Не будь таким серьёзным! иронические рассказы

Владимир Румянцев, «Прогулка со сфинксом», 1996 г., б., акв,, белила.

Грузинская гостиница

Поздно вечером Машу довезли на машине до каких-то ветхих построек. Это был рынок, ещё одна изнанка Москвы, менее всего похожая на столичную застройку. Маша зашла во двор и по наружной, средневекового вида лестнице забралась на второй этаж, нажала кнопку звонка. Дверь открылась, и она оказалась в небольшом холле с телевизором, перед которым сидела группа мужчин кавказской национальности. Они тут же на неё уставились, так что ей захотелось побыстрее отвалить. Но здесь обещан ночлег… хотя место больше похоже на общагу, причём мужскую.

Вскоре вышла пожилая женщина и, расплывшись в радушной улыбке, протянула руки: «Пойдёмте, моя дорогая, я вас устрою в лучшем виде».

– Это закрытая грузинская гостиница, – пояснила она, когда они вышли в коридор, – правда, в ней живут одни мужчины, но вам дадут отдельную комнату. Одну ночь ведь переночуете?

Комната оказалась довольно просторной: посреди круглый стол, накрытый плюшевой скатертью с бахромой, по углам три кровати с тумбочками, шкаф возле двери. Ладно, переживёт как-нибудь, бояться нечего: дверь закрывается изнутри, да и женщина по виду приличная.

Она тут же появилась в дверях с чистым бельём, представилась тётей Пашей, пригласила смотреть телевизор и посоветовала закрываться на ночь. Что Маша немедленно и сделала, потом соорудила постель, выбрав одну из трёх кроватей. Только собралась раздеться, как в дверном замке что-то забрякало, и дверь начала открываться. В проёме появилась грустная усатая физиономия, и через секунду её обладатель уже стоял перед Машей.

– Меня зовут Гоги, это моя комната, – сообщил он и, заметив испуг на её лице, уточнил: – Эту ночь она в полном вашем распоряжении, я только пришёл познакомиться и сказать, чтобы вы закрывались на ключ.

Он уселся за стол, понизил голос и добавил:

– Вы же понимаете, это мужская гостиница, здесь не бывает женщин. Вот они и бесятся.

– Кто бесится?

– Да эти абхазы, кто ж ещё! – как неразумному ребёнку пояснил Гоги.

– А вы кто? – поинтересовалась Маша. Для неё все они были на одно лицо.

– Я грузин, это совсем другое! Здесь почти все грузины, но есть несколько типов… Я бы их никогда не пустил сюда! – Гоги в волнении ударил кулаком по столу.

В дверях незамедлительно показалась тётя Паша:

– Ты зачем сюда пришёл, тебе ж было сказано! Ну-ка, отдай ключ, ишь, с вахты стянул… Не волнуйтесь, моя дорогая, спите спокойно, я ключик вот сюда спрячу, – и с этими словами тётя Паша засунула протянутый Гоги ключ в глубины необъятного лифа.

Зря она ему показала, где ключ, место не очень надёжное. Остаётся уповать, что её здесь боятся.

Ночь прошла тихо, только фонарь за окном сильно скрипел и раскачивался от ветра. Утром, когда она шла по коридору в душ, краем глаза видела, как из дверей выглядывали какие-то личности, но никто слова не сказал, видимо, авторитет тёти Паши здесь был силён.

Весь день прошёл в суете, но Маша была довольна: удалось подписать два контракта, завязать новые знакомства. Внезапно она почувствовала, как сильно устала. Но к усталости примешивалось что-то ещё, а, когда заложило нос и стало саднить горло, поняла, что заболевает. Ей предстояло ещё забежать на открытие выставки и купить билет на поезд.

Но как только она добралась до Крымского вала и вошла в фойе выставочного зала, в голове забухал молот, заложило уши. Маша почувствовала, что задыхается и почти теряет сознание. Горело горло, давило на глаза. Сославшись на внезапную болезнь, она извинилась перед устроителями и вышла на улицу. Сначала – за вещами, а там видно будет.

В гостинице её поджидали. Видимо, знали, что гостья сегодня уезжает. Гоги и ещё трое грузин сидели в холле и при её появлении дружно встали. Маша была в таком состоянии, что хотелось только лечь, а уж боже упаси с кем-то общаться. Но надо было ехать, а билет ещё не куплен. Раз уж эти грузины проявляют к ней такое внимание, пусть помогают.

Но у них были свои планы, и она узнала об этом, войдя в комнату. Стол был накрыт, как в хорошем ресторане. В центре – шампанское, какие-то салаты и фрукты, а на кровати, под подушкой – кастрюля с дымящимся мясом. Как бы она это всё заглотила всего три часа назад!

Маша объяснила ребятам свою ситуацию. Они заговорили по-грузински все разом, попутно переводя: один из них сейчас пулей на вокзал, остальные составят ей компанию, отпразднуют знакомство, отъезд, заодно и подлечат.

Некоторое время они препирались между собой, видимо, решая, кто из них, такой несчастный, поедет за билетом. Отправился самый старший по имени Алексей. Его долго не было, Машу уже почти привели в чувство хорошим грузинским коньяком и перчёными закусками.

Наконец Алексей вернулся, сказал, что поезд через час, что внизу ждёт такси, но подождёт, ещё есть время. Тут всё началось по новой, так что на вокзал прибыли за пять минут до отхода поезда.

Место было в купе, Алексей занёс сумку и папку, помог снять пальто и уселся рядом. Маша забеспокоилась, что ему пора, поезд вот-вот тронется, на что он невозмутимо заявил: «Так я с тобой еду, я два билета купил. Тебя одну нельзя отпускать, ты вон какая больная, за тобой ухаживать надо. Да и что я в этой Москве забыл? Поеду в Ленинград, никогда не был, посмотрю, поживу…».

Весь хмель и болезнь с Маши мигом соскочили. Она стала звать Гоги, грозилась позвонить тёте Паше. Неизвестно, что она там плела, но ребята вытащили Алексея из вагона чуть ли не на ходу. Они дружно махали вслед уходящему поезду, не переставая переругиваться между собой. А может, и не ругались они вовсе, а сокрушались, что не повезло на этот раз, и «кина не будет – кинщик заболел».

Как пройти таможенный досмотр

В начале 90-х деловые заграничные поездки стали знамением времени. Получить бизнес-приглашение уже не составляло труда и препятствий от властей не встречало. Другое дело – таможня, она строго следила за тем, чтобы декларировали вывоз валюты и платили пошлины.

В Голландию Маша поехала присмотреть печатное оборудование. Для начала – попасть на современное производство, чтобы покупать не допотопную технику, которую Европа сбывает в третьи страны, а самую современную. Изучить краски, бумагу, ведь про них ничего не известно. Заодно договориться о выставке питерских художников, а ещё лучше – о культурном обмене. Ей хотелось по максимуму использовать поездку, к тому же друзья и знакомые надавали поручений.

Фотограф Валерий Лозовой, имеющий всюду доступ номер один, попросил показать голландским газетчикам его фоторепортажи. На снимках – бывшие и действующие политики, заснятые в разные моменты своей деловой жизни и, что интереснее, – в личной тоже. «Я бы мог стать внештатным корреспондентом солидной газеты, я работал в Англии, Японии», – наставлял Лозовой. Друг детства Митя попросил подыскать товар для его магазина – у финнов слишком высокие цены, в Голландии всё дешевле.

Мало-помалу набираются две сумки. Только денег практически нет. Десять немецких марок и пятнадцать долларов, выданных бывшим мужем. Мог бы и расщедриться, из-за границы почти не вылезает. Перед самым отъездом он подбросил книжицу: «Возьми, может пригодиться, забавно написана». Книжка вовсе не забавно, а вполне по-деловому называется «Как пройти таможенный досмотр». Читать некогда, Маша кладёт её на дно сумки. Авось не пригодится.

Жаль, что никто не даёт советов выезжающим за рубеж. Рассказывают о людях, падающих в обморок при виде магазинных полок. Особенно почему-то напирают на сыр – несметное количество сортов, приводящее советских граждан в форменный ступор. Подчас это заканчивается совершенным равнодушием к изобилию, раздражением и желанием поскорее вернуться домой. Вот тут-то обалдевшие от избытка впечатлений россияне попадают в алчные объятья родной таможни.

Но Маша пока ещё летит туда, и таможенники на пару с паспортной службой угрюмо и безучастно фильтруют отъезжающих через своё сито. Флаг им в руки, а Маша как шла, так и прошла. Как будто никаких препятствий нет, а есть потребность с кем-то поговорить, поделиться планами, показать фотку на паспорте, вытащить на свет божий пятнадцать долларов и десять марок. Конечно, с улыбкой и прямым, честным взглядом. Ей тоже в ответ улыбаются, кивают – полная идиллия.

Поездка прошла замечательно! Две недели показались бесконечными от перенасыщенности дел. Все планы выполнены, цели достигнуты, образцы товаров для магазина получены, валюта потрачена на сувениры. Но главное, главное! – техника подобрана. Современней некуда!

Чувство восторга сопровождало Машу до самого прилёта в Пулково, когда, спустившись с трапа самолёта, она ступила на родную землю. В самую грязь! Белые кроссовки, пережившие двухнедельное путешествие, исходившие почти сотню километров по разным дорогам, – её новые хорошенькие кроссовки теперь решительно и безвозвратно потеряли и белый цвет, и тугую прелесть новизны – всё то, что казалось Маше как бы уже свойствами самой обуви.

Настроение мгновенно испортилось, и по щеке покатилось что-то похожее на слезу. Ругая себя за позорную расслабленность, она подошла к длинному столу таможенного контроля. Видимо, на её лице была несвойственная приезжающим из капстран унылая гримаса, потому как ребята в форме тотчас попросили открыть багаж и стали планомерно выгружать из сумки на колёсиках содержимое. А затем рассматривали и чуть ли не обнюхивали каждый предмет. Добравшись до пакета с хорошенькой детской одеждой, потребовали показать чеки. Маша предъявила фабричные бланки, как попугай повторяя: «Это образцы, это образцы». Таможенники оживились и со словами «старший разберётся» отложили вещи в сторону.

В общем, её багаж стали капитально потрошить. Были отложены все фотографии Лозового, все его генсеки и английские королевы, а также папка с гравюрами и рисунками. Маша объясняла, что везёт это обратно, но стражи порядка лишь повторяли: старший разберётся. Проверив сумку на колёсиках, приступили к другой.

Внезапно Маша вспомнила, что в ней, на самом верху, лежит бельё, бывшее, так сказать, в употреблении. Она представила, как взору молодых таможенников и прочей публики явятся трусики, лифчики и колготки, которые она сунула в последний момент. И такая взяла злость, что абсолютно чужим, грубым и наглым голосом Маша произнесла: «Валяйте, ройтесь, небось такого никогда не видели!».

В тот же миг рука таможенника, опустошавшего первую сумку, нырнула ещё раз и, пошарив по дну, извлекла ту самую книжечку «Как пройти таможенный досмотр». Честно сказать, Маша туда ни разу не заглянула, просто забыла о её существовании. Книжка спокойно проехала весь путь на дне сумки и вот теперь выпрыгнула, как чёртик из табакерки, пред очи озадаченных служителей закона.

А они и впрямь были не на шутку удивлены. Принялись листать, тыча пальцами в страницы и переглядываясь. Когда обнаруживший книжку куда-то отправился, видимо, всё же к «старшему», старались на Машу не смотреть и до её вещей не дотрагиваться.

Ей казалось, что ожидание длится вечно, в мозгу крутились сцены, одна другой ужасней. Кто его знает, что там, в этой книжке? Сейчас придёт «старший», заберёт её со всеми шмотками, и всю ночь придётся объясняться, звонить и, возможно, высвистывать службу безопасности.

Но товарищ с книжкой вскоре появился и, ни слова ни говоря, стал укладывать вещи обратно в сумку. Делал он это очень ловко и очень аккуратно, а сверху положил книжечку и только тогда, взглянув Маше в глаза, с улыбкой произнёс: «Интересную литературу читаете, гражданочка».

Да не читает она, не читает! Только таможне знать об этом необязательно. Дома Маша полистала книжку. В ней обстоятельно и доходчиво было изложено, что нужно делать, если багаж задерживают на границе, что и в каких количествах можно ввозить и вывозить, а главное, какие и куда писать заявления в случае таможенного произвола.

Это происшествие напрочь сбило всякую романтическую сопливость и подступившую ностальгию. Маша открыла дверь на балкон и, подставив лицо холодному ветру залива, оглядывала заснеженную набережную, потонувшие в сугробах скамейки, картавую из-за вечно перегоревшей лампочки вывеску кафе «Бригантина».

Узнаю тебя, моя родина! Твои объятия так крепки, а поцелуи столь неотвратимы, что на излишнюю сентиментальность не остаётся сил. После всех перипетий выходишь посвежевший, слегка ободранный, но почему-то довольный. Смотришь на только что прожитый день, и таким пустяковым и далёким кажется утренний кофе со сливками и круассанами в голландском кофехаусе! А никому не нужный английский сухой шкуркой слетает с языка и немедленно затаптывается в грязь снега и дождя.

Под арестом

Своё летнее детство Маша провела в исчезающей Финляндии. О ней напоминали и названия поселений – Каннельярви, Яппеля, и кое-где уцелевшие каменные и бревенчатые постройки. Правда, Териоки стал Зеленогорском, Райвола – Рощино, а Ольгино, самое близкое к Питеру, когда-то называлось ласковым именем Оллила. Всё, что сохранилось, что не разрушено войной, стоит крепко, основательно.

Теперь бывшие распри забыты, линия Маннергейма – созданные людьми и природой защитные укрепления – стала объектом туристического паломничества. В Финляндию ездят запросто: походить по магазинам, посидеть в кафе и – по делам. «Финики» никому не уступят прорубленное Петром окно в Европу. Почему-то через них удобнее даже японские машины и бразильский кофе покупать.

Полиграфия здесь тоже на высоте. Поэтому издательство «МАрт» (конечно, Мария Арт) осваивает финские типографии. На отечественных – чуть ли не довоенного образца – им делать нечего. В «МАрте» – европейское качество по стандарту ISO 12647. Если по-простому – соответствие мировым нормам. Финны не сразу этому поверили, а когда убедились – прониклись уважением. Деловые поездки стали всё более напоминать «хождение в гости»: бесплатно селили в гостинице, возили в аквапарк, кормили и развлекали. Одно напрягало – необходимость стоять в очередях за визой. Но тут забрезжили мультивизы – на несколько поездок сразу. Их давали со скрипом, но давали. Виктор Трапенков, поставщик издательства и представитель финской фирмы KALIO, предложил по-быстрому сделать такую визу.

В Финляндии самые инициативные люди – это шведы. Так уж повелось. И шведский язык признан в Финляндии вторым государственным. Фирму KALIO возглавляет Рейнхард Лендквист, швед с русскими корнями по бабушкиной линии. Прекрасно говорящий на дореволюционном русском языке, обаятельный и как будто не очень деловой. Трапенков тоже выглядит не очень деловым, под стать шефу. Это, видимо, и помогает успешно двигать бизнес.

Забавный этот Трапенков. «Машунечка, девочка», – то и дело повторяет он и далее излагает свои взгляды на всё на свете, но заканчивается всегда призывом покупать печатную технику и расходники в фирме KALIO. Заговаривая и уговаривая, Трапенков то и дело что-нибудь отчебучивает. Как-то Маша поехала с ним в Хельсинки, и он долго что-то декларировал у наших таможенников. Вернулся расхристанный, в руках куча бумаг, шапка набекрень, пальто нараспашку. Попытались выехать с таможенного терминала – перед машиной опускается шлагбаум, и два погранца с автоматами наготове преграждают дорогу. Как выяснилось, Трапенков в пылу разговора прихватил пыжиковую шапку таможенного шефа и спокойненько на свою голову нацепил. Хотя его кожаная кепка лежала в машине на заднем сидении. «Понимаешь, Машунечка, девочка, у меня дома точно такая шапка есть, ну я и решил, что это моя».

В другой раз, уже на финской границе, они зашли перекусить в буфет. Виктор, как всегда, вдохновенно гнал очередную тему про достоинства финской плёнки, потом подошёл к автоматам с напитками и стал энергично жать на все кнопки. Из носика полился апельсиновый сок и лился не переставая, а Трапенков всё говорил и говорил. Что там случилось – слишком сильно он нажал на кнопку или его личное магнитное поле сработало, – сок продолжал течь, разливаясь по полу оранжевой лужей. Виктор пытался подставлять другие стаканчики, стучал по кнопкам, тряс автомат, пока не подоспели рассерженные финны, моментально отключив поток.

С визой обошлось без приключений. «Вот, Машунечка, девочка, на целых шесть поездок. Катайся – не хочу», – и Трапенков вручил ей загранпаспорт с мультивизой. Фото сына Егора вклеено в паспорт, ему пока своего не дают.

Две поездки были сугубо деловыми, а в третий раз Маша взяла сына. Егор с вечера собирался. Словарик просмотрел, правда русско-английский, но тоже пригодится. С причёской были вопросы. На фото в загранпаспорте – маленький мальчик, стриженый, с чёлочкой. Но за полгода волосы отросли, каштановыми кудрями болтаются вокруг головы. Вдруг погранцы его не признают? Стричься? Ни за что! Фотку менять? Времени нет. Едут так, авось признают.

Поезд называется красиво – «Сибелиус». А так – электричка электричкой, только сиденья мягкие да есть несколько клозетов и вагон-ресторан. Но это уже комфорт! Садятся в поезд, и так им хорошо, весело становится! По части юмора у Маши с сыном полный альянс. Чуть что – начинают хохмить. Егор обожает юмор – хлебом не корми, расскажи что-нибудь весёлое. А Маша как раз любит пошутить. Ей вообще жизнь кажется полной нелепиц и дурацких розыгрышей. Даже в тяжёлые моменты они совершенно некстати вспоминаются и помогают переживать напасти.