Никогда

«Это не просто смерть. Это – память, вписанная в мою душу огнём и сталью. И я ношу её в себе – тихо, как носят шрамы, которые не видны глазу».

Сентябрьская слякоть разъедала тонкую подошву ботинок, а свинцовое небо давило на плечи так же, как и его жизнь. В тридцать лет Владимир, или как его называли на работе, Вова, был обычным инженером леса в каком-то забытом богом НИИ. По утрам, сквозь мутное стекло автобуса, он смотрел на мелькающие однотипные дома серого города и думал о том, что всё в его жизни одинаково: одинаково серые утра, одинаково безразличные лица коллег и одинаково пустой взгляд жены, когда они, случайно, встречались вечером за ужином.

Его брак с Викой был похож на старый, заброшенный сад. Когда-то там цвели розы, но со временем они увяли, а на их месте остались лишь сорняки обязательств. Вика была талантливым генетиком. Её страстью, её жизнью, её кислородом была наука. Когда она говорила о мутациях и ДНК, её глаза загорались, и она забывала обо всём на свете. Вова понимал это, но не мог не чувствовать себя лишним. К тому же, у Вики была больная мать, требовавшая постоянного ухода. Это истощало её. Встречи с мужем были редкими и короткими. Она всё время куда-то спешила, всегда была уставшей. Они не ссорились, не выясняли отношений. Просто постепенно отдалились друг от друга, как две звезды, которые когда-то были частью одной галактики.

Дома его ждала тишина. У Вики был очередной эксперимент, а значит, она вернётся поздно и ужин придется готовить самому. «Что ж не привыкать».

Вова снял мокрые ботинки, прошёл на кухню, машинально вскипятил себе чай и сел за стол. Тиканье настенных часов отмеряло секунды его жизни, такие же пустые и монотонные. Вдруг скрипнула дверь. Это была Вика. Он не ожидал её так рано.

Она вошла, не поднимая глаз, и повесила плащ на вешалку. Её движения были выверенными и уставшими, словно она была сложным механизмом, который вот-вот остановится.

– Прервали эксперимент. Не хватило реактивов. Опять, – её голос был плоским, без интонации. Она прошла на кухню и молча принялась готовить себе ужин, отгородившись от него стеной молчания.– Ты уже дома? – удивился Вова.

Воздух сгустился до состояния железа. Он наблюдал, как она режет лук – быстрые, резкие движения. Он знал, это не просто лук. Это всё, что накопилось за годы: невысказанные обиды, ночи, проведенные в лаборатории, её мать, требовавшая всё больше внимания, его тихое, ноющее одиночество.

– Время было другое, – отрезала она. И с этими словами поставила сковороду на огонь. Шипение масла стало точкой в их диалоге. Он понял, что любая попытка говорить будет разбиваться о её молчаливую, отчаянную усталость. Он видел, как её плечи напряглись, ожидая продолжения, но он отступил. Очередной раз.– Вика, – начал он, и сам испугался звука собственного голоса. – Может, поговорим? Она замерла на секунду, затем с ещё большим ожесточением продолжила резать. – О чём, Вова? – она не обернулась. – О том, что ты живешь в каком-то своём мире? Или о том, что мы стали чужими людьми, которые делят одну квартиру? – Мы же не всегда такими были…

Они ели молча, каждый погруженный в свои мысли. Он чувствовал себя в ловушке. Не в браке, а в этой гробовой тишине, которая была страшнее любого скандала.

Так он и жил – между настоящим, которое казалось нереальным сном, и прошлым, которое было слишком реальным. Он не мог понять, что чувствует. Но одно он знал точно: в его жизни не хватало чего-то очень важного, чего-то, что он потерял давным-давно. И он даже не знал, как это что-то искать.

Вова всё больше погружался в себя, пытаясь найти смысл в этом безразличии. Именно тогда он начал медитировать. Сначала это было просто способом расслабиться, но со временем он стал чувствовать что-то большее. Во время медитаций перед его внутренним взором проносились образы, смутные и непонятные. Они были чужими, но при этом до боли родными: старый дом, женские руки, детский смех. Он не знал, что это, но чувствовал, что это часть его.

Он углубился в практику. Однажды вечером, когда за окном бушевала настоящая сентябрьская буря, медитация погрузила его глубже, чем когда-либо.

Перед ним был не образ, а ощущение. Тепло. И запах – свежеиспеченного хлеба и летних трав. Он почувствовал, как чьи-то маленькие, сильные ручки обнимают его за шею. Детский смех, звонкий, как колокольчик, заполнил всё пространство его сознания. «Папа!» – пронеслось эхом ниоткуда и сразу в самое сердце. Он физически ощутил легковесность маленького тела на своих плечах, доверчиво прижавшиеся к его щеке ладошки.

А потом – женские руки. Они поправляли воротник его гимнастерки, касание было нежным и знакомым до боли. Он не видел лица, но знал – это Она. Его женщина. Его тихая гавань. Он поймал её руку и прижал к губам, чувствуя тонкую кожу, чуть шершавую от работы. «Вернусь», – прозвучал его собственный голос, полный уверенности, которой он сейчас был лишен. – «Обещаю».

Вова дернулся и открыл глаза. Он сидел в своей гостиной, в полной тишине, но щеки его были влажными от слёз. В груди бушевал ураган из чувств, которые не принадлежали ему, но были частью его. Тоска. Любовь. Обещание. Он сжал кулаки, пытаясь удержать это ощущение, но оно таяло, как дым, оставляя после себя лишь ледяную пустоту и одно жгучее слово: «Никогда».

Новая встреча

В тот день, на работе, всё было как обычно. Скрип старых половиц, запах бумаги и пыли, привычное гудение компьютеров в кабинете. Вова просматривал отчёты, когда дверь приоткрылась, и на пороге появилась девушка. Она была совсем молодая, лет двадцать, и её большие голубые глаза, смотрели на него с какой-то детской непосредственностью.

– Здравствуйте, я к вам в отдел, – сказала она. – Я новый лаборант, меня зовут Татьяна.

Имя отозвалось в его душе, как далекий, забытый аккорд. В груди что-то ёкнуло. Он вгляделся в её лицо и замер. Ему, вдруг, показалось, что он видел её раньше. Не просто на фотографии или в толпе, а где-то в другом месте, в другой жизни. Сердце забилось быстрее, и он почувствовал странное, давно забытое тепло.

– Здравствуйте, – ответил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Меня зовут Владимир…

Они быстро нашли общий язык. Таня оказалась такой же, как и он, – немного одинокой, но с открытым сердцем. И она не смотрела на него, как на отчёт или научную работу. Она видела в нём человека и друга.

Она была «простушкой» – так про неё говорили. Обычная, ничем не примечательная девочка. Но было в ней что-то такое, что притягивало. Может, её голубые глаза, в которых не было ни грамма фальши, или её смех, звонкий и открытый.

Однажды, на корпоративе, слегка опьяневшая, она попыталась соблазнить его.

– Вова, – горячо шептала она, придвинувшись вплотную. – Пойдём, я тебе кое-что покажу…

Его сердце забилось. Он почувствовал к ней необъяснимую тягу, но не мог этого себе позволить. Не потому, что был женат, а потому, что эта тяга была слишком глубокой, слишком настоящей, чтобы быть просто флиртом.

– Таня, послушай, – сказал он, аккуратно отстраняясь. – Я знаю кое-что поинтереснее.… Давай поговорим о твоей душе.

Она удивлённо посмотрела на него, но не стала спорить. И они проговорили весь вечер, а затем и всю неделю. Он рассказывал ей о своих духовных поисках, об эзотерике, о медитации. Он не просто говорил, он делился своим внутренним миром, и она, к его удивлению, с готовностью его принимала. Так их отношения, начавшись с легкого флирта, превратились в нечто совершенно иное. Он стал для нее проводником в новый, неведомый мир. Она просила его: – Научи меня.

И он учил. Они вместе изучали йогу, дискутировали на духовные темы. Он был для неё гуру, а она для него – самым близким человеком. Он отказался брать её в ученики.

– Я не могу, Таня, – сказал он. – Я не могу быть твоим гуру, потому что чувствую к тебе совсем другое. Я вижу в тебе не ученика, а женщину.

Они честно обговорили это. Решили не углублять свои чувства и продолжать дружить. Но это было невозможно. Чем глубже они погружались в мир духа, тем сильнее становилась их связь.

И вот однажды, во время медитации, это случилось. Он увидел себя, капитана-пограничника, бегущего по пшеничному полю. Услышал глумливый смех немцев, увидел горящий грузовик, и, главное, он увидел свою смерть. Но после этого, словно из тумана, проявился другой образ. Семья. Он, его голубоглазая жена и маленькая дочь. В ту же секунду он понял, что его жена – это Таня. Та, которую он встретил в этой жизни, – это его душа, его любовь из прошлого.

Пробуждение памяти

Он рассказал ей всё. Вывалил на неё этот поток откровений, не зная, как она отреагирует. Она слушала, не перебивая, а в её голубых глазах стояли слёзы. Когда он закончил, она просто кивнула.

– Я знала, – прошептала она. – Я давно это чувствовала, но боялась. Когда я смотрю на тебя, я чувствую и любовь, и страх.

Вова замер.

– Почему страх?

– Ты тогда пропал, и я думала, что ты нас бросил, – ее голос дрогнул. Я помню это. И я знаю, что потом мы с дочерью очень долго тебя искали. Потом война и постоянный страх.

Внутри Вовы всё оборвалось. Он этого не помнил, но её слова были правдой, он чувствовал.

– Клянусь, – сказал он, взяв её за руки. – Клянусь, что никогда тебя не брошу.

Его слова были не просто обещанием. Они были искуплением. Они были клятвой, которая связывала их души через время и пространство.

Десять лет пролетели, как один день. Это было не время, а пространство, созданное только для них двоих. Пространство, где не было Вики с ее вечной усталостью, не было горящих домов и молотилок. Были только они – Вова и Таня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.