Мусорный архипелаг. Книга 2

Глава вторая

Битва

Звучала битва где-то в поднебесье,

Стремились души роем в небеса.

И многие из этих душ воскресли,

Но снова не смогли открыть глаза.

Прошла неделя.

Рано утром со стороны материка послышался какой-то шум. Разбуженный Большаков поднялся на ноги и кое-как оделся, покашливая и пытаясь привести мысли в порядок. Он ночевал в штабной палатке на жёсткой неудобной лежанке – штабное помещение наскоро собрали из мусорных брикетов и удобством оно не отличалось. Семён Егорович вышел наружу и прищурился от яркого света. Он с трудом разогнул затёкшую спину и оглядел противоположный берег. И тут лицо его посерело и приняло вид чрезвычайно взволнованный, и даже немного растерянный. А теряться было от чего. Из леса выехала конная упряжка – четвёрка. Лошади тянули за собой какую-то громоздкую штуку на колёсах. В ста метрах от неё, слева и справа, показались такие же упряжки. Но это была лишь верхушка коварного айсберга. Ещё дальше, за ними, вдоль берега становились насколько хватало глаз такие же странные катящиеся сооружения. Они встали словно верстовые столбы вдоль всей линии разграничения.

Следом за генералом из палатки вышли невыспавшиеся и не на шутку встревоженные командиры центральных полков. Далакян почесал затылок.

– Это ещё что такое? Сюрпризов нам только не хватало.

– Смотрите! – Головин ткнул пальцем чуть выше первой упряжки. – Следом за этим непонятным сооружением едет ещё какая-то подвода. А на ней навалено что-то круглое: то ли камни, то ли что-то, похожее на них.

– Где начальник разведки?! – в гневе Большаков раздул ноздри. – Почему ничего не докладывает?

Василий развёл руками.

– Вы же сами приказали ему не совать носа на материк. И вот результат. Он должен скоро появиться. Обойдёт наблюдательные посты, а после доложит обстановку.

– Может быть, это передвижные пограничные контрольно-пропускные пункты? – высказал предположе-ние Тигран, из-под руки глядя на суету, начавшуюся на берегу. – Чего они забегали как тараканы? Были одни пограничники, а теперь полно солдат. Что они собираются предпринять?

– Чего гадать, – Головин хмуро усмехнулся, – скоро узнаем. Меня больше волнует длительное отсутствие нашего переговорщика. Почему он не показывается нам на глаза?

– Возможно, его арестовали, – командующий тяжело вздохнул.

– В таком случае, нужно готовиться к войне, – Василий удручённо потёр щёку и искоса взглянул на Большакова. – Какие будут приказания, Семён Егорович?

Генерал поморщился от боли и начал поглаживать ладонью грудь, в которой едва трепыхалось его больное и изношенное сердце.

– Приказываю привести вооружённые силы в полную боевую готовность.

– И всё? – полковник удивлённо уставился на Большакова. – Они и так не дремлют. Необходимо подвести войска к линии соприкосновения.

– Запрещаю! – глухо рыкнул командующий. – Мы ни единым шагом не должны провоцировать жителей материка. Зачем подталкивать их к нападению?

– Предлагаете до последнего надеяться на чудо и верить в лучшее?

– Да! Тем более что мы не знаем, что это за движение на берегу. Вдруг оно не связано с боевыми действиями.

– Не хотелось бы повторить ошибку Сталина. Это будет дорого нам стоить.

– Сейчас не четыре утра. Они не скрываются и делают всё открыто.

– Значит, чувствуют в себе силу и уверенность.

Далакян согласно кивнул.

– Я бы прислушался к Головину, генерал.

Пока командиры центральных полков препирались с командующим, лошадей выпрягли и увели в лес. На берегу остались только странные приспособления и подводы с камнями. Солдаты несколько бестолково, но быстро принялись готовить деревянные конструкции к использованию. Командующий и полковники с всевозрастающей тревогой следили за их действиями.

И тут прибежал взмыленный начальник разведки.

– Это катапульты! – едва отдышавшись, отрывисто выпалил он.

Но уже и сами отцы-командиры об этом догадались, так как ближайшее к ним сооружение зарядили камнем и изготовили к метанию.

– Зачем им забрасывать нас камнями? – Далакян наморщил лоб. – Это что, артподготовка?

Всё стало понятно через минуту, когда один из солдат поджёг факелом таинственный каменный предмет, едва не рассоривший генерала и полковников. Он вспыхнул, катапульта сработала и швырнула горящий валун в сторону архипелага. Четверо командиров проводили его заиндевевшими взглядами. Зрелище было поистине завораживающее.

Пролетев несколько сотен метров, камень упал в кучу мусора, и та, задымив, загорелась. Следом за первой катапультой зажигательные снаряды выпустили и остальные боевые метательные устройства. Горящие камни летели всё дальше и дальше, а некоторые из них преодолевали отметку в семьсот метров. За полосой тянущегося дыма уже невозможно было различить полки вооружённых сил.

– Немедленно подвести войска к линии соприкосновения! – хватаясь за сердце, срывающимся голосом приказал Большаков. – Это война!

Полковники бросились к своим подразделениям, а начальник разведки взял командующего за рукав.

– Вам нужно уходить отсюда, Семён Егорыч. Не ровен час начнётся вражеская атака. А наши полки ещё не подошли.

– Ничего, подойдут, – генерал раздражённо вырвал руку. – Я нужен тут, на берегу.

– У нас достаточно связных. Пускай они и доставляют ваши приказы. Командующему не место в первой линии.

– Не тебе меня учить, майор. Я не оставлю своих бойцов. Иди лучше к своим людям. Негоже им быть без командира.

– У меня ребята опытные, сами справятся. Раз не хотите идти в тыл, я останусь подле вас. Мало ли что.

В это самое время Восточный полк был поднят по тревоге. Заняв после двухдневного перехода правый фланг оборонительного рубежа, он находился в полной боевой готовности и ожидал приказаний командующего. Его бойцы наблюдали ту же самую картину. Летели со стороны материка горящие камни, и всё сильнее разгорался перед боевыми порядками полка коварный и дымный пожар.

Дубравин посмотрел на своего заместителя – командира первого батальона, крупного осанистого блондина тридцати семи лет, и, ободряюще улыбнувшись, признался в неуместном желании.

– Знаешь, Миша, мне хочется родниковой или колодезной воды.

Майор Евтушенко удивился:

– Ты ещё помнишь их вкус?

– Мне кажется, да.

Евтушенко хмыкнул. Полковник тяжело вздохнул.

– Поднимай людей, комбат. Ждать больше нельзя. Иначе пламя окончательно перережет нам путь к берегу.

– На это и расчёт. Нас хотят тут заживо изжарить.

– Это экономичнее, чем снова сажать нас в лодки и отправлять чёрт знает куда.

– В таком случае и нам не стоит скромничать и опускать глаз. Врагу нужно смотреть в лицо.

Заместитель комполка пошёл отдавать приказания. Через десять минут полк рассредоточился вдоль береговой линии и занял оборону, прикрывшись заранее приготовленными мусорными тюками. Сергей, вспоминая учения, обосновался на наблюдательном пункте. Рядом с ним примостился его заместитель. Он огляделся и не удержался от мрачного высказывания:

– Если эти кривоглазые перенесут огонь ближе к берегу, то нам не поздоровится. Сгорят наши флеши к чертям собачьим. Нужно не ждать, а атаковать.

– Приказа не было, – полковник нахмурился.

– А если его вообще не будет? Ты уверен, что центральные полки не подверглись нападению? Посыльных можно до самого разгрома ждать. Ну же, Серёга, решайся. Поздно ведь будет. Вовремя укушенный локоть – ключ к спасению. Сам видишь, не сработала наша распрекрасная система посыльных. Твой любимый Большаков наверняка прозевал нападение и никак не может прийти в себя. Эти варвары сжигают наши жилища и убивают жителей архипелага. У нас развязаны руки.

Комполка глубоко вздохнул, и лицо его полыхнуло заревом волнения. В глазах Дубравина читались решимость и желание поскорее избавиться от тягостного ожидания. Сейчас ему хотелось одного – спасающего нервы действия, движения вперёд.

– Раз драка неизбежна, будем драться. Неизбежному противостоят неизбежным. Этому нас учит закон противодействия. Поднимай людей в атаку, – приказал Сергей севшим голосом. – Единственный наш козырь – неожиданность. Нам нужно идти на подмогу центральным полкам.

Через минуту бойцы Восточного полка ссыпались, будто горох, на песчаный берег и бросились, страшно крича, к лесу, в котором готовились к атаке вражеские батальоны. Пропахшие дымом и чумазые как черти солдаты вооружённых сил архипелага привели в смятение стройные ряды противника. Две линии сшиблись. Нервно залязгали вынимаемые из ножен сабли и мечи, и глухо застучали по головам палки. До первой крови всё было бестолково и скомканно. Но вот упал первый боец, второй, третий… Запахло кровью и потом. И люди перестали быть людьми. Теперь они были солдатами – частичками большой государственной машины. Они больше не принадлежали себе.

А что же делали центральные полки в то время, когда Восточный полк пошёл в атаку? Генерал Большаков тянул до последнего. Ему казалось, что вот-вот и жители материка одумаются и прекратят обстрел зажигательными снарядами. Растянув прикрывшихся мусорными флешами бойцов на несколько километров вдоль линии соприкосновения, командующий терпеливо ждал, когда же противник образумится. Но огонь подступал ближе и уже ощущался спинами бойцов арьергарда. Он-то и выдавил их из укрытий. Пришлось передовым подразделениям обоих полков скатываться с мусорных куч на береговой песок. И в этот момент из леса с гиканьем и воплями выскочили тысячи солдат материковой армии. Вооружённые мечами, саблями, пиками и даже палицами – металлическими дубинками с шипами, они выглядели предвестниками конца света.

Потрясённые островитяне остолбенели. Это было роковой ошибкой. Вместо того чтобы броситься на противника и морально сломить его, они сломились сами. Ещё не успевшие покинуть мусорных куч палочники остались среди флешей и заняли оборону. Смятый противником авангард был быстро уничтожен. Бойцы вооружённых сил растерялись, дрогнули, почувствовали себя одинокими и брошенными. Проиграв в голове, они проиграли и в жизни.

Солдаты материка, оскалившись, лезли друг по другу на мусорные кучи, а плохо обученные бойцы центральных полков как могли сдерживали их натиск. Кто-то упал в обморок при виде крови, кто-то забрался под флеши, кто-то метался среди мечей и сабель с поднятыми руками. На людей напал животный ужас. Не так представляли они себе эту стычку и поплатились за это. Неготовность к кровопролитию и к ужасам войны поставила обороняющихся бойцов на край пропасти, за которой – смерть.

Воины материка, хорошо осведомлённые перебежчиком о званиях и должностях вооружённых сил, старались как можно быстрее выбить вражеских командиров – бойцов с повязками на рукавах. И у них это получилось. Полковник Головин погиб в первую минуту боя, оказавшись в первых рядах сражающихся. Генерал Большаков – на пятой минуте. Начальник разведки не бросил его и сложил голову вместе с ним при попытке вывести командующего из скопища дерущихся.

Полковник Далакян в гущу битвы не полез и наблюдал за ней с почтительного расстояния. «Будь что будет, – обречённо думал он. – Что толку лезть на рожон и гибнуть ни за понюх табаку? Что-то прояснится – подключусь или…» – Тигран отогнал назойливую мысль о спасительном бегстве и стал следить за схваткой. На десятой минуте солдаты противника прорвались на архипелаг, и Далакян пал смертью храбрых, даже не успев сообразить, что делать. За спинами дерущихся пылал и дымил архипелаг. Горел Северный город, ставший оплотом обороны. Владимирский пытался организовать тушение, но дующий с материка ветер всё больше раздувал и разносил пламя. Ситуация усугублялась с каждой минутой.

А что же резервный полк? Он, вместо того чтобы контролировать ситуацию и готовиться к бою, завидев дым, всем составом бросился на тушение пожара. Это не было марш-броском. Бойцы перемещались хаотично, безо всяких команд и приказов. Они просто бежали что есть сил, подбадривая и окликая друг друга. Ситуация вышла из-под контроля. Никто ничего не знал и не понимал. Полковник Загитов самоустранился от командования и кинулся в обратном направлении, в Южный город – спасать от огня свою семью. Пламя, раздуваемое ветром, деловито пожирало горючий мусор и быстро осваивало километр за километром. Теперь ничто не могло его остановить. Было очевидно, что огонь придёт во все населённые пункты архипелага.

Западному полку тоже пришлось несладко. После перехода подразделение заняло левый фланг обороны. Полковник Орлов, как и Дубравин, сразу после начала обстрела вывел своё подразделение к береговой линии, но не решился без приказа атаковать противника. То, что в мыслях казалось плёвым делом, в реальности превратилось в адские испытания. Олег колебался, не зная, как поступить. Только дождавшись вражеского броска, он поднял людей в контратаку. Атакующие и обороняющиеся сшиблись, и завертелась мясорубка кровавого и жестокого боя. Бойцы Западного полка были подготовлены лучше, чем солдаты центральных полков. Да и ситуация не была упущена. Враг не сумел перехватить инициативу. Силы были равны, бой грозился стать затяжным и гибельным.

Когда кто-нибудь из палочников одолевал противника, он подбирал с земли его саблю, пику или меч. Мечи особенно не понравились воинам архипелага. Они были тяжелы и громоздки. То ли дело палка, лёгкая и простая в применении. Поэтому, даже завладев трофейным оружием, бойцы вооружённых сил не спешили расставаться с привычными и надёжными палками. Саблей, мечом и пикой нужно уметь владеть, а стукнуть палкой кого-нибудь по голове в случае чего сумеет каждый. В критический момент и в соответствующей обстановке человек чаще всего действует бессознательно, повинуясь инстинкту самосохранения.

Батальон майора Забелина врубился в центральные полки противника как топор. После того, как Восточный полк разбил на правом фланге прячущегося в лесу противника, он совершил стремительный бросок к центру сражения, чтобы помочь гибнущим товарищам. Поначалу всё складывалось удачно. Но перевес был на стороне врага, и вскоре батальон оказался в окружении. Пришлось всеми силами ударить в слабое место противника. Только тогда забелинские орлы смогли вырваться из удушающего и опаснейшего кольца.

Антон упорно вёл своих бойцов к спасительному лесу. В нём можно было укрыться и осмотреться. Шаг за шагом прорубал второй батальон просеку к цели. Забелин быстро обзавёлся трофейной саблей и работал ей коротко – без замахов. На них не было ни времени, ни сил. Он шёл одним из первых, и ему приходилось тяжелее всех – враги бросались на него словно черти на праведника. Всему виной были его командирские повязки. Противник старался скорее лишить батальон офицеров и сержантов.

Бойцы как могли прикрывали комбата. Они падали вокруг него как поваленные деревья, а он всё шёл и шёл вперёд, не обращая внимания ни на злобное рычание вражеских солдат, ни на предсмертные хрипы упавших наземь товарищей, ни на собственные неглубокие раны. Майор понимал, что батальон не сумеет выстоять в прямом противостоянии, необходим был манёвр. Как воздух нужна была перегруппировка. И забелинскому батальону удалось прорваться к лесу. Противник не стал преследовать вырвавшихся из окружения островитян. Он переключился на другие подразделения дубравинского полка.

Оглядев и пересчитав бойцов, Антон удручённо покачал головой. От батальона осталось не более половины. Организовав подчинённых и объяснив им последовательность действий, комбат снова повёл их в бой – неожиданно ударил со спины в самую гущу дерущихся. Вражеские пехотинцы, не ожидавшие такого подвоха, растерялись и полегли под яростным натиском второго батальона. Одержав промежуточную победу, комбат опять отвёл людей в лес. На этот раз не набралось и роты. С учётом того, что в полку было около пяти тысяч бойцов, а в батальоне – более полутора тысяч, дела обстояли не так уж и плохо. С четырьмя сотнями солдат можно было неплохо насолить противнику. Укрупнение подразделений сделало сержантов весомыми командирами – им приходилось командовать полусотнями. Выручали и старшие солдаты – десятники. Без них сержантам пришлось бы совсем туго. В одиночку справитьсяс полусотней рядовых было бы крайне тяжело. Подразделения противника были укомплектованы как обычно, и сержанты в них командовали десятком бойцов. Нехватки офицеров материковые войска не испытывали. Но вот уровень их боевой подготовки оставлял желать лучшего. Дефицита личного состава тоже не было. Солдаты выучкой не блистали и бились как могли, набираясь боевого опыта непосредственно на поле боя. Бестолковости и неразберихи хватало с обеих сторон. То, что лихо выходит в командно-штабной военной игре, не всегда получается повторить во время реальной битвы. Виной всему человеческий фактор и вмешательство непреодолимых обстоятельств.

Не все бойцы погибли или были ранены. Многие разбрелись по лесам. Кто-то сплоховал, не найдя в себе сил на кровавую драку. Другие, растерявшись, отстали от своих и вынуждены были скрываться. У третьих от вида крови помутилось сознание, и они покинули поле боя. Не лучше обстояли дела и у противника. Никому не хотелось погибать в жестокой братоубийственной схватке. Однако одни сумели найти в себе силы выстоять и сражаться до конца, а другие – нет. Человек не может прыгнуть выше головы, и ему не по силам геройство по приказу. Проявляя храбрость на словах, он пасует на деле. Настоящий герой, как правило, немногословен, скромен и незаметен. Не изменить человеку ни характера, ни духа, слаб он перед лицом смерти. Не боящиеся её, киньте в других камень, если у вас поднимется рука. Если бы никто не боялся умирать, человечество никогда бы не узнало, что такое мир.

Ну а что же Забелин? Антон принял мудрое решение: не ходить больше ни в лобовую, ни в иную атаку. Майор решил партизанить – нападать на подразделения противника скрыто, из засады.

Выжившие бойцы восприняли приказ командира с пониманием. И как бы ни хотелось помочь своим гибнущим товарищам, опрометчиво бросаться на верную погибель не следовало. Остатки второго батальона ушли вглубь леса и затаились. Бойцы Забелина, перевязывая друг друга, внимательно наблюдали за обстановкой и прислушивались к подозрительным звукам, готовые в любой момент кинуться обратно в бой.

Горячка битвы постепенно отпустила островитян, и онизанялись текущими делами. Одни приноравливались к трофейному оружию, другие перекусывали, третьи лежали на траве, пытаясь не думать о погибших товарищах, а некоторые сидели, прислонившись спинами к стволам деревьев, и беззвучно рыдали – они были не в силах принять того, через что им пришлось пройти. Отголосок боя постепенно стих, и вскоре в лес вернулись привычные звуки – шелест листвы и птичьи голоса.

Первому батальону дубравинского полка, сильно поредевшему, но ещё вполне боеспособному, удалось вырваться из центра побоища и прорваться обратно на правый фланг. На просторе драться было сподручнее и ловчее. Специальная рота проявляла чудеса смекалки и, постоянно маневрируя, оставляла противника с носом, не давая шансов окружить себя и полностью уничтожить. В бою капитан Ивашов проявил себя умелым и думающим командиром. Но силы были неравны, и в роте оставалось всё меньше бойцов.

Лена поначалу уворачивалась от вражеских ударов. Воплями и рычаньем бойцов ей заложило уши. Всё, что сейчас происходило на её глазах, не было похоже на полигонные учения и больше походило на какой-то фильм ужасов, который она смотрела в специальных очках. От вида крови её стошнило, и она едва не погибла от удара саблей. Однако ей хватило сил увернуться и пронзить нападающего заострённым концом шеста. Она сама не поняла, что произошло. Враг пошатнулся, выронил клинок и упал ничком.

Пообвыкнув, девушка стала ловчее уворачиваться от противников, оглушая их шестом, и лишь изредка, когда не было другого выхода, колола их смертоносным остриём. На неё навалилось какое-то странное отупение. Ей не хотелось ни думать, ни сопереживать, ни давать оценку происходящему. Постепенно сознание воительницы переродилось в боевой отлаженный механизм, ничего не чувствующий и ко всему безразличный. Она увёртывалась и колола. Колола и увёртывалась. Тело её превратилось в послушную боевую машину. Рядом с ней дрался её супруг. Анатолий как мог прикрывал Лену от вражеских ударов, но не всегда удавалось, так как противник имел большой численный перевес. Капитан дерзко вступал в схватку сразу с несколькими противниками, стараясь оттянуть на себя как можно больше противников. Он понимал, что его умение может спасти немало жизней его собратьев по оружию. Дерясь палкой, руками и ногами, офицер укладывал вокруг себя всё новых и новых врагов. На земле валялись и сабли, и мечи, и пики, но капитан не спешил их подбирать. Дерево было легче стали. Пока враг замахивался саблей, Ивашов наносил один молниеносный удар палкой и переключался на другого противника.