Водоворот судьбы

ВВЕДЕНИЕ

Кто-то из великих сказал: «Не зная прошлого, нельзя познать будущего». Мы так увлекаемся настоящим, что забываем свои родственные корни, не говоря уже о катаклизмах, происходивших на Земле сто, тысячу и более лет назад.

Мы забываем, что матушка-Земля живая и живёт по своим законам, которые мы никак не хотим познать. Потому приходит время, и кому-то – может нам, может детям, может внукам, – всё равно, за своё невежество приходится расплачиваться

МИНУТЫ СЧАСТЬЯ

Последние дни уходящего лета. На пороге осень. Мирно стоят у пирса пожарные катера. Ночь придаёт им таинственности и загадочности. Сразу не скажешь, на что или на кого они похожи. Да Бог с ними! Вот там, вдалеке, светится множество огоньков – там мой дом, жена с сынишкой, родные, друзья. Через четыре часа дежурство закончится, придёт смена, и айда в родное Октябрьское. Странно, Галка в диспетчерской что-то пишет и тут же разговаривает по связи.

– Давно вызовов не было!

Звук тревоги разорвал тишину на «до» и «после». Хлопанье дверей, топот ног в направлении катеров оборвало умиротворение в моей душе.

– Андрей, что случилось? что? Куда? – Бежавший за мной Никита выпалил вопросы один за другим.

– Построимся возле своего катера, командир расскажет.

Капитан с мотористом уже стояли возле катера; они всегда на дежурстве находились при нём, ночевали в кубрике. Не дав им опомниться, я крикнул: «Стройся!» Команда была выполнена мгновенно. В двух минутах от нас бежал начальник караула. По всему было видно, что Степанычу трудно: он то шёл, то бежал. Но раз капитан торопился, можно было с уверенностью сказать – что-то серьёзное.

Не дав ему открыть рот, холодный порывистый ветер снёс с головы Степаныча фуражку. Выругавшись, он даже не стал её поднимать, да и то было бессмысленно: она, подгоняемая ветром, то катилась, то подлетала по набережной.

– Итак, бойцы, дело хреново! Посты первый и второй передали: идёт волна от пяти до десяти метров. Населённым пунктам дан приказ на эвакуацию. Распоряжение дано – людям покинуть дома и подняться как можно выше, на возвышенности. Нам быть наготове и ждать дальнейших указаний.

–Всем по местам! Капитанов катеров и командиров отделений прошу остаться.

Ветер становился сильнее и колючее.

– Подойдите поближе.

Выполнив просьбу командира, мы встали вокруг него кольцом.

– Ребята, наша главная задача – спасти катера, они нужны будут для спасения людей. Берегите свой личный состав. Одеться всем в комбинезоны ПК-15 и быть всем на связи. От пирса отойти и держаться подальше от берега.

– С родными связаться можно, товарищ командир? – спросил Вячеслав, командир первого пожарного отделения.

– Не можно, а нужно, – быстро выпалил Степаныч. – И обязательно скажите им, чтобы шли на возвышенности. Все, хлопцы, по местам, с якорей сниматься.

Поднявшись по трапу на катер, я встретился с вопрошающими взглядами моториста Аркадия и двух моих пожарных – Никиты и Витьки.

– Связывайтесь со своими близкими, родными, пусть поднимаются на возвышенности, идёт большая вода. Постарайтесь успокоить их, волнение и суматоха сейчас не к чему. Одеться всем в снаряжение ПК-15. – Отдав распоряжение своим товарищам, я направился в рубку. Иваныч, матерясь, делал запись в штурмовую книгу: «В 5:30 получил приказ сняться с якоря».

– Вот, Андрюх, – произнёс он, поворачивая в мою сторону голову. – Чувствую я копчиком, что мой дембель не за горами. Но ничего, может, прорвёмся.

– Прорвёмся, Иваныч, – положив ему руку на плечо, ответил я. У самого-то и дело скребли кошки на душе.

Надо всех своих оповестить. Начал с родных. Хотел коротко, кратко, но как ни старался, всё получалось плохо. Приходилось по десять раз повторять и успокаивать. Настала очередь связаться с супругой и сынишкой. Ни с того ни с сего к горлу подкатил ком. Я еле смог справиться и объяснить Танюшке обстоятельства происходящего. Она, видно, спросонья, как и все, не могла сосредоточиться и по несколько раз переспрашивала дрожащим голосом. Я в ответ как мог старался спокойно повторять, что ей нужно делать с Ванькой. В очередной раз, говоря «успокойся», я встретился со взглядом Иваныча.

– Пора, Андрей, время. Посмотри, как разбушевалась непогода.

На улице завывал ветер и гулял со свистом по мачте и леерам.

– Пока, любимая, пока. Береги Ванюшку. – Всё, что я успел напоследок сказать.

В АДУ

Все три пожарных катера отошли за мыс и на ходу держались друг от друга на безопасном расстоянии.

Я вышел из рубки, взяв с собой бинокль, в надежде что-нибудь разглядеть спереди, по носу. Это была глупая задумка – ветер с мелким дождём не давал полностью открыть глаза, не то что посмотреть в оптику. Но, прищуриваясь и прикрываясь рукой, можно было увидеть лишь черноту, надвигающуюся с севера.

Сквозь шум ветра с дождем, послышался ещё и какой-то гул, с каждой секундой нараставший всё ближе и ближе. Мурашки побежали по спине. Как там мои родные? Успели собраться? Что с ними? И хотя разум заставлял мысли успокоиться, сердце предательски посылало импульсы в дурацкий мозг. От гнетущих мыслей оторвал голос сзади:

– Андрей Викторович, я правильно надел ПК-15?

Пожарный Виктор Говоров был в моём отделении самым молодым, 21 год от роду. С виду неказист, но в работе расторопный и толковый. Окинув его взглядом сверху донизу, я посмотрел на его руку – она судорожно сжимала и разжимала перила, за которые он держался.

– Всё хорошо, Вить, – сказал я, попытавшись ему улыбнуться.

Стараясь уйти от вопроса, я стал проверять параметры его комбинезона, который в критической ситуации мог превращаться в спасательную камеру. На вид ПК-15 был похож на скафандр космонавта, только теплее, и время живучести в нём составляло пять часов – как в огне, так и в воде. Повторив ещё раз, что всё хорошо, и похлопав его по плечу, я направился к Никите. Он с кем-то старался связаться по связи.

Резкий крик Иваныча, стоявшего, опершись на рулевую колонку, заставил всех обратить взор туда, куда указывал его палец. Через мокрый от дождя иллюминатор проглядывалась чёрная стена по всему горизонту. Второй его крик привёл всех в действие.

– Проверить и задраить все иллюминаторы и переборки!

–Пашка, ты какого хрена таращишься? Быстро в машинное отделение!

Моторист пулей спустился по трапу вниз.

– Вызовите на связь Степаныча! Почему они молчат?

Геннадий Иванович нервничал, да и как тут не нервничать, когда он капитан корабля и в этой обстановке все положились на него, на его умение управлять судном. Никита кричал в эфир, но никто не отвечал. Связались с соседними катерами – они тоже не могли выйти на центральное управление. Стена приближалась.

– Третий, третий! – Голос Степаныча вывел всех из оцепенения.

–Да, я третий, – с хрипом в голосе ответил я.

–Третий, держитесь! Действуйте по обстановке! Держитесь, держитесь, ребята!!!

Голос Степаныча на последней фразе прервался.

–Полный вперёд! – рявкнул Иваныч.

Корабль, как будто ждал этого приказа. Он видел цель и шёл, вверяя себя рулевому. В тот же миг мы вошли в стену из воды. Темнота, мерцающие лампочки на приборах и скрежет металла. Металл, казалось, рычал, сопротивляясь мощным тискам природы; местами чудилось, будто кто-то с кем-то пытается договориться. Послышался хруст, и иллюминаторы рубки разлетелись на мелкие осколки, перемешиваясь с ворвавшейся водой. Ухватившись изо всех сил за первое, что попалось под руку, я видел, как Иваныч, держась за штурвал, обращался ко мне и охрипшим голосом что-то кричал. Я всё понял. Схватив Витька, включив на комбинезоне автомат, толкнул его в сторону иллюминатора и стал искать глазами Никиту. Сверху его не было. Помня, где он стоял, кинулся туда, нащупал его, поднял за ворот.

Из угла рта вытекала кровь. Взяв его за голову, понял, что помочь уже нельзя – голова была разбита о приборную доску. Обернувшись, я увидел, как Иваныч, не бросая штурвала, уходил под воду. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять его: он остаётся с Пашкой. Он даже мёртвого его не бросит. Мы погружаемся и падаем в бездну.

1% из 100%.

Включив бойпас и чувствуя, как вертит и бросает тонущее судно, я направился, хватаясь за всё подряд, к иллюминатору.

Вот он, рывок. Темнота. В мозгу за мгновение пронеслось всё, пережитое за день. «Витёк, Витёк, что с ним? Спасся ли? Выплыл?!» Время неизвестно. Меня крутило, вертело, я потерял сознание. Резкий свист вернул меня в чувство. Болела голова и тошнило. Таймер на руке показывал, что на поддержание жизнедеятельности остался один час. Успокоив себя с трудом, я решил осмотреться. Лёжа на спине, поднимал голову и оглядывался по сторонам, то поднимаясь на волне, то опускаясь. Окромя воды я ничего не видел. В мозгу появилась дебильная мысль: «Ну вот и всё.»

Небо пасмурное над головой тоже способствовало этому. Хотя какое-какой свет был.

Стараясь сосредоточиться и собрать силы, понять, что произошло и как быть дальше, я увидел, как перед глазами, опускаясь с волны, рядом со мной появилось большое чёрное пятно. Я изо всех сил постарался уклониться от объекта. Это было что-то из дерева. Прошла какая-то минута, и расстояние между нами увеличилось. В голове пролетела мысль – это может быть спасительная соломинка. Я постарался посмотреть в ту сторону, где должен был находиться объект. Когда в очередной раз оказался на гребне волны, я разглядел нечто наподобие плота. И мне нужно было до него добраться.

Глянув на таймер, на котором минуты не шли, а летели, я подумал, что, возможно, это мой единственный шанс. Через несколько минут должен был отключиться мой автомат жизнедеятельности, и спасательный костюм превратился бы в груз, который меня потопит. Раздумывать было некогда. Я постарался перевернуться со спины на живот и начал плыть.

Казалось, он находится близко, но с каждым взмахом рук плыть становилось всё тяжелее и тяжелее. То я был на волне, а он внизу, то наоборот. Нужно было как-то сравняться, чтобы волна набросила меня на него. Я изо всех сил постарался это сделать. Тело и душа не хотели сдаваться. «Снова, давай, ещё немножко, давай» – как молот по наковальне стучало в мозгу. И вот он подо мной, я на гребне, и сейчас весь объект предстал передо мной полностью. Это была часть крыши дома номер 50, клочками на ней ещё держался кровельный материал. Пикирующий прыжок – и я на ней. Только бы удержаться!

Одной рукой держась за первую попавшуюся доску, другой доставая карабин с тросом из спасательного кармана, я глазами искал, за что зацепиться. Закрепиться! SOS, как нож под ребро, замигал на дисплее. С каким-то истошным криком я пристегнулся к доске и откинул гермошлем.

Холодный воздух с ледяной водой ударили по лицу. Жалость к себе и обида за жизни других подкатывалась к горлу.

ЧУДЕСА БЫВАЮТ

Не знаю, сколько прошло времени. Очнулся от лютого холода и голода. Волны перекатывались друг за другом, на небе не было ни звёздочки, вокруг – мрак. Постарался пошевелить пальцами рук и ног, хоть как-нибудь согреться. Сжался в комочек, стук зубов не давал зацепиться за какую-нибудь мысль. Провал.

Тёплый свет. Вижу, что мы втроём – Танюшка, Ванюшка и я – идём по цветочной поляне. Яркое солнце, кругом летают бабочки, стрекочут кузнечики, жужжат стрекозы. Вдалеке, возле берёзовой рощи, пасутся олени. И так хорошо на душе, так спокойно.

Видение пропало, по спине пробежал холодок. Вокруг – какая-то лёгкая дымка, тёплый свет. Я лежу на столе. Надо мной склоняется лицо женщины – довольно милой, но незнакомой, с чертами славянской внешности. Молча улыбнувшись, она исчезла. На меня опустилось какое-то умиротворение, и я уснул.

Потеряв счёт времени, я очнулся от разговора. Кто-то рядом со мной был. Я приоткрыл глаза: с правой стороны от меня стояли двое людей и о чём-то разговаривали. Одна из них была женщина, которую я видел ранее, другой – мужчина уже в годах. Язык был непонятен, но какой-то близкий. Однако по интонации было ясно, что старик был недоволен. Он сделал жест рукой, который был понятен только его собеседнице, и удалился. Я попробовал привстать на кровати – так я бы охарактеризовал стол, на котором лежал. Но милая особа подняла левую ладонь, что означало: не стоит подниматься. Медленно подойдя ко мне и склонившись надо мной так, что прядь волос коснулась моей щеки, она что-то прошептала. Потом положила ладонь на лоб и прикрыла мне глаза. Согревающая теплота прошла по всему телу. Я почувствовал спокойствие и снова уснул.

ЗЕМЛЯ

Снилось, что я где-то иду по берегу реки. Кругом незнакомые места. Хочу пить, набираю в ладонь воду, а она как кисель, я выплёвываю. Открыв глаза, мать честная, я отшатнулся. Передо мной стоял здоровый пёс и смотрел на меня. Утершись от его слюней, я понял, что это уже не сон. Бегло окинул взглядом пространство метров в десять: океан воды, луга поваленных деревьев, а сзади – возвышенность с хвойным лесом. Пока я разглядывал округу, пёс уже несколько раз с кем-то перекликнулся, потому что из леса слышался ответный лай. Ну, слава богу, на земле. Я откинулся на землю, глядя на небо. Было облачно, видно, что солнце как-то пытается прорваться из-за облаков и подарить свой тёплый луч. Захотелось пить. Пёс всё сидел рядом, крутя головой, внимательно рассматривая меня. Я приподнялся, с трудом встал на ноги и направился к воде – не пить, так хоть смочить губы.

– Я бы вам, молодой человек, не советовал этого делать.

Обернувшись, я увидел человека. Он медленно спускался к нам, перешагивая через поваленные деревья. С ним были две собаки, которые передвигались ловчее, но все ворчали, чем-то недовольные. Подойдя поближе, я смог его полностью разглядеть. Мужику было 60–65 лет, выше среднего роста, лицо с голубыми глазами, изрезанное глубокими морщинами, обрамляла окладистая борода, местами тронутая серебром. По руке, протянутой мне, и по пожатию, в нём ещё жила немалая сила.

– Михалыч. Александр Михайлович. А как тебя величать?

–Андрей.

–И как тебя сюда угораздило?

Я было открыл рот, чтобы начать свой рассказ.

–Давай потом, самое главное – живой. Доберёмся до зимовья, потом всё и расскажешь.

Оглядев меня с ног до головы, как сделали его собаки, которые успели вдобавок и всего обнюхать, крякнув, сказал:

–Пошли отсель быстрее. Скоро начнётся дождь, и вон вишь, волна поднимается.

Мы всё время шли молча, периодически останавливаясь отдышаться. Он внимательно всматривался назад, пристально глядя на разлившийся океан воды. С сопки, по которой мы поднимались, его было хорошо видно. Скоро подъём закончился, и стало легче идти.

– Ещё немного, – и он рукой показал впереди себя.

Присмотревшись, я увидел на опушке соснового мелколесья избушку, из которой поднимался печной дымок. На всю дорогу у нас ушло около часа. Подойдя к избушке, к нам, откуда ни возьмись, выбежали ещё двое четвероногих. Обнюхивая меня, они таким образом знакомились с пришлым. Присев на лавку, Михалыч знаком пригласил сесть рядом.

– Баня у меня утопла, она была там внизу, в распадке возле речки. Так что тебе придётся довольствоваться тем, что есть. Вон там, возле сосёнок, вроде умывальник есть. Снимай с себя портки, иди и умывайся. Я сейчас принесу тёплую водицу, только экономно – она сейчас золото.

– Сейчас посижу и пойду.

– Посиди, посиди. Ну а я пойду. – И он направился к дому.

Мысли хаотично метались в голове, листая прожитое мной за день, за два. Я потерял счёт времени. Вопросы – что с моими родными, близкими, с Витькой, да и вообще что произошло – как бешеные, без ответа тыкались в разные стороны. Мозги опухали.

– Ну, так долго будешь сидеть? Пойдём, я тебе полью. – Зычный голос Михалыча вернул в действительность.

Поднявшись, я направился за ним.

– Скидывай портки, я тебе сухое бельё дам.

Я снял комбинезон и, поблагодарив, принялся умываться. Пока принимал водные процедуры, хозяин сходил и принёс бельё. Было приятно после рабочего комплекта почувствовать на теле что-то сухое, тёплое, домашнее. Хоть и не по размеру.

Я ТАКОЙ НЕ ОДИН.

– Заходи.

Михалыч, открыв дверь, пропустил меня в избу. Заходя, я чуть не сшиб головой о косяк. Подняв глаза и потирая приобретённую ссадину, встретился со взглядом хозяйки.

Создание было девушкой лет 22–25, с короткой стрижкой, небольшого роста и довольно милыми чертами лица. Попытавшись улыбнуться, она отвела взгляд и продолжала что-то чистить на столе. Я поздоровался, в ответ незнакомка просто кивнула головой.

– Не обращай внимания, проходи и на лавку садись, – сказал Михалыч, локтем подтолкнув меня к столу. Я сел, вопросительным взглядом поглядел на старика.

Он не заставил себя долго ждать:

–Это Людмила, – представил меня старик молодой девушке. – Это Андрей. Так, сейчас будем есть, что есть. А есть у нас варёная картошка и рыба. Давай, дочка, ставь всё на стол. – И с этими словами сел рядом со мной.

Голод давно давал о себе знать, но для приличия я старался себя сдерживать. Инициативу начать разговор оставил за старшим. Михалыч тоже молчал. Ели молча. Да и спешить было некуда.

Людмила, как её представил Михалыч, скромно опустив глаза, ковырялась с рыбой.

– Ну вот и всё. Спасибо, Господи, – и он встал, вытер полотенцем руки, взял ведровую кастрюлю с печи и со словами: «Я пошёл кормить собак» – направился к выходу. Я поспешил помочь, открыв дверь.

– Я сейчас приду. А ты поешь ещё, – и направился к мохнатым.

Я вернулся за стол. Упражняясь с рыбой и периодически поглядывая на девушку, я начал мучиться вопросом: кем приходится этот цветок деду – дочкой или внучкой?

– Ну вот и все накормлены. Теперь можно и поговорить, – заходя в избушку, вымолвил Михалыч и сел опять на своё место.

ВСЕ ВСТАНЕТ НА СВОИ МЕСТА.

Поблагодарив за еду, я ещё раз представился и начал свой рассказ: кто я такой и что со мной произошло. Собеседники молча слушали. Михалыч изредка кивал. Людмила то печальным взглядом смотрела на меня, то опускала глаза в стол, при этом нервно перебирая кайму полотенца.

– Да, парень, перепало тебе, – вымолвил старик, когда я закончил своё повествование. – Но ты такой не один. Сейчас у всех трагедия. Людмила, вон, летела на самолёте к отцу. Самолёт их попал не то в смерч, не то в грозу. Короче, из всего экипажа выжила одна. От нервного потрясения потеряла речь – слышать слышит, а вот говорить не может. А твоих спасителей, думаю, что видел. С утра пораньше мои лохматые заголосили. Я возьми да выйди – смотрю, а над водой, в дымке, какой-то светящийся объект медленно парит над водой и приближается к берегу. Потом раз – и исчез. Полкан сразу рванул и убежал. Вот он-то тебя и нашёл. А потом он за нами пришёл и проводил нас к тебе.

Пока он это говорил, я всё смотрел на Людмилу – вот в чём была её загадка, вот почему она всё время молчала!

– Сейчас всем тяжело. Мы вообще не знаем, что произошло. Хотя, думаю, если бы человечество не било себя в грудь, что оно владеет миром, это можно было как-то предвидеть, предугадать и что-то сделать, – продолжал Михалыч. – Так, ребятишки, надо готовиться к худшему сценарию. Наша задача – при любом сценарии выжить. Нам с тобой, Андрей, надо сделать разведку как можно большей площади суши, на которой мы находимся. Это первое. Второе – нужно как можно больше заготовить еды на зиму. Перебрать избу – втроём здесь тесно, я для одного её строил. Ладно, господь поможет.

С этими словами он замолчал, уставившись взглядом куда-то в угол. Молчание прервал лай собак. Михалыч встал, снял ружьё со стены и вышел. Я поспешил за ним. В вечереющем небе появились звёзды. Михалыч стоял в метрах ста, окружённый четвероногими, и смотрел куда-то вдаль. Я подошёл поближе.

– Вот, беда ещё в том, от этого напастья, что не только идёт голод, но и всякая зараза, болезни – это пострашнее будет. Звери убегают от воды, будут драться не на жизнь, а на смерть. Второго косолапого за три дня вижу.

– Может, это один и тот же? – ответил я.

– Нет, тот был помоложе, а этот – матёрый.

Быстро темнело.

– Ладно, Андрей, пойдём отдыхать. Завтра много работы.

Ложились впотьмах. От зажжённой лучины толку было мало. Михалыч откуда-то достал шкуры, накидал их в угол зимовья и сказал:

–Всё, мы с тобой спим здесь.

Пожелав доброй ночи Людмиле, которая уже лежала на полатях, сжавшись комочком, и Михалычу, я упал на отведённое мне место и мгновенно уснул.

РАЗВЕДКА

Я спал плохо. По словам Михалыча, несколько раз вскрикивал и ворочался, как уж на сковородке. Встав, умывшись и попив чая из лесных трав вприкуску с сухарями, мы стали собираться в дорогу. Людмила стала что-то показывать жестами, периодически обращаясь то к деду, то ко мне.

– Нет, цветочек, ты с нами не пойдёшь. Во-первых, тебе не в чём, во-вторых, тебе и здесь работы хватит. На вот, – с этими словами он полез под полог и вытащил оттуда мешок. – Выбери себе шкуры и сшей что-нибудь вроде куртки, а то похолодает, а тебе даже одеть тёплого нечего.

Да и вправду, на Людмиле было всё не по сезону: кроссовки, спортивного покроя брюки и кофточка с длинными рукавами. Согревал её только надетый дедовский жакет, не подходивший ей по размеру.

– Иголки и нитки в том рундуке, – показав рукой на предмет, продолжал Михалыч. Потом он опять полез наверх и осторожно достал небольшой сундучок. – На, возьми, Андрей.

Передав его мне, он спустился. Я поставил его на стол, а дед неторопливо открыл. По его действиям было ясно, что это была реликвия. Заглянув сбоку, я для себя ничего сверхъестественного не обнаружил. Там были письма, фотографии в нескольких квадратных коробочках, да, вроде бы, и всё. Перебирая это всё, Михалыч бубнил: «Где же она, где же? А, вот она», – бережно достал сложенную в несколько слоёв бумагу. Когда он её развернул, я понял – это карта.

Уткнувшись в неё глазами, каждый искал своё. Я искал своё Октябрьское, но не мог никак сориентироваться. Она была топографическая. Были реки, горы, возвышенности, большие города, но посёлков и деревень указано не было. Ткнув пальцем в точку на карте, Михалыч произнёс:

–Мы здесь.

Я перевёл туда свой взгляд. Выше пальца были написаны цифры: 2571.

–Что это? – спросил я.

–Это высота над уровнем моря.

–А это что за кристаллик пониже?

– А это моя избушка, Андрей, над которой плещется море. Мы где-то здесь, в этом районе. Расстояние между зимовьями около пяти километров. Там я жил, рыбачил, а сюда поднимался за шишкой да ягоду пособирать. Это просто чудо, что я раньше времени сюда решил подняться, обычно я делал это позже. Ладно, пойдём сперва в эту сторону.

Сказав это, он аккуратно сложил карту и так же бережно положил её обратно в сундук.

– Людмила, собаки останутся с тобой, окромя Полкана, мы его с собой возьмём. Будь добра, покорми их тем, что осталось после вчерашнего.

Закончив наставление, старик, кряхтя, полез класть своё сокровище на место.

– Андрей, а ты когда-нибудь оружие держал, пользовался им? – вопрос его поставил в тупик, я не знал, что ему ответить.

– Держать-то в руках держал, но стрелять не приходилось, – выпалил я правду.

– А что держал? – с весельем в голосе спросил он.

– Карабин.

– Ну, карабина у меня для тебя нет, а вот двустволка, можно сказать, раритет, найдётся.

И он достал из своего тайника свёрток.

– На, держи.

Размотав войлок, я достал вертикальный ствол с прикладом. Это ИЖ-59, в народе «вертикалка».

– Возьми ветошь и протри её, а то она в масле.

Я сделал всё, как он сказал. Пока я приводил своё ружьё в порядок, Михалыч собирал рюкзак. Кинул туда патроны, воду, сухари да и так что-то по мелочи. Увидев, что я закончил, подошёл и ловким движением собрал воедино ствол с прикладом.

– Как-то так. Потренируешься в пути. Нам пора, – и, надев рюкзак и взяв в руку своё ружьё, направился к двери.

– Да, дочка, если мы к вечеру не вернёмся, не переживай, закройся и чтоб ни происходило – из жилища на улицу не выходи. Поняла меня?

Людмила в ответ кивнула головой.

– Молодец, умница, – сказал он ей, перешагивая через порог.

Я лишь смог выдавить из себя пару слов, что всё будет хорошо, и постарался улыбнуться. Она в ответ сделала то же самое.

Собаки, видимо, хорошо понимали своего хозяина. Три суки – Линда, Кайра и Норка, вместе с молодым кобелём Верным – печальной группой сидели в стороне, зато Полкан гордо вышагивал, торопясь в дорогу.