Неоконченная исповедь Богу. Непридуманные истории

Мой первый поход по воде на реке Мста

Бывают такие слова, места, события, которые раз произойдя, напоминают о себе потом не один раз. Я вспоминаю это слово и эту реку каждый год, когда мы с Боцманом едем в Приозерск на Ладогу и проезжаем по мосту над той самой рекой.

Всплывает слово «Мста», и не просто слово, а река Мста. Давно это было. Меня, желторотого студента-первокурсника МИФИ, готового завалить всю летнюю сессию, неожиданно берет с собой брат на майские праздники пройтись по бурным весенним порогам реки Мста. Она где-то там далеко под Бологое, на середине между Питером и Москвой, кажется… Для чего он это делает? Чтобы быстрее завалил или чтобы быстрее взялся за ум? Одно могу сказать, забегая вперед, что все мои одногруппники, увлекшиеся туризмом, в частности, сплавом, заболели этим и были отчислены позже за неуспеваемость.

Брат идет со своими друзьями, профессиональными туристами и сплавщиками, кто-то из МФТИ, кто-то с ФЭСТа (факультет экономики сосновой тары секретного Королевского ВУЗа «ЛЕСТЕХ»), а меня берут рюкзачки и лодки таскать (это по 20—30 кг упаковка, а нести надо два рюкзака и упаковку), да насосом баллоны накачивать, ну, еще фото-кино аппаратуру таскать. Так, для справки, я худенький мальчик, но с бородой и длинными волосами, страшный спорщик.

Что помню:

– группа собиралась на вокзале, кажется, на Ленинградском, я лежал среди груды рюкзаков и упаковок в надежде, что кто-то подхватит меня как упаковку и оттащит в вагон

– сели в поезд, заняв собой и снаряжением два плацкартных пространства от окон до окон, выпили, меня засунули на третью полку, а сами стали говорить о чем-то мне непонятном: стишки, про какие-то храмы в далекой Риге, про полеты в космос (как наши бороздят просторы – это особенно успокаивало), кто-то, кажется, будущий профессор, скромно начал говорить про Е=мс2, но его оборвали и достали карманные шахматы, ещё налили…

– куда приехали, как выходили из поезда, как доехали до берега – не помню, не видел, не делал, не…

– очнулся, мы уже на берегу, все шмотки разбросаны, бардачищааа… и я среди всего этого

– «Ну что, очнулся? На, глотни, и иди качай лодку», – мне дали солдатскую флягу с чем-то ну очень нормальным, и дело пошло, споро так пошло… Я тут же сказал каждому, что он должен делать, ну и сам, засучив рукава, качал, собирал, носил, увлеченный общим движением

– народу вокруг немерено, все лодки собирают, шмотки в них укладывают в гермо-мешках, а мешки тогда все сами делали из красной детской клеенки, народ торопится, а я никак не могу понять, зачем? Мне приятель брата разъясняет: вода весенняя может закончится, пороги оголятся, потока не будет и весь интерес пропадет – блин, как она может закончиться?

– у нас один экипаж смешанный – парень с девушкой на байдарке, а второй – мой брат, его приятель и я на «утюге», это «ЛАС-7» старого образца

– собрались, перекусили, кажется, макаронами с тушенкой, запили все это как следует из фляг (чтобы не околеть среди ледяной воды), столкнули лодки. Запрыгнули и вперед, по «бурному весеннему потоку к порогам»

– «байда» пошла вперед, им надо два гребка сделать, а нам на «утюге» десять и все в поту, приятель впереди сидит, а брат сзади – учат друг друга, как надо грести, а мое дело киноаппаратом работать и фоткать

– «байда» идёт, словно в танце легковушка, ухабы объезжает, а мы утюгом воду, пороги и вообще реку спрямляем и сглаживаем – валим себе спокойно, а я снимаю для истории, настроение у меня отличное – ни напряжений, ни понуканий, а эти все про гребки говорят…

– к вечеру подошли к «большому порогу» и пошли без просмотра! «Байда» воды набрала и стала тонуть, наши не растерялись и быстро так к берегу сушиться, а по берегам снег лежит, вообще температура +3—50С

– самое интересное случилось, когда мы догнали перевернутые байдарки: народ на них залезает, руки к нам тянет, а я снимаю, как профи что ни на есть, а мои упражняются в слаломе между лодками…

– не переживайте, всех спасли и сами спаслись

– вылезли на берег, шмотки вытащили из лодки, а они все мокрые, сами мы мокрые, товарищи наши тоже мокрые, дождик моросит, холодает и темнеет

– поставили лагерь, костерчик сделали, жрачку стали готовить, но все это под впечатлением от «большого порога», эмоции, все возбуждены, адреналин играет, пьем из фляги («коленвал» – самая дешевая водка по 2 рубля 87 копеек, перелитая во флягу. Без того, чтобы занюхать носком, не выпьешь).

– не помню, удалось ли поесть, но ночь наступила, «вызвездило», похолодало, спать хочется, но как в мокрой одежде залезть в мокрый спальник в мокрой палатке на холодной сырой земле???

– вот тут и пошло (легли, вылезли), сидим у костра и стучим зубами, брат с приятелем спорят: «А слабо ночью по большому порогу?», «А слабо в одиночку?», «А на чем, на утюге или на байде?»

– зацепило, схватились за лодки порог обносить, уже прошли метров сто вверх, насилу успокоили ребят: «Пошто мокнуть за зря, у нас ведь еще есть!»

– добавили, адреналин так и бурлит, а мне, если честно, все это поднадоело, спать охота

– утро и день помню смутно, если бы потом кино не смотрел, которое отснял, так бы и не узнал, где был, что делал, но прикольно было – движуха, рожи мелькают, брызги летят

– через день мы пришли к мосту, вытащились, собрались, погрузились в автобус, а может, в грузовик, не помню – у нас ведь было, и до поезда помню еще, как в вагон залезали, и третью полку помню

– в себя пришел только на зачетах.

Помню, у нас была пара преподавателей, они и лекции читали, и семинары вели, страстные туристы-водники и альпинисты. Если от студента костерком пахло – свой, партизанский, – шансы повышались.

В лучах заката стоит статуя, а…

А с кем еще такое могло произойти, если не со мной?

На четвертом курсе МИФИ мы поехали в строй отряд строить КАМАЗ. Поселили нас в только что построенной школе. Школа представляла собой четырехэтажное здание колодцем. Во внутреннем дворе в середине был квадратный постамент, то ли трибуна для проведения линеек и ленинских чтений, то ли лобное место…

Две женщины, директор школы и представитель ГОРОНО, оставляя нас наедине со школой, попросили робко:

– Вы уж старайтесь школу не развалить, берегите… (и еще, совсем так скромно и стесняясь) у нас во дворе квадратный постамент – нельзя ли поставить на нем скульптуру какую? Детей надо приучать к прекрасному, а у нас тут пока нет ни художников, ни скульпторов, а вы, студенты, народ затейливый, талантливый, может, что и получится, вы уж постарайтесь…

Известное дело, студенты народ затейливый! А МИФИ-сты еще и системны, нравственны, реалистичны, ответственны!

Прошло недели две – народ втянулся в работу, появились силенки и свободное время. В очередной вечер командир отряда и говорит:

– Ребятки, давайте думать, что делать со скульптурой, которую нас просили сделать. Кто тут у нас по художественной части, есть художники, скульпторы?

– Есть, есть, – закричали МИФИ-сты.

– Так, хорошо! А что будем ваять? Давайте тематику определим. Кого прославлять-то будем? Может, что-то символичное? В духе соцреализма, так сказать…

После долгих споров и обсуждений было решено увековечить в БЕТОНЕ героя анекдота «В лучах заката стоит статуя…». Почему сделали такой выбор, я до сих пор не понимаю.

Начали рисовать эскизы, выдвинули ответственных, скульпторов и подмастерьев, работа пошла…

В качестве материала выбрали армированный пенобетон. Высоту статуи решили сделать до уровня окон третьего этажа (выше было уже и самим страшно). Через четыре недели состоялось неофициальное открытие статуи/монумента, на которую были приглашены начальник СМУ и Главный Инженер, наши кураторы, бригадиры и художники-строители…

Надо сказать, что на КАМАЗе был сухой закон, но руководство стройотряда решило отправить гонца в соседний район за шмурдяком, поскольку показывать и вообще открывать столь эпохальное «сооружение», да еще в стиле соцреализма, невозможно без создания предварительно соответствующего настроения с расслабленным и продвинутым взглядом на вещи…

Нельзя сказать, что мероприятие прошло на ура – оно просто вызвало фурор и бурю эмоций… поползли слухи. В наш отряд потянулся народ, любивший поглазеть на искусство, на скульптуру. Мы стали героями, наша известность росла. Появились «левые» заказы.

Тянулись недели, после каждого принятия пищи в нашей школьной столовой все выходили поглазеть на «соцреализм» монументального характера (Вучетич отдыхает), обменяться мнениями по поводу достоинств и недостатков фигуры и отдельных её частей…

Припоминаю, как командир, затянувшись сигаретой, прищурил глаз и, выпуская дым, сказал основному творцу:

– Дааа, братец, думается мне, что вот это нам и засунут в задницу, когда придут принимать школу…

– А чего тут такого, все как просили – «скульптуру какую», то и сделали, пусть приобщаются к прекрасному.

Настал день триумфа и расплаты одновременно. Пришли все те же, да еще с представителями райкома, директор школы и представитель ГОРОНО.

Конечно, всем понравилось, как мне думается, но что тут было… Нам было велено немедленно снести скульптуру. Главный скульптор бился в истерике: «Ну как же, «выставку бульдозерами!».

Снесли… Скульптуру разобрали на части. Все, кто желал, брали фрагменты на память. Мне достался фрагмент руки – кисть, сжатая в «фигу». Эта штука до сих пор стоит у меня на даче на большом пне посреди газона и обращена к дороге – «здравствуйте, дорогие гости!».

Когда я улетал с КАМАЗа, а так получилось, что отдельно от отряда, в аэропорту меня спросили:

– А что у Вас в рюкзаке?

– Фрагмент скульптуры.

– Покажите…

– Что это такое…?

– Соцреализм…

После этих слов я чуть не стал диссидентом и врагом народа, меня посадили в КПЗ и только после звонка моего отца соответствующему чину меня выпустили, сказав:

– Соображать надо, что в рюкзаке возить.

«Фигу» я достаю и ставлю на пенек не часто, по праздникам. Сижу на веранде с чашечкой чая, любуюсь на нее, вспоминаю ту скульптуру, и, прищуря глаз, думаю:

– Хороша была бестия, народу нравилась, чувства патриотические и другие вызывала, духу времени соответствовала.

Больше бывайте на выставках современного и не очень искусства, и не такое увидите, теперь ВСЕ можно…

Последнее испытание

Это был завершающий этап подготовки – нас выбросили в тайгу, чтобы мы прошли маршрут из А в Б, маршрут на выживание в движении, с минимальным снаряжением и максимально возможной быстротой передвижения.

Что нам предстоит, мы узнали на месте, когда открыли пакет: 500 километров за десять дней по тайге, слава Богу, у нас были навигаторы с подробной картой и просто бумажные карты.

Нас было пять человек. Ранее мы не были одной командой, но, бывало, пересекались. Как потом поняли, один из нас был инструктором, мы его меж себя прозвали «другой», но обращались к нему просто «Александр», а мы четверо были подопытные и сдавали экзамен на пригодность.

Все были экипированы одинаково: трусы и майка камуфляжные, тельник, носки обычные и теплые толстые туристические, х/б толстая офицерская камуфляжная полевая форма, туристические добротные ботинки с высокими голенищами, перчатки, дождевик типа плащ-палатки из тонкой пленки прочной, индивидуальная спецаптечка, фляжка со спиртом и фляжка с водой, нож выживания, топор, мачете или палаш, набор универсального инструмента в одном наборе, котелок солдатский, кружка, ложка, паек на пять дней, рюкзак, надувная ёмкость, веревка альпинистская 35 метров, три пары костылей с карабинами альпинистскими, обычный туристический полиуретановый коврик, минимальный набор рыбака/охотника, соль, спички – кажется, всё…

На место нас доставили вертушкой часам к 8 утра. Опускались на поляну мы по тросам, как в кино… с 30 метров страшно. Вертушка сразу ушла, а мы сели в круг, думая, что это чуть ли не главное испытание. Открыли пакет, который нам вручили при высадке и ОФИГЕЛИ, честно… Такой переход по тайге! Активировали навигаторы – теперь мы где-то на экранах оператора, это и напрягает, и радует, что ты не брошен – к этим мыслям мы возвращались потом, и не раз. На проработку маршрута на первый день ушло минут двадцать, разбежались на пять минут по своим делам, собрались, определили, кто за кем идет, и начали отмерять метры и километры…

Лето, слава Богу, июль, жарко, полно всякой нечисти, летающей и ползающей. А небо голубое, ни облачка, ветра нет, запахов и кислорода столько, что голова кругом – просто курорт, ложись и отдыхай после перелета.

Уже к середине дня мы четверо поняли, что пятый не наш, возможно, инструктор, хоть он молчал и следовал нашим решениям. В начале у нас не было старшего, но потом мы сами поняли, что он нужен, и мы сами его определили согласно правилам. Старшим стал Борис – парень крупного телосложения, спокойный, рассудительный, твердый, с быстрой реакцией на обстановку. Он мог поддержать и дать совет, пояснить, помочь, настоять, обосновать, и делал он это спокойно, у него почти не было эмоций, только улыбка и смех на шутки. Борис шёл первым. А вот пятым, как-то само собой получилось, шел Другой, Александр – у него вообще не было эмоций, он говорил только когда спрашивали, все исполнял как автомат и все молча, мы его потом трактором стали звать.

Задачей пока было двигаться максимально быстро, обходя все сложные препятствия, могущие нас задержать и измотать.

За Борисом следовал Ваня – самый маленький по росту, но парень крепкий и выносливый, вспыльчивый шутник, крепкий хозяйственник.

Нам приходилось то быстро идти, то бежать, то продираться через препятствия. Первым приходилось махать мачете, часто прорубая дорогу для остальных. Я и Женька, которого сразу прозвали Жекой, шли, постоянно меняясь местами на 3—4 местах. Я шёл молча, а Жека постоянно травил анекдоты, за что получил несколько замечаний от Бориса. Первоначально был такой режим: двигаемся 3—4 часа и 30 минут перерыв на отдых и перекус, но потом перешли на движение 1—2 часа и отдых 5—10 минут. Кроме этого, стали менять пары, то есть заменять тех, кто шел первым и махал мачете. Надо ведь было не просто идти, а выкладываться, соблюдая график. Уже к концу первого дня стало ясно, что выдержать требуемый темп и график будет крайне сложно.

Тогда мне казалось, что это трудно, но сейчас я думаю, что это ничего не сказать… Одежда и обувь быстро намокли и покрылись грязью. Нам почти постоянно приходилось что-то преодолевать, и чисто внешне мы уже полностью сливались со средой.

К темноте встали на отдых. Будет ночевка или просто отдохнем – пока было еще не понятно. Мы сбились в кучу, натыкаясь друг на друга, когда Борис встал и сказал на выдохе:

– Всёёё, прииивал.

Каждый рухнул там, где стоял… Я лежал и вслушивался в шум леса, шорохи листвы, затихающее пение птиц, треск сушняка под чьими—то лапами. В ушах гудело, в висках стучало, какое-то мгновение – и я отрубился, просто уснул.

Очнулся я минут через 15—20 от разговора Бориса и Александра, они сооружали костер и таскали дрова. Спящих подняли. Самого бодрого – Александра – Борис отправил в охранение, а мне, Жеке и Ване дал разные задания по обустройству лагеря и готовке ужина (уже было принято решение, что это место ночевки). Для первой готовки ужина у нас был полный набор продуктов. Вообще считалось, что первый день очень тяжелый, потом народ должен втянуться, а вот последние два дня очень тяжелы, и наши пайки это предусматривали. Естественно, считалось, что ловить рыбу, охотиться, собирать дары леса не возбраняется – а без этого можно было бы сдохнуть.

Стемнело. Ужин был готов. Мы сели у костра и быстро поели – рис на тушенке, воды почти не было, только в индивидуальных фляжках, хорошо, что к вечеру в ручье пополнили запасы.

Меня направили сменить Александра. Найти его было делом непростым в темноте, хоть я и выждал минут пять, чтобы привыкли глаза. Если честно, если бы он не зашипел, я бы сразу и не заметил. Александр мастерски подготовил секрет, заметить его просто идущим следом за нами было бы невозможно. Под корнями огромной поваленной сосны он был защищен со всех сторон, а единственный удобный путь к нашей стоянке проходил у него под носом…

– Леш, продержись час—два, потом придет смена.

Ночь, темнотища… Но глаза привыкают быстро и начинают различать что-то вокруг, но без деталей. В навигаторах у нас есть функция радиостанции и кнопка тревожного сигнала. Зарядка на солнечных батареях, пленочного типа, встроенных в одежду и шапку. Самое противное, это когда кто-то куд-то заползет… Лежать удобно и тепло, хоть и одежда, и обувь влажные. Как нам повезло, что это июль… Чтобы не заснуть, один из корней я изогнул и зацепил за губу, как только я начинал клевать носом, губу оттягивало… О чем я думал? Не помню, вслушивался и боролся со сном. Скоро меня пришел сменить Ваня, и я отправился спать – дошел до костра, подложил два полена, лег на свой коврик с лапником, и все.

Летом ночь коротка. С рассветом поднялись, 15 минут на личные дела, на маршрут, на сборы и вперед – завтракать решено часа через три.

И так прошло семь дней – просто нудная тяжелая работа без особых приключений, которая нас изрядно вымотала. Мы даже разговаривать перестали, берегли силы…

Вечером у костра, а встали мы на два часа раньше обычного, стали обсуждать, что делать – мы отстали от графика на два дня, а может в итоге получиться и на три. У нас накопилась усталость и появились травмы, а впереди были трудные участки с форсированием нескольких водных преград и большое болото – все это уже не позволяло рассчитывать на приход в точку Б в заданное время. Борис обвел сидящих кругом бойцов и спросил: «Какие будут предложения, мысли есть?». Все тупо смотрели в экраны навигаторов, изучая карту… Молчание длилось минут 5—7.

Александр сказал: «Я третий год летаю тут на вертушках с группами и помню, что на большой реке, при её слиянии с мелкой, на косе, на песке, уже три года лежит надувная лодка с мотором, вроде с воздухом. Нам трое суток идти вниз по рельефу к конечной точке, а по мелколесью дневной переход – и мы у косы, там или лодка, или строим плот и спускаемся, на лодке можем успеть, с плотом будут сложности. По карте видно, что направление движения надо изменить на 780, река делает большую дугу, но появляется шанс – напрямую идти мы не успеваем».

– Точно, смотрите, там на косе крестик стоит, а в пояснениях написано, что брошенная лодка в неизвестном состоянии, – ответил Жека.

– Какие мнения еще есть? – спросил Борис.

– Наверное, это единственный шанс, – отозвался Ваня.

Мы с Жекой согласились. Было решено «трубить отбой», а вставать раньше. Маршрут в навигаторах мы перестроили, поизучали карту, съели по банке тушенки на двоих и отрубились. Заснулось как-то легко, без обычного груза от того, что план опять не выполнен и отставание от графика растет – есть новые цель и надежда, это важно.

Светало. Поднял нас Александр и сразу предложил устроить плотный завтрак:

– Меньше нести, а там на реке поймаем рыбу. По карте скоро ручей, предлагаю ударно поесть тушенки и напиться водой, через час-полтора пополним запас воды.

У Вани были серьезные раны на руках и ногах – он упал на склоне на камни и налетел на ветки высохшего дерева. Пришлось обработать раны спиртом и наложить новые повязки.

То ли настроение лучше стало от появившейся надежды, то ли идти под уклон было легче, но двигались мы быстрее обычного и уже часам к шести вечера были на месте. Еще с отвесного берега мы увидели косу и лодку на песке и… побежали вниз – дико, но это так.

Лодка была почти полностью сдута, к транцу был прикреплен мотор «Джонсон» с еще белым капотом, в лодке был пластиковый бак на 20 литров, а в нем бензин, литров 15, там же валялась и «лягушка». Один борт пружинил воздухом, а другой был пуст.

– Е……., смотрите, тут пулевое отверстие, – воскликнул Жека.

Оказалось, что один баллон пробит навылет пулей, видимо, стреляли с берега, сверху. Слава Богу, пуля оставила отверстие с ровными краями…

– Пипец, будем строить плот, разбиваем лагерь вон там под прикрытием берега за камнями, начинаем искать нужные деревья из сушняка, – сказал Борис.

На лицах было такое разочарование, народ матерился, давая выход эмоциям (понятно, что ни клея, ни заплат у нас не было, главное, клея…). Я вспомнил детство. Отец с мамой были страстные рыбаки, и отец как-то привез домой списанную надувнушку «ЛАС-7». Так вот, у неё в ремкомплекте были такие конусные затычки с винтовой резьбой для быстрого затыкания проколов, и я вызвался попробовать сделать такие затычки. Главное было подобрать правильный диаметр, чтобы материал растянулся, но не начал рваться, а натяг был достаточным, чтобы травление давления не было быстрым. Все согласились.

Жеке я поручил делать четыре весла, как у каноистов, а сам занялся изготовлением затычек. Наверное, нам Бог помогал, через час я уже вкручивал в пулевые отверстия деревянные затычки, они были конусные и в нужном месте имели кольцевую проточку. С серьезным усилием удалось затычки установить, и мы, переполненные эмоциями, начали накачивать борт – УДАЛОСЬ!!! Пробитый борт поднялся, мы поливали водой затычки, было видно, что пузырьки идут, но борт стоял… Подкачали другой борт – нормально, он держит, подкачали дно, но оказалось, что оно протерто о песок и камни и не держит. Мы вытрясли песок из лодки и поставили ее на воду, засекли время… Я открыл капот мотора: обычный двухтактный с двумя цилиндрами – инструмента в лодке и рядом никакого. Вдруг Жека увидел, что на песчаном дне что-то блеснуло – когда мы мыли и трясли лодку при перевороте, потеряли свечной ключ и универсальную отвертку – УРА! С нами Бог! Промыли из-под капота всю грязь и песок, вывернули свечи и провернули вал за пускач. Блин, крутится. свечи промыли спиртом, вкрутили, ну, все как обычно и стали дергать, и о ЧУДО, двигатель пару раз чихнул и пошел – это был пипец, лодка на воде, мотор завели. Все сбежались, обнимались, смеялись… Это был момент счастья, первого за поход и быстрого как допинг.

Один борт, похоже, держал воздух, а второй требовал подкачки каждые 20—30 минут – хоть что-то…

Мы с Жекой доделывали весла, Борис с Александром ловили рыбу, а Ваня занимался лагерем и разогревал камни, специально уложенные для готовки рыбы. Всем кроме Вани удалось искупаться, а Боря смог поймать двух большущих рыб (по 2—3 кг каждая, каких – не помню, но пригодился набор рыбака). Лодку мы перенесли к костру.

По такому случаю мы все решили разрешить себе принять дозу. Настроение было отменным. Разговоров было… Несли такое… Воодушевление и радость. Сон у всех был великолепный, без тревог и печалей, но под утро пошел дождь.

Небо было серым, с клочковатыми тучами, поднимался ветер, не до костра тут. Лодка лежит наполовину спущенная – угнетающее зрелище. Подкачали, отнесли к воде. Последнее совещание.

– Алексей, как думаешь, на моторе сколько пройдем? – спросил Борис.

– Думаю, разгонимся до 10—15 км, нас-то пятеро, а лодка маловата, мотор слабый, четверка, но зато расход у него около литра в час, значит, на этом бензине можно пройти около 150 км. Подкачивать надо будет постоянно на ходу, – ответил я.

– Думаю, что надо помогать веслами, двое гребут, двое отдыхают, Ваня на моторе. Алексей, покажи все и сядешь рядом… И еще, надо всем достать и надуть воздушные ёмкости, ко всему надо быть готовыми, – велел Борис.

Все приободрились, отвели лодку поглубже, где по колено, и стали усаживаться, я завел мотор и показал, что и как. Ваня устроился в самый угол. Когда все сели, лодки и не видно было за нами.

Поехали. Постепенно набрали скорость такую, чтобы не рвать мотор и лодку, и не заливать ее водой, передние стали пытаться грести, приноровиться было сложно. Вода снизу, вода сверху, но мы идем по воде, как и спланировал Александр.

Первые восторги прошли. Лодку надо постоянно подкачивать, и этим занимаемся я и Жека – мы сидим сзади, а Борис и Александр машут веслами, и мы все в такт им качаемся вместе с лодкой. Дождь усилился, начало холодать, стало зябко сидеть в мокрой одежде – и что мы не догадались сразу надеть дождевики??? От Бори и Александра пар валит – они машут веслами, а мы греемся только лягушкой, Ваня вообще сидит скрюченный. Все монотонно. Вдруг Боря орет: «Сворачивай вправо!». Ваня как двинет ручку, и Боря, сидевший на левом борту впереди, улетел за борт. Мы еле разошлись с огромным сучковатым стволом дерева… Я выдернул чеку, мотор встал, и мы на веслах пошли подбирать Бориса. Влезать в лодку он не рискнул, и мы так его и дотащили до берега, где он уже сам вышел. Причалили.