Солнце
Солнце упорно поднималось над горизонтом. Острые его лучи скользили по клейким, только что появившимся, листьям тополя, бликовали на бутонах не родившихся еще цветов и бесконечно отражались в окнах многоэтажек.
День обещал быть жарким. Неожиданная эта жара среди аномально холодной московской весны настораживала отвыкших от тепла москвичей. Поток разномастно одетых горожан, чей внешний вид напрямую говорил о способности быстро переключаться, вливался в ненасытную утробу метрополитена.
Город привычно стоял в унылых пробках. Начинался новый рабочий день.
Солнце радовало птиц, но на неё навевало мысли с лёгким налетом философии: нужно ли верить собственному сознанию? Весь этот пестрый калейдоскоп событий, произошедших за последние пять дней и, как теперь стало понятно, навсегда изменивших её жизнь, был столь стремителен, что не до конца сохранился в памяти. Это ощущение прерывистости повествования несколько тревожило, впрочем, не сильно. Теперь уже ничего сильно не тревожило, разве только эти колючие солнечные лучи, настойчиво проникающие за стекла тёмных очков.
Вдрызг разругавшись с продюсером, она выскочила из кабинета, шарахнув со всей силой дверью, и с энергией кумулятивного заряда налетела на мужскую спину. Выразив свое отношение к ситуации крепким нецензурным словом, она было устремилась дальше, но он поймал её за руку.
– Вам это не идёт, – произнес он приятным немного вкрадчивым голосом.
Остановленная этим властным и бесцеремонным движением, она развернулась на каблуках и с вызовом спросила:
– А что мне пойдет?
– Кабриолет и вечернее платье…
– Фу, какая пошлость!
Она выдернула руку и почти побежала дальше по коридору. Он не отставал.
– Извините, сходу я не смог придумать ничего умнее. Куда вы так бежите?
– А вам какое дело?
Она резко остановилась и обернулась. Он нечаянно налетел на неё и, чтобы не сбить с ног, крепко обнял.
– Вы вообще кто? – раздражённо спросила она, высвобождаясь из неожиданных объятий.
– Сергей.
– Исчерпывающе! – съязвила она.
– Вполне, – примирительно ответил он.
– Ольга, – она почти оттолкнула его и понеслась дальше по коридору.
Через несколько дней он добавился в друзья. Она, конечно, сразу не поняла, что это за Сергей, но, вглядевшись в фотографию профиля, вдруг вспомнила эти темно-зелёные глаза с искорками скрытого веселья.
Он мастерски писал диалоги. Шутливые лёгкие, иногда злые, иногда щемяще лиричные… Диалоги, которые могли украсить, а иногда и просто вытащить любой сценарий. За это его ценили в киношной тусовке и привечали режиссёры.
Он позвонил через два дня. Голос странно волновал…
– Я слышал, ты собираешь материал. Я готов вписаться.
Этот фильм был её мечтой. Она уже несколько лет по крупицам собирала информацию. Тема остро социальная. Не очень понятно было, какой чудак может дать на это денег? Лучше не дразнить гусей. Поэтому работа шла в фоновом режиме без всякой надежды на реализацию проекта.
Деньги он потом нашёл.
Жил он за полторы тысячи километров. Был счастливо женат и растил сына и дочь. В столице бывал наездами. Виделись они редко и на бегу. Но каждый вечер он звонил и у них был час, когда они обсуждали свой фильм. Фильм рождался в муках. Тяжёлая тема. Это был уже не просто проект, а дело невероятно важное, миссия, которую они несли вместе и которой уже были одержимы.
Съёмки, как обычно, задержали. Это не было бы критично, если бы не стал рушиться миропорядок. В один миг все резко изменилось: распались привычные связи, разбились надежды. Не стало прошлого и будущего, осталось только настоящее.
Проект уже был запущен. Тяжелейшая бесконечность усилий, эмоций и средств… Стремительно уходила натура. Она запустила этот процесс ценой неимоверных усилий и давно уже находилась за гранью нервного срыва…
Нестерпимо светило солнце. Прямо в глаза. Солнечные очки не защищали. Машина двигалась в бесконечной пробке. Черт её дёрнул соваться в центр! Мимо с грохотом взлетающего лайнера проносились мотоциклы.
"Оттаяли", – с досадой подумала она. Этой весной сезон ещё не начался. По сути, это был первый по-настоящему тёплый день, и сразу на дороге появились мотоциклисты. Водители, за зиму отвыкшие от таких соседей на дорогах, боязливо жались от пролетавших мимо байкеров. Да… К ним снова надо было привыкать.
Память привычно ушла в отказ… Где же они стояли? Какие-то двери… Гостиница? Может быть… Она не помнила. Весь мир сжался… Он был в этих тёмно-зеленых глазах. Весь мир в бесконечно родных и таких далёких сейчас глазах.
– Ты понимаешь, я не могу. Я не буду в этом участвовать…
Она уже не улавливала смысл… Только понимала: всё рушится.
– Мне надо думать о семье. Я уезжаю, – он говорил тихо.
Но вдруг завёлся и голос зазвенел:
– Неужели ты думаешь, что сейчас это кому-нибудь нужно!
Вдруг стремительно обнял её, как тогда, в первый раз, крепко и ласково.
– Спасибо, что ты была.
Развернулся и быстро пошел к дверям. Чёрт! Что это были за двери? Нет, она не помнила.
Она поправила зеркало заднего вида. Поток почти не двигался…
Утро пришло ощущением непоправимой потери. Плакать не получалось. Так и лежала с открытыми глазами. Солнце упорно поднималось над горизонтом. Вставать не было сил. Но она должна была… Там люди, там уходящая натура и съёмочный процесс, который уже было не остановить.
Как слепит солнце! Когда же это закончится? Она потянулась к козырьку, надо опустить его.
Рядом взревел мотор, раздался визг тормозов, солнце качнулось и со странным скрежещущим грохотом рассыпалось сотнями искр. Эти искры мощным колким потоком ударили ей в лицо, заливая его чем-то тёплым.
– Неужели, слёзы? – сил на удивление не было.
И тут солнце погасло.
– Так легче, – устало подумала она.
Восходящие потоки
Невесомые речные волны тихим плеском окутывали ноги. Подмосковный вечер, обещая прохладный покой, плавно уходил в ночь. За спиной мерцали отсветы мегаполиса. Шелест воды навевал лёгкую дрёму, раскрашивая образы в яркие цвета середины лета. Она погружалась в прошлое не спеша, плавно покачиваясь на волнах памяти…
Спокойное детство в большом красивом доме в не очень счастливой, но дружной семье. Весёлая безбашенная юность тогда, перед самым сломом времён, когда всё казалось понятным и не сулило перемен, когда державшиеся на волоске основы ещё казались незыблемыми. Лёгкая безответственность молодости, песни у костра, шумные вечеринки, радость и испуг первого узнавания. Нежность…
Влюбленности, первое сильное чувство и, вот оно… Череда потерь, таких мучительных… Сначала погиб он. Казалось, что любовь её была великой и он, безусловно, был этого достоин. Но смерть безжалостна не только к жизни, она безжалостна даже к памяти. После похорон поднялась пена недостойных поступков, подлости и лжи. Вся эта муть нахлынула и быстро отрезвила её, обесценив всё, что у неё было. Именно тогда она в первый раз испытала это чувство безусловной свободы. Нечего было терять…
Нечего было терять: не осталось чувств, иллюзий и того щенячьего восторга, которого было особенно жаль. Но она уже ощутила силу ветра и мощь восходящих потоков… Потом ушёл отец. Молодым и почти сломленным, хотя и не смирившимся со своей несчастливостью. А потом глупо и бессмысленно убили подругу, оставив сиротой недавно родившуюся дочь.
Но молодость требовательна и щедра. Она уже входила в новую эпоху. Строила семью с любимым мужем, рожала детей. Рушились основы мироздания, вырастали новые кварталы и города, открывались страны, дорога уходила за горизонт…
На фоне краха системы открывались практически неограниченные возможности. И она с весёлым азартом окунулась в этот вихрь амбиций и шансов, решений и бизнес- процессов. Это было невероятно интересно и захватывающе. Но особенно радовали результаты: то, что она несла людям, было востребовано в огромном мегаполисе. Это давало удовлетворение.
Потом снова начались потери: уходили близкие. Уход их был естественным, но от этого не менее травматичным. Но и это прошло… Дети росли, бизнес был на своей волне с большой амплитудой от плюса к минусу: много сложностей и проблем, но всё это были рабочие вопросы, которые она всегда решала. Ценой времени, нервов… Жизни…
Была ли она счастлива во всей этой суете? Конечно. Это была яркая, наполненная событиями и интересными проектами жизнь. Ощущала ли она себя счастливой? Нет. В каждый отдельный момент её обступало такое количество нерешённых вопросов, волнений и переживаний, что на чувства не оставалось ни времени, ни сил. И радость стала уходить. Всё чаще накатывала усталость и мысли, зачем всё это?
Она уже готова была финишировать, но проекты шли один за одним, оставляя призрачную надежду прерваться на длинные праздники. И тут появился он. Он приехал за тысячу километров. Сгусток молодой энергии. Неиссякаемый источник идей. И тот, уже совсем позабытый, щенячий восторг от нового, интересного, масштабного. Стремительный поток солнечного ветра захватил её, растапливая лёд, сковавший чувства и эмоции. Между головой и телом неожиданным образом обнаружилось сердце, которое оказалась созвучно биению другого сердца. Их разделяла пропасть – целая жизнь, но сейчас это было неважно: его тепло согревало её, и она вдруг почувствовала… Что? Нет… Не может быть… Пьянящее головокружительное чувство… Счастье! Изменилось всё: тело, мысли, жизнь. Это было чудо – пересечение траекторий…
Течение времени поступательно… Жизнь бесспорно сводит людей, а потом так же неумолимо разводит их, иногда раздирая по живому. Зона пересечения была пройдена. Проект завершён. В тот день случилась катастрофа… Солнце разбилось на миллионы сияющих искр и погасло…
Ночь стремилась к завершению. Всё, пора! Она поднялась и расправила крылья. Два сильных крыла приняли встречный порыв ветра, отозвавшийся во всем теле нетерпеливой дрожью. Она сделала мощный взмах и, влекомая восходящими потоками, устремилась вперёд и вверх, туда, где розовели первые проблески зари. Обещая теплый летний день, солнце уверенно вставало над горизонтом навстречу лёгкой полупрозрачной тени, летящей над сверкающей гладью реки.
Короткие встречи
Январь
Час работы робота стоил баснословных денег. А они всё снимали дубль за дублем. Коля, артист, убеждавший робота пропустить его на территорию банка, устал и начал ошибаться. Было далеко за полночь.
– Александра Ивановна, что делать-то то будем? – помощник режиссёра Аллочка трагически округлила и без того круглые глаза. – Мы не можем ещё брать робота! У нас бюджета нет.
Саша тяжело вздохнула. Это было против её правил, но бюджет надо было спасать. Достав из глубокой сумки бутылку виски, она объявила перерыв.
– Всем – боевые 50 грамм, – Саша окинула взглядом вмиг повеселевшую съёмочную группу, накинула пальто и пошла на улицу.
Московская ночь была тиха и пронзительна. Вспомнился Пушкин:
Прозрачно небо. Звёзды блещут
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух1…
Сверху из совершенно ясного неба тихо планировали крупные ломкие снежинки. Неожиданный мороз среди слякотной московской зимы удивлял и радовал. Кутузовский проспект спал. Не было даже обычных для него гонщиков.
Саша обернулась и через прозрачное стекло огромных витрин смотрела на ребят из съёмочной группы, они чокались пластиковыми стаканчиками и что-то оживлённо обсуждали.
«Теперь веселее пойдёт», – с облегчением подумала Саша, отворачиваясь от витрины.
Рядом стоял молодой человек. От неожиданности она вздрогнула и отступила на шаг. Впрочем, он выглядел вполне миролюбиво: модные кроссовки и джинсы, тонкая, не по сезону, курточка и какая-то невнятная трикотажная шапка, сильно натянутая на уши, видимо, в отчаянной попытке хоть как-то согреться. За спиной виднелся жёсткий кофр от гитары.
– Парень, ты откуда взялся? Не было же тебя…
– Пришёл, – как-то бесхитростно ответил он.
– А… Я думала с неба спустился.
– Я же не ангел, – совершенно серьёзно возразил он. – Я по дороге пришёл.
– А что ж ты ходишь один по пустынным дорогам в такой неурочный час? – она сочувственно наблюдала, как он переминается с ноги на ногу. – Совсем замёрз, наверное?
– Спасибо, всё нормально. Я сибиряк.
– Курточка не по сезону, на тонкой подкладке, – почти процитировала она фразу из набившего оскомину новогоднего фильма.
– У меня самолёт через 6 часов. Решил погулять. Вылетал в Москву, плюсовую температуру обещали, а тут: минус двадцать пять. Не рассчитывал…
Какой красивый голос, профессионально отметила она. Богато окрашенный модуляциями баритон с лёгкой хрипотцой.
– Да, у нас бывает. Это же прогноз. Вероятностный. На сей раз не угадали. Пойдём погреешься.
– Спасибо. А это удобно? У вас там что-то интересное происходит.
– Съёмки, – она пропустила его перед собой в высокие стеклянные двери. – Как звать-то тебя?
– Вадим.
– А я – Саша. Проходи, не тушуйся.
Живительная сила шотландской жидкости цвета мёда делала своё дело: ко всем словно пришло второе дыхание. Снимали они рекламный ролик для банка. Банк этот давно уже заказывал у Сашиного агентства разного рода полиграфию и сувенирную продукцию. Тоска, да и только. А тут вдруг обратились за роликом. Не стали обращаться к крутым продакшн-студиям. Понятно, хотят хорошо и дёшево: неизбывная мечта всех заказчиков. Саша вздохнула и стала обзванивать коллег. В январские каникулы жизнь замирает, поэтому ребята, кто не уехал в отпуск, согласились поработать за небольшие деньги.
К утру съёмочная смена наконец-то закончилась. Саша, на правах представителя заказчика, контролировала процесс завершения: чтобы всё было убрано и стояло на своих местах. Она уже собиралась звать охранника, чтобы сдать ему ключи, как внезапно обнаружила в углу мирно спящего в обнимку с гитарным кофром Вадима.
Она потрясла его за плечо:
– Парень, вставай! Улетел твой самолёт!
Он неохотно разлепил веки и посмотрел на неё мутным ещё ото сна взглядом. Глаза у него были какого-то невероятного цвета: светло-зелёные, ближе к зрачку радужка становилась почти оранжевой. Янтарные глаза… Он окончательно проснулся.
– А я знаю. Я передумал. Не полечу.
– С чего бы это вдруг? – Саша присела рядом.
– А интересно у вас здесь. Решил остаться.
– Так мы уже закончили. У тебя есть, где остановиться?
– Не-а, – он сладко потянулся.
– Хорошо, сейчас гостиницу организуем, – она потянулась в карман за телефоном.
– Спасибо, не беспокойтесь, – остановил он её. Потом, изрядно смутившись, добавил:
– У меня денег нет.
– Вот те раз! Что же с тобой делать, отрок во вселенной? – озадачилась Саша.
– Да вы не волнуйтесь, я сейчас уйду.
– Э! Так дело не пойдет! Своих не бросаем. Поедем ко мне в агентство, там можно перекантоваться.
На такси они подъехали к большому жилому зданию начала 20 века на Большой Ордынке. Саша дернула ручку двери, но она оказалась заперта.
– Странно…
– Сегодня же воскресенье.
– Ах, совсем забыла, – Саша стала искать ключи в сумке.
Она провела его в свой кабинет – довольно просторную комнату. В центре стоял большой стеклянный стол, за которым она обычно работала. Также в кабинете располагались стеллажи и диван, очень способствовавший проведению мозговых штурмов в неформальной дружественной обстановке.
– Располагайся, а я поеду. Уже двое суток дома не была. В понедельник придумаем, что с тобой делать. На кухне – чай, кофе, печенье и бутерброды. Вику, секретаря моего, не пугай. Я предупрежу её о твоём присутствии. Плед и подушка в диване. Не обижайся, но дверь я запру на ключ. До завтра.