся высокий шатен в очках и протянул руку.
–Да. Спасибо. – растерянно протянула свою и пожала. Почему я всегда такая контуженная. Что я несу.
–Раз уж я теперь твой знакомый, скажи и ты своё имя.
–Юля. —отрапортовала я, – спонтанность, импровизация и кокетство не мой конёк.
–Рад знакомству. Присаживайся к нам.
–Извини. Это неудобно. И я никого не знаю. И меня ждёт подруга.
–Ну, меня ты уже знаешь. —подмигнул мне он. -А с остальными познакомлю. Зови подругу.
А звать не пришлось, Милка уже приближалась сама.
–Юль, это с кем ты болтаешь? Давай знакомь! —моя одноклассница застенчивостью не отличалась.
–Милана, это Артём, эм-м… мой знакомый.
–Можно, просто, Мила. —добавила блондинка.
–Привет, Мила, садись к нам. -Артём указал рукой на свободное место за столиком.
Из-за рычащей громкой музыки, приходилось кричать, близко наклоняясь к собеседнику. Артём произнёс по очереди имена ребят за столом, Олег – имя первого, накачанного парня с короткой спортивной стрижкой, Марселем звали, смуглого брюнета с густыми, смоляными бровями. На его коленях сидела Лаки, длинная блондинка, с мальчишечьей стрижкой под ёжика. Имена ещё несколько парней, болтающих с Артёмом, не назвали, возможно, он и сам не был с ними знаком. Людей на концертах всегда было много, и часто свободный стол могли занимать несколько компаний. После, обращаясь к Олегу, назвал наши имена, запустив цепочку, наши имена стали известны и остальным за столом, те в ответ смотрели на нас и по очереди кивали, или поднимали бутылку пива приветствуя.
Милана сразу присела к Олегу, будто к старому знакомому, заставив остальных подвинуться, активно разговаривала с ним, подпевая знакомые слова и уже потягивала из трубочки коктейль. Откуда, интересно она знает Олега, хотя город как большая деревня, все друг друга знают, даже если и не всегда знакомы.
Пить не хотелось, у меня и так уже «виде́ния». Ребята перекидывались друг с другом короткими фразами, но в основном слушали музыку. Разговаривать было нереально, а желания орать в ухо собеседнику, повторяя по несколько раз, ни у кого не было.
С вытянутой спиной, пытаясь делать вид, что слушаю песню, машинально подпевая, на самом деле пыталась расслабиться. Да, компания странная, но всем весело. Выглядело это вполне естественно. Может быть, Артём даже подумал, что я сама так решила к нему смело подкатить. Взглядом, как бы невзначай, рассматривала его.
Как можно быть таким похожим на кого-то, но одновременно совсем другим. Как я не заметила этого раньше. Тот же рост, под два метра, крепкая, чуть худощавая фигура, тот же цвет волос и очки. Получалось, что внешне это знакомый мне человек, а вот внутри большой пробел, кто он, о чём думает, да и вообще какая у него жизнь.
На моих размышлениях музыка в клубе стихла, со сцены удалилась последняя группа.
–Девчонки, поехали с нами тусить дальше! Да, давайте, концерт сегодня рано закончился, -пригласили нас Артём и Олег.
Обычно я бы сказала, что уже поздно и мне пора домой, но в этот раз я подумала: а почему бы и нет. То ли это сыграло ощущение, что я его знаю, то ли день был такой странный. По сверкающим глазам Милки, ясно было, что она тоже не готова ехать домой. Мы переглянулись и дружно сказали:
–Поехали!
Большой оравой мы вышли из клуба и сели в пустой троллейбус. Привыкшие к темноте, глаза слегка напряглись, от жёлтого света внутри. Резкая тишина вечера, прерываемся звуками подскакивающего на ямах пустой улицы железного транспорта, давала ощутить весь спектор гула в ушах от громкой и тяжёлой музыки.
Мы проехали несколько остановок, наша компания уменьшалась, Олег стоял рядом с Милой, слегка нависая, держась за высокий поручень, так было удобно при его росте. Она же привычно балансировала на кочках хватаясь за перила. Марсель и Лаки целовались на сиденье, закреплённом против движения.
Я и Артём стояли рядом и смотрели в заднее окно, наблюдая, как за нами не спеша едет свежевыкрашенная синяя «копейка», единственный яркий элемент унылой серой улицы.
С малознакомыми людьми всегда стараешься говорить что угодно, поддерживая разговор, лишь бы не слышать неловкую тишину. Но мы просто ехали и молчали. Иногда наши взгляды встречались, и я смущённо снова начинала разглядывать знакомую дорогу, проезжающие машины. На стекле появились мелкие капли дождя.
С остановки мы шли несколько минут, ускоряемые дождём, Артём с Олегом, Марселем и Лаки впереди, мы с Милой за ними.
–У кого ключ поблизости? —обратится к парням Олег.
Марсель прокрутил на пальце звенящую связку, открыл ключом дверь и пропустил нас с Милой и Лаки вперёд.
Проходите, в нашу берлогу, будьте как дома, —сказал нам Артём, вешая своё пальто и белый шарф на крючок.
Марсель с девушкой сразу ушли в комнату, два других парня также быстро разбрелись по квартире, оставив нас двоих в прихожей.
Мозг мой, собрав все детали, сделал вывод: они живут здесь все вместе.
–Откуда ты знаешь Артёма?! -спросила шёпотом Мила.
–Ниоткуда я сегодня с ним случайно познакомилась.
–Что-о-о-о? —удивлённо выпалила она.
–А ты откуда Олега знаешь?!!
–Да не знаю я его, я тоже сегодня познакомилась.
Долгая звенящая пауза.
–То есть мы притащились в квартиру совершенно незнакомых парней, лет на 5 старше нас?!!—сказала я вопящим шёпотом.
Паника нарастала. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет!
–Милка надо срочно валить!
–Согласна!