- -
- 100%
- +
ГЛАВА 1
РОМАН
Первое, что я видел каждое утро, было совершенство. И я ненавидел его каждой клеткой своего тела.
Она спала на своей половине нашей необъятной кровати, идеально ровно, на спине, словно фарфоровая статуэтка, которую заботливый коллекционер уложил в бархатный футляр. Длинные, цвета горького шоколада волосы были аккуратно откинуты на подушку, не спутавшись за ночь ни единым волоском. Тонкие руки с длинными пальцами пианистки лежали поверх шёлкового одеяла. Лицо, даже во сне, сохраняло выражение безмятежной, почти неземной покорности. Профиль, который мог бы украсить старинную камею: высокий лоб, прямой нос, мягкая, но упрямая линия подбородка. Ни единого изъяна. Ни единой морщинки от смеха или гнева. Идеальная, холодная, безупречная маска.
Моя жена. Алика Вересаева. Мой самый успешный и самый раздражающий актив.
Я выскользнул из-под одеяла, стараясь не производить ни малейшего шума. Не потому, что боялся её разбудить. А потому, что само присутствие этого тихого, безупречного создания в моём пространстве вызывало глухое, скребущее раздражение, похожее на звук песка на зубах. Она была живым укором. Укором чему? Я и сам не до конца понимал. Возможно, тому, что в моём мире, выстроенном по законам логики, цифр и просчитанных рисков, существовало нечто столь иррациональное, как она.
Босые ноги ступили на холодный мраморный пол. Наш дом – моя крепость, мой мавзолей. Я строил его как памятник собственному успеху. Огромные панорамные окна вместо стен, полированный бетон, стекло и хром. Минимум мебели, максимум пустоты. Дизайнер, которому я заплатил целое состояние, назвал это «интеллектуальным минимализмом». Я называл это стерильной операционной, где нет места микробам в виде лишних эмоций. Алика, со своей любовью к старым книгам, мягким пледам и живым цветам, была в этом интерьере чужеродным элементом. Она пыталась его «одомашнить» – вазочка там, подушка здесь. Я молча убирал всё это на следующий же день. Наша тихая, холодная война за территорию, в которой я всегда побеждал.
В ванной комнате зеркало от пола до потолка отразило меня. Высокий, поджарый. Тело, выточенное годами в спортзале, не для красоты – для выносливости. В бизнесе побеждает тот, кто дольше стоит на ногах. Коротко стриженные тёмные волосы, лицо с резкими чертами. И глаза. Цвета мокрого асфальта. Холодные, оценивающие. Глаза хищника, который всегда ищет слабое место в обороне противника. Сейчас противником была собственная жизнь, превратившаяся в идеально отлаженный, но бездушный механизм.
Ледяные струи душа привели мысли в порядок. Сегодня важный день. Финальный раунд переговоров с конкурентами по новому логистическому хабу. Я должен был их сожрать. Не просто победить – уничтожить, растоптать, чтобы они надолго забыли, как дышать в мою сторону. Эта мысль вызвала первый за утро прилив чего-то похожего на удовольствие. Адреналин. Власть. Вот что было настоящим. Всё остальное – лишь декорации.
Спустившись на первый этаж, в огромную, залитую утренним светом гостиную, я увидел его. Он сидел на спинке одного из кресел от Рош Бобуа, похожий на изваяние языческого божества. Огромный, дымчато-серый, с янтарно-зелёными глазами, в которых плескалось вселенское презрение ко всему сущему, и ко мне в частности. Тихон. Её кот. Чудовище весом под десять килограммов, которое она притащила с собой из отцовского дома.
Наши взгляды встретились. Я – хозяин этого дома, человек, чьё имя заставляет конкурентов пить валидол. Он – просто кот. Но в его взгляде читалось столько холодного превосходства, что на мгновение я почувствовал себя незваным гостем. Он медленно моргнул, словно отдавая мне некое снисходительное благословение, а затем демонстративно отвернулся и принялся вылизывать свою безупречную пушистую лапу. Я был для него чем-то менее интересным, чем пылинка на его аристократической шерсти. Кажется, в этом доме меня презирали все, кто не получал от меня зарплату.
На кухне, совмещённой с гостиной, уже колдовала Алика. Она двигалась бесшумно, плавно, словно тень. На ней был простой кашемировый свитер пастельного оттенка и строгая юбка. Волосы собраны в тугой, идеальный пучок на затылке. Ни единого выбившегося локона. Она никогда не позволяла себе быть небрежной. Даже дома. Даже наедине со мной. Или, вернее, особенно наедине со мной.
На столе уже стоял завтрак. Мой завтрак. Овсянка на воде без сахара, сваренная до идеальной консистенции. Свежевыжатый апельсиново-грейпфрутовый сок. Чашка чёрного кофе, сваренного в турке. Всё, как я любил. Она знала все мои привычки, все мои предпочтения. Она была идеальной женой. Идеальной, как механизм швейцарских часов. Такой же точной, безотказной и абсолютно бездушной.
– Доброе утро, – её голос прозвучал тихо, почти неслышно, растворяясь в огромном пространстве.
Я молча кивнул, усаживаясь за стол. Взял ложку. Тишина в нашем доме была почти материальной. Густой, вязкой, она заполняла собой всё пространство, давила на барабанные перепонки. Мы могли молчать часами. Завтрак, ужин. Иногда мне казалось, что если я сейчас закричу, звук просто утонет в этой тишине, не достигнув противоположной стены.
Я ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Она пила свой зелёный чай, глядя в панорамное окно на наш идеальный, выстриженный под линейку газон. Мы были двумя незнакомцами, волею судеб запертыми в одном роскошном склепе. Её отец, Руслан Ибрагимович, думал, что отдаёт свою единственную дочь под защиту сильного мужчины. Я думал, что получаю доступ к его неограниченным ресурсам и связям. Сделка века. Win-win. Оба просчитались. Я получил неиссякаемый источник глухого раздражения, а он… Он, кажется, до сих пор верил, что его дочь счастлива. Алика была хорошей актрисой.
– Роман… – снова подала голос она, и я внутренне напрягся. Разговоры по утрам не входили в условия нашего негласного контракта.
Я медленно поднял на неё глаза. В её огромных, светло-серых, почти прозрачных глазах плескалась какая-то отчаянная решимость. Она сделала глубокий вдох, словно ныряльщик перед прыжком в ледяную воду.
– Я подумала… Может быть, на этих выходных мы могли бы съездить за город? В тот пансионат у озера, помнишь, мы как-то проезжали мимо. Там очень красиво сейчас, осень…
Я отложил ложку. Внимательно посмотрел на неё. Она что, серьёзно? Пансионат? Озеро? Осень? Какие банальности. Какая отчаянная, жалкая попытка изобразить то, чего между нами никогда не было и быть не могло. Семью. Близость.
Внутри что-то злобно шевельнулось. Желание уколоть. Поставить на место. Вернуть её в рамки нашего бизнес-проекта, где не предусмотрены графы «чувства» и «совместные выходные». Она видела мой взгляд и слегка съёжилась, но не отвела глаз. В этой тихой женщине был стальной стержень, который я с наслаждением гнул раз за разом, проверяя на прочность.
– Алика, – ледяным тоном отчеканил я, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – Давай без этого.
В её прозрачных глазах что-то дрогнуло. Тонкая, почти невидимая трещинка пробежала по идеальной ледяной поверхности.
– Без чего? – прошептала она.
– Без этих… иллюзий. Без попыток превратить наши отношения в то, чем они не являются, – я сделал паузу, давая словам впитаться в тишину, стать ядом, который медленно проникает в кровь. – Наш брак – это бизнес-проект. Весьма успешный, надо признать. И он, к счастью, не предполагает совместных поездок за город любоваться осенними листиками. У меня работа. У тебя… – я обвёл взглядом наш идеальный дом, – у тебя есть всё это. Думаю, этого более чем достаточно.
Я видел, как она побледнела. Как её пальцы, лежавшие на столе, сжались так, что костяшки побелели. Как в глубине её глаз погас тот крошечный, отчаянный огонёк надежды, который она зажгла этим утром. Она молча опустила ресницы, пряча взгляд. Всё. Раунд окончен. Я победил. Снова.
Допив кофе одним глотком, я поднялся из-за стола.
– Спасибо за завтрак. Был идеален. Как и всегда.
Последние слова я произнёс с лёгкой, едва уловимой усмешкой. Она не ответила. Просто сидела, глядя в свою так и не тронутую чашку с чаем, идеально ровная, идеально неподвижная. Статуэтка.
Накинув пиджак и подхватив с консоли в прихожей портфель, я бросил последний взгляд вглубь дома. Она всё так же сидела за столом. А у её ног, положив свою огромную голову ей на колени и подняв хвост трубой, устроился Тихон. Он смотрел прямо на меня. И в его янтарно-зелёных глазах я отчётливо прочитал приговор. Этот пушистый ублюдок меня ненавидел. И, кажется, впервые в жизни я столкнулся с эмоцией, которая была мне абсолютно неподвластна.
Впрочем, какая разница.
Я вышел из дома, и автоматические ворота бесшумно закрылись за моей спиной, отсекая меня от моего идеального склепа. Впереди был день, полный битв, адреналина и настоящей жизни. Я завёл мотор своего «Бентли», и хищный рёв двигателя заглушил все посторонние мысли. В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Даши. Три слова и смайлик с чёртиком: «Жду. Скучаю. Голая».
Я усмехнулся. Вот это – понятные, простые отношения. Никаких поездок за город. Никаких иллюзий. Только чистая, животная страсть и взаимная выгода. Она получала дорогие подарки и доступ в высший свет. Я – идеальное тело и полное отсутствие эмоциональных терзаний.
Нажав на газ, я вылетел на дорогу, оставляя позади свой холодный, безупречный дом, свою холодную, безупречную жену и её чудовищного кота. Я чувствовал себя свободным. Победителем. Я ещё не знал, что только что проиграл самую важную битву в своей жизни. Проиграл, даже не поняв, что она началась. Я просто нанёс последний удар, который разрушил всё. И скоро обломки этой идеальной жизни похоронят меня под собой.
ГЛАВА 2
РОМАН
– Вы потеете, Марк Арнольдович.
Человек напротив меня вздрогнул, словно я ударил его под столом. Его пухлые, холёные пальцы судорожно сжали ручку «Паркер», оставив на полированной поверхности стола влажный след. Он и впрямь потел. Мелкие бисеринки пота выступили на его лысеющем лбу и над верхней губой, пропитывая воротничок белоснежной рубашки, которая теперь казалась не такой уж и белоснежной. Жалкое зрелище.
– В переговорной немного душно, Роман Андреевич, – пролепетал он, пытаясь изобразить непринуждённую улыбку, но вышло нечто похожее на гримасу человека, страдающего от острой зубной боли.
Я медленно откинулся в своём кресле, которое стоило как его годовая зарплата, и позволил себе лёгкую, едва заметную усмешку. В моей переговорной на сороковом этаже башни «Империя» никогда не было душно. Система климат-контроля здесь была умнее большинства людей, с которыми мне приходилось иметь дело, включая Марка Арнольдовича. Воздух был прохладным, разреженным, пах озоном, дорогим деревом и властью. Моей властью.
– Возможно, – протянул я, постукивая по столу дорогим перьевым стилусом. Тихий, мерный стук в абсолютной тишине действовал на нервы лучше любой угрозы. Цок. Цок. Цок. Словно отсчёт секунд до взрыва. – А возможно, дело в том, что вы пытаетесь продать мне воздух, упакованный в красивые графики. И ваше тело, в отличие от вашего языка, врать не умеет. Оно чувствует, что я это знаю.
Марк Арнольдович побледнел ещё сильнее, если это вообще было возможно. Его компания, занимавшаяся логистикой, была последним препятствием на моём пути к полной монополии в порту. Он держался три месяца, хорохорился, раздавал интервью о независимости и честной конкуренции. А теперь сидел передо мной, мокрый от страха, и пытался всучить мне свой тонущий корабль по цене круизного лайнера.
– Роман Андреевич, наши активы… наши прогнозы роста… – начал он свой заученный речитатив.
– Ваши активы – это три ржавых буксира и долг перед банком в размере девятизначной суммы, – прервал я его, не повышая голоса. Мой голос оставался ровным, почти скучающим. – А ваши прогнозы роста рисковал составлять либо полный идиот, либо гениальный писатель-фантаст. Судя по вашему виду, склоняюсь ко второму варианту.
Я сделал паузу, взял со стола папку из тёмно-синей кожи и небрежно бросил её на стол. Она раскрылась, явив миру внутренний отчёт его финансового директора. С настоящими цифрами. С графиками, стремительно летящими вниз, как раненый сокол.
– Мои люди говорят, что ваш финансовый директор – большой любитель покера. И, к несчастью для вас, очень плохой игрок. Он проиграл одному моему знакомому не только деньги, но и кое-что более ценное. Информацию.
Цок. Цок. Цок.
Стилус замер. Я слегка наклонил голову набок, изучая его лицо, как энтомолог изучает редкое, но отвратительное насекомое.
– Итак, Марк Арнольдович, давайте прекратим этот балаган. Вот моё предложение. – Я выдвинул вперёд один лист бумаги, на котором была напечатана всего одна цифра. – Эта сумма покроет ваши долги и позволит вам уехать куда-нибудь, где много солнца и мало вопросов. Например, на Гоа. Будете продавать бусы из ракушек хиппи. Очень медитативное занятие. Вы принимаете его сейчас, или через час эта цифра уменьшится на двадцать процентов. А к вечеру я просто куплю ваш банк-кредитор и заберу вашу контору за долги. В этом случае на Гоа вам придётся добираться пешком.
Он смотрел на лист бумаги так, словно это был его смертный приговор. Его губы беззвучно шевелились. Три месяца его гордости, его борьбы, его компании – всё это было уничтожено за пятнадцать минут в прохладной переговорной. Он был раздавлен. И я, глядя на него, чувствовал не жалость. Не злорадство. А лишь холодное, чистое удовлетворение хищника, который только что перекусил глотку своей жертве. Адреналин ударил в кровь, горячей, пьянящей волной. Вот она, настоящая жизнь. Не выдуманные осенние пейзажи и разговоры о чувствах. А чистая, дистиллированная власть.
– Я… я согласен, – выдохнул он, и его плечи обмякли.
– Я так и думал, – кивнул я. – Мой юрист подготовит документы. Можете быть свободны, Марк Арнольдович. И передайте привет финансовому директору. Скажите, что ему стоит сменить хобби.
Он поднялся на ватных ногах и, не глядя на меня, почти выбежал из переговорной. Дверь за ним бесшумно закрылась.
Я остался один. Подошёл к панорамному окну. Подо мной расстилался город – гигантский муравейник, живущий по моим правилам. Я построил эту империю сам. Своим умом, своей хваткой, своей безжалостностью. Я был королём этого мира.
Достав телефон, я набрал номер.
– Да, котёнок? – раздался в трубке томный, мурлыкающий голос Даши.
– Твой котёнок только что съел очень жирную мышь. И теперь хочет десерт, – проговорил я, глядя на крошечные фигурки машин внизу.
– Ммм, какой хищник… – её голос стал ниже, интимнее. – И какой десерт предпочитает мой победитель? Клубнику со сливками? Или что-то погорячее?
– Я предпочитаю тебя. Всю. Без сливок, – усмехнулся я. – Через час. В нашем месте.
– Уже лечу, мой повелитель. Буду ждать. Голая, – пропела она и послала в трубку воздушный поцелуй.
Я завершил вызов и бросил телефон на стол. Просто. Понятно. Честно. Она хотела денег и статуса, я – секса без обязательств. Никаких сложностей. Никаких разговоров про озёра и пансионаты.
Мысль об Алике неприятно кольнула где-то под рёбрами. Как заноза. Я подошёл к бару в углу кабинета, налил себе в тяжёлый хрустальный стакан два пальца односолодового виски и залпом выпил. Жгучая жидкость обожгла горло, прогоняя наваждение.
Чёртов брак. Чёртов Агеров. Я вспомнил день подписания нашего брачного контракта. Адвокаты тестя бились за каждый пункт с упорством церберов. В итоге, в случае развода по моей инициативе или доказанной измене, половина моего бизнеса, а не совместно нажитого имущества, а именно моего, потом и кровью построенного бизнеса, отходила Алике. Руслан Ибрагимович подстраховался. Он не просто отдал мне свою дочь, он сделал её золотой клеткой, из которой я не мог выбраться, не отпилив себе половину тела. Развод по её инициативе, без претензий на имущество – вот был мой единственный выход. Но она бы никогда на это не пошла. Её собачья преданность, которую я поначалу находил забавной, теперь бесила до скрежета зубов. Она будет терпеть всё. Моё равнодушие, моё отсутствие, мои измены, о которых она, без сомнения, догадывалась. Она будет сидеть в своей идеальной башне и ждать, когда её ледяной принц обратит на неё внимание. Жалкая, наивная дура.
Отель «Метрополь». Президентский люкс, который я снимал на постоянной основе. Запах её духов – что-то пряное, тяжёлое, вызывающее – ударил в нос, как только я вошёл. Даша ждала меня, как и обещала. На ней не было ничего, кроме чёрных чулок и алых туфель на запредельной шпильке. Её медные волосы водопадом рассыпались по плечам, а глаза цвета бутылочного стекла смотрели с хищным, голодным блеском.
Она была произведением искусства. Идеальное тело, выточенное лучшими хирургами и фитнес-тренерами. Идеальное лицо, над которым поработали косметологи. Она была такой же искусственной, как и всё в моём мире. И это меня в ней привлекало. Она была понятной. Она была проектом.
Не говоря ни слова, я подошёл к ней, рывком развернул спиной и прижал к холодному стеклу панорамного окна. Город внизу сверкал миллионами огней, отражаясь в её расширенных зрачках.
– Соскучилась? – прошептал я ей на ухо, вдыхая аромат её кожи.
– Умирала без тебя, – выдохнула она, выгибаясь мне навстречу. – Расскажи, как ты его уничтожил. Я хочу подробностей.
Я усмехнулся. Она обожала истории моих побед. Они возбуждали её сильнее любых ласк. В нескольких жёстких, рубленых фразах я пересказал ей утренние переговоры. С каждым моим словом её дыхание становилось всё более прерывистым. Она была такой же хищницей, как и я. Только её охота велась в другой плоскости.
– Мой бог… Ты дьявол, Вересаев, – прошептала она, когда я закончил.
– Я знаю, – мой голос был хриплым. Адреналин от победы, смешанный с чистой похотью, превратился в гремучую смесь.
Позже, лёжа на огромной кровати среди сбитых шёлковых простыней, мы пили шампанское прямо из бутылки. Даша лежала, положив голову мне на грудь, и лениво водила ногтем с алым лаком по моим рёбрам.
– И после такого триумфа ты вернёшься домой? В свой стерильный аквариум к своей ледяной рыбке? – лениво протянула она.
– У меня нет выбора, – коротко бросил я. Упоминание Алики мгновенно испортило настроение.
– Выбор есть всегда, – она приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза. В её взгляде мелькнул расчётливый огонёк. – Ты же стратег, Роман. Ты просчитываешь ходы наперёд. Почему ты не можешь просчитать этот?
– Потому что её папаша – Руслан Агеров. А брачный контракт составлен так, что проще отдать почку, чем развестись с его дочерью.
Даша рассмеялась. Громко, немного наигранно.
– О, милый. Ты мыслишь как бизнесмен. А здесь нужно мыслить как мужчина. Ты пытаешься расторгнуть сделку. А нужно сломать одну из сторон.
Я нахмурился, глядя на неё.
– Что ты имеешь в виду?
Она придвинулась ближе, её губы почти касались моего уха. Её шёпот был похож на змеиное шипение.
– Она же такая хрупкая. Такая… правильная. Фарфоровая куколка. А что происходит с куколками, если с ними обращаться слишком грубо? Они ломаются.
В её словах было что-то завораживающее и отталкивающее одновременно. Я молчал, ожидая продолжения.
– Доведи её, – прошептала Даша, и её глаза хищно блеснули. – Доведи её до истерики. Унижай её. Игнорируй. Заставь её почувствовать себя ничтожеством. Пустым местом. Такие, как она, этого не выдерживают. У них тонкая душевная организация. Однажды она просто не выдержит и сбежит сама. В слезах, в соплях, куда-нибудь к мамочке. И сама подпишет любые бумаги, лишь бы больше никогда тебя не видеть. Она оставит тебе всё, лишь бы ты оставил её в покое.
Она замолчала, внимательно изучая моё лицо.
– Сломай свою куколку, Роман. И ты будешь свободен.
Я смотрел в потолок, и её слова эхом отдавались в моей голове. Сломай свою куколку. Это было… жестоко. Подло. Не в моих правилах. Я привык играть в открытую, уничтожать врагов лицом к лицу. А это было чем-то другим. Тихим, ядовитым, ползучим.
Но, чёрт возьми, в этом была своя извращённая логика. Элегантность решения. Не ввязываться в войну с Агеровым, не делить бизнес. А просто… надавить на самое слабое звено. На неё. Заставить её саму разорвать цепь.
Мысль, поначалу показавшаяся мне отвратительной, начала обретать форму. Она пустила корни в моём прагматичном, холодном мозгу. Это не было похоже на убийство. Скорее, на хирургическую операцию. Удаление опухоли, которая мешала мне жить. Быстро, точно, эффективно.
Алика. Её тихие шаги. Её испуганные серые глаза. Её отчаянные попытки достучаться до меня. Всё это было её слабостью. А я всегда умел бить по слабым местам.
Я почувствовал, как Даша улыбается, видя перемену в моём лице. Она победила. Она подкинула мне идею, и я её проглотил.
Вечеринка у общих друзей. Завтра. Десятки гостей, счастливые семейные пары, разговоры о детях, о будущем. Идеальное место. Идеальная сцена для первого акта пьесы под названием «Сломай свою куколку». Я уже знал, какие слова скажу. Уже представлял, как погаснет свет в её глазах.
– Гениально, – прошептал я, поворачиваясь к Даше и притягивая её к себе для поцелуя.
Но целовал я уже не её. Я целовал свою обретённую свободу. И цена этой свободы меня совершенно не волновала.
ГЛАВА 3
РОМАН
Ненавижу пригород. Ненавижу этот приторный запах свежескошенной травы, мокрой листвы и чужого, выставляемого напоказ счастья. Он въедается в обивку салона моего «Бентли», смешивается с ароматом дорогой кожи и моего одеколона, создавая тошнотворный коктейль, от которого сводит скулы. Каждый поворот на этой идеально асфальтированной дороге, мимо одинаковых, как солдатики, домов с идеальными газонами и идеальными детьми, катающимися на идеальных велосипедах, был пыткой. Добровольной пыткой, на которую я шёл с одной-единственной, холодной и ясной целью.
Сломать свою куколку.
Идея Даши, поначалу показавшаяся мне чем-то грязным, недостойным моего стиля, за ночь проросла в моём сознании, превратившись в изящный, почти хирургический план. Не война, не грубая сила. А точечное, выверенное давление на самую хрупкую деталь механизма. На душу моей жены. Сегодняшняя вечеринка у Стаса и Кати – идеальная операционная для этого вмешательства. Сборище наших так называемых «друзей», эталонных образцов успешной семейной жизни, станет идеальным фоном для драмы, которую я собирался разыграть.
– Ты прекрасно выглядишь.
Голос Алики, тихий и немного нервный, вырвал меня из раздумий. Я скосил на неё глаза. Она и впрямь выглядела… безупречно. Шёлковое платье цвета ночного неба облегало её хрупкую фигуру, не подчёркивая, а лишь намекая на изгибы. Волосы, обычно собранные в строгий узел, сегодня были уложены в мягкие, тяжёлые волны, падающие на плечи. На шее тонкая нитка жемчуга – мой подарок на первую годовщину свадьбы, который я даже не помнил, как выбирал. Она сделала всё, чтобы соответствовать. Чтобы быть идеальной парой для меня. И это бесило больше всего. Эта её отчаянная, молчаливая попытка дотянуться, заслужить, понравиться.
– Я всегда прекрасно выгляжу, – бросил я, не отрывая взгляда от дороги. – Ты имела в виду себя? Да, неплохо. Жемчуг тебе идёт. Делает менее… бесцветной.
Я почувствовал, а не увидел, как она вздрогнула и сжалась на своём сиденье. Её руки, лежавшие на коленях, стиснули маленький клатч. Победа. Первый укол достиг цели. Она промолчала. Она всегда молчала, проглатывая мои колкости, как горькое лекарство, которое, как она, видимо, верила, однажды сделает её счастливой. Наивная.
Дом Стаса был похож на все остальные в этом заповеднике для богатых – огромный, стеклянный, светящийся изнутри, как рождественский фонарь. На подъездной дорожке уже стояла вереница машин, одна дороже другой. Из открытых дверей доносились смех, музыка и звон бокалов. Запах гриля щекотал ноздри. Всё кричало о благополучии, успехе и безмятежности. Фальшивка. Всё это было фальшивкой, такой же, как и наш брак.
– Роман! Алика! Наконец-то! – Стас, мой бывший однокурсник, а ныне партнёр по паре проектов, сграбастал меня в медвежьи объятия. Он был полной моей противоположностью – громкий, вечно улыбающийся, пышущий здоровьем и оптимизмом. Иногда мне хотелось проверить, не на кокаине ли он сидит. – Мы уже думали, ты опять придумаешь себе срочные переговоры с китайцами!
– Китайцы могут подождать, когда твоя жена обещает свой фирменный стейк, – я выдавил из себя подобие улыбки, пожимая ему руку.
– Алика, красавица! – он повернулся к моей жене, и его улыбка стала искренней, тёплой. – С каждым днём всё хорошеешь. Ромка, ты смотри, украдут твою драгоценность!
– Я хорошо её охраняю, – холодно отозвался я, положив руку Алике на талию. Мои пальцы сжались чуть сильнее, чем требовалось, и я почувствовал, как напряглись под шёлком её мышцы. Она послушно улыбнулась Стасу, но я видел в её глазах тень страха. Она знала, что этот жест – не забота, а демонстрация владения. Как клеймо на породистом скоте.