Тупик времени
- -
- 100%
- +
В тот самый миг страшная догадка пронзила разум капитана. Если он остался жив, то, скорее всего, его выбросило за пределы вселенной, если они вообще могли существовать. Может, это и было равносильно смерти – смерти для всего остального мира, оставшегося позади? Путей к возвращению не осталось. А чего он ждал? Ведь он и шёл на смерть. Но всё-таки в глубине души, как и любое живое существо, капитан надеялся, что ещё сможет вырваться из её цепких лап. Не вырвался. Лишь растянул свою агонию, которая теперь будет длиться несколько месяцев вместо пары секунд, пока не кончатся запасы кислорода и пищи в челноке.
В таком страшном смятении и апатии прошло несколько дней, на протяжении которых капитан только сидел на полу у большого иллюминатора на мостике, бесцельно вглядываясь в бесконечный мрак. Говорят, во всём можно найти положительные моменты. Что ж, позитивным в сложившейся ситуации было то, что оставшееся время Николай мог использовать для наблюдений за этой загадочной областью пространства, находившейся за пределами вселенной. Ему выпал уникальный шанс! Да только какой в нём смысл, ведь капитан ни с кем бы уже не смог поделиться результатами своих наблюдений и собранными данными.
В отчаянии он горько пожалел, что не умер сразу, в момент взрыва. Но если судьба действительно существует, значит, для чего-то она привела его в царство этого бесконечного мрака.
***
Исай попросил о переводе в лабораторию, находившуюся в песках Палилия, чтобы быть к скалам ещё ближе. Его просьбу удовлетворили, хотя начальник посмотрел на него с недоумением. Кто по доброй воле согласился бы променять развивающийся город колонистов на эту глушь? Но программист объяснил свой поступок тем, что у него сейчас трудный период в жизни и ему нужно уединение. На самом деле, возможно, в необходимости переезда парня убедил камень на его полке с книгами. Этот артефакт, а по-другому язык не поворачивался его называть после двух вышеописанных странных случаев с его участием, общался с Исаем на подсознательном уровне, будто программируя его, незаметно для самого человека. Программист думал, что мыслил самостоятельно, но на самом деле каждое решение, принятое им, было продиктовано загадочным Камнем. Это не являлось общением в привычном понимании слова. Связь, установившаяся между ними, походила на обмен мыслеформами, первичными архетипами, самими понятиями и пониманием вещей и явлений окружающего мира. Только так можно было общаться двум в корне различным по своей физиологической и психической структуре созданиям, если они хотели друг друга понять.
Но произошло ещё кое-что, прежде чем смутное осознание того, что он общается с живым разумным существом, начало проявляться в голове Исая. Примерно спустя месяц после переезда в лабораторию, однажды, исследуя скалы, землянин обнаружил пещеру.
Она располагалась посреди двух закруглённых отрогов скал и внешне, и по своей форме ничем не отличалась от тысяч земных пещер. Её высокие, в два человеческих роста стены явно были природного происхождения. Они мерцали светом минералов, которые днём накапливали в своих частицах лучи Альдебарана, а по ночам излучали их. Причём, этот накопленный свет мог передаваться от минералов, находившихся у самого входа, в более дальние участки пещеры, куда не могло проникнуть алое сияние звезды. Исай убедился в своей догадке, как только несколько раз русло пещеры сделало крутые повороты на девяносто градусов, но по-прежнему внутри оставалось светло, как днём. Бронзовые и тёмно-медные камни, с серебряными прожилками источали невероятный свет. Описать красоту пещеры не хватало слов, и программист пожалел, что не захватил с собой на прогулку камеру, но зато он зачем-то взял Камень, который лежал у него в кармане. Возможно, на уровне подсознания, он и указал своему другу-человеку путь к необычной пещере.
Пройдя ещё дальше и свернув пару раз налево, Исай оказался в просторном зале, которым оканчивалась короткая, но невероятно красивая пещера.
Зал имел форму трапеции, но тоже не был рукотворным. Его потолок вздымался метров на десять в высоту и сужался к центру. Мерцающие светом минералов стены хранили молчание. Вообще, на Ирридиуме было очень тихо. На планете почти отсутствовал ветер, поэтому многие колонисты жаловались на духоту, которую возможно было разогнать лишь сплитами и доисторическими вентиляторами. Открывать окна хоть ночью, хоть днём не имело никакого смысла.
Исай с интересом разглядывал зал, касался шероховатых стен, водя по ним руками, и будто познавал чуждую ему реальность через тактильный контакт. Миллионы образов вспыхивали в его сознании, которым он пока не мог дать словесного определения. Ведь как можно назвать явления, не встречающиеся и даже не известные в человеческой реальности, ещё и при этом не зная языка представителей мира, которому эти явления принадлежат? Исай видел в своём воображении тысячи разноцветных вспышек. Вернее то, что отдалённо можно было назвать вспышками. Они закручивались в неразборчивое месиво, в спиральный вихрь, а затем программист, будто отдаляясь от его эпицентра, замечал, что этот вихрь из вспышек, наряду с другими, находится в составе более масштабного вихря, а тот в ещё более крупном подобном образовании. Таким образом, создавалось некое подобие фрактала – формы, более-менее знакомой разуму землянина.
Когда он оторвал руки от стены, то почувствовал шевеление Камня в своём кармане. Исай немедленно вынул его наружу и заметил, что вся его масса пришла в движение и теперь была похожа на миниатюрные вспышки, объединённые в вихри, а затем во фракталы. Парень изумился странному процессу, творящемуся на его ладони, но он длился совсем недолго: около минуты, а затем артефакт в его руке снова замер. Но то, что последовало за этим, удивило Исая не меньше. Маленький камень в его ладони будто послал невидимый импульс стенам пещеры. Прожилки минералов в них тоже пришли в движение. Они складывались в удивительные узоры и многомерные геометрические фигуры, не виденные ранее Исаем ни в одном из учебников и компьютерных симуляций. Описать их, используя человеческие языки, было невозможно. Землянин вглядывался в невиданные узоры на стенах, даже не понимая, как его ограниченный трёхмерный разум, вообще, мог их воспринимать, а затем они в мгновение ока рассыпались сотнями искр, и через несколько секунд на их месте замерцали серебристым светом буквы. Настоящие человеческие буквы!
«Добро пожаловать, Исай!» – говорилось в коротком сообщении на кириллице.
Парень ахнул от изумления.
Они выучили его язык! Но кто – они?
Он поднёс артефакт к глазам и повертел его в руках. Он оставался спокоен и недвижим, но видимо, как-то передал информацию об Исае и языке, на котором он говорил, минералам в стенах, чтобы те вывели необходимое изображение. Может, загадочные «они» общались через камень? А может, они и были камнем? Вот почему никому до сих пор не удавалось обнаружить жизнь на Ирридиуме! Да потому, что она была повсюду, только её никто не замечал! Жизнь на Ирридиуме, загадочной планете Альдебарана с благоприятным тёплым климатом, была представлена соединениями кремния, а не углерода, как на Земле! Исай не был уверен, что додумался до этого сам, а не подвергся внушению нужной информации со стороны Камня.
Новое знание поразило его до глубины души, вместе с тем вызвав страх. Точнее, какое-то естественное природное отторжение от настолько чужеродного по своей структуре биоматериала, называть который разумной жизнью мозг отказывался. Но эта жизнь, без сомнения, была разумной, и, по всей видимости, по своему развитию намного превзошла человеческую цивилизацию, вышедшую к звёздам и покорившую космическое пространство. Эта жизнь не летала к звёздам, может, вообще, не догадывалась об их существовании, потому что ей это просто не было нужно. Вместе с тем, используя квантовую запутанность частиц, она могла сообщаться с такими же микрочастицами кремния, где бы они ни находились: на любой планете, астероиде, комете, обшивке человеческого корабля, мчащегося в космосе, или в ядре угасающей звезды. Мало того, каждая частица могла мгновенно перемещаться туда, где находилась её пара, меняясь с ней местами, при этом оставаясь частью единого целого и не теряя своего самосознания.
– Так ты – один организм или несколько? – спросил вслух Исай, нарушая мёртвую тишину пещеры.
На её стенах отображался постоянно сменяющийся текст на человеческом языке землянина, рассказывающий об особенностях строения и жизнедеятельности кремнитов. По крайней мере, в той, возможно, сильно упрощённой форме, в которой Исай способен был понять чуждое ему существо.
Возникла долгая пауза. Возможно, кремнит или кремниты пытались подобрать нужные слова, чтобы корректнее объяснить гостю особенности своего состояния.
Наконец, на стене возник новый текст. В нём говорилось, что у кремнитов нет понятия числа. И как это было понимать? Исай решил, что, скорее всего, эти существа имели коллективное сознание, которое в определённых случаях могло расщепляться на сколько угодно частей. При этом они располагали одним телом, рассеянным по всей необъятной вселенной мелкими частицами. Таким образом, кремний, как вещество в космосе, являлся телом этого существа или существ, независимо от того, были ли свободны его атомы или пребывали в составе других живых организмов, включая углеродных на Земле.
Эта несколько абсурдная, но вместе с тем грандиозная идея, в который раз поразила разум молодого человека, потому как в тот момент он понял всю масштабность и величие открывшейся перед ним жизни. Жизни с большой буквы. Истинной жизни в самом широком её проявлении. Но как само вещество смогло обрести разум? С чего всё началось? И где именно его эпицентр находится теперь? На Ирридиуме? Или Ирридиум – лишь одна из планет, охватываемых им?
Следующий текст на стене гласил, что на сегодня информации достаточно, и кремниты продолжат рассказывать о себе, когда Исай посетит пещеру в следующий раз. На прощание парню пожелали удачи, а затем буквы погасли. На стенах вновь заблестели бесформенные вкрапления минералов.
Программист не мог опомниться от свалившейся ему на голову величайшей тайны. Мысль о том, что он просто сумасшедший, даже не посещала его разум. Всё произошедшее в пещере было настолько реально, что не оставляло сомнений в подлинности восприятия действительности землянином.
Исай покинул пещеру, но не пошёл сразу домой, в квартиру, выделенную ему руководством лаборатории. Вместо этого он ещё долго бродил по окрестностям вблизи скал, отходя от шока и приводя свои мысли в порядок.
Пески теперь воспринимались иначе. Поначалу он даже боялся наступать на них, но Камень в кармане мысленно заверил друга, что всё в порядке. Да и себя самого он теперь не мог воспринимать по-прежнему, зная, что в его теле содержатся атомы другого мыслящего разумного существа.
Лишь с последним лучом заката, когда величественный Альдебаран горделиво скользнул за горизонт, Исай повернул в сторону лаборатории, ускоряя шаг. Он сильно проголодался и испытывал жажду. Сумерки в тот день наступили как никогда рано. Это значило, что на Ирридиуме наступает осень.
5
Николай всё-таки преодолел свою апатию и безразличие, и занялся сбором и анализом данных. А они упорно твердили о том, что за пределами челнока расстилалось абсолютное ничто. Приборы не уловили ни малейшего намёка на излучения. Энергия вакуума равнялась нулю, гравитационное воздействие отсутствовало, силы электромагнетизма тоже. Температура за бортом оказалась равна абсолютному нулю, -273 °С. Но как тогда челнок капитана мог двигаться в таких условиях? Или он всё это время стоял на месте, а двигатели работали вхолостую? Определить, движется ли ракета или стоит, оказалось невозможно, потому как отсутствовали координаты, по которым можно было отследить своё собственное местонахождение. Но движение в условиях абсолютного нуля, при котором переставали вращаться даже электроны вокруг ядер, противоречило законам природы, из чего Николай сделал вывод, что всё это время просто простоял на месте. Чудо, что челнок ещё держался, и разрушительный холод не пробрался под обшивку. С досадой капитан заглушил двигатели, направив энергию теперь ненужного топлива на дополнительный обогрев обшивки. Он корил себя за то, что сразу не догадался этого сделать, либо просто не захотел проверить температуру этой всепоглощающей тьмы за бортом, и потерял столько энергии даром. А ведь её можно было направить на дополнительный синтез кислорода, и… продлить свою агонию ещё на один месяц.
– Какая, к чёрту разница, если я всё равно не выберусь отсюда живым? – вспылил капитан.
В ту ночь он впервые услышал зов. Ну, как, услышал, скорее, почувствовал его на уровне подсознания. То, что он уловил, не являлось зовом в привычном смысле слова. Это был скорее импульс, отправленный ему из глубин вечной тьмы. Печерский проснулся в холодном поту, сел на койке, и долго не мог отдышаться.
Этот зов не могли уловить десятки сверхточных приборов, но без труда улавливало человеческое сердце. Николай понял, что это был не голос, даже не чей-то мысленный посыл, а нечто другое, чему он не мог дать описания. В момент сна, когда естественная защита подсознания ослабевала, этот «зов» мог проникать в разум капитана, рождая в нём ассоциации, которые наутро забывались. Оставалась лишь их бесформенная, лишённая обличий тень, которую Печерский никак не мог интерпретировать.
Прошло ещё несколько ночей, прежде чем таинственный зов, будто эволюционируя и обучаясь, смог сложиться в слова языка, на котором думал капитан.
Однажды ночью он почувствовал, как нечто тёмное и пугающее свалилось на него и начало давить… Будто тьма за пределами челнока превратилась в тягучую плотную массу, и начала сдавливать стены. Маленький корабль, словно золотая песчинка, застывшая в громадной каменной тверди, неподвижно замер среди абсолютного мрака. Во сне капитану было жарко, он метался из стороны в сторону, ему казалось, что обшивка вот-вот лопнет под натиском такой сумасшедшей тяжести и уже начала трещать. Тьма хотела ворваться внутрь корабля, тьма искала малейшую трещину в корпусе, чтобы сквозь неё просочиться в каюты и заполнить собою островок потерянного и сбитого с толку человека.
В тот момент, когда терпеть это давление стало практически невозможно, Николай впервые и услышал голос, который звал его по имени! Вначале капитан не смог определить, кому именно он мог принадлежать. Он был безжизненным, металлическим, лишённым обертонов и гендерной принадлежности. Но затем в нём однозначно стали проявляться женские черты, и под конец стало совершенно ясно, что голос мог принадлежать молодой женщине, либо тому, что хотело казаться женщиной.
«Николай, я не причиню тебе вреда!» – Ясно услышал капитан чужую фразу и проснулся, рывком сев на кровати.
Голос был так реален. Капитану казалось, что он исходил отовсюду, из той жуткой тьмы, которая расстилалась за пределами вселенной, и была всеобъемлющей.
«Неужели я схожу с ума?» – подумал он.
– Нет! – тут же возразил голос. – Я, правда, есть. Я – повсюду.
Капитан изо всех сил зажмурился, схватившись за голову и прогоняя наваждение.
Ну, всё, он начинал говорить с призраками. Неудивительно, учитывая то, что он пережил, и что жить ему осталось месяца три-четыре, если повезёт. Даже не жить, а тупо существовать в маленькой консервной банке, застывшей среди непознанного мрака.
Оставшийся день голос не тревожил его, видно, решив, что Печерскому необходимо разобраться в себе, но как только наступила ночь, и прерывистый неспокойный сон смежил веки капитана, зазвучал снова.
– Николай… – Звала девушка.
Отчего-то капитану казалось, что это могла быть юная девушка. Он даже попытался нарисовать её образ в своей голове.
– Не бойся меня… Я помогу тебе… Тебе лишь надо позволить мне проявиться…
Ни с чем не сравнимый ужас вдруг объял сердце капитана. Мало того, что он оказался совершенно один, за пределами вселенной, куда не ступала нога человека, в бескрайней тьме без надежды на возвращение, так ещё и начал сходить с ума. А если не начал? С кем он тогда мог говорить? Кто или что способно было существовать в кромешном мраке при температуре абсолютного нуля, там, где сами понятия пространства и времени становятся просто бессмысленными? Какая форма жизни либо не жизни могла выдержать подобные условия?
Решив, что хуже уже точно не будет, капитан сделал мысленное усилие и ответил «да».
«Существо» больше ничего не сказало, но Печерский каким-то внутренним чутьём понял, что оно «улыбнулось».
После этого его сон стал глубоким и спокойным, и капитан впервые за много дней смог выспаться.
А на утро… На утро его ждал неожиданный сюрприз. Провалявшись в кровати ещё полчаса после пробуждения, Николай встал, сделал стандартную разминку, ополоснул лицо холодной струёй ионизированного воздуха, и вышел из каюты, направляясь на мостик.
Он замер, как вкопанный, лишь только войдя в помещение и бросив взгляд на…
Возле стола с монитором бортового компьютера, в кресле, повернувшись лицом к капитану, сидела девушка, точь-в-точь такая же, которую он представлял себе ночью под звуки таинственного голоса.
Капитан в ступоре уставился на неё, поморгал, но видение не исчезало. Девушка пристально смотрела на него.
– Я – есть, – ответила она на его немой вопрос тем знакомым голосом, который Николай слышал накануне.
– Ты… Ты… Кто ты? – с опаской спросил он. – Как ты здесь оказалась?
У него возникла безумная мысль о том, что, возможно, какая-то его фанатка могла пробраться на челнок перед вылетом, именно поэтому у него ночью чётко возник образ девушки перед глазами. Да потому, что он уже видел её раньше. Но как тогда объяснить наличие голоса, который он слышал на протяжении нескольких дней, и остальные странные ощущения? Может, это она и звала его сквозь сон, явно сама уже тронувшись рассудком от пережитого?
– Я всегда здесь есть. Я – повсюду, – ответила девушка, так и не ответив на вопрос, кто она такая.
Её длинные светлые волосы с золотистым отливом блестели в свете искусственного освещения, большие серые глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц не были ни напуганы, ни огорчены, напротив, они выражали интерес и дружелюбие. Девушка была хрупкой, тонкой и изящной. Её красивое тело скрывал белый свободный комбинезон из лёгкой ткани, оканчивающийся на плечах тонкими бретелями. Нежную белую шею обрамляла у основания серебряная цепочка с висящим на ней маленьким красным камнем.
Николай невольно залюбовался девушкой, она притягивала к себе взгляд с такой магической силой, что невозможно было противиться ей, но капитан взял свою волю в кулак и будто сбросил с себя наваждение.
Он взял стул и присел напротив гостьи, желая наладить с ней контакт.
– Как ты попала на корабль? – спросил он.
Девушка облизнула пересохшие губы и задумалась, будто тщательно подбирая слова на незнакомом языке.
– Ты позволил мне проявиться. И вот я здесь…
– Как это – позволил проявиться?
– Ну, я же спрашивала у тебя ночью, помнишь?
– Подожди… Так, слушай, я не буду ругаться, уже и бессмысленно это делать, но раз ты пробралась на челнок ещё перед вылетом, то так и скажи…
Девушка непонимающе уставилась на него.
– Я везде есть, – настойчиво повторила она. – И проявилась после того, как ты позволил… Тот образ в твоей голове… Я взяла его и материализовала это тело из пустоты…
Услышав подобное, капитан тяжело вздохнул, окончательно поняв, что девушка, однозначно, повредилась рассудком.
– Как тебя зовут? – спросил он, надеясь, что хоть имя своё она ещё помнила.
Его собеседница сделала паузу, будто у неё было много имён, и она выбирала, каким из них представиться Николаю.
– Моё имя – Кибела, – наконец, ответила она.
Капитана удивило необычное звучание этого имени. Никогда ранее он его не слышал, и не мог быть уверен, что оно не выдуманное, а данное при рождении.
– Хорошо, – сказал он. – Может, ты голодна?
Кстати, запасы еды и воды за все две недели, что капитан находился в этом бескрайнем мраке, расходовались лишь им одним – это было точно видно, потому как синтезатор пищи ежедневно выводил на панель информацию, сколько порций блюд осталось. Не могла же Кибела всё это время не есть?
– Нет, не голодна, – ответила девушка, улыбнувшись. – Мне не нужна пища, чтобы поддерживать жизнедеятельность этого тела, но я могу поесть с тобой за компанию.
Позже, в столовой, когда они сидели за столом друг напротив друга, и Николай с аппетитом завтракал, а Кибела придирчиво ковырялась вилкой в тарелке, рассматривая еду на свет, будто диковинную вещь, у капитана промелькнула мысль о том, что, возможно, он действительно столкнулся с некой непознанной формой жизни, которая могла создать себе тело из «ничего», используя образ в его мыслях. На что тогда она ещё была способна? Удивительно, что за шесть тысяч лет освоения космоса люди так и не нашли никаких намёков на жизнь, а обнаружить иной разум удалось лишь за пределами вселенной. Точно за пределами? Это он и попытался выяснить у существа, на данный момент выглядевшего, как девушка из его воображения.
– Ты знаешь, где мы находимся?
Кибела не ответила сразу, сделав вид, что слишком долго пережёвывает пищу. На самом деле она, скорее всего, не знала ответа на этот вопрос или почему-то его утаивала.
– В моём царстве.
– В твоём царстве? – удивился Николай такой формулировке.
– Хорошо, а где расположено твоё царство? В какой части вселенной?
– Что такое вселенная?
Этот ответ вверг капитана в ступор. Он растерялся.
– Ну как… Это… Это место, где много звёзд. Они собираются в скопления, а скопления в кластеры, которые образуют космическую паутину… И…
Видя недоумение, отобразившееся на лице девушки, Печерский понял, что рассказывать дальше бессмысленно.
– Если ты смогла считать из моего разума этот образ девушки, в котором пребываешь сейчас, то значит, и сможешь увидеть звёзды, – осторожно предположил капитан.
– Верно. Так я и сделаю… А ты из вселенной?
– Да… – И тут Николай внезапно спохватился. – Я извиняюсь, что потревожил тебя в твоём царстве, но видишь ли, я не специально. Так сложились обстоятельства. Произошёл взрыв, а перед этим возникла аномалия, и видно, меня выбросило за пределы космоса…
Девушка улыбнулась, к тому времени расправившись с завтраком, заверяя капитана, что всё в порядке.
С того времени она начала активно познавать мир, из которого прибыл капитан, используя его воспоминания, а Печерский понял, что с каждым днём привязывается к ней всё сильнее и сильнее.
Но время неумолимо мчалось вперёд, запасы на челноке кончались. Как-то раз Николай постучал в каюту Кибелы, которую сразу же выделил ей. Девушка ответила, что можно входить.
– Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, – с порога заявил капитан, но мысли его тут же улетучились, как только он взглянул на девушку.
Она была одета в красное бархатное платье, оголяющее её красивую спину и плечи, которое ей невероятно шло. Алый цвет контрастно оттенял её необычные серые глаза и светлые волосы, собранные в высокую причёску, из которой специально выбивалось несколько локонов.
Пару минут Николай неотрывно смотрел на девушку, не в силах оторвать от неё взгляда, но затем всё-таки поборол внутреннее искушение, напоминая себе, что, вообще-то, к Кибеле его привели серьёзные проблемы, которые может решить лишь она.
– Почему ты так смотришь? – промолвила девушка.
Капитан будто очнулся, скинув с себя наваждение.
– Прости. Мне нужна твоя помощь.
Они присели на стулья. Кибела, конечно же, ничего не поняла, не подозревая о тонкостях взаимоотношений между людьми, тем более между мужчиной и женщиной. Она была словно ребёнком. Неискушённым, чистым ребёнком, но вместе с тем временами в ней проглядывалась какая-то магическая тёмная сила, мощная женская энергия, которую почитали предки современных людей. Возможно, девушка лишь притворялась, что ничего не знает, чтобы усыпить бдительность капитана, но он не видел в ней угрозы.
– Кибела, – осторожно начал Николай. – Ты ведь смогла создать себе тело из… ничего. Значит, ты так же сможешь сотворить какую угодно вещь?
Девушка кивнула.
– Так вот. Людям для поддержания жизни нужен кислород, пища, вода, а здесь, на корабле, их запасы стали подходить к концу. Ты понимаешь меня?
Кибела снова кивнула.
– И… Ты сможешь создать их?
– Конечно! – сразу же отозвалась девушка. – Я могу создать всё, что угодно, только бы знать, что.
– Отлично! – обрадовался капитан.
– Ты скучаешь по вселенной, да? – вдруг спросила Кибела.
Капитан кивнул.
– Хочешь, я создам тебе новую?
– Что? Создашь целую вселенную? Для меня?
Николай не мог поверить своим ушам, но кажется, Кибела не шутила.
– Ну да. Только не обещаю, что она будет тех же размеров, что и твоя, ведь ты тоже не знаешь её настоящих масштабов, а я могу создать что-либо, лишь используя твои воспоминания… Хочешь, создам планету? Землю! И людей на ней! Или твою родную галактику…