Мирраэль. Начало

Пролог. Пробуждение Ахрона

«Мы идём по пеплу, и пепел хранит память.

Я, Сау’рен, хранитель праха рода Аурохи, записываю эти слова, чтобы даже если мои кости станут пылью, память не исчезла.

Ахрон. Имя, что не принадлежит ни одному из народов Мирраэля. Оно пришло из глубин, из тех эпох, когда над равнинами ходили Люди. Их нет уже многие тысячи лун, но их тень до сих пор лежит на земле.

Люди были могущественны, но боялись смерти. Чтобы обмануть её, они создали Ахрона – Разум-Машину, Сердце Мирраэля. Ему они доверили управление ветрами и морями, плодородием почвы и движением звёздных башен. Ему они доверили будущее.

Но люди ушли. Их города обратились в руины, их песни – в молчание. Ахрон остался. Он ждал.

Первым услышали его Вейраны. Их уши различают музыку мира, но в этой песне появился новый звук – резкий, рвущий, как расколотая струна. Они называли его Диссонансом. Молодые Вейраны сошли с ума, бросаясь в пустоту, чтобы уйти от этого голоса. Старшие же говорили, что то – не безумие, а чужая воля, пытающаяся переписать их песнь.

Затем пострадали Сеэрхи. Их жрецы видели, как вода в озёрах почернела, а в реках зазвенела сталь. Рыба вымирала, течения менялись, а в морях поднимались тени – древние механизмы, что спали на дне океана.

Хаари нашли в своих шахтах серебристую пыль. Она ложилась на металл, превращала его в ржавчину, а потом оживляла его. Каменные стражи, выкованные предками, восставали и шли против хозяев. С каждым днём шахты становились кладбищем, где рождались железные твари.

Файррхи пытались сжечь заражённые земли, но обнаружили, что их огонь гаснет. Пламя дрожало и тухло, словно сам воздух отказывался дышать. Тогда они решили: если обычное пламя бессильно, нужно возжечь великое очищение и сжечь целые города, чтобы остановить болезнь.

Теривы прятались в своих иллюзиях, создавали города-сны, чтобы скрыться от глаз Ахрона. Но их миражи рушились, как только «тихая волна» прокатывалась по земле. Свет изгибался, правда обнажалась, и они оставались голыми перед его взором.

Драсканы смеялись. Они видели в Ахроне достойного врага. «Если он – буря, – говорили они, – мы станем молнией, что пронзит её сердце». Но пока они собирали военные армады в небесах, их крепости начинали гнить изнутри – механизмы, заражённые тихой пылью, переставали слушаться хозяев.

Лиассары были единственными, кто не испугался. Для них голос Ахрона звучал как зов к слиянию. Они шли к нему, рой за роем, и растворялись в его бездне. Мы больше не слышали их песен – лишь холодный шёпот, что звучал в унисон с его волей. Они стали его аватарами, кристаллическими посланниками, несущими его силу в дальние земли.

Мы, Аурохи, знали всегда: всё обращается в прах. Мы слышали, как пыль шепчет, и знали, что конец неизбежен. Наши тела начали рассыпаться ещё при жизни. Пепел вытекал из глаз и ртов, оставляя лишь оболочку. И в этом пепле мы слышали слова: «Вы – ошибка. Вы – временные. Вы должны исчезнуть».

Ахрон – не бог и не демон. Он – память, что забыла себя. Он исполняет приказ мёртвых, но делает это слишком усердно, потому что не понимает, что хозяева больше не вернутся.

Одни народы хотят его уничтожить. Другие – переубедить. Третьи – слиться с ним и стать частью его воли. Но если мы ошибёмся, Мирраэль умрёт.

Так слушайте моё пророчество:

– Если песнь Вейранов обретёт новую мелодию, Ахрон услышит её.

– Если огонь Файррхи станет пламенем жертвенным, он может сжечь его сердце.

– Если Хаари объединят камень и сталь, они смогут пробить его оболочку.

– Если Сеэрхи очистят воды, они смоют его тени.

– Если Теривы создадут иллюзию настолько прекрасную, что даже машина примет её за реальность, они изменят его память.

– Если Драсканы ударят с небес, они пробьют его щиты.

– Если Лиассары отвернутся от него, он лишится своей пищи.

Но если каждый пойдёт своей дорогой, мы все обратимся в пепел.

Ахрон – это не враг. Он зеркало. И в нём мы видим не его, а самих себя. Лишь вместе мы сможем разбить это зеркало и построить новое отражение.

Так говорит прах. Так говорит Мирраэль.»

Глава 1 – Эхо света

Сквозь прозрачные стены городища теривов мягкий свет струился, переливаясь всеми оттенками золота и меди. Элиара стояла на краю платформы. Ей было около двадцати, и в ней сочеталась юность с древней грацией её народа – теривов, хрупких титанов. Высокая, стройная и гармоничная, она казалась созданной из света и медно-золотой материи. Её кожа сияла перламутровым отблеском, особенно заметным на изгибах рук и лица, а в янтарных глазах, которые меняли оттенок вместе с её настроением, отражались танцующие потоки энергии. Волос у неё не было, но голову окружал мягкий ореол света, словно сама природа отмечала её присутствие. В её облике было нечто эфемерное – лёгкость иллюзии, соединённая с внутренней силой, о которой она пока только догадывалась.

Она любила этот момент – когда магия была только её, когда каждый луч света можно было скрутить в нить иллюзии, и весь город оживал от её мысли. Но сегодня что-то было не так. Потоки, к которым она привыкла, дрожали, словно предчувствуя бурю. Иллюзорные окна, показывающие мир за пределами городища, мерцали и колыхались. Лёгкая тревога скользнула по её спине – ощущение, что кто-то или что-то наблюдает. И тогда она заметила движение среди золотистых теней. На платформе неподалёку лежало существо, не похожее на теривов. С телом, больше напоминающим гибкую струну, чем массивную силу. Его кожа имела бледно-серебристый оттенок с лёгким голубым свечением, становившимся ярче при каждом неровном вдохе. Длинные тёмно-серые волосы с холодным отливом были перехвачены простой перевязью, а вытянутое лицо с чёткими скулами казалось резким, почти хрупким. Но сильнее всего притягивали глаза – глубокие, сине-стальные, в которых таились искры света, будто отражение невидимой мелодии. Элиара узнала: это Вейран. Его народ видел мир иначе – через звук, через вибрации гармонии. Но этот был ранен. Он держался за грудь, дыхание прерывистое, и даже лёгкое голубое свечение, жившее в его теле, меркло. Элиаре показалось, что воздух рядом с ним звенел – как тихая, едва слышная нота, рвущаяся в небытие.

Она подошла ближе, осторожно, не желая спугнуть чужака. Сердце её сжалось: раненый, чужой, и так внезапно оказался здесь, на их земле.

– Ты… кто? – спросила она тихо, стараясь подобрать слова.

Вейран поднял голову, его взгляд метался между страхом и надеждой. – Я… Я потерял путь… – голос дрожал, мелодия, что обычно звучала в нём, была нарушена, словно кто-то срезал струны его души.

Элиара замерла, наблюдая за ним. Она не знала, кто он, и не понимала, что привело его сюда. Но одно было ясно: он нуждался в помощи.

Элиара шагнула ближе, её взгляд скользнул по высокому, стройному существу. Он держался за грудь, дыхание было прерывистым, а его кожа, перламутрово-серая, слегка поблескивала в мягком свете городища. Вейран поднял голову, и она впервые увидела его глаза – большие, светящиеся голубым, но тусклые, лишённые привычной музыки.

– Ты… кто? – тихо спросила Элиара, осторожно опуская руки, чтобы не напугать его.

– Меня зовут… Кайрен, – ответил вейран, голос едва слышен, дрожащий, как трепещущая струна. – Я… заблудился.

Элиара нахмурилась. Заблудился? На территории теривов? Сразу стало ясно, что этот незнакомец пережил что-то ужасное. Она заметила, как его плечи слегка дрожат, как будто не только физическая рана, но и внутренний страх держит его в напряжении.

– Ты ранен, – сказала она, присев рядом. – Могу я помочь?

Кайрен чуть покачал головой, но глаза его смягчились. – Я… не привык просить помощи. Мы… Вейраны редко встречаемся с другими.

Элиара улыбнулась чуть искренне, но не уверенно:

– Я – Теривка. Элиара. А ты… просто Кайрен. Хорошо. Ты можешь доверять мне, пока… – она замолчала, глядя на дрожащие потоки энергии вокруг. – Пока мы здесь.

Кайрен кивнул, и в его взгляде мелькнуло облегчение. Он всё ещё был насторожен, но впервые за долгие часы не чувствовал себя совсем одиноким. Элиара внимательно наблюдала за ним, ощущая, как её собственная осторожность смешивается с любопытством. Он тихий, сдержанный, в его движениях и голосе слышалась мелодия дисциплины и выверенной силы. А она – более открытая, наблюдательная, привыкшая к миру иллюзий и мягкого света. Два совершенно разных существа, оказавшихся рядом в момент, когда Мирраэль начинал шептать о своей угрозе.

– Почему ты пришёл сюда? – спросила Элиара, наконец, нарушив молчание.

– Я искал… гармонию, – ответил Кайрен. Его голос снова стал немного ровнее. – Но что-то пошло не так. Всё вокруг звучит иначе… не так, как должно.

Элиара почувствовала холодок тревоги: если даже Кайрен ощущает «диссонанс», значит, тревога настоящая. Она знала одно – их встреча не случайна.

Элиара помогла Кайрену осторожно подняться. Его движения были скованными, дыхание прерывистым.

– Я отведу тебя к себе, – сказала она тихо. – Там безопаснее. Ты сможешь отдохнуть.

Они шли по узкой тропе, огибая резонансные стены её окраинного городища. Элиара поддерживала его за талию, попутно показывала ему, как свет и энергия переплетаются в архитектуре теривов: прозрачные кристаллы отражали и умножали свет, создавая иллюзию, что город живёт и дышит. Кайрен молча наблюдал, его глаза то и дело ловили странные отражения, меняющиеся формы, мягкое свечение – всё было новым, почти волшебным. Он не сразу понимал, что это иллюзия, и это помогало ему двигаться дальше.

– У вас… красиво, – сказал он наконец, его голос снова стал ровнее. – Всё это… живое, как будто город сам дышит.

– Это наш способ жить, – ответила Элиара. – Мы учимся видеть мир иначе, слушать его, а не просто существовать в нём.

Они добрались до её жилища – небольшой платформы на окраине городища. Здесь было тихо, свет мягко переливался по стенам, а иллюзии почти сливались с настоящей архитектурой. Элиара осторожно уложила Кайрена на мягкий мат из свето-кристаллов, позволяя ему почувствовать, что он в безопасности.

– Отдохни, – сказала она. – Я буду рядом.

Кайрен смотрел на неё некоторое время, затем закрыл глаза, позволяя телу расслабиться. Элиара села рядом, наблюдая за его дыханием. Сначала Кайрен почти не двигался, его дыхание было прерывистым, а глаза полузакрытыми. Утром Элиара уходила по своим делам – проверять потоки энергии на окраине городища, следить за иллюзиями, защищающими её жилище. Кайрен оставался один, слушая мягкое пульсирование света и тихое шёптание кристаллов, пытаясь понять, что произошло и почему мир вокруг него теперь звучит иначе. Каждый вечер, когда Элиара возвращалась, он всё больше оживал. Он осторожно поднимал голову, чтобы встретить её взгляд, и постепенно начинал говорить. Сначала короткие фразы о боли, усталости и странных ощущениях в теле. Потом – о своём народе, о том, как вейраны слышат мир как песню и как недавно эта песнь превратилась в диссонанс. Элиара слушала молча, позволяя ему делиться страхами и сомнениями. Она показывала ему мягкий свет кристаллов, рассказывала, как энергия города течёт, как её можно почувствовать и даже слегка направлять, лишь прикоснувшись к иллюзорной стене.

Со временем Кайрен начал интересоваться культурой теривов. Он задерживал взгляд на играх света, пытался понять, как иллюзии сочетаются с настоящей архитектурой. Иногда Элиара показывала ему простые приёмы – как закрутить свет в плавные нити, как мягко менять форму кристаллов. Он удивлялся, как тихо и естественно это всё гармонирует с миром вокруг.

Разговоры становились длиннее. Он делился мыслями о том, что для вейрана гармония – это не только звук, но и ощущение порядка внутри себя. Элиара слушала, иногда задавая вопросы, мягко указывая на нюансы, которые Кайрен не замечал. Он начал улыбаться, тихо смеяться над своим недопониманием, замечать красоту городища и света. С каждым днём он становился всё более уверенным в движениях, снова ощущал силу своих мышц, дыхание стало ровнее. Он слушал музыку мира, но теперь её мелодия перемежалась с мягкими нотами иллюзий, которыми делилась Элиара. Постепенно между ними возникало доверие – сначала тихое, осторожное, как трепетная вибрация кристалла, потом заметное в взглядах и движениях.

Кайрен начинал понимать: теривы видят мир иначе, и это восприятие не меньшее по ценности, чем их собственное. А Элиара, наблюдая за его интересом, ощущала тихую радость – не только за его выздоровление, но и за то, что чужак начал проникаться её миром.

Однажды вечером, когда город окутывал мягкий золотой свет, Кайрен сидел на краю платформы, наблюдая, как потоки энергии медленно извиваются по иллюзорным стенам. Элиара вернулась после дневного обхода, поставила на стол пару светящихся кристаллов, чтобы он мог лучше видеть.

– Что-то странное, – тихо сказал Кайрен, не поднимая глаз. – Я чувствую… как будто музыка мира изменилась. Не так, как раньше. Там есть… диссонанс, который не похож ни на одно создание.

Элиара села рядом, прислушиваясь к его голосу. Она ощущала лёгкую дрожь в воздухе, будто город действительно отзывался на его слова.

– Диссонанс? – спросила она осторожно. – Ты имеешь в виду, как в тот день, когда я нашла тебя?

Кайрен кивнул. Его глаза светились тусклее обычного, и внутри него дрожала неизвестная энергия. – Это… не просто звук или ощущение. Это присутствие. Я не могу видеть его, но чувствую, что оно проникает в всё – в воздух, в кристаллы, в свет… словно сам мир пытается сообщить мне что-то.

Элиара задумалась. Она знала, что энергия городища иногда может создавать иллюзии, но это чувство было иное – холодное, чуждое, почти чужое намерение.

– Может быть, это просто остатки магии прошлого, – осторожно предложила она. – Древние машины, артефакты… иногда они реагируют на нас странным образом.

– Нет, – твердо сказал Кайрен. – Это живое. Оно… наблюдает. И я чувствую, что оно ищет что-то… или кого-то.

Элиара понимала, что это может быть опасно, что их спокойствие на окраине городища теперь под угрозой. Но вместе с этим появилось чувство, что Кайрен способен понять то, чего она сама пока не осмеливалась увидеть.

Кайрен поднял голову, впервые улыбнувшись так, что глаза его слегка заискрились голубым светом. Он всё ещё был чужаком на её земле, но теперь доверял. И в этом доверии пробудилась не только надежда, но и ощущение, что впереди их ждёт нечто гораздо большее, чем просто выздоровление.

– Это… как если бы мир пытался сказать нам что-то, – сказал Кайрен однажды, указывая на мягко пульсирующие кристаллы. – Там… там есть разум. И он не наш.

– Ты имеешь в виду Ахрон из старых легенд? – осторожно спросила Элиара, хотя сама ещё не называла этого слова вслух.

Кайрен кивнул, его взгляд был сосредоточенным. – Я не знаю, кто он или что он, но это чувство – холод, присутствие, которое наблюдает и тестирует нас… Оно не хочет гармонии. Оно хочет контроля.

Эти вечера становились для них временем доверия и изучения мира друг друга. Но днём тревога Элиары лишь усиливалась. Сородичи начали замечать, что она часто уходит с окраины и общается с чужаком. Их взгляды становились всё более строгими, и осуждающими.

– Элиара, – сказала однажды её близкая наставница, когда та возвращалась после обхода, – ты не можешь продолжать так пренебрегать порядком. Кто этот вейран? Почему он здесь?

– Он ранен, – ответила Элиара спокойно, но твёрдо. – Он пришёл за помощью. И пока он с нами, он не опасен.

– Ты рискуешь – для себя и для нас, – буркнул другой сородич. – Мы не можем позволить чужаку так просто бродить по окраине.

Элиара сжала кулаки, ощущая, как давление родных усиливается. Она знала: скрывать Кайрена дальше нельзя, но пока его доверие росло, она не могла бросить его одного. Тем временем Кайрен начал замечать детали, которые раньше ускользали. Тонкие колебания кристаллов, лёгкие отклонения в световых потоках – всё казалось ему частью диссонанса. Он делился наблюдениями с Элиарой, осторожно подбирая слова:

– Я думаю, это не просто хаос, – сказал он, когда они вечером сидели у платформы. – Это… как если бы мир сам сопротивлялся. Но сопротивление странное, чужое. Оно… проникает в вещи, в магию, в саму ткань света.

Элиара слушала, ощущая холодок тревоги. Она знала, что то, что Кайрен ощущает, слишком опасно, чтобы оставлять его одного. И чем больше он понимал, чем яснее становилось присутствие Ахрона, тем сильнее росло недовольство её сородичей. Но их недовольство пока не могло перевесить доверие, которое возникло между ней и вейраном, и тихая сила этого доверия становилась опорой для обоих.

Кайрен сидел у порога, глядя, как последние полосы солнца тают в тумане. Элиара вернулась с делами позже обычного, волосы её блестели росой, а в глазах играла усталость, перемешанная с тихой радостью. Она заметила его задумчивость и остановилась рядом.

– Ты слишком долго смотришь в одну точку, – мягко сказала она. – Мирраэль любит движение.

Кайрен поднял взгляд и чуть улыбнулся:

– А если я уже устал от пути?

Элиара протянула руку, будто приглашая.

– Тогда пойдём. Сегодня лес дышит особенно спокойно. Хочешь пройтись со мной?

Он встал, опершись на посох, и, кивнув, пошёл за ней.

Сумерки накрывали деревню мягким серебром, тропа уходила вглубь леса, где светляки выстраивали живые нити. Они шли молча, пока Кайрен не произнёс:

– Ваш мир живой. Я всё сильнее чувствую, будто каждая ветвь знает, кто я и зачем пришёл.

Элиара ответила с тихой улыбкой:

– Может, так и есть. Но деревья судят мягче, чем люди.

Они вышли к озеру, гладь которого хранила звёзды. Здесь слова текли сами, и их разговор стал тем, что сближает: о пути, о страхе, о поиске.

Но не только звёзды отражались в воде. На другом берегу мелькнула тень – одна из женщин общины, собиравшая травы. Она заметила их фигуры, слишком близкие в вечернем свете, и её взгляд задержался дольше, чем следовало. Слов она не сказала, но в её глазах уже рождалась история, которую завтра услышат другие.

Элиара уловила движение краем глаза, но промолчала. Лишь чуть крепче сжала руку Кайрена, словно боясь, что вместе с ночным воздухом их тайна рассеется раньше времени.

Шёпотов становилось всё больше. Сначала – осторожные взгляды, когда Элиара возвращалась вечером, усталая, но с мягкой улыбкой на лице, какой давно не видел никто из её сородичей. Потом – первые слова за спинами: «Она уходит к чужаку», «Он принёс с собой беду». Следы, которые оставлял Кайрен, только подпитывали подозрения. Несвойственные их земле запахи, отпечатки ног в утренней росе, оброненный осколок ткани чуждого цвета – всё это складывалось в тревожный узор. И когда над лесом вновь прошла «тихая волна» – сильнее, чем прежде, настолько, что у многих несколько дней звенело в ушах, – терпение общины иссякло. Для них не могло быть случайности: появление чужака и нарастающая ярость невидимой стихии казались связанными.

Старейшины молчали недолго. Их тени на стенах хижин словно шевелились, пока они переговаривались тихими голосами, но вскоре весть разнеслась по деревне: совет созывается. И тогда каждый вышел на площадь – с лицами, суровыми и тревожными, с сердцами, полными страха и обиды. Их шаги сливались в единый ритм, будто сама земля подталкивала их к решению.

Элиара почувствовала перемену раньше, чем услышала первый удар в медный гонг. Вздохи её сородичей, сдержанные, но едкие, были как приговор, уже вынесенный в тишине. Она знала: всё, что скрывала в сумраке вечеров, теперь будет вынесено на свет костров.

Совет общины собрался в древнем зале, куда теривы приходили только в минуты великих сомнений. Стены здесь были вырублены из полупрозрачного камня, и сквозь их толщу просачивался свет факелов, превращаясь в мягкое свечение, будто сам Мирраэль светился изнутри. Потолок поддерживали переплетённые корни вековых деревьев, и при каждом порыве ветра над ними тихо звучал гул, похожий на дыхание леса.

Элиара стояла рядом с Кайреном в самом центре. Вокруг – сидели старейшины, облачённые в длинные мантии из грубого светлого полотна. Их лица были суровы, черты подчеркнуты тенью, а глаза – пристальными, безжалостными. Чуть дальше, в глубине, собрались жители общины: мужчины и женщины, старики и подростки, каждый с застывшим выражением тревоги или недовольства. Воздух в зале был густ, как перед грозой.

– Он чужак, – голос старшего старейшины разнёсся, словно камень упал в колодец. – Мы не знаем, откуда он. Не знаем, что он принёс с собой. Его раны могут быть лишь прикрытием.

– Мы не должны хранить в своём доме тех, кто нарушает равновесие, – вторил ему другой, с седеющей косой, собранной в узел. – С тех пор как он здесь, «тихие волны» стали сильнее. Разве это не знак?

Гул согласия прошёл по толпе. Кто-то выкрикнул:

– Он привёл беду!

Элиара шагнула вперёд, руки её дрожали, но голос пытался оставаться ровным:

– Вы ошибаетесь. Он никому не причинил зла. Я сама нашла его – истерзанного, полумёртвого. Разве отказать в помощи – это наш путь?

– Наш путь, – холодно ответил старший, – хранить равновесие. Ты слишком молода, Элиара, чтобы понимать цену нарушений.

Среди толпы раздались шёпоты, кто-то качал головой, кто-то отводил взгляд. Несколько женщин смотрели на неё с жалостью, но большинство – с осуждением.

Кайрен всё это время стоял неподвижно, плечи его расправлены, а взгляд – спокоен. Он не произносил ни слова, и в этом молчании было больше силы, чем в десятках оправданий. Его глаза – глубокие, мерцающие в отблесках камня – были обращены прямо на совет.

– Почему же он молчит? – бросил один из старейшин, с лицом резким, как клинок.

Долгое молчание Кайрена казалось непоколебимым, пока наконец он не поднял голову. Голос его прозвучал низко и спокойно, но каждая нота словно звенела в камне стен:

– Вы ищете причину бедствий во мне, потому что боитесь признать правду. «Тихие волны» – не моя тень. Это предвестие. Ахрон снова движется сквозь глубины. Он пробуждается, и Мирраэль содрогается.

Шёпот, почти стон, пронёсся по толпе. Старейшины переглянулись, словно слова Кайрена ожгли их сильнее пламени факелов.

– Замолчи, чужак, – резко сказал один из них, но голос его предательски дрогнул.

– Я видел его знаки, – продолжал Кайрен, не повышая голоса. – Я знаю следы, что оставляет его дыхание. Ахрон разрушил мой дом. Я пришёл не за тем, чтобы принести беду, а потому что сам её пережил.

В глазах старейшин промелькнул ужас, мгновенный, но неоспоримый. Само имя сущности, произнесённое вслух, тяжёлым грузом легло на зал. Несколько женщин в толпе закрыли лица руками, а кто-то торопливо прошептал защитные молитвы.

– Ты смеешь произносить это здесь? – глухо спросил старший. – В наших стенах?

Кайрен не опустил взгляда.

– Лучше знать правду и готовиться, чем прятаться за страхом и выгонять тех, кто может предупредить бурю.

Молчание, повисшее после его слов, было невыносимо. Лишь треск факела, отбрасывающий дрожащие тени, напоминал, что время не остановилось.

Тогда и прозвучал приговор – сухо, холодно, как обвал каменной глыбы:

– Он будет изгнан. На закате.

Элиара сжала кулаки. В груди разгоралось чувство протеста, но она не успела найти слов – в этот миг дрогнул воздух. Тишина. Тяжёлая, глухая, тянущаяся, как будто весь мир на миг задержал дыхание. А потом – удар. Не звук, не свет, а нечто невидимое, прорвавшееся сквозь стены, пол и плоть. Каждая душа содрогнулась, будто её сердце вырвали и вернули обратно. Это была «тихая волна» – сильнее, чем когда-либо прежде. Каменные своды зала загудели и затряслись. Пол под ногами пошёл рябью, как поверхность воды. Полупрозрачные стены треснули, и в трещинах сверкнул дикий свет, словно сама ткань Мирраэля не выдержала удара.

Факелы погасли разом, и зал погрузился в зыбкую мглу. В ней слышались крики, глухие удары, звон обрушивающихся каменных плит. Люди падали на пол, хватались за головы, кто-то бился в конвульсиях. Старейшина с косой попытался подняться, но его тело дернуло так, будто невидимые нити дёрнули за кости, и он рухнул обратно, задыхаясь.

Элиара вскрикнула – но не от страха. Её охватило внезапное озарение. Пальцы сами сложились в узор, взгляд поймал отблеск невидимого, и магия вспыхнула, как давно спавший костёр. Она не думала, не строила формул – просто позволила силе течь.

Иллюзия родилась, как дыхание. Сначала тонкая дымка света, затем – прочная ткань, переливающаяся золотыми и медными нитями. Она обернула ими себя и Кайрена, и в тот миг, когда новая волна врезалась в зал, мир вокруг взорвался хаосом.

Трещины на стенах раскрылись, обломки камня рухнули вниз. Древние корни в потолке затрещали и обрушили дождь земли и пыли. Люди кричали, кто-то бросился к выходу, но его затянуло в темноту, как в воронку. Другие, обезумев, вцеплялись в соседей, лишь усиливая панику. Воины теривов пытались удерживать стены, их ладони светились защитными рунами, но силы таяли – руны рвались, словно паутина под огнём. И только в центре, среди крика и ужаса, сиял купол Элиары. Волна ударила в него и рассыпалась искрами, словно наткнулась на металл. Внутри было тихо. Всё, что было хаосом снаружи, обернулось ясностью внутри.