Глава 1 – Укромное место
Пишу эти строки по просьбе моей любимой жены для потомков, которым может быть интересна история моих странствий.Генри Артур Чейдвик. Ма’Феранские войны 2210 г. КЗС «Небула».
– Тревога! Человек за бортом! – раздался громкий крик в интеркоме моей каюты. – Экипажу занять места согласно расписанию!
Почти сразу же после этого послышались приказы вперемешку с руганью и топот множества ног. Я тяжело вздохнул и приготовился, поудобнее усаживаясь в своём кресле, так, чтобы сразу вскочить при появлении адъютанта.
Капитан всегда должен быть готов, неважно, при каких обстоятельствах. С другой стороны, я не мичман-первогодка, который обязан срываться со своей койки по первой же команде. Для меня такое поведение неприемлемо и вызовет ещё больше вопросов. А их вскоре будет много.
Была и ещё одна причина, по которой я не спешил, точнее даже две. Уже неделю мы висели на орбите газового гиганта со скучным названием «Атроцио-5». Корабль под моим командованием назывался «Небула» и формально, по документам, являлся фрегатом. На деле это был переделанный транспорт. Не самый изящный, не самый быстрый, в общем, во многом не самый. Но кое-что было важно, особенно в текущих обстоятельствах, возникших после крика о «человеке за бортом».
Как ни крути, это был космический корабль. Без палубы, без открытого борта, без рей и парусов. Словом, выпасть «за борт» довольно сложно. Это было первой из двух вышеозвученных причин, вторая вытекала из первой – вокруг был не суровый, однако столь хорошо знакомый океан на Земле. Снаружи простиралась лишь бескрайняя космическая пустота. Для неё неважно, умеешь ли ты задерживать дыхание или дрыгать ногами. Нет поверхности, не за что зацепиться, а перепад давления убивает за секунду. Тот, кто оказался там без скафандра, – труп без каких-либо вариантов и оговорок.
Поэтому, повторюсь, я неторопливо встал и, подойдя к зеркалу, принялся одеваться. Вообще, согласно расписанию, мне следовало уже несколько часов как крепко спать, однако после таких новостей было очевидно, что со сном придётся повременить.
Тем не менее я никуда не торопился, терпеливо ожидая своего адъютанта, который взялся почистить мою фуражку после смены и очевидно не очень-то спешил с этим. Не сочтите меня каким-то кровожадным или эгоцентричным маньяком, которому плевать на свою команду. Скорее, напротив, мне, в отличие от многих моих коллег, не безразличны судьбы подчинённых – если надо будет, буду бегать по кораблю в одним трусах или вовсе нагим.
Однако пока такой острой необходимости в этом нет, лучше сохранять спокойствие. Меньше всего на месте команды корабля мне бы хотелось видеть, как их капитан суетится и бегает, давая волю эмоциям. Оные для любого руководителя – это показатель слабости. Командир должен являть собой ещё не бога, но хотя бы полубога: быть всегда собранным, всё знать, иметь решение любой проблемы, сохранять непоколебимость всегда и везде. Моменты слабости допустимы, но лишь изредка и по серьёзному поводу – иначе твоя карьера закончится очень быстро. Все эти истины я усвоил давно.
Мой адъютант – молодой и, что странно, учитывая питание на корабле, полноватый парень по имени Донавал – по уму должен был прибежать с моей фуражкой, поставив несколько рекордов. Вопреки этому, ожидание, откровенно говоря, затягивалось. Я уж было подумал: не сам ли Донавал умудрился вывалиться, когда двери, наконец, открылись, являя мне моего запыхавшегося адъютанта с фуражкой в руках. Судя по её виду, он не только не успел её почистить, но и умудрился помять в процессе бега.
– Капитан, там человек за бортом! – повторил он, тяжело дыша, и дал хоть какое-то объяснение произошедшему. – Какие-то проблемы в стыковочном доке.
Я молча забрал у него свой головной убор, поправил съехавшую вбок кокарду, пару раз провёл ладонью, стряхнув несуществующую пыль, и быстро направился к месту происшествия. Для начала нужно было понять, что случилось. А произошло что-то странное – это я знал уже сейчас. Суицид, несчастный случай… Убийство. Даже не так важно что именно. Слухи – вот что имеет значение. На «Небуле» триста двадцать человек. Из них тридцать девять, включая меня, – мичманы и старшие офицеры. Соответственно, двести восемьдесят матросов, не считая труп за бортом. Любое волнение среди них может закончиться неизвестно чем, в том числе бунтом. А волнения могли и начаться, времена тогда были предельно неспокойные.
***
Для большего понимания контекста предлагаю свой взгляд на происходившие тогда в Земном Содружестве события.
На 2210-й год власть Земного Содружества охватывала почти сотню планет и бесчисленное количество космических объектов. Начавшаяся в первой четверти двадцать первого века космическая экспансия постепенно охватила не только Солнечную систему, но и шагнула гораздо дальше. То были времена богатые на события: колонизация Венеры, Лунная катастрофа, первая встреча с инопланетным разумом и последовавшая за этим война первого контакта.
Человечество встало на колею безостановочной экспансии, расширяясь невиданными доселе темпами. То, что казалось фантастикой вчера, сегодня становилось реальностью, а завтра было уже устаревшим реликтом. За то же время, что ушло на заселение Солнечной системы, Земное Содружество обзавелось ни много ни мало полусотней колоний!
Такой «спринт» не мог закончиться ничем хорошим. Человечество слишком увлеклось, привыкло ставить на кон всё, не задумываясь о рисках. Катастрофа случилась в 2179-м, когда пропала экспедиция Ронского – один из самых амбициозных проектов за всю историю. Это был страшный удар не только по науке и экономике. Последовал долгий, затяжной кризис, в первую и главную очередь в умах. Проекты по колонизации сворачивались, всё стагнировало, а на границах, особенно на «северных», бушевали войны. Правительство менялось одно за другим, зачастую даже не отрабатывая весь свой срок, но кризис только усугублялся.
Множество старых нерешённых проблем привело государство в упадок и стагнацию, чем моментально воспользовались старые враги. Моллюски, или, говоря официально, Ма’Феранцы, с которыми уже была крупная война в 2184-м, решили забрать себе то, что не смогли в прошлый раз. Всё Содружество умывалось кровью, отражая удар за ударом. Каждый корабль, который можно было переделать под военные нужды, был модернизирован. О добровольной вербовке в армию и флот забыли уже на второй месяц войны. А в это время на Земле продолжались бесконечные политические дрязги.
Земля с самого начала космической эры была особым местом для каждого человека. Священным, если такое сравнение уместно. Люди могли колонизировать какие угодно райские планеты, но каждый мечтал жить именно на старой доброй матушке Земле.
Грозившая из-за этого проблема перенаселения была решена предельно радикально: только первые два ребёнка землянина имели право остаться и жить на планете. Всем остальным выплачивалась денежная компенсация и предлагалось переселение. Как правило, в миры весьма отдалённые, которые почти всегда были местом для жизни, скажем так, сложным. Такая политика создавала широкий спектр для недовольства самого разного рода. Человечество по факту разделилось на две касты: земляне и космониты, они же колонисты. И не было среди последних ни одного, кто не мечтал бы это изменить.
Учитывая все беды, обрушившиеся на нас, колонии давно бы провозгласили независимость, но шла война. Космониты обладали ресурсами, но у них не было верфей, инженеров, отсутствовал лидер, который объединил бы сотню планет. Только из-за этого Содружество всё ещё существовало. Или мы вместе сражаемся, или умираем, но по одному.
Наше будущее зависело от того, будет ли преодолён затянувшийся кризис, который всё углублялся: выборы президента в 2209-м году, проводившееся в парламенте Содружества, закончились стрельбой и потасовками. Всё это очень быстро переросло в настоящую гражданскую войну. К счастью, пока за пределы Земли она не шагнула, хотя определённые брожения уже начинались. Поэтому меньше всего мне, как новоиспечённому капитану корабля, нужны были какие-либо волнения, которые могли закончиться неизвестно чем. Известия о гибели человека вполне могли эти самые волнения вызвать.
***
В стыковочном шлюзе собралось несколько офицеров: первый лейтенант, старший инженер и боцман. Вместе с ними стояла парочка поникших матросов. Донавал остался снаружи, следя за тем, чтобы любопытные не вздумали подслушивать.
– Ну? – нетерпеливо спросил я, видя замешательство всех присутствующих.
– Повторите то, что рассказали мне, – скомандовал матросам первый лейтенант Фаррел.
Мой заместитель, как и я сам, являлся на этом корабле новичком. Что самое поразительное – Фаррел, казалось, уже успел стать его частью в куда большей степени нежели те, кто служил на «Небуле» годами. Джон Фаррел был именно таким человеком: «своим в доску» всегда и везде.
– Мы хотели выпить, – начал один из них: уже немолодой мужчина с некрасивым, множество раз сломанным носом, – здесь кроме нас никого не должно быть…
– А дежурный офицер где находился? – уточнил я.
В стыковочном шлюзе, как и любом другом ключевом помещении, коих на «Небуле» было не так много, всегда должен быть хотя бы мичман.
– Ушёл, пересменка… Они всегда уходят за полчаса до неё, – тихо и немного испуганно доложил матрос.
Его страх можно было понять. Он был завербован насильно, и даже самый юный мичман мог приказать высечь его электрокнутом за малейшую провинность. А клевета в отношении офицера, даже если это не так, каралась намного строже.
– Лейтенант, – обратился я к Фаррелу, – проконтролируйте потом, чтобы эта «традиция» канула в Лету. Что дальше было?
– У нас есть место, там, чуть у стены. – Матрос указал куда-то в дальний от входа угол. – Камеры его не видят, мы обычно там пьём.
Его коллега по несчастью бросил на него гневный взгляд. Похоже, кто-то сболтнул лишнего. Я счёл, что нет необходимости упоминать, что камеру необходимо переместить. Очевидно, что это сделают и без моих комментариев.
– Смит, – матрос, перед тем как начать свой сбивчивый рассказ, растерянно посмотрел на шлюз, – испугался, что заметят, говорил, что слышал шаги. Он рассказал, что знает код от шлюзовой двери и что если мы заберёмся внутрь, ну-у-у, двери, что нас никто не увидит. Он подошёл к панели, разблокировал дверь, открыл её, и тут взрыв, такой глухой удар. Это другая дверь была открыта, Смита вынесло туда. А потом автоматика запечатала шлюз и… Ну вот.
Он развёл руками, показывая, что больше ничего не знает.
– На гауптвахту обоих за распитие алкоголя, и найдите, откуда они его взяли, – приказал я и подождал, пока вызванные боцманом матросы из службы безопасности их уведут. – Тело уже достали?
Боцман, к которому я и обращался, был стар, весьма упитан, и что хуже всего – уже смирился с тем, что никогда не пойдёт на повышение. Последнее немало влияло на качество и скорость исполнения приказов, а также на степень вольности их трактовки. Надо отдать ему должное: несмотря на разницу в опыте и особенно в возрасте между нами, Кереньев, надо полагать, сдерживался. Во всяком случае, в моём присутствии.
– Я послал заняться этим, – сообщил Кереньев.
Кивком показывая, что услышал ответ и более не задерживаю, я повернулся к его полной противоположности – старшему инженеру Ворстону. Ворстон был молод, не так опытен, что компенсировал даже чрезмерным энтузиазмом. Ему всегда было тесно среди нас, я это замечал постоянно. «Он из другой эпохи», – так говорят про таких как старший инженер Ворстон.
– Найдите причину, по которой не сработала автоматика. Немедленно и без лишнего шума, – сказал я ему, после чего обратился к первому лейтеннату уже заранее вытянувшемся по струнке: – Фаррел, официальная версия – неисправность. Слухи пресекать. Буду у себя в каюте, жду ваших докладов.
Сказав это и выразительно посмотрев на Кереньева и Ворстона – тех ещё «любителей» докладов – развернувшись, я пошагал прочь, ругая себя за то, что не сдержался и сказал лишнего. Не нужно было показывать, что я уверен в том, что произошедшее – не случайность. Неважно: офицерам или матросам – это была ошибка. Как минимум нужно было дождаться рапорта старшего инженера.
И всё же я знал, что что-то не так. Любой, кто хоть раз работал со стыковым шлюзом, знал, что наружная дверь автоматически закрывается, когда открывается внутренняя, иначе внутренняя не откроется вообще. Почему не сработала автоматика? Почему наружная дверь вообще была открыта? Последний раз её использовали больше недели назад, когда получали припасы. Много вопросов, и рядом с моей каютой уже ждал тот, кому я был рад перепоручить поиск ответов.
На любом корабле присутствовала служба безопасности: где-то больше, где-то меньше. На «Небуле» это был один офицер и пять матросов. В отличие от всего остального экипажа, капитан не мог их назначать по своему вкусу: кого прислали из адмиралтейства, тот и будет служить. Это наделило службу безопасности весьма мрачной репутацией государственных агентов и шпионов. Особенно среди матросов. Их можно было понять, ведь кто знает, кого назначили на корабль? Может быть, по приказу адмиралтейства офицер в чёрной форме здесь именно по их душу.
Правда, как обычно, была где-то неподалёку. Капитан всегда был в курсе того, кто к нему назначен и с какой целью. Ведь он чаще всего и передавал приказы новоприбывшему офицеру в чёрной форме. Миф про «плохих государственных шпионов» просто был слишком удобным способом перенести недовольство с конкретного капитана на абстрактный государственный аппарат. Не могу сказать, что мне нравилась такая практика, но кто будет слушать капитана недофрегата, к тому же получившего звание только полгода назад?
Возле моей каюты стоял уже весьма немолодой мужчина с залысинами, тщетно скрываемыми под чёрной под стать форме фуражкой. Его глаза не выражали абсолютно никаких эмоций, выдавая в нём профессионала, который службу ставит выше собственного «я». Это был Евгений Лютцев. Официально на корабле он числился вторым лейтенантом, хотя по выслуге превосходил Фаррела как минимум в несколько раз. Не говоря уже про практический опыт. В чём была причина такого отсутствия интереса к карьерному росту, никто не знал. Сам же он хранил эту тайну в секрете, а секрет – в загадке.
Жестом я пригласил его к себе в каюту. Мы оба выдержали вежливую паузу, давая друг другу время сесть и собраться с мыслями. Так наше общение обычно и проходило – как необъявленная шахматная партия.
– Вы в курсе произошедшего? – без всякой конкретики спросил я.
– Не больше вашего, капитан, – нейтрально, но двусмысленно ответил Лютцев.
– Сейчас Кереньев достаёт тело, и мне хотелось бы, чтобы было проведено полное медицинское освидетельствование. Возможно, причина всего лишь в алкоголе.
– Даже самая крепкая водка не отключит автоматику, – заметил лейтенант менторским тоном.
– Да, – с улыбкой согласился я, – поэтому поднимите досье на эту троицу. Политические взгляды, враги, друзья, мотив к суициду. Проверьте записи с камер. Разумеется, всё должно быть максимально тихо. Возможно, это всё – политика.
Этого страшного слова большая часть офицеров боялась сильнее, чем огня. А нет ничего страшнее пламени, вырвавшегося на свободу, в тесных коридорах космического корабля, чья атмосфера имеет чуть повышенное содержание кислорода. Лютцев же не боялся или во всяком случае не показывал этого внешне:
– Разумеется. Всё будет сделано наилучшим образом, капитан. Разрешите идти?
– Идите.
Я тоже решил не оставаться в каюте и, выждав пару минут, отправился на мостик.
***
Задача, порученная мне командование флота, была предельно ясной: система Атроцио находилась на фланге вражеских флотилий, и тут периодически появлялись, с неясными целями отдельные корабли противника. Если это было наблюдение, то за чем именно? Посыльная служба? Сложно представить, чтобы в век космоса кто-то использовал курьеров. Так или иначе, эти перемещения, и в частности их регулярность, крайне заинтересовали командование. Понаблюдать и разобраться в происходящем было поручено мне.
Газовый гигант мной был выбран не случайно. На его поверхности свирепствовали электромагнитные бури, а орбита была сплошь усеяна лунами и астероидами. Идеальная маскировка, позволяющая спокойно наблюдать за всей системой, не рискуя быть мгновенно обнаруженным появись здесь кто-то посторонний. Впрочем – никто и не появлялся до сих пор, хотя прошла целая неделя.
– Капитан на мостике! – объявил Фаррел, по уставу прикладывая руку к фуражке.
– Что-нибудь новенькое? – поинтересовался я.
– Космический кит, капитан, – отрапортовал Фаррел и вывел на главный экран изображение.
Перед моими глазами предстало огромное существо, судя по данным, не менее нескольких сотен километров в длину, вальяжно плывущее по известным только ему делам. Эти создания питались светом и, как правило, обитали в туманностях или на орбитах умирающих звёзд. Где и при каких обстоятельствах зародилась эта форма жизни, биологи так и не смогли дать ответ. Большая часть китов была очень старой: они «родились» ещё до того, как на Земле вымерли динозавры. Самая молодая особь, которую исследовали земные учёные, была ровесницей человека как вида. Если их не тревожить, то они не представляли абсолютно никакой угрозы. Поэтому я ещё пару минут постоял на мостике, наблюдая за корабельными системами, и, откланявшись, пошёл обратно.
Не успел я пройти и пары шагов, как запиликал мой коммуникатор. Из него раздался голос Ворстона выражавший целый спектр эмоций:
– Капитан, я нашёл причину поломки. Если вас не затруднит, подойдите в шлюзовой отсек правого борта.
– Скоро буду, – ответил я и быстро набрал сообщение Лютцеву.
Впрочем, это как раз было лишним: судя по форме постового, возле дверей ведущих к шлюзу, Лютцев уже был на месте. С помощью медицинского дрона он изучал обезображенное тело Смита. Евгений встретил меня взглядом и покачал головой, давая понять, что ещё не готов что-либо доложить.
Старший инженер Эрик Ворстнон, так же тут присутствовавший, как раз снимал скафандр, оставив зачем-то перчатку. Я не сразу понял, что он что-то в ней держит.
Бедняга выглядел очень измученным не только потому, что случившееся выпало на конец его вахты. Дважды этого голубоглазого блондина, моего ровесника, повышали до лейтенанта и дважды разжаловали обратно в мичманы за проступки. Причём проступки, на самом деле несерьёзные, если подходить к ним с сугубо человеческой точки зрения. «Эксплуатация оборудования не по уставу» как значилось в документах, означало на практике всего лишь то, Ворстон делал больше чем должен был для корабля. На флоте Содружества иногда излишний энтузиазм карался куда строже чем полное его отсутствие. Служба на Небуле была решающей для инженера: возможно, ему наконец дадут повышение. И тут как назло Смит с этим шлюзом. Можно только представить ту обиду, что бушевала внутри у Эрика.
Он протянул мне тонкий продолговатый предмет, сантиметров тридцать в длину. Я попытался его взять и сразу же одёрнул руку – он был обжигающе холодным.
– Что это? – спросил я, подавляя в себе желание наорать на инженера за то, что тот не предупредил о холоде – мне самому следовало бы догадаться.
– Титановая отвёртка, если не ошибаюсь, – ехидно улыбаясь, подтверждая, что случайностью эта выходка не была, ответил Ворстон. – Инвентарный номер кто-то оплавил, но такие, как эта, есть только в машинном отсеке.
Мой, вполне очевидный вопрос упредил Лютцев:
– Смит и его дружки там не работали. К отвёртке доступа у них не было.
– Этим был заблокирован один из датчиков, таким образом, автоматика шлюза считала, что дверь закрыта, – продолжил объяснять Эрик, – крепили с умом и пониманием того, как работают двери шлюза. Я проверил: с этой штукой внутри их можно было закрыть только в ручном режиме.
– Благодарю вас, – искренне сказал я и, ещё раз взглянув на беднягу, добавил. – Идите отдохните. Это приказ.
Ворстон благодарно кивнул и, оставив отвёртку в перчатке на столе, ушёл. Когда захлопнулась дверь, заговорил Лютцев:
– Никаких следов алкоголя, наркотиков или иных веществ. Даже лекарств. Никаких имплантатов, нервная система в порядке настолько, насколько это возможно для алкоголика.
Последнее замечание было не совсем корректным, но Евгений слыл ярым противником зелёного змия, поэтому я ничуть не удивился. И в определённом смысле даже поддерживал такое отношение. Алкоголь, конечно же, нужен был, как один из способов расслабиться, а расслабляться требовалось часто, однако ещё нужнее были рамки употребления. Оные частенько оказывались неизвестными даже для самых бывалых выпивох.
– Похоже, он действительно не знал, что со шлюзом что-то не так, – заключил я, стараясь не показывать то, это ничто иное как вопрос.
– Как и его дружки, – согласился, подтверждая мои мысли, Лютцев. – Они пробудут на гауптвахте ещё неделю. Я решил, что с учётом произошедшего этого более, чем достаточно.
Распитие алкоголя – это как минимум две недели, никак не меньше, но спорить мне не хотелось. Евгений, с его опытом работы, прекрасно сам об этом знал. Если он так решил без обсуждения со мной, то, значит, был полностью уверен в своих действиях.
– Проверьте, что там с этой отвёрткой, кто её владелец, кто её получал, один и тот же ли это человек, – приказал я.
– Так точно, – как обычно, абсолютно нейтрально, ответил лейтенант.
Мне ничего не оставалось, кроме как направиться в каюту. Что-то меня смущало. Какая-то незначительная, но очень важная деталь. На полпути я уже почти понял, что именно, поэтому ускорил шаг, и беда была тому несчастному, что в узком коридоре стоял у меня на пути.
Меня интересовали видео с камер наблюдения. Просматривать многочасовые записи нужды не было: требовался конкретный момент, произошедший около часа тому назад. На экране передо мной стояли шестеро: двое матросов, боцман, старший инженер, первый лейтенант и молодой мужчина лет тридцати в капитанском кителе; из-под его мятой фуражки торчали чёрные, непокорные расчёске волосы. Глядя на самого себя, я подумал, что для капитана выгляжу, как растрёпанный воробей, к тому же весь какой-то неровный и нескладный.
– …Смит, испугался, что заметят, говорил, что слышал шаги, – раздался голос в записи.
Вот оно! Я принялся отматывать запись на тот момент, когда случилась катастрофа. Матрос на удивление точно описал всё произошедшее, но как я ни вслушивался, никаких шагов не слышал.
«Никакая аппаратура не идеальна, возможно, Смит действительно что-то слышал чег оне услышали микрофоны», – подумалось мне.
Нужно было проверить записи с камер, что стояли в коридоре. Это оказалось не так уж и просто: на Небуле были сотни практически одинаковых проходов, изучение нумерации которых в поисках какой-либо системы свела бы с ума даже человека, который её придумал. Поэтому, прежде, чем мне удалось найти искомое, прошло часа полтора.
За это время в каюте побывал Донавал с подносом еды. Первого я усадил рядом для помощи, второе же отправилось прочь – было неподходящее время думать о желудке. Затем, ещё некоторое время спустя появился Лютцев, наверное, зашедший с докладом. Именно с его помощью и получилось найти нужную запись.
На ней отчётливо было видно, что в то время, как в шлюзовом отсеке собирались Смит и компания, к дверям аккуратно приблизились двое матросов с какой-то увесистой коробкой. Услышав шум внутри отсека, они быстро и не сговариваясь ретировались. Лютцев ткнул пальцем в коробку, что они несли:
– Это скафандр. Мои люди нашли его в вентиляции. Инвентарный номер не совпадает с нашими. Похоже, его кто-то тайком пронес. Кстати, отвёртка тоже не из наших, инвентарный номер восстановить не удалось, к сожалению.
– Без доступа к базе данных имущества флота это всё равно бесммысленно, – заметил я, и приказал. – Арестуйте этих людей.
***
Полностью картина произошедшего сложилась почти целые земные сутки спустя. Ни я, ни Лютцев так и не прилегли, держась исключительно на стимуляторах, неимоверном количестве кофеина и желании распутать эту историю по горячим следам. Причём последнее нужно было делать как можно скорее – был велик шанс, что истинные виновники трагедии скроются.
Но прежде, чем поделиться открывшейся информацией с остальными, мне нужно было проверить один важный нюанс. Уж больно история, рассказанная задержанными матросами, тащившими тот скафандр, была фантастической.
Для этого я, под взгляды команды, которые нельзя прочесть иначе как: «капитан, вы ужасно выглядите», поднялся на мостик. Первый лейтенант Фаррел, успевший за прошедшее время отстоять одну вахту, сдать её, отдохнуть и теперь только-только принявший новую, взирал на меня с огромным непониманием. Возможно, стоило посвятить его в свою задумку, но, во-первых, у меня не было никаких сил в сотый раз это всё проговаривать, а во-вторых, если мною была допущена ошибка, то подобные россказни были явно ни к чему.
«Небула» по моему приказу тщательно сканировала окружающие её астероиды и луны. Разумеется, всё это было проделано ещё по прибытии – неделю назад – и судя по всему, серьёзных изменений не произошло. Впрочем, меня интересовали те объекты, на которые мы не обратили внимания.
– Сканирование закончено, капитан, – доложил Фаррел. – Результаты…
– Неважно, что с этим астероидом? – Я ткнул пальцем прямо в экран, показывая на небольшую алую точку, находившуюся к кораблю ближе других таких же.
– Ошибка сканирования, слишком высокое содержание металла! – отрапортовал отвечавший за это мичман.
– Сейчас проверим. Фаррел, сойдите с нашей орбиты и медленно облетите его.
Пол едва-едва вздрогнул, когда заработали двигатели. Помимо прочего это означало, что я, впервые ощутивший подобное изменение, начал «прирастать» к кораблю. «Небула» тем временем не слишком изящно, зато очень аккуратно двинулась к цели. Через пару минут искомый астероид стало видно через курсовые камеры.
Считаю нужным уточнить, что «Небула» не имела огромных прозрачных экранов, открывающих красивый вид на окрестности, столь популярных в массовой культуре. А её рубка не вздымалась над остальным корпусом, намекая, на чём нужно сосредоточить огонь, а была надёжно укрыта в корпусе наряду с орудийной цитаделью и системами жизнеобеспечения.
Серо-коричневый, километров триста в диаметре, астероид ничем не выделялся из своих собратьев, по крайней мере на первый взгляд. Штурман, выполняя приказ, сбавил скорость и принялся его облетать. На камерах проносился скучный, однообразный пейзаж поверхности, щедро усыпанной кратерами.
Мне пришлось до боли в глазах смотреть на экраны. Я примерно знал, что искать, но не представлял где.
– Стоп, – скомандовал я, краем глаза увидев искомое. – Кратер, левый верхний угол. Включите прожектора.
Ярче местной звезды вспыхнули корабельные огни, освещая нужный участок. Все в рубке ахнули, увидев несколько корявых металлических конструкций: простенькую космическую базу, принадлежавшую контрабандистам, о которой сообщили допрошенные матросы.
Не только я заметил чудесные маскировочные свойства орбиты «Атроцио-5». Первыми на них обратили внимание именно нечистые на руку дельцы. Их крохотные, одноместные, абсолютно незаметные для корабельных систем шлюпки сновали между астероидами и лунами в поисках «клиентов». Экипажам человеческих судов, что здесь оказывались, продавали алкоголь и наркотики, моллюскам, залетавшим раз в несколько недель, какие-то околонаркотические специи. Где-то это происходило открыто, где-то, как на «Небуле», с помощью ухищрений.
Матросы, которых допрашивал Лютцев, поведали, что в оговорённый срок они, облачившись в контрабандный скафандр, коих при тщательном обыске обнаружилось аж пять штук, затем, заранее выведя из строя привод шлюза, выходили в открытый космос и просто забирали прилепленные магнитными держателями к корпусу корабля ящики. Оплачивалось всё электронными деньгами, часть груза уходила на взятки, часть оставляли себе, остальное продавали дуракам вроде покойного Смита по заоблачным ценам.
Вовлечёнными по итогу оказалось шестнадцать матросов и двое уже бывших мичманов. Но это всё спустя несколько дней разбирательств и допросов. А в тот момент я, выдыхая, словно после длительного погружения, скомандовал:
– Орудия к бою, ни один корабль не должен покинуть базу. Подготовьте шаттл со штурмовой командой.
– Есть сигнал, с нами пытаются выйти на связь! – доложил один из мичманов-операторов.
– Соединяйте! – Дождавшись, пока в динамиках кто-то взволнованно засопит, самым громоподобным своим голосом я провозгласил: – С вами говорит капитан флота Земного Содружества Генри Чейдвик. Немедленно сдавайтесь, и я гарантирую вам честный, справедливый суд! Даю пять минут на размышления, после этого никаких переговоров вестись не будет!
Ждать безоговорочной капитуляции пришлось три минуты двадцать две секунды.