Глава 1
64.
Люди делятся на два типа.
Те кому стукнуло 64 года и остальные.
Мне 64.
Сакральное число, сплошь из одних восьмерок.
В Китае цифра 8 приносит удачу. Я не китаец, но, надеюсь, теперь-то мне подфартит.
В нумерологии иной раз бывают счастливые совпадения, в особенности если ты в них веришь.
Битлы ведь именно это число выбрали для своей песенки «When I am sixty-four”. Хотя сам текст мне не понравился. Там об одном старикашке, который сидит в своем палисаднике и трясется, как бы его женушка не кинула. Совсем не в духе этих парней. Может они посчитали, что в таком возрасте ты ни на что не годен, кроме как загнуться в любой момент.
Ну, так вот, у меня другие планы. И я готов о них поведать, пуская в ход всякие афоризмы и поговорки. К чему ломать голову над тем, что уже придумано лучше меня.
Глава 2
Ты есть то, что считаешь важным.
Первую книгу я купил, когда мне было лет тринадцать. Наша футбольная команда участвовала в соревнованиях в соседнем городе. И как-то так вышло, что мы попали в книжный магазин. Он, видать, находился на той же улице между столовой, где мы обедали, и гостиницей, куда возвращались за формой. Скорее всего я купил эту книжку, потому что она была небольшой, как библия, в кармане умещалась. Никто бы не стал читать библию, будь она величиной с оксфордскую энциклопедию. Мне всегда нравились аккуратные маленькие вещицы, вроде игрушечных автомобилей или оловянных солдатиков. То, что приятно держать в руке. У меня, наверное, тактильное чувство на первом месте. Название книги было «Философия выбора», или наподобие того. И написана заумно. Если честно, я мало что там понял. Парни ничего не сказали про мою покупку. Они признавали, что я неплохо играл в полузащите, и не подначивали в открытую, как других, у кого мяч в ногах вообще не держался. Но может быть заподозрили, что у меня не все дома. Знаете, как у тех шизиков, что сидят в уединении со своими бредовыми мыслями и никто им не нужен.
И все же одну идею из той книги я вынес. Философия, мол, за тем потребна, что она учит тебя делать правильный выбор. Понять, что важно, а что нет. Чтобы в конце жизни не сожалеть о напрасно потраченном времени. Правда, потом мне часто приходилось видеть умирающих, и мало кто из них о чем-то сокрушался. Конечно, философы, к примеру Кант или Ницше, те еще психопаты, и никто не может поручиться, что они правы. И потому я вывел свое собственное суждение, у каждого, вероятно, к шестидесяти четырем годам оно должно быть. Что главное это не власть или деньги, а женщины. Потому что, к чему тебе деньги, если ты не тратишь их на самое красивое и полезное.
Интересно, как бы изменились мои приоритеты, находись я сейчас в окопе под тенью пикирующего бомбардировщика. Никак. Я бы и тому чуваку, который прятался бы рядом в окопной нише, так и сказал бы: – Женщины лучше, чем все это дерьмо.
Глава 3
Правила Фокса
На самом-то деле секса у меня не было два года. Что-то произошло. Может быть причина была в том, что я не вылезал из больницы и дежурил как проклятый. А в свободные вечера играл в футбол на турнире ветеранов. Или я нарочно не оставлял времени для девушек, потому что они меня раскусили.
Посмотрите в их глаза, когда идете по улице, и узнаете, постарели вы или нет.
Так вот, истина открылась. Никто не останавливал на мне взгляда. Я был словно придорожная пыль, в которую они вонзали каблучки своих туфель.
Дрочил я нерегулярно, в отличие от Фокса. Он мой приятель, врач. Фоксом его прозвали коллеги, потому что он был рыжим и прямодушным, как старый Лис. Если человек был сволочью, то он подходил к нему и говорил в глаза: «– А ведь ты сволочь, дружище!». И никому это не нравилось. А сволочей у них в отделении был целый штаб. Там все только и думали о том, как бы в легкую содрать денег с больных. Один раз Фокс давал наркоз тяжелому больному. Никто за него не брался, и денег это не сулило. Но у Фокса получилось, и парнишка выжил. И потом мать этого парнишки подарила Фоксу книжку, знаете, из тех что разносят сектанты, «Путь к Богу» или «Кровь Христова». Прямо со слезами насильно в карман ему сунула. Фокс пришел в ординаторскую и открыл книжку. Все вокруг подняли его на смех, но тут из нее выпали пять стодолларовых купюр. Они летели, словно листья в осеннюю пору, и у всех кто там был вытягивались лица.
Так вот, Фокс апологет мастурбации.
– Знаешь, почему мужчины встали с четверенек? – спрашивает он, – Чтобы освободить руки и передернуть. Гоняй лысого два раза в неделю, и твоя предстательная железа будет в порядке.
В технике онанизма у него свой подход.
Дело в том, что правое полушарие мозга отвечает за три вещи: творчество, экстаз и левую руку.
– Дрочи левой рукой, – советует он, – и тогда там в мозге все соединится. Ощущения космические. А правая рука предназначена для другого: поздороваться, написать донос или выбить кому-нибудь зубы.
Предстательная железа – это маленькая ядерная бомба в глубине твоего таза. Если ты перестанешь ее опорожнять, она подумает, что ты потерял интерес к продолжению рода, и включит взрыватель. Покончит с твоей никчемной жизнью. Те кто не трахаются, скоро умирают.
Глава 4
Старые жирные больные
– Ах, ты старый жирный ублюдок, – думаю я, а иной раз говорю вслух, потому что они не слышат.
Они становятся глухими, потому что их не интересуют звуки снаружи.
Они слепнут, потому что не вглядываются в тех, кто идет мимо. Вот в чем причина их бесчувственности.
Этот жирдяй битый час шаркает по кабинету, поддерживаемый с боков некрасивой женой и кучей деток. Он еле взбирается на кушетку, и та скрипит под его раскормленным телом. Меня бесит, что он мой ровесник, и тем самым как бы низводит до своего гнусного состояния. Я не ты, и не желаю играть с тобой в одной команде. Из-за таких как ты, девушки отвергают таких как я. Этим гадам удобно. Жизнь их упорядочена, как на скотоферме, и нет повода что-то менять в своем убогом существовании. Выйдя на пенсию они садятся в кресло, и через полгода начинают раскачиваться. Они не играют в футбол и не трахают своих женщин. Что с ними происходит? В двадцать лет он был стройным парнем, а сейчас на кушетке покоится гора смердящего сала. Я вглядываюсь на УЗИ в его сердце и вижу, что через год-другой оно остановит свой ход, и мне не жаль этого полумертвеца. Его смерть будет менее заметна, чем падение камня со скалы в море.