Белужинский узник. Сборник рассказов

Пятое августа

Федор Христофоров

Болота горели шестой день.

Федор Христофоров посмотрел на часы. Рабочий день библиотеки закончился сорок минут назад, но уходить не хотелось. На работе было спокойно. Четыре посетителя за день! Дома, конечно, тоже неплохо, но если содержимое едва справляющихся с жарой холодильников было практически идентичным, стоит ли туда тащиться?

Так ничего толком и не решив, Федор выключил компьютер, переобулся из новых сандалий в старые разбитые ботинки, выбрался из-за стола – и споткнулся о стоящую на полу картонную коробку.

– Черт! Забыл совсем.

Коробку приволок часа в три пополудни какой-то незнакомый смурной мужичок. Поставил на стол, помолчал, отдуваясь, брякнул: «Это вам, книжки» – и был таков. Потом зашел еще кто-то, полистать недельной давности газету, Федор убрал со стола мешавшуюся коробку… И все.

Он воткнул библиотечный ключ в ленту склеивающего клапаны коробки скотча, заглянул внутрь и обреченно вздохнул. Она была доверху набита карманными дамскими детективами. Растягивать удовольствие от внесения свалившегося на голову богатства в базу данных можно хоть до Нового Года. Но Федор решил все-таки достать книги и рассортировать по фамилиям.

В нижнем ряду ассортимент оказался поразнообразнее: кроме трех изрядно потрепанных зеленых книжек «классической и современной прозы» и пары черно-оранжевых «альтернативных», там оказался тощенький самодельный томик все того же карманного формата; набитое по старомодному трафарету на потрепанную, заклеенную скотчем обложку название гласило: «Руководство по эксплуатации». Сунув «Руководство» в карман безрукавки, Федор отнес опустошенную коробку в дальний угол библиотеки – пригодится, – и через пару минут уже запирал наружную дверь.

Можно было бы и не запирать, но порядок есть порядок.

После работы он, как обычно, заглянул в единственный в поселке продуктовый магазин. Пожилая, крайне жизнерадостная продавщица Алена Петровна, одна из немногих постоянных посетительниц библиотеки поприветствовала его дежурным:

– Добрый вечер! Как себя чувствуете?

– Здравствуйте, – улыбнулся Федор. – Нормально.

– Жара…

– И дым, чтоб его. Мне бы сырок плавленный. Два. Батон белого. – Он подумал и добавил: – Да, и воды ноль пять, без газа.

Алена Петровна быстро собрала все в пакет и протянула покупки Федору:

– Держите, Федя. С вас девяносто пять с копейками… Заходите еще!

– Ну, куды ж я денусь?.. Как вам книжка?

Алена Петровна просияла:

– Ой, начала читать – не могу оторваться! Правда, пока не все понимаю… Но очень интересно. Наверное, скоро приду за новой.

– Не спешите. Я вам пока еще что-нибудь подберу. До свидания.

Федор пришел на реку. Ему нравилось сидеть на крутом берегу реки, прислонившись спиной к старой березе, читать, есть плавленные сырки и смотреть, близоруко прищурясь, на реку или на другой берег, затянутый сейчас дымком от мирно тлеющего торфа. Пожаров никто не боялся – огню через реку не перебраться, а дым… Что дым – и похуже видали.

Иногда, впрочем, взгляд Федора цеплялся за скучное серое восьмиэтажное здание бывшего, как его называли, «почтового ящика» (одноэтажный, притулившийся у самого забора административный корпус внимания не привлекал). На почтовый ящик здание походило мало, скорее уж на потерянную безголовым почтальоном посылку, в которой революционным, насквозь противоестественным путем зародилась жизнь, доэволюционировать ни до чего не смогла, да так и загнулась.

Чем в «ящике» занимались во времена оны, Федор не знал. Он, конечно, задавал старожилам наводящие вопросы, но те в ответ лишь пожимали плечами и сходились на «физике» или «химии», и лишь один крепкий мрачноватый старикан Митрич, подмаргивая левым глазом, бурчал что-то насчет связи. Тоже, в принципе, «физика». А когда Федор попробовал выяснить что-нибудь у охранника Игнатьича, что безвылазно сидел в будочке у ворот «ящика», тот напустил на себя важный вид и заявил: «Не положено, понял!».

Ну, должна же быть в городе какая-то загадка?

Федор добрался наконец до своей любимой березы, уселся на траву и развернул первый сырок «Дружба». Отсюда можно было начинать думать о вечном или…

Федор вытащил из кармана свежеоткопанную книжку и с сомнением повертел ее в руках.

– Артефакт, – проворчал он.

На форзаце книжки имелся нарисованный от руки план, на котором был изображен…

Федор поднял голову и уставился на «почтовый ящик». Ему как-то попалась карта города Белужина – старая, советского еще производства, и на ней никакого «ящика» не было, а было обычное среднестатистическое болото. А новыми картами он не интересовался.

Здесь же был изображен берег речки Белужги, тот самый его участок, географическим центром которого являлась старая береза.

Федор перелистнул страницу.

Руководство по эксплуатации

Возблагодарим Господа нашего за ограничения, наложенные Им на скорость передвижения в Пространстве Межзвездном, ибо невозможность перемещаться в Оном быстрее скорости света есть свидетельство Его к нам благорасположения.

Церковь Блаженной Тишины во Мироздании.

…Ошибочка вышла…

Они же позднее

Историческая справка

Крошечное безымянное поселение на левом берегу речки Белужги возникло в конце восьмисотых годов нашей эры, лет за сто до крещения Руси. Насчитывалось в нем едва ли полтора десятка домишек, словно бы сторонившихся дороги Н-ск – Е-мц (позже – Белужного Тракта).

Редкие путники, случайно забредшие в это поселение, после изумлялись доходившей до враждебности замкнутости поселян. Чужаков здесь не любили, а потому те старались убраться подобру-поздорову. Обычно удавалось. Слухи ходили разные, однако странное дело – очень быстро они забывались всеми, кроме разве что самих рассказчиков. А поскольку деревушка имени своего не имела, то сидящие где-нибудь на постоялом дворе или в харчевне двое путешественников, что рассказывали друг другу один про Смурное, другой про Поганки часто и не догадывались, что говорят об одном и том же.

Крещение деревню если и затронуло, то вскользь. Церковь построить никто не пытался аж до Ивана Третьего. Попытка оказалась неудачной, и скоро о деревне опять забыли.

В самом конце семнадцатого века представители стремительно нищавшего дворянского рода Кундрюковых набрели на эту деревушку, без особых сомнений назвали ее Кундрюковкой и даже выстроили небольшую аккуратную усадьбу. Деревенские были не против. Они, казалось, вовсе не заметили прибытия, а равно и исчезновения дворян, которые сгинули еще до отмены крепостного права.

После революции ни от усадьбы, ни от самой деревеньки не осталось и следа.

А в тысяча девятьсот пятьдесят первом году на берегу реки Белужги был заложен поселок городского типа под названием Белужин.

Федор Христофоров

Буквы на страницах «Руководства» различать стало тяжело. Федор оторвался от книжки и посмотрел наверх. Темное небо было на удивление чистым, несмотря на гарь, и кое-где уже проглядывали бледноватые звездочки. Луна же в последнее время предпочитала висеть в небе в светлое время суток, а ночью старалась нырнуть поглубже в лес и не отсвечивать.

Федор покосился на «ящик».

В одном из окон здания что-то блеснуло. Федор подобрался и напряг зрение, жалея, что опять забыл футляр с очками на работе. Наверное, Луна все-таки вылезла и отражается…

Во втором слева окне второго этажа здания появился слабый свет, голубой, как от бактерицидной лампы. Свечение это разгорелось сильнее, устоялось, пульсируя, потом переползло в соседнее справа окно, повисело там и неспешно стекло на этаж вниз. Затем оно осветило изнутри входную стеклянную дверь – и угасло.

Федор понял, что ему надо домой. Вот прямо сейчас. Только ноги вот распрямить, а то затекли – и домой. Федор медленно распрямил ноги, подождал, когда к ним вернется чувствительность, и встал, опираясь на всякий случай о шершавый ствол дерева. Домой, домой. А вот следует ли оповещать весь интернетофицированный мир о «таинственном голубом свечении в почтовом ящике»… В конце концов, галлюцинации – дело субъективное, а потому глубоко личное.

От реки отделилось темное пятно и двинулось к березе, взбираясь по крутому берегу. Приближаясь, оно вытягивалось вверх и светлело.

Федор застыл. Несколько не желавших кончающихся секунд он смотрел на превращения пятна, не в силах пошевелить ни пальцем, ни даже языком. Сморгнуть – и то не мог. А оно остановилось метрах в шести от Федора – и оказалось похожим на человека, одетого в короткий светло-серый плащик, шляпу того же цвета с коричневой лентой на тулье и черные брюки.

«Показалось, что ли?» – подумал Федор.

Человек поднял голову, внимательно посмотрел сквозь стеклышки узких прямоугольных очков в лицо Федору и сказал едва слышным прерывающимся голосом:

– Добрый… добрый вечер. Не ухо… ди, пожа… луйста. Я не причиню тебе вреда…

Выдав скороговоркой последнюю фразу, человек умолк. Казалось, он все никак не может отдышаться после подъема, словно взбирался на восьмой этаж без лифта… а не спускался со второго.

Если он спускался, конечно.

Федор почувствовал, что паралич прошел и он снова может двигаться. Но что его обездвижило: испуг или, может быть, какое-то воздействие «незнакомца»? Помедлив, Федор решил ответить:

– Здравствуйте. Я…

Человек зашипел и, выдернув руки из карманов, зажал уши:

– Тише, по… жалуйста… И стой где… стоишь.

Федор, невольно сделавший шаг к незнакомцу, послушно остановился и, когда тот отнял ладони от ушей, шепотом спросил:

– Так?

– Да. Я слышу, – кивнул человек.

– Что вам?.. – Федор помедлил, формулируя вопрос. – Я могу чем-то вам помочь? – нашелся он наконец.

– Да. Меня… – Мужчина запнулся. – Нам нужна помощь. Только ты способен… помочь. Понимаешь…

Тут он умолк и словно провалился в землю по щиколотку. Федор снова шагнул к незнакомцу – и снова был остановлен жестом.

– Нет… Все в… порядке. Не здесь. Я просто… Нам нужна помощь, – повторил он, поднимаясь.

– Я слушаю, – сказал Федор.

– Ты готов нам по… помочь?

Федор провел языком по губам.

– Не знаю. Чем? Кому «вам»? Вообще – почему я?

– Тише, прошу тебя. Нам – это… это нам… Не знаю. Не понимаю, зачем объяснять… Они… мы заперты… там. – Мужчина указал рукой за спину, туда, где, уже едва различимое в темноте, стояло здание «ящика». – Понимаешь? Нас заперли… давно. И забыли. Ты… поможешь?

– Не знаю. Как?

– Если ты согласен, ты узнаешь… завтра узнаешь… все.

– Хорошо. Я… – Федор замялся. – Но почему – я?

– Ты… один, больше никто… не поможет. Они… мы знаем. Некем тебя заменить. Некому.

Федор помотал головой и ущипнул себя за руку, выронив книжку. Мужчина в плаще никуда не исчез. Не сработало. Хороший сон, качественный. Что за черт, единственный и незаменимый… Избранный. Кем-то и для чего-то.

Нельзя, что ли, что-нибудь поубедительнее было придумать?

– Все узнаешь… завтра… все… – настаивал незнакомец сбивчиво.

И Федор решился.

– Хорошо, – твердо сказал он. – Я помогу. Что я должен сделать?

– Завтра… Приходи завтра…

Мужчина развернулся и заспешил к реке, постепенно становясь ниже – а потом его серые шляпа и плащ совсем растворились в темноте.

Ирина Коренева

Она долго не могла понять, где находится. Молча, в кромешной тишине, она глядела словно сквозь дымчатую вуаль в бездонно-черное с искорками ослепительно белого, не будучи в силах шевельнуться или хотя бы просто закрыть глаза. И еще она чувствовала, что у ее ног сидит кто-то маленький, может быть, пес, или кот, или…

Поле зрения развернулось, и она поняла, что черное с искорками – это ночное небо, что под ногами у нее земля, и что там, прислонившись к ней спиной, сидел человек, которого она может видеть едва ли не со всех сторон одновременно. А человек сидел, положив на колени книгу, и всматривался куда-то вдаль.

Она увидела эту книгу – и вздрогнула, зашелестев, от догадки, мелькнувшей в ее сознании. Она знала, где находится, и понимала, что это может означать.

Но додумать ничего не успела. Поле зрения свернулось в трубу, в которую можно было увидеть лишь большой серый параллелепипед знакомого восьмиэтажного здания, в котором появился силуэт Слуги. Того самого, чье место она когда-то заняла.

Слуга неспешно выбрался из здания, пересек луг, потом реку, и вскоре подобрался к женщине – нет, к тому человеку, что сидел – теперь стоял – у ее ног.

«Уходи!», хотела крикнуть она, не зная точно кому, но не могла. Нечем было кричать.

Тогда она попыталась добраться до Слуги – и ей это удалось. На мгновение его защита ослабла, и женщина смогла уловить, что он предлагал человеку с книгой.

Потом слуга поспешил назад, и она попыталась еще раз.

Федор Христофоров

– Завтра, – пробормотал Федор и вдруг спохватился: – Эй! А во сколько и куда?

Одновременно с криком Федора со стороны железной дороги раздался гудок «беркута». Мужской силуэт вспух, стал темнее – и испарился. Федор бросился к реке и почти у самой воды обнаружил россыпь серых кристалликов, поблескивающих в неверном свете звезд.

Незнакомец пропал. И привидится же…

Шестое августа

Даниил Кротов

В 8:45 огуречного цвета жигуленок пересек железнодорожные пути и по раздолбаной асфальтовой дорожке устремился к бывшему «отделению связи», оно же «почтовый ящик Сетунь-восемь». Два здания и три мусорных бака были окружены символическим заборчиком из сетки-рабицы с витками колючей проволоки поверху. У распахнутых ворот стояла небольшая будочка охранника; облезлый шлагбаум, что должен был перегораживать дорогу, торчал почти вертикально.

Сержант Кротов толкнул локтем напарника и, убедившись, что тот вышел из спящего режима, подвел машину к паре пожарных, которые спокойно перекуривали у мусорных баков. Кротов заглушил мотор

– Доброе утро, товарищи пожарные! – бодро, но не очень внятно сказал Медынец, открывая дверцу. – Лейтенант Медынец. Что тут у вас?

– Доброе, – отозвался русоволосый и сероглазый пожарный, похожий на комсомольца с советского плаката и представился: – Паша. Долго вы, однако…

– Да, черт, нас сначала в Велужбин направили. Идиоты… Итак?

– Итак. Поступило сообщение, что там, – Паша мотнул головой в сторону здания, – произошло возгорание. На втором этаже, второе окно слева.

Полицейские одновременно повернули головы. Окно как окно, стекло цело, и даже какое-то зеленое растение виднеется на подоконнике.

– Предполагаете, что из-за пожаров? – спросил Медынец.

– Ага! – радостно ответил пожарный. – Из-за них! А как же!

А второй, невысокий, чуть полноватый мужичок с отечным лицом, безмятежно взглянул на Медынца и аккуратнейшим образом затушил сигарету о бортик мусорного бака перед тем, как щелчком отправить туда окурок. Медынец, проследив за полетом бычка, только кашлянул с досады: бак был на три четверти заполнен разными бумажными отходами.

– Хулиганство, – буркнул Кротов. – Кто звонил?

– Некто Королев Иван Дмитриевич, пенсионер…

– Пенсионеры – бдительный народ. И чего ему не спалось? – проворчал Медынец.

– Рыбу ловил.

Кротов снова посмотрел на окно.

– А как пенсионер обосновал вызов?

– Да никак! – рассмеялся полноватый пожарный. – С ним не мы говорили. Это теперь ваша забота.

– А как тогда?..

– Это он диспетчеру рассказал. Про себя, про рыбалку, про маленькую пенсию… Номер мобильного тоже должны были записать. А скорую мы отменили, как только приехали.

– Прекрасно. Пройдусь-ка я туда. – Медынец кивнул в сторону «ящика». – Заодно и умоюсь.

– Наших встретите – поторопите. Что-то они там застряли.

Федор Христофоров

Проснувшись, Федор вспомнил минувший вечер и подумал, а не сон ли ему приснился? Симптомы совпадали: неспособность двигаться, превращения, исчезновение логики при попытке изложить события. Странно было лишь то, что удалось запомнить диалог дословно… А, дословно ли? Наверняка половину выдумал. Или даже весь.

Федор поставил на плиту чайник и попытался вкратце записать то, что осталось в голове, в тетрадку. Получалась неплохая заготовка для рассказа. Не бог весть какая оригинальная, «передайте привет Крису Картеру» и все такое, но – неплохая. Оставалось придумать, что будет дальше.

Некстати вспомнился эпиграф из «Руководства по эксплуатации». «Избранный во Спасение»… Бр-р-р. Названьице… Ну да сойдет пока. А там на досуге или на работе – что суть одно и то же – можно будет додумать.

Тут он подхватился и выбежал в прихожую, где на крючке висела безрукавка. Обхлопал карманы и выдохнул – книжечка была на месте.

Допил кофе, прихватил со стола мобильник, позвенел в кармане ключами. В коридоре сунул ногу в ботинок и поморщился. Видимо, вчера вечером – во сне? – он слишком близко подошел к воде и умудрился незаметно для себя промочить ноги. Сунув в ботинки по электросушильнику, Федор обулся в парадные, страшно неудобные остроносые туфли и, звонко стуча каблуками, вышел на улицу.

Даниил Кротов

Торопить никого не пришлось. Стоило им войти в пустой пыльный вестибюль «ящика» и подойти к неработающему лифту, как на лестнице раздались шаги, и навстречу вышли трое местных полицейских, двое пожарных и двое же пожилых людей – вероятно, одним из них и был тот бдительный пенсионер.

– Здравствуйте! – радостно сказал невысокий, чуть прихрамывающий дедок с торчащими во все стороны редкими черными волосами и в каком-то совершенно затрапезного вида пиджачке, глядя на Медынца. – Опять к нам?

– Доброе утро. – Тот поморщился. – Лейтенант Медынец, сержант Кротов. Что там?

– Доброе, – с некоторой ленцой отозвался полицейский в расстегнутой чуть ли не до пупа форменной рубашке с короткими рукавами. – Участковый Михайленков. Долго вы, однако.

– Заблудились, – буркнул Медынец, чтобы не повторяться. – Ну так что?

– Да ничего. – Участковый покосился на второго пенсионера в панаме и безрукавке цвета хаки, выгоревших на солнце, и черной майке с надписью «Accept». – Вот, знакомьтесь: Иван Дмитриевич. По его милости мы здесь и ошиваемся. Иван Дмитриевич, расскажите вот господам из Москвы, на кой черт вы нас всех переполошили?..

– Подождите, Михайленков. – Медынец потер руками лицо. – Вас тут не было два года назад, правильно? А Иван Дмитриевич был…

– Вот именно! – воскликнул пенсионер бодро, как будто не он проснулся раньше всех остальных. – Я зря еще никого ни разу не побеспокоил! – Участковый пробурчал что-то объемистым животом; Иван Дмитриевич только зыркнул на него недовольно и продолжил: – Значит, как дело было. Стою я на берегу, с удочкой, значит, удю…

Петр Медынец

Медынец подходил к знакомому кабинету не без содрогания. Он снял бумажки, которыми, за неимением лучшего, опечатали дверь, и осторожно приоткрыл ее.

Пусто.

Смешно было бы ожидать, что все останется как он запомнил.

– Ну, что думаешь? – спросил он.

– Проникновение со взломом, – тут же отозвался Кротов.

– Не было взлома.

– Не было, – согласился Кротов, осматривая развороченный косяк. – Сторож сказал, что так и было. Значит, с того раза не ремонтировали. А что еще? «Стояло жаркое засушливое лето, горели конопляные поля»?

Медынец усмехнулся:

– Знаешь, что… Дуй-ка в библиотеку. Подними местные газетки за позапрошлый год.

– Ты думаешь, опять они?

– Не знаю. Но вероятнее всего – да. Давай-давай, в темпе. Я серьезно. Проверь, вдруг что еще случилось.

Кротов развернулся, подошел к двери и щелкнул ногтем по календарю:

– Видел?

Медынец кивнул:

– С тех пор не поменяли.

На календаре было девятое сентября две тысячи тринадцатого.

Федор Христофоров

Заявившись в библиотеку вовремя – редкий случай, – Федор с наслаждением переобулся, включил компьютер и открыл браузер. Что там в мире делается?

В мире делалось. Заголовок одной из новостей на главной яндекса гласил: «Пожар в Белужине: жертв и разрушений нет».

Федор отмер, аккуратно уселся на вертящееся кресло на колесиках, ухватился покрепче за подлокотники и принялся думать. Думать было особенно нечем; в голове не переставая крутилось «ни фига себе рассказик получается» и забивало всю оперативную память.

Наконец, оторвав одну руку от подлокотника, Федор развернул новость и открыл одну из статей по теме. Статья, по счастью, оказалась предельно лаконичной:

«В ночь с пятого на шестое июля в бывшем здании отделения связи поселка городского типа Белужин произошло возгорание. К шести часа утра шестого июля пожар был ликвидирован. Жертв и разрушений нет. Пожарные связывают возгорание с протекающими неподалеку от здания торфяными пожарами. Следствие ведется».

Под этой новостью уже красовались два комментария, видимо от местных жителей:

Dustoevskii: Держитесь подальше от торфяных болот.

Blank_Frank: Где торф, где ящик?!

Второе замечание было вполне резонным. Торфяники начинались приблизительно в километре от стен здания. Теоретически, конечно, могло полыхнуть и по этой причине, только для этого следовало обложить «ящик» соломой.

Пожар означал одно: с фиксацией рассказа о ночном незнакомце и Тех-Кто-Заперт-Там следовало повременить. До выяснения обстоятельств.

Заглянув на полуофициальный сайт городка, Федор обнаружил, что кто-то из доброхотов уже успел сфотографировать у потушенного здания пожарную машину, изрядно потрепанный полицейский автомобиль и средней запыленности зеленый жигуль. Насчет последнего сразу возникли вопросы:

Mint: Почем машинку брали? Хочу такую же!

Pfvel79: Огурцы приехали?

Blank_Frank: Между прочим, у американцев «огурцы» – это ЦРУ.

Pfvel79: Пруф?

Пруфа не было. Неудивительно. И правда, что это за «у американцев»?

А вот вопросов по поводу фотографии самого здания не возникло. Хотя и должны бы. Потому что никаких следов пожара не наблюдалось.

Петр Медынец

Оставшись один, Медынец насторожился. Он чувствовал… присутствие. Иначе не скажешь. И не где-то за спиной, а словно прямо перед ним.

Два года назад докопаться до правды не удалось. Помешали. Свои же помешали!.. Чертовски обидно. И вот теперь – второй шанс.

Наверняка это те же самые ребята, которых тогда разогнали. Сбежали все, кроме библиотекарши – тетки лет тридцати на вид, но с какой-то жуткой кожной болезнью – да еще нескольких трупов, среди которых был прошлый сторож «ящика», пара полицейских и двое или трое «сектантов», как их назвали.

Одного из них тогда пришил Кротов.

…Вломились в здание «ящика» ввосьмером. Шестеро рассредоточилось по первому этажу, а Кротова и Медынца отправили наверх, на второй.

Они взошли по лестнице – лифт не работал – и услышали негромкое бормотание. Доносилось оно из открытой двери дальнего кабинета. Там кто-то ходил взад-вперед, притопывая ногами, и что-то бормотал неуверенно дребезжащим голосом, в котором то и дело прорывалось веселье.

Медынец, как старший по званию, пошел первым. Миновал две закрытые двери. Голос стал громче. Теперь уже можно было разобрать, что там бормочут. Он прислушался.

– Голова-голова… – продребезжал мужской голос.

Медынец оглянулся на Кротова. Тот сильно побледнел, взгляд его был направлен куда-то вниз, в покрытый коричневым линолеумом пол. Медынец опустил голову.

– Голова-голова… – Топ-топ, хлоп-хлоп. – Зачитай мне права…

По полу расползалось темно-красная лужа.

– Голова-голова, зачитай мне права! – Смешок.

Медынец выдохнул, кивнул Кротову – тот кивнул в ответ – и встал в дверном проеме, крикнув:

– Стоять! Руки за!..

И осекся.

Кабинет был довольно большой. Три больших коричневых шкафа – один платяной, два книжных; два стола, несколько стульев. Один из столов был завален бумагами, со второго все было сброшено на пол: какие-то схемы, справочник по радиотехнике, старый черный телефон с белым диском…

На этот стол ножками кверху был водружен стул, и на одну из его ножек…

До того, как появилась фотография, моментальные снимки вмораживались непосредственно в мозг. Снимков получалось немного, были они обычно не слишком точными, и показать их кому-нибудь тоже было проблематично…