Король моего сердца

© Юлия Вакилова, 2016

© Лена Павлова, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4483-3275-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Седая долина

…Кхошальская долина издревле славилась как место чрезвычайно опасное. «Кхошаль» на древнем языке означает «гиблый», что в полной мере описывает эту забытую Господом землю.

Как бы далеко не забрел случайный путник, взгляду уставшему его откроется все та же однообразная картина: одинокие кустарники, нагие, лишенные листвы и всякого рода растительности, изогнутыми силуэтами своими тянущиеся к нависшему над головой серому небу. То тут, то там из чрева земли, вспенивая мутные зерцала стоячей воды, наружу вырываются испарения. С глухим бульканьем они прорывают зеленые островки тины, растворяясь в душном, пропитанном ядовитыми парами воздухе…

(отрывок из «Записки старого Боэля. Том четвертый»)

– Остановитесь!

Еще минуту назад монотонный скрип колес навевал сон. Карета уверенно двигалась по широкой проселочной дороге, стук копыт и ржание лошадей – все звучало так привычно. За два дня почти непрерывного путешествия эти звуки успели стать неотъемлемыми спутниками их странствия, и потому резкая остановка застала врасплох членов небольшого экипажа.

Протяжно заскрипели колеса, на мгновение мир, ограниченный деревянными стенками кареты, пошатнулся, чтобы в следующий миг быть захлестнутым шумом, ворвавшимся извне. Протестующее ржание животных, громкие голоса людей – все слилось в единый неразборчивый клубок звуков.

Сидящая в карете старая женщина в последний момент успела схватиться за опору, что уберегло от падения. А вот ее спутнице повезло меньше – девушка, до того момента сонно клевавшая носом, не сумела последовать этому примеру, поэтому во время внезапного рывка ее бросило прямо на твердый край противоположного сиденья.

Приглушенно чертыхнувшись сквозь зубы – чтобы, не приведи Господь, этих слов не услышала старая нянька – девушка потерла ушибленную коленку и, хмурясь, прильнула к узкому окошку, надеясь обнаружить причину остановки.

Но снаружи виднелся лишь привычный неровный частокол пыльных кустарников, да низкорослые деревья-померанцы, в это время года обильно усыпанные крохотными белыми соцветиями.

С разочарованием убедившись, что в пейзаже за окном нет ничего необычного, девушка собралась, было, отодвинуться, как в этот момент на фоне всеобщей сумятицы вдруг раздались чьи-то голоса. Очень громко и отчетливо – наверное, потому что собеседники остановились прямо около кареты, не заботясь, что у их разговора может появиться невольный слушатель.

Двое мужчин спорили между собой. Один из них был ей смутно знаком – хриплый, слегка звучащий в нос голос принадлежал главе каравана, высокому, иссушенному частыми странствованиями мужчине. С которым пару дней назад единственный сопровождающий ее мужчина – внук старой няньки, взявший на себя обязанности кучера, – и договаривался о плате за проезд. Обычно Харгин водил торговые караваны на большие расстояния, но в этот раз груза почти не было, а сам караванщик крайне спешил, что было очень кстати.

Обладателя второго голоса она не знала. Ровно звучащий низкий голос мог бы ласкать слух, если бы не холодная ярость, сквозившая в каждом слове.

– Я слышал, о чем вы говорили с Дондэмом. Нельзя сворачивать на Кхошаль, как бы он не торопил. Если, конечно, вы хотите добраться до города без приключений.

– Чепуха! – судя по голосу, собеседника не впечатлил серьезный тон говорившего. – Все эти россказни якобы о сонливом тумане – всего лишь досужие сплетни выживших из ума старух. Дорогой через Кхошаль не пользуются лишь по той причине, что все трусливо поджимают хвосты, стоит кому-нибудь упомянуть о Седой Долине.

– Стоило бы прислушаться к рассказам стариков, – упрямо возразил ему невидимый мужчина. – Нельзя так легко пренебрегать предостережениями, доставшимися от предков.

– Я не верю в эти слухи и намерен это доказать. Раз и навсегда, – в голосе караванщика прорезался металл.

– Если вам так не терпится проверить свою удачу, то хотя бы подумайте о тех, кто, доверившись репутации знаменитого Харгина, отправился с вами в путь.

– Люди недаром считают меня везунчиком, – с вызовом ответил собеседник. – И я пройду эту чертову долину, я докажу всем, что меня не испугать детскими страшилками. Кроме того, мне уже доводилось прежде бывать в тех краях, – добавил он успокаивающим тоном.

– И в пути не случалось ничего странного? – с легким оттенком недоверия переспросил второй голос.

– Как видишь, – нотки высокомерия промелькнули в усталом голосе караванщика: – Не забывай, что ты здесь – всего лишь наемник. Твое дело – охранять нас, а уж каким путем следовать, решаю я.

В этот момент дверца кареты приоткрылась, отвлекая внимание девушки от разговора. Лохматая голова Норка – того самого внука старой нянюшки – показалась в образовавшемся проеме.

– У вас все в порядке? – с небольшой толикой беспокойства осведомился он. – Пришлось так резко тормозить, я боялся, что вы можете ушибиться.

– С нами все в порядке, – за двоих ответила девушка, тут же пользуясь моментом, чтобы удовлетворить любопытство. – А что послужило причиной остановки?

– Да я ничего и не знаю почти, – пожал плечами мужчина. – Кто-то из воинов вдруг приказал остановиться. Харгину, ясное дело, это не понравилось.

Он хотел что-то еще добавить, но тут прозвучал громкий голос, призывающий всех вернуться на свои места.

Так и не договорив свою мысль, Норк исчез. Женщины успели обменяться недоуменными взглядами, прежде чем громко заржали лошади, недовольные окончанием передышки, и карета медленно тронулась в путь.

– Любопытная беседа, – задумчиво произнесла девушка, вспоминая подслушанный разговор.

Ее собеседница не услышала этих слов – большую часть их двухдневного путешествия старая женщина спала, и сейчас стоило им сдвинуться с места, как она прикрыла глаза, видимо, снова проваливаясь в дрему.

Эллери поглядела на свою няньку с легкой долей зависти.

Она очень хотела последовать ее примеру – ведь так время их путешествия пролетело бы скорее. Но юное тело не желало тратить столько драгоценных минут на сон – жизнь кипела в каждой клеточке, неслась по венам в каждой капле крови, бурлила под кожей силой и энергией.

Девушке так хотелось покинуть душный короб кареты, пробежаться по земле, вдохнуть полными легкими дурманящий воздух, согретый теплыми солнечными лучами!

Но приходилось довольствоваться короткими остановками – глава каравана очень спешил успеть к назначенному сроку, поэтому подгонял всех нещадно, не позволяя тратить время на долгие привалы.

Однако причина, по которой девушка не имела ничего против такого стремительного темпа, была весьма безыскусна. Ее собственная конечная цель становилась ближе с каждым новым витком колес, и от одной мысли, что ждет в конце пути, перехватывало дыхание.

Майин…

Его имя привычно и легко легло на язык, и от его звучания девичье сердце сладко затрепетало.

Эллери, не сдержавшись, на миг зажмурилась, представляя долгожданную встречу, а стоило открыть глаза – натолкнулась на неожиданно ясный взгляд своей нянюшки, которой, по представлениям воспитанницы, уже полагалось сладко дремать.

– О нем задумалась? – Не было нужды уточнять, кого сейчас имела в виду старая женщина.

– Ох, Ниньи! – рассмеялась девушка. – От тебя ничего не утаить! Недаром о твоей проницательности ходят легенды.

– Да тут и скрывать нечего, – добродушно усмехнулась та. – У тебя на лице все написано, девочка моя.

– Жду не дождусь, когда снова его увижу, – с легким смущением призналась Эллери. Открыто говорить о своих чувствах, не боясь, что подслушают вездесущие слуги и тотчас же донесут отцу, было непривычно, странно, и, вместе с тем, – так здорово. – И хочу этого так сильно, и одновременно, робею и боюсь! Наверное, это и есть любовь…

Она ожидала, что старая женщина понимающе улыбнется, как бывало раньше, но та в ответ лишь задумчиво покачала головой, устремляя взгляд в окно кареты.

– Боюсь, то не любовь, а лишь влюбленность… Настоящее чувство тебе пока неведомо, моя милая.

– Но почему ты так уверенно говоришь об этом? – упрямо возразила девушка, не ожидав, что к ее чувствам отнесутся столь небрежно. Недоверчиво поджав губы, она продолжила: – Почему ты думаешь, что знаешь это лучше меня?

– Вот настанет время – и ты все поймешь сама, – улыбнулась одними уголками губ старая нянюшка.

– Когда думаю о нем, кажется, что не смогу выдержать больше ни дня разлуки, – с жаром начала говорить девушка, чувствуя, как от торопливо зазвучавших слов образуется горячий комок в груди, как всегда бывало при мыслях о любимом. – Невозможно даже представить, что мы не сможем быть вместе, кажется, я могу перевернуть и небо, и землю ради встречи с ним. Разве это может быть чем-то иным, кроме как любовью?

– Какая ты у меня еще маленькая, – и вновь пылкий девичий порыв был встречен все понимающей улыбкой. Старая женщина перегнулась, чтобы морщинистой рукой нежно заправить огненно-рыжие пряди, своевольно выбившиеся из прически воспитанницы. – Когда ты встретишь на своем пути ту самую настоящую любовь, то все поймешь без лишних слов.

– И как же мне тогда узнать её? – поразмыслив, задала новый вопрос девушка. Все внутри протестовало от слов старой женщины, но мудрая Ниньи редко когда ошибалась.

– Любовь – это не тогда, когда сердце разрывается из-за другого человека, – медленно покачала головой собеседница. – Любовь – когда оно рвется ему навстречу. Когда счастье того, другого, вдруг становится важнее собственного. И когда можно добровольно отречься, согласиться на разлуку, на расставание, даже уйти. Уйти, понимая, что эта боль окажется меньшим злом.

– Это не любовь, – медленно протянула Эллери, и в зеленых глазах мелькнуло разочарование. – А сплошное самоистязание. Я никогда не смогу этого понять.

– Я надеюсь, девочка моя, – во взгляде старой няньки мелькнула нежность. – Что тебе никогда и не придется испытать на себе эту сторону любви.

Девушка не ответила, с головой погрузившись в размышления.

Нет, ее чувства к Майину не могли быть ничем иным, кроме как любовью! Ведь разве решилась бы она сбежать из дворца, покинуть родной и привычный дом ради чего-то другого? Осмелилась бы пойти против желания отца, уже подобравшего ей жениха и даже распорядившегося начать приготовления к свадьбе?

При взметнувшихся воспоминаниях об отце плечи девушки поникли.

Пусть они никогда не были особо близки, отец всегда был той самой надежной опорой, олицетворением постоянства и безопасности. Конечно, с детских лет она прекрасно знала, что однажды ей предстоит покинуть дом, отправиться в чужую страну, стать частью другой семьи – но никогда в голову девушки не приходила мысль, что избранный отцом жених будет старше ее саму на несколько десятков лет. В момент, когда отец торжественно объявил о своем решении и назвал заветное имя будущего супруга, в голове Эллери мелькнуло столько непристойных выражений, что ее учителя умерли бы со стыда, узнав об этом.

К чести всех тех, кто приложил столько сил к воспитанию принцессы, внешне девушка никоим образом не показала истинных чувств. И только когда кабинет отца остался позади, когда успокаивающие одним только видом стены родных покоев окружили ее, Эллери позволила гневу вырваться наружу.

Первым желанием хозяйки было выместить злость на изящных безделушках, в огромном количестве присутствовавших в комнате. Но вовремя вспомнив, что она натура тонкая и благородная, – как внушалось это со всех сторон – и что не пристало знатной девице вести себя как какой-нибудь простолюдинке, девушка вынуждена была с сожалением отвергнуть столь соблазнительную идею.

Упасть на кровать и предаться рыданиям, как то было принято среди придворных дам? Нет, этот вариант устраивал ее куда меньше первого, да и желания проливать слезы в ту минуту явно не наблюдалось.

И тогда, подмяв под себя пышные юбки и усевшись прямо на устланный коврами пол, принцесса принялась размышлять.

На удивление, думать ей пришлось недолго.

Конечно, навлекать на себя гнев отца очень не хотелось. Но и выходить замуж за великовозрастного жениха, который, ко всему прочему, славился крайне жестоким и неуступчивым характером, хотелось еще меньше. Слишком свежи в памяти были перешептывания слуг об участи последней супруги короля, которая скоропостижно скончалась от неведомой болезни аккурат после того, как во всеуслышание посмела надерзить своего господину. До нее были и другие жены, судьба каждой из которых была столь же незавидна и, что греха таить, подозрительна.

Отец же, когда девушка поведала ему о своих опасениях, со смехом отмахнулся, назвав эти мысли чепухой. И по выражению его лица она поняла, что он действительно так считает.

Ну и, безусловно, краеугольным камнем всех ее возражений против брака стал Он.

Впервые встретившись на очередном приеме, девушка сперва не обратила на него особого внимания. Всего лишь один из большой свиты сопровождающих правителя соседнего государства, приехавшего с визитом. Неприметный на первый взгляд парень не произвел никакого впечатления – ровно до того момента, пока он не взял в руки роту и не запел. От звучания его высокого, мелодичного голоса по телу девушки прокатилась волна мурашек, сердце забилось в ускоренном темпе, словно в такт все нарастающей мелодии. Все присутствующие в зале умолкли, так же, как и она, очарованные моментом. Тогда же она впервые ощутила подступившую так близко ревность – ко всем тем, кто не сводил восхищенных взоров с невысокого белокурого юноши, чей голос творил чудеса.

И в тот же самый момент Эллери твердо решила, что вот он – тот, кому она готова отдать свое сердце.

Очаровать его не составило большого труда. Стоило лишь раз послать ослепительную улыбку сквозь толпу – а позже смущенно зардеться от осторожного изучающего взгляда – и в многочисленной свите поклонников принцессы стало больше на одного. Ей и прежде приносило удовольствие наблюдать за производимым на других людей впечатлением, но ни один из юношей не вызывал таких сильных чувств.

Конечно, Эллери понимала, что отец никогда не одобрит ее выбора – поэтому весь план строился на том, чтобы просто не оставить ему иного варианта, кроме как смириться. Но для этого девушке нужно было незаметно покинуть дворец и успеть соединиться с возлюбленным, прежде чем отец обнаружит ее отсутствие.

Идея была откровенно рискованная, и воплотить задуманное в жизнь без чьей-либо помощи было невозможно. Поэтому Эллери поделилась планами с единственным человеком во всем дворце, которому по-настоящему доверяла. Старая Ниньи была рядом с ней, сколько девушка себя помнила, и именно ей доверялись все самые страшные тайны и проступки. Неудивительно, что, выслушав признание воспитанницы, мудрая женщина не стала в ужасе охать и причитать или пытаться переубедить упрямицу. Единственным поставленным условием было непременное наличие сопровождения – в лице самой няньки и ее внука. И хотя для вида девушка некоторое время сопротивлялась, в глубине души она была только рада этой новости.

Счастливый Майин, казалось, тоже был окрылен открывшимися перед влюбленными возможностями. Покидая дворец, он успел шепнуть ей о месте и времени их следующей встречи, встречи, которая должна была изменить все. А Норк, в свою очередь, сумел отыскать человека, который обещался доставить их за пару дней до крупного пограничного города, откуда было рукой подать до места, где будет ждать ее Он…

Замечтавшись, Эллери сама не заметила, как погрузилась в легкий и светлый сон, наполненный радужными образами грядущей встречи.

На землю мягко легли сумерки, когда карета начала сбавлять ход, а вскоре и вовсе остановилась. Все еще пребывая во власти прекрасных сновидений, девушка ступила на твердую землю, потянулась, с наслаждением разминая затекшее тело. Старая нянька последовала ее примеру, не забывая зорко следить за тем, чтобы широкий капюшон ни на мгновение не покинул рыжеволосую голову ее воспитанницы.

Путешествовать в темное время суток было опасно, поэтому даже несмотря на спешку Харгин всегда останавливался на ночь. Конечно, ночевка в карете – это вовсе не то, к чему была привычна королевская дочь, но тяготы, подстерегающие их в пути, лишь сильнее подстегивали желание девушки с честью выдержать все препятствия.

Как бы не пытался Норк смолчать, Харгин сразу же смекнул, что таинственная девушка, скрывающая лицо за капюшоном и не заговаривающая ни с кем, кроме своих слуг, – особа знатная. Потому он сразу честно предупредил, что условий для комфортного путешествия, соответствующего статусу богатой леди, создать не сможет, скорость – главное его преимущество. Но единственное, что и тогда, и сейчас волновало принцессу – время. Поэтому она легко согласилась претерпеть все неудобства в пути, лишь бы скорее достигнуть своей цели.

Девушку не покидало подспудное ощущение, словно все, что происходило сейчас, было проверкой ее чувств на прочность – и Эллери сгорала от нетерпения доказать всему миру – и в первую очередь, конечно же, недоверчивой Ниньи, что она уже достаточно взрослая, чтобы полюбить всерьез.

Все эти мысли неторопливо текли в голове девушки, пока она пересекала небольшую полянку, на которой вовсю разворачивались нехитрые приготовления. Уже весело трещал разведенный костер, в большом котле над ним закипал ужин, люди потихоньку стягивались поближе к огню, предвкушая вечернюю трапезу.

Предусмотрительный Норк уже подготовил место – в стороне от всех остальных, чтобы никто случайно не услышал их разговора или не вздумал заговорить с принцессой.

Ниньи отошла к костру, где одна из женщин уже разливала из котла аппетитно пахнущую похлебку, от которой шел густой пар.

Устроившись на шершавом стволе дерева, заботливо приволоченном внуком няньки из леса неподалеку, девушка принялась с жадным любопытством осматриваться вокруг.

Это все казалось сном. Еще совсем недавно представить, что она будет находиться где-то посреди леса, на затерянной поляне в окружении незнакомых ей людей, было невозможно. Звук переговаривающихся листьев, несмелый ветер, отблеск пламени на лицах усталых путников, дрожащие тени, обступившие неровный ореол света… Ржание лошадей, ожидающих свой ужин, смех и громкие разговоры, тот неповторимый и ни с чем не сравнимый аромат ночного леса, листвы, пряный, свежий, забивающий ноздри, запутывающийся в волосах, пропитывающий одежду…

И люди – такие разные, непохожие друг на друга, но волею судеб собравшиеся в одном месте и в один час. Она разглядывала их, пользуясь тенью капюшона, надеясь, что плотная ткань не выдаст ее любопытствующего взора.

Обветренное лицо караванщика сейчас казалось непривычно расслабленным. Он вел неспешную беседу с сидящим рядом воином, поглядывая в сторону женщины, деловито снующей у костра с черпаком в руках. Заметив на себе его взгляд, та лукаво улыбнулась и подмигнула мужчине.

Его собеседник едва уловимо нахмурился, поймав отголосок этой улыбки, предназначенной не для него. Узкие губы дрогнули и сжались в полоску, в глазах мелькнула обида.

Эллери всегда любила наблюдать за людьми, подмечать, как они ведут себя, когда не ощущают гнет правил и строгих рамок. Во дворце редко удавалось остаться незамеченной – в ее присутствие почти все обитатели королевского двора неизменно начинали лебезить, пытались угодить или просто замыкались в себе.

Внезапно взгляд девушки зацепился за высокую фигуру, застывшую в стороне на самой границе тьмы и света. Неразличимый в темноте там стоял человек. Длинный плащ почти полностью скрывал его фигуру, однако широкий разворот плеч, заметный даже на расстоянии, мог принадлежать только мужчине. Девушка точно не видела прежде никого в их импровизированном отряде, кто был столь же высокого роста.

На мгновение сердце вдруг сжалось от непонятного страха.

Точно уловив на себе ее взгляд, мужчина вдруг поднял голову, и, девушка могла бы поклясться, взглянул прямо на нее, безошибочно отыскав среди десятка людей именно ее взгляд.

С тяжело бьющимся сердцем она резко опустила голову, одновременно кляня себя за не свойственную ей обычно робость.

– Убери волосы, – Она пропустила возвращение старой няньки, которая, сунув ей в руки горячую миску, принялась прятать пряди волос воспитанницы. Увлекшись наблюдением, Эллери даже не заметила, что несколько своенравных локонов миновали плен капюшона и теперь свободно лежали поверх плаща, точно маленькие языки пламени, сбежавшие прямиком из костра.

– Слишком приметные, – пояснила женщина, наконец, усаживаясь рядом. – Нельзя позволять людям их заметить. Кто-нибудь может вспомнить потом.

Девушка не ответила, прекрасно зная об этой особенности своих волос. Где бы она ни появлялась, взгляды присутствующих всегда сходились на огненно-рыжем каскаде локонов. В сочетании с пронзительной зеленью глаз эффект они производили впечатляющий, и не всегда в хорошем смысле этого слова. Не раз и не два девушке доводилось слышать слово «ведьма», брошенное украдкой в спину. Но знатное происхождение лучше всякого оружия защищало от нападок и любых попыток обвинения в колдовстве.

Миска в руках все еще слегка обжигала пальцы, но то было приятное ощущение. Конечно, эта пища не могла сравниться с изысканными блюдами, в изобилие подававшимися во дворце, но в тот момент ее вкус значил лишь одно. Свободу. И потому на свете не было еды вкуснее.

На протяжении ужина несколько раз Эллери осмеливалась украдкой бросить взгляд на противоположную сторону. Пугающей фигуры в плаще больше не было, и девушка даже задалась вопросом, а не привиделось ли ей.

Закончив с трапезой, девушка вернулась в карету, предвкушая завтрашний день, который обещал стать одним из самых прекрасных дней в ее жизни.

Но с самого утра все пошло не так.

Еще только пробуждаясь от удивительно крепкого сна, девушка уже почувствовала, первые вестники необъяснимой тревоги.

Может, все дело было в поменявшемся темпе движения, в том, как чаще и сильнее подскакивали колеса на выбоинах дороги.

А, может, дело было в повисшем в воздухе запахе гари, тонком, едва уловимом, но оседавшем на языке горчащим привкусом.

– Не нравится мне это, – точно в такт ее мыслям пробормотала старая нянька, плотнее закутываясь в накидку, словно та могла защитить хозяйку от дурных опасений. – Ничего хорошего не стоит ждать от места с таким названием.

– О чем ты, Ниньи?

– Норк успел шепнуть перед отъездом, что путь наш лежит через Седую Долину, – хмурясь, произнесла женщина.

– Почему она зовется Седой? – полюбопытствовала девушка.

– А ты выгляни наружу, – посоветовала женщина. – Сразу сама поймешь.

Девушка послушно отдернула занавеску, и взглянула сквозь мутное стекло.

На первый взгляд показалось, что пейзаж за окном не изменился. Однако приглядевшись, можно было заметить первые вестники перемен. Поблекла зелень кустарников, они становились все мельче и изможденней, словно сама земля не позволяла им расти в полную силу. Небо за окном тоже выцвело, до самого горизонта затянувшись серыми тоскливыми тучами, хотя это можно было списать на приближающуюся грозу. Но главные изменения произошли с дорогой – она стала заметно уже, извилистей, было видно, что ею давно уже не пользовались, отчего карета то и дело подпрыгивала на кочках и ухабах, с трудом вписываясь в узкую колею.

Увиденное заставило девушку нахмуриться, но она быстро взяла себя в руки.

– Не особо там что-то и изменилось, – посылая успокаивающую улыбку собеседнице, непринужденно проговорила Эллери.

Но ее нарочито бодрый голос не убедил няньку.

– То ли еще будет, девочка, – качая головой, пробормотала та, отворачиваясь.

Неосознанным жестом девушка нащупала прохладный металл медальона, с которым никогда не расставалась. Это знакомое прикосновение успокоило ее, на время развеяло смутную тень тревоги.

Однако последующее путешествие показало, что интуиции все же стоило доверять.

Началось все с очередной незапланированной остановки, когда грубоватый голос Харгина неожиданно вторгся в замкнутый мирок их экипажа.

– Леди, прошу вас покинуть карету. Видать, из-за дождей дорогу размыло сильнее, чем обычно, поэтому она стала слишком узкой. Боюсь, что с весом карета не сможет проехать. Но это ненадолго, пока не закончится опасный участок пути. После него вы сможете вернуться обратно.

Эллери вовсе не возражала пересесть на лошадей. И даже напротив – после долгого пребывания в сидячем положении тело протестовало, требуя движения. Но для старой нянюшки конное путешествие представляло нелегкое испытание.