Другая жизнь Адама

© Усачёв Ю. Ю., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Часть I. Неправда

Глава 1. После тысячелетий

Если вы находитесь на трибунах, то будет действовать наблюдательское восприятие. За несколько секунд я совершу прыжок, переворот, а потом скроюсь под водой, раскидывая искрящиеся брызги. Но в моих ощущениях все совсем не так. Время растягивается, как жевательная резинка, и длится, длится, длится… Я слышу биение моего сердца – оно учащается, но не от волнения. Ему просто необходимо активнее качать кровь по сосудам, ведь мозг уже отправил сигнал, что нужна сильнейшая концентрация мышц и внимания. Все системы организма мобилизуются. Чувствую каждую клетку тела.

Стою на трамплине спиной к воде. Там, внизу, она уже в ожидании, затаилась, готовая принять в свои прозрачные объятия. Пружинистый присед. Толчок. Прыжок. Мое тело вытягивается струной и ощущает полет. Я не птица, я стрела, рассекающая воздух.

Момент зависания… Главный кайф в этом промежутке. Гравитации нет, мир отключается, сердце останавливается. Все вижу, слышу, ощущаю. Вы никогда не узнаете, что происходит со мной в этот момент, если не попробуете сделать то же самое! Тяжесть массы еще не успевает овладеть мной и потянуть вниз, когда я спокойно складываюсь пополам, обхватываю свои ноги и по инерции начинаю переворачиваться. Это вращение контролируется мной, и я точно знаю, что уже совершил два круга. Разжимаю руки, вытягиваюсь, отправляя прессом ноги назад, – я снова вытянутая струна, только уже вниз головой. Теперь мои руки рассекают толщу воды и тело окунается в безмолвие.

Там, наверху, все шумят, ликуют. Кто-то раздосадован моей ловкостью. Конкуренты. Да ну их всех! Я получаю кайф не от факта соперничества, а от этих секунд полета. Это моя стихия.

Выныриваю из бассейна, отключаюсь от мира. За тысячелетия уже научился управлять своими органами чувств. Не хочу сейчас включаться в шум фанатов и соперников, лучше продлю кайф от послевкусия моего прыжка.

Мне навстречу бегут репортер и его помощник с камерой. Что ж, кайф обломали.

– Ада́м! Это было невероятно! Как ваши ощущения? Вы довольны собой? Зрители в восторге! Только посмотрите на них!

Парень со слишком рано обвисшим пузиком тыкал в меня своим микрофоном и искусственно лыбился кривоватой челюстью. Дикция четкая, а лицо асимметрично. Помощник с камерой застыл, настраивая выгодное укрупнение кадра. Ему нужно показать красивую картинку, чтобы девушки умилялись, а парни завидовали. Или наоборот. Тут уж кому как.

Мое подтянутое тело будет смотреться удачно с любого ракурса, за это можно не переживать. А вот лицо всех вводит в замешательство. Во-первых, крупные глаза. У меня гетерохромия – правый глаз карий, левый серо-сиреневый. Спросите у Бога – это Его оригинальная идея или дефект на производстве? Во-вторых, мой нос очень длинный, как и все лицо. Губы узкие, причем нижняя будто все время прячется под верхней. Скулы высокие и очень острые. Волосы цвета паутины, но это в последние два года. Периодически они меняют цвет – то рыжие, то угольно-черные, то выбеленные, как у альбиноса.

Кожа у меня светлая, хотя на правой ягодице огромное родимое пятно в форме яблока. Да, извините, в моей внешности больше европейских черт. В каких бы обликах меня ни представляли, я вот такой. Все вопросы к Создателю!

Я молча улыбнулся и помахал трибунам. Крики усилились.

Сейчас посыпятся очередные вопросы. Репортерам на самом деле плевать на мои ответы. Уж я-то знаю! Наблюдал, как родилась эта профессия. Первые сплетники и стукачи – прародители корреспондентов и прочих современных вещателей. Например, Иуда. Боже мой, столько времени прошло, а я до сих пор помню его историю как вчера! Да уж… Уместно ли сейчас вспоминать Бога, когда Он не выходит со мной на связь вот уже бесконечное число лет? Не знаю. Для меня это стало просто фразой-междометием. Восклицанием, не более. Да простят меня религиозные люди!

Репортер и не собирался ждать моего ответа, просто затараторил:

– Адам, вы прошли столько различных соревнований по прыжкам в воду и везде одерживали победу. Сегодня на Летних Олимпийских играх – 2012, стоя в Лондонском водном центре, вы верите в свое первенство?!

– Безусловно!

Это дежурный ответ. Все должны верить в себя, давать пример, быть идеальными, стремиться к успеху. Таковы правила этого века. Немного скучно, но это лучше, чем в прошлые эпохи.

Всем, наверно, интересно, почему я жив. А ответа никто не получит. Никакой инструкции по эксплуатации жизни Адама мне не выдали. По всяким писаниям, я прожил почти тысячу лет и умер. На самом деле все было спектаклем. Я просто скрылся, осознав, что смерть так и не приходит.

Моим выбором стало отшельничество, обет тишины и голода. Наедине со своими мыслями я пытался понять, зачем дальше жить. Бог молчал, внутри ответа не было. Тогда начались поиски способов отхода в мир иной.

Чего я только с собой ни делал! Сейчас даже увлекательно об этом вспоминать! Исследования возможностей умереть закончились ничем. Я чувствую любую боль, меня можно ранить. Но все восстанавливается. Когда я вылил из себя всю кровь через порез на шее, то отключился. Очнулся через сутки в ослабленном состоянии, но живой! Тело вырабатывало красную жидкость во что бы то ни стало, рана затягивалась. Я понял, что все переломы во мне срастаются, волосы и ногти растут, кожа и органы обновляются. Будто внутри есть какой-то мистический генератор жизни. На вид мне вечно двадцать!

Классно?! Нет, невыносимо. Мое отшельничество и попытки умереть продлились сто пять лет, и я вернулся к людям. Все забыли, как я выгляжу. Было удобно, но все умирали, жизнь людей сокращалась, поколения менялись. Цивилизация развивалась.

Я сидел в тюрьмах, болел чумой. Меня продавали в рабство и насиловали в диких гаремах. Никакого сопротивления. Жизнь не имела смысла. Потом я решил послужить человечеству. Участвовал в войнах, крушил врагов, но в итоге запутался. Для меня не могло быть хороших и плохих, ведь все они продолжение меня.

Я наблюдал, как Бог послал Своего сына на землю, как начиналось новое летоисчисление, строились новые империи. Люди создавали священные писания, коверкали их, переписывали. Все запутывалось. В конце концов я уплыл на солнечный остров в Тихом океане. Шло примирение с самим собой и второй период отшельничества.

Там, среди нетронутой природы, я не слышал ничего о развитии людей. Была мысль даже о том, что все друг друга перебили. Я ошибался.

Пришлось снова вернуться в люди, потому что они забрали в свое подчинение практически все земли, в том числе и остров. Веками им не удавалось обнаружить мое пристанище, но ведь ничто не вечно. Вот только про мою жизнь так не скажешь.

На острове я мог на годы уходить в сон. Пища мне тоже не требуется. Я ем, дышу, ощущаю все. Только это не имеет никакой энергетической ценности. Для удовольствия могу насладиться кокосом или жаренным на костре мясом, вдохнуть аромат цветка или соленого моря. А вообще голод, жажда и прочие желания во мне отсутствуют. Съеденная пища выйдет из меня естественным путем, потом пищеварительная система замрет и даже не дернется, если в нее не поступит очередной продукт.

Каково же было мое удивление, когда меня обнаружили и привезли в Европу! На дворе был уже девятнадцатый век! Мир стал совсем другим. Корабль, приплывший на мой остров, искал новые земли. Они решили, что меня занесло сюда после подобной экспедиции, а теперь они спасли ничего не помнящего путника. На самом деле мне был непонятен их язык. Пришлось учиться.

Я стал исследовать новый мир, выучил существующие языки в путешествиях. Испробовал все занятия, и к двадцатому веку идея уничтожить себя закрепилась в моей голове в виде одержимости. Ничего оригинальнее, чем замучить свое тело, в нее не пришло. Много бега, поднятие тяжестей, гимнастика. Ничего не утомляло меня, лишь затягивало в спорт. Благодаря меняющимся волосам я все время трансформировал свою внешность. Это позволяло появляться в разных местах в виде очередного приезжего.

Конечно, не обходилось и без привязанностей. Появлялись необыкновенные люди. Интересные, другие. Я понял, что Бог постарался – не все они произошли от меня. Он создал новые расы, виды. Среди них находились те, в кого я влюблялся множество раз. Все истории заканчивались болью. Рассказать о том, кто я на самом деле, почему никогда не состарюсь и не умру, было бы идиотизмом. Я уходил от любимых людей, когда цвет волос начинал меняться. Это было знаком, что начинается новый период жизни.

Я остаюсь тем же, а все вокруг меня нет. Постепенно одиночество стало моим домом.

Двадцатый век пролетел молнией. Море событий, прогресса. Люди ускорились в своем развитии и полетели в неизведанное. Оставалось только успевать за ними.

С началом двадцать первого столетия меня поглотила скука. Спорт стал привычным, но я открыл для себя прыжки в воду.

Я летал. Отправлялся в секундное зависание и искал в этом моменте тишины маленькую смерть.

Никакого директора или менеджера я не нанимал. Сам добрался до Олимпийских игр в 2012-м и взлетел идеально. Остается теперь ждать результатов судей, хотя это все неважно.

Удивительно, но люди придумали интересную систему заработка. Теперь я просто занимаюсь тем, что мне нравится, мелькаю на телевидении, в интернете, и это оплачивается! Появлялись какие-то спонсоры и прочие желающие расположить меня к себе. Удобно. Но скучно. Был даже один назойливый поклонник. Известный толстосум из Финляндии ездил за мной по всем соревнованиям, притаскивал подарки и оплачивал гостиницы. Он видел во мне огромный источник доходов. Извините, господин Ахола, вам нужен кто-то без многовекового опыта жизни. Точка.

Женским вниманием я тоже не был обделен. Шел на кратковременные знакомства, интрижки, но… Все равно скучно.

Отделавшись от репортера, я покинул водный центр и отправился в отель. Переоделся в широкие летние шорты и свободную футболку, – вся одежда цвета топленого молока, – и вышел на летний воздух. Вечерами я обычно заливал скуку чем-то особенно крепким, и сегодня захотелось рома. Рядом с отелем оказался небольшой бар.

– Мать честная! Прямо с телевизора, что ли, к нам зашли?! – воскликнул бородатый бармен при моем появлении. Его мозолистые руки вытирали серой тряпкой пивной бокал, а жировые отложения пытались разорвать застиранную серую рубашку и льняные капри.

Над барной стойкой висел старый телевизор, транслировавший новости. Шел репортаж с моим триумфальным прыжком. Объявили, что я завоевал бронзу и не явился на вручение:

– Скандальной ситуацией завершился очередной день Летних Олимпийских игр. Адам Уоттс, главный претендент на победу по прыжкам в воду, был отброшен судьями на третье место за, цитирую: «Чрезмерно идеальное погружение с минимальным количеством брызг». Никогда не слышали о таком критерии оценивания чемпионов, но есть мнение, что это завуалированное обвинение в допинге. Спортсмен проигнорировал вручение медалей, посчитав такое распределение наград несправедливым, – вещала бледная худая ведущая с немигающим взглядом.

– Вижу, они уже решили за меня, что я думаю. Как обычно. У вас есть ром? – устало протянул я.

Бармен все еще не верил в мое присутствие:

– Да, конечно! А это точно вы?

Он ткнул тряпкой в телевизор в ожидании ответа. Пришлось подтвердить:

– Я…

К повышенному внимаю пришлось привыкнуть, хотя никакого удовольствия это не приносило. Пустота.

Сев на стул за стойку, я унесся в воспоминания о сегодняшнем прыжке в ожидании напитка. Конкурентов я не видел, но раз они оказались лучше, то, возможно, получили больший кайф во время полета. Надо поработать над техникой еще. Но брызги… Их было слишком мало? О чем они вообще? Бред.

Тело неожиданно напряглось. Слух обострился. По коже пошла вибрация. На меня точно кто-то смотрит. Я резко обернулся и увидел в углу бара девушку с убранными в пучок черными волосами. Она была одета в джинсовый комбинезон и пристально на меня смотрела. Резким движением она провела указательным пальцем у себя по горлу, имитируя нож.

Сумасшедшая. Не более.

Бармен уже налил мне обещанный ром. Я сделал глоток и запрокинул голову. Холодная рука коснулась моей шеи, а к уху понеслось теплое дыхание.

– Хотите умереть? – зазвучал женский голос.

Я дернулся и спрыгнул со стула. Та самая девушка стояла напротив и улыбалась:

– Я знаю, что вы в поисках смерти. Могу это устроить. О цене поговорим позже. Интересно?

Мой голос прозвучал грубо:

– Очень смешно. Кто вы такая? Укротительница мазохистов?

Девушка сделала шаг ко мне, скрестив руки на груди, и ответила:

– Меня зовут Морга́на. А вы, Адам, можете не представляться. Вам же наскучила эта многотысячелетняя жизнь?

Глава 2. Поезд в глубину

Бармен, не стесняясь, занял позу слушателя: облокотился о стойку и запустил пальцы в черную бороду. Его очень занимала развернувшаяся беседа.

– Вот это спектакль у меня се…

Он не успел договорить, потому что Моргана вытащила из заднего кармана своего комбинезона маленький серебряный пистолет и беззвучно выстрелила ему в лоб. Пуля оказалась жидкой капсулой, которая разбилась от столкновения со лбом бармена и растеклась синей жидкостью по лицу. Мужчина рухнул.

Моргана спрятала пистолет обратно и приказала:

– Давайте за мной!

Я не пошевелился. Наблюдать убийства мне приходилось миллионы раз, но сейчас во мне проснулось удивление и стало провоцировать на уточнения:

– Он мертв?

– Адам, пойдемте! Сейчас придут остальные, – ответила Моргана, направляясь к выходу.

Я продолжал молча стоять на месте, наблюдая за этой странной девушкой. Она обернулась перед дверью и безэмоционально проговорила:

– Как хотите… Я предупредила.

Силуэт Морганы исчез, и это не метафора! Она растворилась в мгновение! А это уже стало пробуждать во мне какое-то волнение. Первые яркие чувства за тысячелетие, исключая мой восторг от прыжков в воду.

Я зашел за барную стойку и посмотрел на лежащего мужчину. Глаза бармена были открыты, грудь двигалась в дыхательной динамике. Живой. Только парализован.

Сильнейший треск разгромил крышу. Посыпались куски кирпичей и деревянных балок. Инстинктивно я перепрыгнул толстую тушу обездвиженного бармена и толкнул железную дверь в подсобку. Отсюда был выход к старой улице. Я выбежал на свежий воздух и обернулся. Два огромных вертолета зависли над баром. Один выпускал на его крышу каменный поршень в виде трубы, разламывая на части, из второго по веревочной лестнице спускались люди в белых комбинезонах, за их спинами было незнакомое мне оружие, похожее на узкие автоматы.

Чья-то рука коснулась моего плеча.

– Я же говорила.

Резко обернувшись, я увидел Моргану.

– Не хотела этого делать, но придется пойти на крайние меры.

Я не успел отреагировать, как Моргана вцепилась в мою шею зубами. Меня пронзила острая боль, но крика не прозвучало. Одно моргание, и глаза стали различать ночной пейзаж рядом с рекой посреди города. Боль исчезла.

– Ну вот и все, – улыбнулась Моргана, чуть отойдя от меня. – Я называю это «поцелуй дьяволицы»! Не так все планировалось. Гораздо выгоднее было запутать следы, купить множество билетов на самолеты и поезда, а самим отправиться автостопом, потом украсть какую-нибудь невзрачную машинку. Заодно получили бы киношные ощущения. Но вы замедлились, и, как уже поняли, секунды сыграли свою роль. Они ведь за вами пришли.

Слушая Моргану, я потирал место укуса и удивлялся, что нет ни крови, ни вмятин. Поняв, о чем я думаю, моя новая знакомая добавила:

– Моя слюна заживляет последствия и моментально высыхает. Не переживайте.

В изумлении я огляделся вокруг и не смог поверить в то, что вижу. Эти старинные дома, фонари, красный мост…

– Это что? Пе-пе-пе… – стал заикаться я.

– Петербург, – закончила за меня Моргана. – Уже 22:30 – надо торопиться, метро не круглосуточное.

Моргана направилась вдоль по улице, но мои ноги будто вросли в землю. Не так-то просто манипулировать первым человеком, наблюдавшим за сменами цивилизаций. Поняв, что я не следую за ней, Моргана обернулась и крикнула:

– У меня дежавю! Вы уже сегодня так делали – помните, чем все кончилось?!

Убедила! Я догнал ее и потребовал:

– Объяснения! Сейчас же!

– Хорошо, я буду говорить по пути.

– По пути куда, черт возьми?! – начал злиться я.

– Ну не черт, а чертовка тогда уж! Мы направляемся с вами в АД!

Моргана улыбалась и смотрела прямо перед собой, водя меня по закоулкам города. Она шла стремительно, но ее дыхание совсем не сбивалось во время объяснений:

– Меня отправили за вами, поручили доставить и увести от тех преследователей. Каков был план, я уже рассказала, но вы задержались, и они практически вас настигли. Экстренная телепортация, и вот мы здесь!

– О ком вообще речь? Кто вас нанял? Что за преследователи? Какая телепортация?

– Давать такие подробности мне запрещено, все расскажет ОН сам.

– Кто?! – ничего не понимал я и ускорял шаг от нервного возбуждения.

– Назову его так – предводитель ада, он сам представится.

– Ада? – я засмеялся. – Ну и шутки! Никакого ада нет, уж мне ли не знать.

– Вы скоро все поймете, – улыбнулась в очередной раз Моргана.

Не было никакого разумного объяснения моему подчинению предложенному пути, но чего терять? Убить меня не убьют, покалечить могут, но это мы проходили. Я продолжил идти.

Сегодняшнее одиннадцатое августа в Лондоне начиналось приятной жарой, но заканчивалось для меня уже в Петербурге в ветреной прохладе. Воздух будто обволакивал открытые участки тела и стремился проникнуть под одежду. Все вокруг было освещено. Жизнь не останавливалась здесь, люди бродили по улицам, но в тишине. Исторические постройки перетекали одна в другую архитектурной музыкой, создавая концерт для Невы с оркестром изящных улиц. Шаги по ним всегда приводят в возбуждение.

Я бывал в Петербурге ранее, но не часто. Видел этот город в разные периоды. Последний раз приезжал сюда, когда человечество перешагнуло миллениум. Тогда я был влюблен в милую девушку из России.

Мы познакомились в США. Я только начинал приспосабливать свое тело к прыжкам в воду, когда увидел ее. Анну. Она скромно сидела рядом с соседним бассейном в спорткомплексе, где шли мои тренировки. Девушка не умела плавать, поэтому решила позаниматься с инструктором, который в этот день по иронии судьбы неаккуратно пил воду и захлебнулся у себя дома. Это выяснилось позже. Тогда меня потянуло к ней. Мы разговорились, я предложил ей временно заменить отсутствующего инструктора. Все произошло вне моего контроля. Любовь. Ужасно прекрасное чувство.

Я сам не понял, как оказался в объятиях Анны на несколько месяцев. Тогда, впрочем, как и сейчас, в 2012-м, предрекали конец света. Люди суеверно грезили собственной гибелью в связи с переходом в новый век. Идиоты, что еще сказать. Вопреки нарастающей волне возбуждения мы встретили Новый год вдали от всех, сняв маленький домик в пригороде Чикаго. Анна работала учителем фортепиано и могла себе позволить небольшие каникулы в праздничные дни, ну а мое расписание вообще не зависело ни от кого. Я молчал о том, кто я. Тогда по купленным документам я был Адамом Джонсоном. Начинающим спортсменом с неплохим наследством от несуществовавшего дяди. На некоторое время я позволил себе стать простым человеком. Без всей этой истории за спиной. Без тяжести времени.

После новогодних праздников Анна предложила мне посетить Россию. Она скучала по родине, по своему Петербургу. По счастливой случайности наша запланированная на начало марта поездка совпала с показом масштабного шоу обожаемой Анной французской певицы Милен Фармер. Мы решили совместить несколько радостей.

Это было восьмое марта. Россия. Санкт-Петербург. Огромный комплекс. Французское изящество и грандиозное представление в едином шоу. Но главное – я и Анна в затянувшемся счастье. Под грустные песни Милен стали подкатывать мысли о предстоящем конце – это не может продолжаться долго. Не в моем случае. «И жили они долго и счастливо, пока не умерли в один день» – никак не наша история.

На эмоциях после концерта я повел Анну в ресторан. Отошел к администратору, чтобы попросить принести с десертом огромный букет персиковых роз, и вернулся к пустому столику. Моя любовь исчезла. Я выбежал в панике на Невский проспект. Носился несколько часов по округе, выкрикивая ее имя.

В полиции не приняли мое заявление, лишь посмеялись над акцентом, который на самом деле был не таким уж и заметным. Через сутки тело Анны нашли в одном из мусорных контейнеров: оно было все в порезах от ножа. Преступника поймали спустя три года. Он путешествовал по крупным городам и выбирал случайных жертв каждое восьмое марта, помешавшись на своеобразной акции против женской эмансипации. До Анны он убил еще десять девушек. Схему маньяка вычисляли долго…

Поэтому красота Петербурга для меня и обворожительна, и трагична одновременно. Здесь бежали мои часы счастья и часы горя. Идти сейчас по его уютным улицам казалось странным, особенно учитывая обстоятельства.

Мы вышли к станции метро «Адмиралтейская». Рядом со входом стоял мужчина с табличкой: «Эра заканчивается! Мы все умрем!». Не знаю, чего добиваются подобные ему, предсказывая очередной апокалипсис в текущем году. Мировой кинематограф даже решил сделать ставку на эту фишку, сняв фильм о крушении мира. Очередной экшн на тему того, о чем все болтают. Люди такие люди.

У Морганы было два жетона, и мы быстро проскочили турникет.

– Эта станция одна из самых глубоких в мире, и это не просто так, – сказала она, стоя на эскалаторе.

Мерзкие сквозняки уносили ее слова и приносили чужие. В воздухе смешивались звуки, запахи, вирусы, пыль. Мы опускались целую вечность, а потом вторую вечность на следующем эскалаторе.

Пересекая подземный вестибюль станции, Моргана объясняла:

– Маршрут в ад начинается здесь и идет в северном направлении. Слышали про электропоезда, которые иногда останавливаются, но не впускают людей? Якобы они совершают технический проезд или что-то типа того. Это для конспирации. Первый вагон имеет специальный рычаг на двери, о котором практически никто не знает, через него осуществляется связь с водителем. Назвав пароль, можно попасть в поезд и отправиться в нужное нам место.

Так мы и поступили. Очутившись там, где останавливается первый вагон, мы дождались поезда, который не впустил никого из пассажиров, ожидающих скорейшую доставку домой своих изможденных рабочим днем тел. Моргана опустила черный рычаг с круглой ручкой у двери вагона. Послышалось шипение, напоминающее радиопомехи.

– «Караваджо», – произнесла она, и дверь в вагон открылась наполовину.

Мы проскользнули внутрь. Поезд тронулся.

Схватившись за поручень, я прокомментировал:

– Это и есть пароль?

– Начальник ада помешан на картинах Караваджо, это будет сложно не заметить, – усмехнулась Моргана.

Поезд ехал очень долго. Никаких остановок. Меня не покидало ощущение погружения, – мы явно ехали по наклону в глубь земли. Нас несло не совсем на север – скорее, на северную глубину. Неужели меня ждет реальный ад где-то внутри планеты со всякими огненными пыточными?

Интересовал еще один вопрос, на который Моргана была в состоянии ответить:

– Чем вам не угодил бармен?

– Вы про мой выстрел?

Я кивнул.

– Он – осведомитель. По его сигналу и прилетела целая армия на вертолетах, которую вы видели. Фраза «Мать честная!» была кодовой. В пивном бокале, который он протирал, я заметила двойное дно с отверстием. Он слишком наигранно восхитился вашим приходом и произнес восклицание, чуть поднеся бокал ко рту. Бесспорно, там был микрофон. Не создавая паники, я привлекла ваше внимание и отвлекла его. Мои пули сделаны в АДу, но они не смертельны. Синяя жидкость сотрет все его воспоминания, и, очнувшись, бармен не будет помнить даже своего имени.

– Жестоко, – заключил я.

– Заслуженно, – ответила Моргана.

Поезд стал замедлять движение и в конце концов остановился. Дверь распахнулась на этот раз полностью.

Платформа представляла собой широкое пространство с красными стенами из мелкой мозаики. В стене напротив находилась огромная дверь с изображением картины Микеланджело Караваджо «Медуза». Горгона смотрела на нас с ужасным выражением то ли ужаса, то ли свирепости.

– Добро пожаловать, – сказала Моргана, указав на дверь.

– Это дверь в ад? – ухмыльнулся я.

– Смотря что вы имеете в виду под словом «ад». Читайте!

Моргана подвела меня к двери и указала на надпись, шедшую вокруг головы Медузы: «Общество нового времени АКАДЕМИЯ ДВУХТЫСЯЧНЫХ, или А.Д.».

Мой смех начал биться о красные стены.