Сочувствую, что вы так чувствуете

I’m sorry you feel that way by Rebecca Wait

Copyright © 2022 by Rebecca Wait

Книга издана при содействии Агентства Van Lear LLC

Перевод с английского Анастасии Наумовой

© Анастасия Наумова, перевод, 2024

© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2025

Глава 1

2018

В целом похороны им нравятся. Майклу – потому что он по жизни питает слабость к церемониям, Ханне – потому что она любит, когда эмоций через край, Элис – потому что такие мероприятия вообще сплачивают. Их матери – потому что она чувствует, будто добилась своего. Пришедшая пораньше Элис встречает гостей у входа в крематорий. Это ее жизненное кредо – приходить раньше, а у Ханны – опаздывать (или совсем не приходить, или же оказываться там, где ей быть не полагается).

– Вежливее было бы их на улице встретить, – замечает мать.

– Так дождь же.

– Элис, это похороны, – говорит мать, словно на похоронах всем полагается намокнуть.

Но, так как мать не выказала ни малейшего желания составить ей компанию под дождем, да и вовсе куда-то подевалась, Элис теперь и стоит тут – топчется в жарко натопленном предбаннике, где пахнет дезинфицирующим средством, и мокрой шерстью, и еще чем-то приторным и неуловимым – Элис отчаянно надеется, что не смертью.

Она помогла матери организовать эти похороны – или, по крайней мере, так официально считается. На самом же деле основную часть забот Элис взяла на себя: вела переговоры с ритуальными агентами, согласовывала очередность действий со священником, отправляющим церковное торжество (в свете обстоятельств это слово казалось Элис странноватым), и бронировала в Клубе рабочих зал для поминок. Сильнее всего она переживала из-за угощения, потому что с трудом представляла себе, кто именно придет. Неделю-две назад, в субботу, она перебрала документы в старом тетушкином доме, отыскала несколько адресов (кое-где не было даже имен тех, кто там живет) и отправила извещения о похоронах. Наткнулась Элис и на кое-какие телефонные номера – позвонив по ним, Элис оставила несколько голосовых сообщений, поговорила с очень любезным мужчиной, который отрицал всякое знакомство с тетей, и менее любезной женщиной – наорав на Элис, та бросила трубку. Прийти пообещали некоторые из тетиных соседей, в основном люди пожилые, жившие на этой улице задолго до смерти бабушки и дедушки Элис.

Гроб с тетушкиным телом уже стоит перед часовней. Мать Элис не захотела, чтобы его торжественно несли мимо собравшихся.

– Только лишняя суета, – сказала она, – вдруг уронят?

– Не уронят, – отмахнулась Элис.

– Да запросто. Твоя тетушка не сказать чтоб пушинка была.

Элис, любившая тетку, пропустила колкость мимо ушей.

Первые несколько машин уже заезжают на парковку. Сквозь стеклянную дверь в дождевых потеках Элис смотрит на приехавших, и ее грызет тревога за них, ее обычная тревога по приезде куда-то. Всю жизнь приезжать куда-нибудь давалось Элис непросто. В детстве, когда ее привозили поиграть к подружкам (или, что хуже, на вечеринку) или даже к бабушке с дедушкой и когда машина останавливалась у дома, тревога принималась неотступно грызть Элис. Потом гул двигателя затихал, и желудок словно наливался свинцом. (Ханна же тем временем сломя голову и без оглядки бежала к дому.) Сам повод бывал, как правило, приятным и даже радостным. Однако для Элис пропасть между тем состоянием, когда ты еще не на мероприятии, и тем, когда уже туда попал, огромна, а преодолевать ее порой приходится за несколько секунд.

Среди прибывших Элис Ханну не видит. Она толкает тяжелую деревянную дверь и приветствует двух пожилых женщин, в которых узнает тетиных соседок, миссис Линден и миссис Джексон, – хорошо, что она и имена их вспомнила как раз вовремя. Они сетуют на погоду, и Элис поворачивается к вошедшему следом за ними мужчине, худющему, с жиденькими, зачесанными поверх лысины прядями и в светло-коричневом замшевом жилете с темными пятнами от дождя.

– Я ее близкий друг. – Он сжимает руку Элис в своей.

От многозначительного вида, с которым старичок произнес «близкий», Элис становится не по себе.

– Замечательно, – говорит она, – где вы познакомились?

Старичок оглядывается, словно боясь, что их подслушивают.

– Так, в одном месте, – туманно отвечает он. Этот ответ явно не предполагает дальнейших расспросов.

– И давно вы были знакомы? – все же делает попытку Элис.

– В каком-то отношении да.

Беседа начинает надоедать Элис, и она рада, когда ее вниманием завладевает крупная, на первый взгляд незнакомая женщина в блестящей темно-синей водолазке. Едва переступив порог, женщина хватает Элис за руку и говорит:

– Ну, здравствуй, солнышко!

– Здравствуйте, – отвечает Элис, – спасибо вам огромное, что пришли.

– Ох, да брось. Как я рада тебя видеть! Столько лет прошло!

Такой поворот тревожит Элис: этого нового противника она явно не помнит. Однако женщина выжидающе смотрит на нее, и Элис, боясь ее обидеть, мямлит:

– И я вас тоже. Рада вас видеть.

– Так все это печально, – говорит женщина, и Элис соглашается.

Миссис Линден и миссис Джексон уже удаляются по коридору, а вот близкий тетушкин друг по-прежнему околачивается возле Элис. Хорошо бы он не попросил представить его. Впрочем, доходит вдруг до Элис, его-то имени она тоже не знает. В надежде вытянуть из гостьи еще что-нибудь Элис делает ставку на нее:

– Как вы добрались?

– Очень быстро, солнышко, – отвечает гостья, – мы же тут рядышком живем.

Соседка! Элис ликует. Женщина улыбается:

– Ты так на него похожа – просто удивительно. Господи, как же нам всем его не хватает, да?

Тут Элис понимает, что женщина ошиблась, но как лучше сообщить ей об этом, она не знает.

– Вообще поразительно, – женщина вглядывается в лицо Элис, – я сейчас словно на него смотрю. Он живет в тебе. У тебя его глаза. И его нос – его знаменитый нос! И даже подбородок его.

– На самом деле, мне кажется… – начинает было Элис, которой такое сравнение ничуть не льстит, но гостья перебивает ее:

– Ладно, пойду найду Марджори. Она тут пишет, что заняла мне местечко, а ты ж ее знаешь.

Элис остается в компании тетушкиного друга в жилетке. Он видел ее унижение, и от этого неловкость усугубляется. Элис силится придумать какую-нибудь подходящую реплику, чтобы разрулить ситуацию, но незнакомец опережает ее:

– Какая приятная дама. Прошу прощения, но я, пожалуй, пойду присяду.

Элис провожает его взглядом. Следующие несколько минут она предается самобичеванию, перебирая в памяти слова из беседы с женщиной и прикидывая, где ей следовало бы сказать что-нибудь иначе. Похоже, вот и еще одно постыдное воспоминание, которому суждено терзать ее по ночам.

Наконец Элис замечает, как здесь жарко, замечает, что под мышками у нее уже мокро и что плотная ткань платья пропиталась потом. Да и само платье – ошибка, оно куплено в приступе паники несколько дней назад. На сайте в интернете оно смотрелось очень элегантно, но утром, глядя в зеркало, Элис подумала, что на ней оно ну прямо как мешок. Будь она библейской грешницей – наверняка исполняла бы в таком одеянии епитимью. Жесткая ткань натирает под мышками, мокнет от пота и сковывает движения.

Элис отвлеклась на это нагромождение неприятностей и не замечает, как сзади к ней тихо приблизилась Ханна.

– Я с другого входа зашла, – объясняет Ханна, когда Элис оборачивается и видит ее, – там сзади еще одна часовня, ты в курсе? Я чуть на чужие похороны не попала. – Ханна понижает голос: – Где она?

– В гробу, в часовне, – отвечает Элис, – ее уже принесли.

Ханна фыркает:

– Да я про мамочку. Не вселяй в меня напрасных надежд.

– Не знаю. Мы приехали вместе, но потом я ее потеряла.

– А вообще как она сегодня?

– Довольно бодрая.

– Господь всемогущий.

Сунув руки в карманы, Элис нащупывает салфетки, которые положила туда утром, и стискивает их в кулаках.

– Ты как, нормально добралась? – спрашивает она.

– Ага. Только долго получилось.

Они ненадолго замолкают.

– А ты знаешь, – говорит наконец Ханна, – что это наши девятые похороны? В смысле, у нас в семье.

– Да вряд ли.

– Так и есть. Вот смотри. Бабушки с дедушками, по двое с каждой стороны. Двоюродная бабушка Мэй. Старая миссис Маллиган, которая через дорогу жила, – она еще нас не любила. На следующий год – мистер Маллиган, а все потому, что похороны миссис Маллиган удались нам на славу.

Она не завершает перечень – это делает за нее Элис:

– Папа.

– Вот видишь! – подхватывает Ханна. – Список-то получается внушительный. Люди наверняка судачить станут.

Ханна замечает, как из туалета выходит мать.

– Ладно, позже увидимся. – И она устремляется прочь по коридору.

– Увидимся, – бормочет Элис.

За четыре года это их первый разговор.

Майкл входит в часовню с важным видом человека, которого оторвали от дел. К этому моменту большинство гостей уже заняли места в часовне, но Элис задержалась у входа, дожидаясь опаздывающих. Из соседей на похороны приехали четверо, все престарелые, все знали еще бабушку и дедушку Элис, а тетю помнили еще девочкой. Кроме соседей, здесь четверо тетиных друзей: помимо близкого друга в жилетке, еще один мужчина и две женщины (не считая той, в темно-синей водолазке, которая, видимо, отыскала нужную ей часовню). Судя по всему, между собой они не знакомы. С учетом самой Элис, ее матери, Майкла и Ханны желающих попрощаться с тетушкой выходит двенадцать человек, и Элис понимает, что сэндвичей заказала многовато. Да и с вином размахнулась. Сама она пьет мало, поэтому ей сложно определить, сколько понадобится другим. И она очень боялась, что хватит не всем.

– Ханна приехала, – произносит она, когда Майкл наклоняется поцеловать ее в щеку.

Черный костюм ему очень к лицу. Майклу всего тридцать шесть, но волосы на висках уже седеют. Седина его красит, думает Элис.

– Ну что ж, – Майкл пожимает плечами, – она же предупреждала, что приедет, – и Элис чувствует, что их сестре он ничего уступать не желает.

Он, похоже, приехал один, а подробности Элис предпочитает не выяснять. Может, и к лучшему, что он без жены, та явно из тех, кто любит кидаться на могилу и рыдать, причем неважно, знала она усопшего или нет. Хотя у них, конечно, никакой могилы не будет. Интересно, думает Элис, встречаются ли любители кидаться на печь крематория? Это, должно быть, непросто, ведь тогда пришлось бы довольно унизительно ползти по металлическому туннелю. Тут Элис одергивает себя: во-первых, она выдумывает про невестку всякие гадости, а во-вторых, такие мысли на похоронах неуместны.

– Восемь человек пришло, – говорит она, чтобы не молчать, – не считая нас. Молодцы, правда ведь?

– Не понимаю, зачем им это.

– Но я боюсь, что слишком много вина заказала.

– Сколько?

– Двадцать четыре бутылки, – отвечает Элис.

– Господи, Элис, это же похороны, а не оргия.

– Знаю, – смущается Элис.

Она давно знает, что Майкл считает ее легкомысленной, вот только не понимает, чем она заслужила такое отношение. Вообще-то большинству окружающих она кажется чересчур серьезной. Сама Элис часто переживает, что выглядит в чужих глазах занудой.

– Где мама? – спрашивает Майкл.

– Спереди сидит. У нее вроде все в порядке. И настроение хорошее.

– Сомневаюсь, – говорит Майкл, – сейчас же похороны.

– Ну разумеется, – откликается Элис, – принимая во внимание обстоятельства. – И добавляет, стараясь выдержать траурный тон: – Она тебя увидит, и ей спокойней станет.

Майкл кивает.

– Тогда тоже туда пойду, – он сверяется с часами, – мы начнем через семь минут. Постарайся не опоздать, ладно?

– Я с тобой, – говорит Элис.

– Хорошо, – его взгляд на миг задерживается на ее платье, – новое?

– Да, – с вызовом отвечает Элис, но Майкл лишь хвалит:

– Неплохое. Мне не нравится эта современная мода не надевать на похороны черное.

Радуясь его похвале, Элис соглашается и расправляет мешковатое платье. В этот момент из туалета появляется женщина в темно-синей водолазке. Она машет Элис:

– Попозже к тебе подойду, Джини.

– Элис, – сурово говорит Майкл, – ты себе кличку придумала?

После прощания они высыпают на улицу, освещенную лучами хиленького, каким оно обычно бывает после дождя, солнца. Элис оглядывается по сторонам, высматривая Ханну. Во время церемонии та села поодаль, выбрав себе место на задней скамье. Насколько Элис успела заметить, Ханна еще не говорила ни с матерью, ни с Майклом. А теперь Элис охватывает страх – возможно, необоснованный, – что, когда все остальные выйдут на улицу, Ханна тут же исчезнет, в очередной раз водой просочится сквозь пальцы. Однако в следующую секунду она видит сестру – та в одиночестве стоит чуть в стороне от сбившихся в группки людей. Элис быстро вытирает лицо, избавляясь от оставшихся слез, и трогает Ханну за локоть.

– Эй, привет, – робко говорит Элис.

– Ага, привет. – Ханна поворачивается к ней и скрещивает на груди руки. – Церемония отлично прошла.

– Да, – соглашается Элис.

– Ей бы понравилось, не сомневаюсь, – говорит Ханна и осекается. – На самом деле я понятия не имею, что ей нравилось.

Они молчат, вспоминая тетушку.

– Помнишь, как она на тебя с ножом накинулась?

– Да, – кивает Элис, – очень живо помню.

– Я всегда завидовала, что это с тобой случилось, а не со мной.

– Ты на машине или тебя подвезти? – спрашивает Элис. – Мы с мамой вперед поедем, чтобы все подготовить.

– Спасибо, но меня Майкл подбросит.

Ее слова огорчают Элис. Если у нее в жизни и есть что-то постоянное, то это убеждение, что Ханна – по крайней мере, чуточку – отдает предпочтение ей, а не Майклу. Впрочем, она, Элис, сама виновата, что все портит. Кивнув, Элис смотрит, как Ханна направляется к Майклу, который яростно водит пальцем по экрану смартфона.

– Ты чего в джинсах пришла? – слышит Элис слова Майкла.

А Ханна отвечает:

– Это только с виду так кажется. На самом деле я в одеянии плакальщицы, как и полагается. Подбросишь меня на поминки?

Элис отправляется искать мать.

В машине, крепко вцепившись в руль, мать говорит:

– Естественно, твоя сестра не со мной болтать приехала. О таком одолжении я даже и не мечтаю.

Глядя на безрадостный пригород, тянущийся за окном, Элис радуется, что до Клуба рабочих ехать недалеко. Хотя в машине их только двое, кажется, что там тесно и душно.

– Но на похоронах это непросто, правда же? Может, ей неловко.

Элис пытается представить Ханну, которой неловко. Ей не удается.

– Словно мы ей чужие. Села на задний ряд и делает вид, будто знать нас не знает.

Элис чувствует, как мать накручивает себя.

– Ей, наверное, нужно время, – мягко говорит она.

– Время? У нее куча времени была. Это в ее духе!

В ее духе? Элис в этом не уверена. Сейчас ей думается, что в их семье никто никого толком не знает. Год за годом они жили бок о бок в одном доме и при этом умудрялись не встречаться. Вместо этого они рассказывали друг о друге всякие истории.

В клубе мать Элис отправляется осмотреть зал, а Элис – в маленькую кухню, где сотрудник банкетной службы готовит еду.

– О! – Он будто старую подружку увидел, несмотря на то что они всего-то два раза по телефону разговаривали. – Вы, наверное, Элис.

Она благодарно улыбается.

– Какая красота, – говорит она, имея в виду блюда с сэндвичами.

– Да это ж всего лишь бутерброды. Там снаружи я уже поставил большие термосы с чаем и кофе.

Для поминок он необъяснимо веселый, и Элис проникается благодарностью. На сайте написано, что зовут его Джеймс, но он просит называть его Джимми. Это трогает Элис, однако вместе с тем смущает, и теперь она вообще никак не называет его.

Чтобы занять себя, Элис принимается носить из машины вино и апельсиновый сок, а Джимми тем временем выносит в зал блюда с сэндвичами, бокалы, салфетки и посуду.

Мать заходит в кухню и окидывает взглядом упаковки вина, которые Элис поставила на стойку.

– Батюшки, ты зачем столько спиртного купила?

– Не рассчитала, – отвечает Элис.

– Только бога ради не выставляй все это в зал.

Мать уходит. Джимми, вернувшийся как раз вовремя, чтобы услышать последнюю реплику, подмигивает.

– Много выпивки не бывает, – шутит он, – запомните на всю жизнь. Чем-то еще помочь вам?

– Нет. Спасибо, – благодарит Элис, – вы и так очень помогли.

– Ну что ж, удачи. – Он скрывается за дверью, и Элис чувствует легкую скорбь, словно потеряла своего единственного союзника.

Куда же запропастились Ханна с Майклом?

Гости начинают прибывать, и Элис торопится к входу. Встречая их, она показывает, как пройти к банкетному залу, где, словно королева, ожидает мать. Соседи приехали парами, а четверо тетиных друзей по отдельности, почти сразу же друг за другом, и Элис кажется, будто украдкой. Однако Ханны с Майклом нигде нет, и Элис волнуется. Она немного задерживается у входа и лишь потом возвращается наконец в банкетный зал.

Гости уже сбились в группки. Близкий друг в жилетке беседует с другой тетиной подружкой, женщиной, представившейся как Ники, с накрашенными красной помадой губами. Пожилые соседи кучкуются отдельно, и к ним же примкнула мать Элис. Не видно второго тетиного друга мужского пола, то ли Гарри, то ли Генри (Элис высылала каждому именное приглашение, и хотя при встрече он представился, имя все равно забылось), а вот еще одна тетина подружка одиноко стоит в углу с бокалом белого вина в руках, поэтому Элис направляется к ней.

В крематории, здороваясь с Элис, она не представилась, а спросить Элис смелости не хватило. Судя по виду, незнакомка – ровесница матери Элис, то есть ей чуть за шестьдесят. Элис думает, что лицо у женщины такое, словно жизнь ее потрепала. Впрочем, лицо не выбирают.

– Вы как? – осведомляется у нее Элис.

– В смысле? – переспрашивает женщина, как кажется Элис, слегка раздраженно.

– Как вам церемония? – Элис чувствует себя глупо.

– Видала и хуже.

Повисает тишина. Женщина прихлебывает вино, а Элис, как ни странно, жалеет, что не взяла себе выпить и не отошла в сторону.

– Где вы познакомились с моей тетей? – делает она очередную попытку.

– На занятиях по рисованию с натуры.

– Правда? – удивляется Элис. – Как интересно. Не знала, что она занималась рисованием.

– Она моделью была.

– Вон оно что.

– Вы же не ханжа, верно? – спрашивает женщина.

– Нет, конечно.

– Это неплохой способ подзаработать.

– Да, наверняка так оно и есть.

– Это ведь не то же самое, что проституция, да?

– Ну разумеется. – И, чтобы уж точно не выглядеть ханжой, Элис добавляет: – Да и в проституции ничего плохого нет!

За этой фразой следует долгое молчание. Как они умудрились за минуту прийти к этому, Элис не понимает.

– У вас есть дети? – внезапно спрашивает женщина.

Элис качает головой:

– Нет.

– А муж?

– Нет.

– Сколько вам лет?

– Тридцать два. – Элис словно на допрос попала.

– Тридцать два? О господи, я б все отдала, чтобы мне опять было тридцать два. – Она глядит на Элис: – Ну что ж, наслаждайтесь, пока возможность есть.

Теперь в голосе у нее звучит грусть, и Элис хочется сказать, что она вовсе не из тех, кто полагает, будто навеки останется молодой, и думает, что старость к ней не придет. Элис прекрасно представляет себе старость. В ней одновременно живет и Элис-дитя, тревожная и почти забытая, и Элис-старушка, причем эта пожилая Элис потихоньку выбирается на первый план. Как бы там ни было, но молодость не то чтобы давала ей много преимуществ. Если она расскажет об этом женщине, то, может быть, подбодрит ее?

– И все же не тяните, – продолжает ее собеседница, – ваше поколение уверено, что вам все доступно, но однажды вы проснетесь и поймете, что постарели и поезд ушел.

Элис кивает. Тревога за Ханну крепнет, и Элис украдкой окидывает взглядом помещение.

– Что, надоела я вам? – спрашивает женщина.

– Нет, – отвечает Элис, поражаясь ее агрессивному тону, – нет, я просто сестру ищу. Она собиралась прийти, но, похоже, не доехала.

– Может, свалить решила? – Такая мысль женщине явно нравится.

– Надеюсь, что нет. – В голову Элис приходит вдруг новая мысль: что, если Ханна с Майклом попали в аварию?

Совсем рядом раздается громкий хриплый смех, Элис и ее собеседница машинально оборачиваются. Старик в жилетке, похоже, отлично поладил с той самой Ники. Он берет со столика бутылку и подливает себе и Ники вина.

– Кокетничают на поминках, – говорит собеседница Элис, – жалкое зрелище.

Заметив, что из туалета выходит второй мужчина, Гарри-или-Генри, Элис решается на отчаянный шаг и перехватывает его.

– Вы знакомы? – спрашивает она. – Вы же оба дружили с тетушкой?

– Лидия, – представляется женщина, не подав руки.

– Хью, – подает голос мужчина. На вид ему, робкому и неуверенному в себе, лет семьдесят.

Мучаясь угрызениями совести, Элис оставляет их наедине. Она сомневается, что Хью подходит Лидии, однако времени на раздумья у нее не остается: в противоположном углу зала она видит Майкла, который беседует с матерью. Ханны с ними нет.

Элис подходит к ним и уже собирается спросить, где Ханна, но Майкл ее опережает:

– Элис, ты в курсе, что сэндвичи с мясом и вегетарианские лежат рядом на одном блюде?

– О господи, – вздыхает Элис, – но если гости видят, что именно они едят, то, полагаю, ничего страшного не случится.

– К тому же когда кладешь сэндвичи с яйцом рядом с другой едой, то все пропитывается запахом яйца.

– Но ты же любишь сэндвичи с яйцом, – говорит Элис, – вон как раз такой ты и ешь.

– Не в этом дело. Я и с ветчиной люблю, и лучше, когда ветчина на вкус как ветчина, а не как яйцо.

– Что ж, тогда переложу сэндвичи с яйцом на отдельное блюдо.

– Уже поздно.

– Где Ханна?

– Не знаю, – раздраженно отвечает Майкл, – разве я сторож своей сестре?

– Но ведь это ты ее сюда привез, разве нет? – волнуется Элис.

– А-а, ну да. Вот только когда мы приехали, она выскочила – сказала «голову проветрить», и больше я ее не видел.

«Проветрить голову» Майкл выговаривает особенно выразительно, словно считая, будто Ханна занята каким-то непотребством.

– Кстати, я неплохо себя чувствую, – встревает мать, – спасибо, что спросила.

– Прости, мама, – отвечает Элис, – я просто растерялась. Ты как?

– Так себе. День непростой выдался. Нам сейчас только Ханны не хватало и ее жажды внимания.

– Да не нужно ей это, – возражает Элис. Вообще-то Ханна поступает как раз наоборот: она настолько отдалилась от семьи, что почти совсем исчезла.

Старик в жилетке снова хохочет, и, оглянувшись, Элис видит, что он в сопровождении Ники направляется к ним.

– Чудесная церемония, – говорит он, подойдя, и поднимает бокал.

– Да, вы замечательно с ней попрощались, – поддакивает Ники. Зубы у нее измазаны помадой. И она, и ее собеседник явно перебрали.

Элис бросает взгляд на столик и, к своему ужасу, видит, что из восьми бутылок вина, которые она выставила изначально, шесть уже пустые. Неужели эта парочка выпила все в одиночку? Бегло обозрев помещение, Элис с облегчением замечает в руках у многих присутствующих бокалы с вином.

– Сэндвичи, боюсь, суховаты, – говорит мать Элис, не обращаясь ни к кому конкретно.

– О нет, – возражает Жилетка, – ничего подобного. Очень вкусные сэндвичи. Исключительно!

– Надеюсь, не заветрились, – говорит мать, – парня, который их делал, как будто откуда-то с улицы наняли.

– А по-моему, он очень профессионально работал, – не соглашается Элис.

– Ой, Элис, тебя послушать – так все вокруг профессионалы.

– Я пойду на кухню – надо еще спиртного принести, – говорит Элис. На самом же деле, думает она, если что и надо, так это найти Ханну.

Ханна и вправду обнаруживается на кухне – сидя на разделочном столе, она болтает ногой и отхлебывает из бокала вино.

– Вот ты где! – восклицает Элис чуть радостнее, чем собиралась.

– После поездки сюда мне срочно надо было выпить, – говорит Ханна. – Возраст не пошел Майклу на пользу.

– Он сегодня ужасно нудный, – заявляет Элис. Предательство с ее стороны, но ради мимолетной улыбки, которой награждает ее Ханна, и предать не жалко.

Она направляется в угол за новым ящиком с бутылками. Возможно, перед отъездом Ханна согласится выпить с ней в Лондоне кофе или пропустить по стаканчику, и тогда они наконец наведут порядок в отношениях. В худшие моменты Элис в ужасе думает, что Ханна никогда ее не простит и что ей теперь всю жизнь маяться без сестры.