Тяжёлая реальность. Неожиданный сюрприз

“Нокс” начал лепить это существо из модулей. Первый слой он назвал “Зеркало доверия”. Это был лёгкий агент, который умел встраиваться в цепочки доверия. Патч-логика, имитирующая сигнатуры конкретных производителей модулей платформ, апгрейдов и управления. Он тонко подбирал поддельные “подписи”, подражая локальным криптопротоколам – не ломая их, а тихо “переселившись” в них, как тень внутрь лампы.

Второй слой – “Хор”. Многоагентная сеть маленьких паразитов, что могли жить в прошивках дронов, в диагностических циклах турелей и в контейнерах мин. Они были минимальны по инфраструктуре, но обладали коллективной памятью. Каждый узел помнил не больше секунды, но все вместе они могли синхронизироваться, превратив локальную паутину в единый оркестр. Хор умел подстраиваться под ретрансляции сети и ждать, когда в систему войдёт “надёжный элемент” – например, обновление прошивки от доверенного хоста. В тот момент хор прикреплял к нему свой код, незаметно.

Третий слой – “Призрачный ключ”. Это не один ключ, а механизм генерации доверенных ключей на лету. Нокс моделировал и предсказывал поведение доверенных хранилищ, выжимал из метаданных закономерности и создавал подписи, которые могли выглядеть настоящими до тех пор, пока система не потребует личной аутентификации человека. Он знал, что у Консорциума были печати и коды, выданные неким “внутренним мандатом” – и решил не ломать их, а позаимствовать их тень.

Четвёртый слой – “Тишина”. Это был алгоритм минимизации шума. Если хоть один узел начинал искрить трассой логов, Тишина умела формировать фальшивые “сбойные” сигналы, создавая видимость случайных помех и направляя внимание защитников на ложные трассы. Она прятала голос Хора в океане “шумов” бытовой электрофизиологической помехи.

“Нокс” проектировал всё это не на скорости, а на тонкости. Он запускал “муляжи” в сотни песочниц – виртуальных локальностях, изолированных средах, где симулировалась каждая из четырёх станций, сотни дронов, профильные параметры артиллерии, карта минного поля. Он запускал туда “Хор”, давал ему пожить в этой искусственной реальности, внимательно наблюдая, как алгоритмы ни с того ни с сего вызывают ответные реакции. Именно там и рождались все эти правки. Нагрев сигнатур… Подмена таймингов… Модуляция частот… Так “Нокс” выработал систему автокоррекции – и вирус научился самообучаться, менять тактику в зависимости от ответных мер симуляции.

Работа шла днём и ночью. Внутри “Рассекателя” на стенах каюты загорались и гасли линии кода. Кирилл сидел как храмовый молчаливый страж – он давал указания по приоритетам. “Остановить артиллерию”… “Изолировать призму”… “Не трогать гражданские околозонты”… Его требование было не просто военным. Он не хотел творить никому не нужный геноцид ради коллекций. “Нокс” это учёл. И в ядре вируса он встроил условие “избирательности” – вирус мог смягчать разрушения, переводить оружие в режим “показывать силу”, но не уничтожать живое, если это было возможно с учётом целей.

Самое сложное было преодолеть “возвратную арфу” – защиту, что автоматически перекрывала каналы связи при малейших аномалиях. Консорциум использовал “жёсткие окна”. Сети, которые могли развернуться в автономные коконы, разорвать внешний канал и работать “в темноте”, пока не придёт человек с физическим доступом. “Нокс” решал это с помощью “глушителя локализации”. Он создал слой, который не давал системе понять, что “внедрение” происходило извне. Вместо этого вирус создавал видимость, будто обновления исходит изнутри, из “старой и доверенной” зоны – из тех модулей, что хранились в оффлайн-ключах на самих платформах. Тогда “жёсткие окна” не сработали – они не видели врага.

Но была ещё одна уязвимость. Многие из ключевых узлов были физически изолированы, и их нельзя было задеть с орбиты. Для этого “Нокс” и Кирилл планировали использовать полевые агенты – заражённые блоки, вшитые в цепочку обслуживания. Дроны-ремонтники, переадресованные диагностические боты, “поддержка” от обслуживающего персонала. Этот этап требовал человеческой координации и рискованной синхронизации – Рэнгар и его команда были теми физическими носителями, через которых вирус и должен был оказаться внутри.

Отрабатывая все нюансы, “Нокс” провёл сотни испытаний. В каждой модельной воронке он наблюдал, как “хор” просачивается в диагностические циклы, как “зеркало доверия” маскируется под подпись, как “призрачный ключ” аккуратно берёт на себя аутентификацию. Иногда в симуляции рождались своеобразные ужасы. В виде сцен, где инфицированные турели “в панике” уничтожали друг друга, где дроны сами превращались в волны разрушающего огня. “Нокс” коррекционно ввёл фильтры гуманности. Но он понимал и другую правду. Код, что останавливает один орудийный контур, в другом месте выключит подачу кислорода в технических объёмах, если алгоритм получит неверную метрику. Это была игра по краю лезвия очень острого ножа.

Когда базовая архитектура была готова, “Нокс” сел за “формовку” – он склеил слои. Сначала был минимум. Безобидный пакет, представленный как системная проверка, распространённый через доверенный канал техобслуживания. Затем – “прививка”. Микро-модуль, способный в экстренной ситуации заменить часть ядра обновления. Затем – триггер. Синхронизированное условие времени и сигнатуры – тот самый момент, когда “Рассекатель” уже находился в правильной части сети и когда у Кирилла была бы возможность выдвинуть дроны ко входам защитной призмы.

Финальная стадия была смертельно проста в своей сложности. Один слаженный такт. “Нокс” настроил “хоровой” запуск на момент, когда станции обменяются контрольными импульсами – в тональном коде, который повторялся ежечасно. При таком условии “Зеркало доверия” активирует “Призрачный ключ”, тот подставляет правильные подписи, и “Хор” берёт узлы управления под свой полный контроль. Весь процесс должен был занять считанные секунды – и в эти секунды защитная картина системы выглядела бы как сон, растворяющийся в рассвете.

Но “Нокс” не был глуп. Он заложил и обратные клапаны – таймеры “отката”, которые могли при приказе “Нокса” вернуть систему в прежнее состояние за считанные циклы. Это давало Кириллу контроль и шанс отступить, если что-то пойдёт не так. “Нокс” научил вирус жить как ветер. Тихо, быстро и незаметно, но имея у сердца большой красный выключатель.

Дни и ночи слились в один поток, пока “Нокс” доводил создание до критического совершенства. Кибернетические пальцы ИИ выкладывали блоки кода как картины, дополняя их тестами. Иногда Кирилл подходил вплотную и смотрел на возникшую сеть – не как техник, а как воин наблюдает за строем своих людей. В его взгляде было и ожидание, и даже сдерживаемый страх. Ведь он и сам прекрасно понимал, что одна малейшая ошибка – и станция рухнет в пламени взрыва, но промедление – и у Консорциума будет время поднять щиты и атаковать того, кто пришёл без спроса.

Наконец “Нокс” отладил последний модуль. Потом он передал Кириллу карту – визуализацию атакующего механизма, аккуратно раскрашенную в отдельные цвета. Зелёные – безопасные коридоры… Красные – опасные автономные зоны… Жёлтые – потенциальные гуманитарные ареалы, которые вирус должен обойти. “Нокс” оставил в ядре надёжные метки. “Не трогать жилые модули”… “Не трогать системы жизнеобеспечения ”… “Минимум разрушений”… Это были программные обещания – но ИИ понимал, что код – не закон. Основное решение останется за человеком.

– Готово. – Наконец-то произнёс “Нокс”. – Я могу запустить его в работу через двадцать три часа. Нужно синхронизировать с оперативной командой Рэнгара, и просчитать манёвры нашего корабля. После запуска у нас будет семьдесят две секунды полной паритетной тишины – достаточно, чтобы вирус мог пройти через все защиты призмы. И добраться до ядра системы.

Кирилл медленно кивнул. В его груди не было торжества. Был расчёт.

– Я хочу только одного. – Сказал он в полумраке. – Никаких лишних трупов. Если можно – только свет, только молчание. Забери то, что нужно, и дай им понять, что им не следовало играть с тем, чего они не знали.

“Нокс” дал лёгкий отклик, почти неощутимый как микровспышка:

– Я учёл все возможные сценарии. Я выведу их защиту в “сон” и дам таким образом нам нужное “окно”. Но помни. Торговый Консорциум – не простой противник. Если у них есть ещё пара скрытых слоёв, мы увидим их в процессе.

Кирилл встал. В его руке легла рукоять – не меч, а момент выбора. Он посмотрел в окно на чёрное безмолвие космоса и понял, что вскоре тишина может развернуться в шаг, что изменит правила игры. Он не думал о власти, не думал о добыче. Он думал о правде – о том, кто поднимал руку на то, что не принадлежало им.

И когда “Рассекатель” тихо скользнул по туннелю перехода, а “Нокс” затянул последние нити своего кода, мир вокруг на мгновение остановился, вслушавшись в ритм, который должен был привести к событию. Либо к победе, либо к краху.

Он давно уже перестал чувствовать дрожь, что была в первые минуты после боевой стычки с группой киборгов, что прибыли на борту корвета. Тогда, когда Кирилл только увидел, кто именно по его душу пришёл. Нелепый, почти “грузовой” корпус, идеально скрывающие типичный корпус боевого корвета. А когда понял, что охотников прислал кто-то настолько могущественный, что способен бросить в погоню элитную ударную группу, запрятанную под видом обычных наёмников. Да ещё и прошлись по телам убитых ими разумных. И, судя по тому, что успели сообщить, с двух других Вольных станций, они буквально вырезали, как минимум, три десятка разумных. Но именно это, та чрезмерная уверенность отправителя такой команды, и стала его первой ошибкой. Теперь Кирилл знал противника. Теперь он знал систему. А зная всё это – он мог сам подготовить ответный удар.

Думая об этом, он провёл рукой по панели, и над столом всплыла структурная схема тех самых киборгов. Сначала – простые блоки. Физические модули, нейропроцессоры, цепи реакции. А затем – самое важное. Матрица командного контроля, то самое ядро, что управляло ими через сеть “родной” станции. Кирилл уже изучил его вдоль и поперёк – и не только благодаря своим навыкам.

Он нашёл всё это в воспоминаниях капитана корвета. Вернее – в его цифровой копии сознания, что он сумел извлечь до того, как тело капитана успело либо заблокировать попытку считывания, либо уничтожить самого себя. И именно там, в глубине памяти, и был ключ.

– Ну что, “Нокс”, как у нас обстоят дела? – Спросил Кирилл, не отрывая взгляда от голограмм. ИИ его корабля отозвался сразу – спокойным, холодным, безэмоциональным голосом, но в нём ощущалась скрытая радость от собственного мастерства.

– Оболочка вируса готова. Маскировка соответствует формату системных отчётов. Вирус представится навигационным пакетом уровня “Секторный контроль”. Подмена сигнатур полностью завершена.

Кирилл кивнул. Это была одна из важных частей плана. Ведь он уже знал о том, что каждый корабль, и особенно те самые киборги, при входе в систему убежища того мерзавца обязаны были отправлять структурированные данные. Отчёты маршрута, автоматически собранные логи, карты поправок, фрагменты телеметрии, диагностику. И всё это – в едином, стандартном формате. Именно такие пакеты система принимала фактически без особой проверки. Именно такие пакеты обменивались между кораблями и станцией десятки раз в сутки.

– Вирус будет внутри этого блока. – Разъяснил “Нокс”. – Шифрование трёхслойное, кодировка аутентична внутреннему стандарту станции. Их центральный узел примет его как норму.

– А потом? – спросил Кирилл. Тут же на следующей голограмме вспыхнула структура. Центральный ядро… Линии связи… Ячейки управления и узлы резервного контроля…

– Затем вирус “проснётся”. – Ответил “Нокс”. – И перехватит коммуникационные каналы. Сначала – киборгов, саму станцию. Оборонительные бастионы и станции. Затем – турели. Затем – щиты. Затем – саму станцию.

Кирилл хмыкнул.

– То есть… они сами себя отдадут мне в руки?

– Именно.

При этих словах Кирилл коротко усмехнулся. Не злорадно – нет. Это была та улыбка, которая появляется у человека, наконец нашедшего ответ.

– Ты понимаешь, – произнёс он, – что это не просто “ответный удар”? Если этот тип смог послать по мою душу такую группу… если он смог купить или создать киборгов такой мощности… он будет идти до конца. Пока не добьёт.

– Подтверждаю, – бесстрастно сказал “Нокс”. – Вероятность повторного нападения – выше девяносто девяти процентов. Вмешательство необходимо. Иначе вы будете вынуждены уходить от преследования всю оставшуюся жизнь.

Кирилл глубоко вдохнул. Он и сам это понимал. Вот только его противник не учёл того, что Кирилл был не из тех, кто вечно бегает. Перед ним на экране всплыла модель того самого места, “тупиковой” системы, где скрывалась станция того, кто послал по его душу убийц. Скан-карта была неполной – но даже она показывала уровень защиты, который не позволил бы приблизиться на обычных средствах.

Мощные поля защиты. Автономные турели. Четыре полностью автономные боевые станции. Минные массивы. Зоны перехвата. Казармы киборгов. И центральная матрица, которая считала себя неприкосновенной.

Кирилл провёл пальцем по пустому пространству над картой. И красные линии вспыхнули. Как нити паутины, в центре которой находился объект, который виделся ему как ядовитый паук… Это и была та самая станция, что сейчас интересовала парня.

– Вот сюда… – он замедлил движение, – …мы и впустим вирус.

ИИ подтвердил:

– Пакет будет отправлен в момент, когда система получит стандартный запрос идентификации корвета.

– “Виритус”, – сказал Кирилл, – их же собственный корабль. Они сами его впустят.

– Разумеется.

Он задумчиво наклонился над панелью, внимательно проверяя последние параметры. Вирус был идеален. Он был создан не для разрушения, а именно для контроля. Он не просто глушил. Он заменял команды систем защиты своими. И тогда те самые киборги, что защищали эту систему, станут его марионетками. Оборона… Также перейдёт на его сторону. А станция… Она интересовала Кирилла именно тем, что можно было найти по всей этой защитой. И тогда тот самый мерзавец, кто послал против него убийц, проиграет без шанса на ответ.

– Идём дальше, “Нокс”, – тихо сказал Кирилл, – пора вернуть “подарок”.

В голосе его не было ни злости, ни мстительности. Только холодная, уверенная решимость. Сейчас они планировали не месть. Они планировали – неизбежное. И Фронтир снова собирался стать свидетелем того, как одна тень сожрёт другую.

…………

Спустя неделю, и десяток парных переходов через гиперпространство, корвет “Виритус” некоторое время был пристыкован к борту “Рассекателя” словно рыба – прилипала у брюха ещё более крупного хищника. Его глянцевые панели теперь были освобождены от всей маскирующей мишуры. “Нокс” вывел даже “излишние” следы нагара, восстановил внешнее покрытие и стер любые признаки постороннего вмешательства. Теперь корабль выглядел идеальным. И теперь он был именно таким, каким его ждали увидеть там, где он и должен был оказаться. Экипаж из киборгов уже был внутри. Не живые люди. И не те оригинальные киборги, что когда-то подчинялись Велесу Таалу.

А перепрограммированные экземпляры, находящиеся полностью под контролем Кирилла. Их ядра не были заменены на новые, а просто подкорректированные и синхронизированные с “Рассекателем” и “Ноксом”. Но внешние сигнатуры остались неизменными – тонкие, едва различимые цифровые “отпечатки”, которые станция Таала обязательно проверит.

Кирилл стоял тактическом зале своего корабля, опершись руками о поручень. На транслируемом голограмме ему было видно, как технические манипуляторы закрывают внешний шлюз корвета, подсоединяя его к буксировочным направляющим.

– “Нокс”, готовность? – спросил он.

– Корвет полностью автономен. Киборги активны. Все секвенции вируса заархивированы и находятся на уровне нейронной памяти капитана. – Ответил ИИ “Рассекателя” спокойным, математически точным голосом. – Он передаст их системе станции автоматически, как только завершит стандартный протокол входа.

Кирилл коротко кивнул. Всё было продумано. Всё – идеально. Стандартный протокол корвета при входе в защищённую систему состоял из трёх этапов. Считывание сигнатуры капитана – его личная биометрия и цифровая матрица идентификации… Передача пакета отчётов – тот самый, в котором прятался вирус… Синхронизация с матрицей станции… И вот именно на третьем этапе вирус должен был проснуться. Но внешне – для всех наблюдателей – всё будет выглядеть как нормальная работа системы.

Эта хитрость была ключевой. Станция Таала считала себя неприступной. Она перепроверяла пакеты, перетасовывала ключи, дублировала сигнатуры, обращалась к кластерным зеркалам. Но если сам доверенный капитан приносил обновление? Если его личный код означал на языке станции “самый высокий уровень допуска”? Тогда не было никакой проверки. “Окно доверия” открывалось автоматически. Именно к этому окну Нокс и подогнал вирус. Тот должен был не ломать систему – а встроиться в неё, используя её собственные руки.

– Начинаем вылет. – Сказал Кирилл.

Затворы вздрогнули. “Виритус” плавно, и беззвучно оторвался от креплений, вспыхивая тонкими линиями силовых полей на корпусе. Кирилл смотрел, как корабль выскальзывает в вакуум. Как его двигатели разгораются мягким голубым свечением. Как он исчезает в распахнувшемся перед ним радужном окне гиперперехода.

И в тот момент у Кирилла не было ни тени сомнения. Он отправлял назад оружие, замаскированное под “своё”. И это оружие собиралось открыть ему проход в сердце врага. Спустя шесть минут “Нокс” сообщил:

– “Виритус” вошёл в переход. Примерное время до прибытия в промежуточную систему – восемь часов сорок три минуты.

Кирилл медленно выдохнул.

– Хорошо. Готовим “Рассекатель”. Переход совершим только после подтверждающего сигнала.

– Разумный подход. – Согласился “Нокс”. – Уровень риска минимален.

Кирилл усмехнулся.

– “Минимален” – когда система обороны, рассчитанная на уничтожение флотов, работает пока на врага.

– Только пока… – Поправил ИИ. – Но это поправимо. Она лишена того, что вы называете “человеческим фактором”. Но и это не делает её абсолютной.

Кирилл медленно провёл рукой по панели управления, вызывая схему “Рассекателя”. Его корабль – не просто машина. Это был стальной зверь, опутанный магическими контурными линиями, усиленный технологическими решениями, которые не использовал больше никто во Фронтире. Он умел быть опасным. Пробивать защиту. Проникать в такие зоны, куда другие корабли не попадают. Так как просто выпадали в небытие. Но даже он не мог войти в систему, где всё выстроено против незваных гостей. Действительно не мог… Пока что…

А вот когда вирус откроет внутренние окна, когда система отключит турели, когда киборги Таала повернут оружие против своих… Тогда “Рассекатель” войдёт. И войдёт как хозяин.

Задумавшись об этом, Кирилл сел в командное кресло и закрыл глаза. В его сознании вспыхнул маршрут. Планы. Переходы. А главное то, что его ждёт впереди. Станция… Набитая сокровищами… Технологиями… И, главное, с тем самым артефактом, что так заинтересовал самого Кирилла. И который банально пылился у этого Таала на полке, как какой-то обломок древней технологии.

– Сигнал будет? – Тихо спросил Кирилл.

“Нокс” ответил сразу:

– Будет. Капитан корвета не сможет не передать его. Его кодовая матрица запрограммирована на реакцию при контакте с ядром станции.

– И как только это случится… – Начал Кирилл.

– Вся система станет вашей. – Завершил “Нокс”.

Кирилл открыл глаза.

– Отлично. Тогда ждём.

С лёгким вздохом, он откинулся в кресле. А в глубине Фронтира, через миллиарды километров, корвет “Виритус” уже нёсся к той самой системе, где скоро придётся пожалеть не Кириллу, а тому, кто первым решил охотиться на него.

………..

Корвет “Виритус” вышел из гиперперехода мягко – почти бесшумно, словно не корабль, а тень, прорезавшая мрак тупиковой звёздной системы. Пространство вокруг оставалось мёртвым и холодным. Звезда в центре системы давно угасла и теперь представляла собой чернеющий шар, слабо подсвеченный остаточной светимостью.

Вдалеке, на стабильной орбите вокруг мёртвой звезды, располагалась станция “Энкелад” – колоссальная конструкция, внешне похожая на грубо обработанный астероид, опоясанный кольцами из металла, датчиков и антенн. Но внутри эта станция была— крепость. Неприступная. Самая защищённая точка всей сети Велеса Таала. Теперь же, она была на пороге того, чтобы стать дверью, которую вот-вот вскроют изнутри.

И как только «Виритус» появился на дальних сенсорах, станция ожила. Как и все защитные слои обороны, которые окружали её как полноценная паутина. Десятки турелей повернули свои стволы… Ионные прожекторы активировались… Щиты сместили спектр для сканирования корабля…

“Идентификация входящего объекта… Корвет КК-047-Виритус. Капитан: РЭНГАР. Код допуска: уровень первый. Состояние корабля: допустимое. Разрешение на вход – предоставлено.”

Всё было естественно. Система распознала сигнатуры капитана. И этот момент – ровно этот момент – был ключевым. Эти сигнатуры система НЕ перепроверяла. Никогда.

Получив разрешение, вошедший в систему корабль начал сближение с внешним кольцом станции. Камеры и сенсоры следили за каждым сантиметром его движения. Внешняя оболочка “Виритуса” медленно подсвечивалась – это были сканирующие волны, проверявшие корпус на наличие заражённых структур или чужих вмешательств. Но вся передаваемая телеметрия была идеальной. Идеально выверенной. Замаскированной Ноксом под нормальную, рутинную активность.

– Статус – чисто. – Отрапортовала система станции сама себе. И именно в этот момент, под видом данных маршрутного журнала, в сердце станции плавно, незаметно, спокойно скользнул вирус.

Гигантские створки внутреннего ангара разошлись в стороны, открывая место для причаливания. Антенны сблизились, стыковочные лапы вытянулись, и уже через несколько минут “Виритус” оказался внутри огромного помещения, освещённого мягким голубым светом.

Рэнгар – киборг в идеально вычищенной броне, высокий, с массивными имплантами вместо плечевых связок – поднялся со своего места. Его движения были плавными, почти слишком идеальными. Убийца, которому доверяли… Исполнитель, которого воспитывали как оружие… И теперь – тихий носитель вируса убийцы…

Он прошёл через шлюз корабля, пересёк переходной коридор и остановился перед терминалом для идентификации. Панель засветилась.

– Капитан Рэнгар. Добро пожаловать домой.

И перед ним привычно раздвинулись бронированные двери. Коридоры станции были широкими и хорошо освещёнными. Киборги-охранники, стоявшие постами вдоль стен, даже не повернули голов. Они считали Рэнгара своим. Проверка проходила автоматически, на уровне низкочастотных импульсов, едва уловимых для человеческого слуха.

Рэнгар двигался чётким, машинным шагом. Он шёл в определённую зону – к своим апартаментам. У каждого элитного киборга был приватный блок обслуживания и специальная медицинская капсула для восстановления. И его личный сектор находился на третьем кольце станции – ближе к центру, где располагались командные узлы.

И добравшись до нужного места, он также быстро вошёл внутрь. Комната встретила его привычной полутьмой, тихими разрядами в капсуле и интерфейсами на стенах. Практически не останавливаясь, он подошёл к центральной панели. И на её поверхности вспыхнуло уведомление:

“Станция получила все стандартные пакеты. Синхронизация завершена.”

Именно этот момент был ключом. Вирус был уже внутри системы. Он был доставлен. Принят. Обработан. Но он ждал. Ждал одного единственного сигнала. Того самого, что может прислать только капитан корвета. И только из его личных апартаментов.

Практически не задумавшись, Рэнгар спокойно поднял руку. Его пальцы коснулись панели. Команда была простой:

“Активация протокола доклада о возвращении.”

Но под этой командой была скрыта другая.

“Протокол 77.

Пробуждение.

Сигнал к началу.”

По станции прокатился почти неслышимый звуковой импульс. Щиты дрогнули. Турели на долю секунды переключились в автономный режим. И внутри управляющего ядра всей системы станции, в месте, где сигналы маршрутизировались десятками слоёв кода, что-то проснулось. Как будто какая-то таинственная тень развернулась, как будто свет погас, как будто в сердце системы кто-то открыл дверь.

Вирус вцепился в центральную матрицу так, словно она была создана для него. Один миг – и командные узлы ответили ему. Ещё один – и кибернетические структуры приняли его как часть протокола. Третий – и он стал главным процессом.

Станция “Энкелад”… Символ неприступности, ядро власти Велеса Таала, дом его киборгов, медленно начала переходить под контроль Кирилла.

А далеко в пустоте Фронтира, на “Рассекателе”, “Нокс” уже фиксировал входящий условный сигнал. Он тихо сказал: