- -
- 100%
- +
Но, главное: появился весьма добротный дубовый стул, а вовсе не та рухлядь, на которую так неудачно пристраивался Маурос, и не мокрое опрокинутое кресло у камина.
Когда Скив увидел все эти излишества, он едва не позеленел от злости. И этот волшебник, который одним щелчком пальцев может накормить целую толпу, гонял его, Скива, то за дровами, то в погреб. Кто он после этого?
Волчонка долго приглашать не пришлось. Он мигом сообразил, что люди с земли не едят, и тут же пристроился за столом. Хватая пищу руками, Волчонок принялся уминать все подряд.
На Скива же было жалко смотреть. Есть он хотел, но прекрасно понимал, что дальше рта пища не пойдет: желудок-то все еще оставался каменным.
Мерлин сочувственно покачал головой.
Старый маг никогда и ничего не делал просто так. Он хотел погонять Скива, помочь ему сбросить десяток-другой килограммов. Но кто же знал, что все так обернется? Теперь для Скива начались самые изощренные муки ада: осязать еду и не в состоянии до нее дотянуться. Такого Мерлин не хотел, но так получилось. Так сложились звезды.
Старик вздохнул и вышел на крыльцо.
Маурос к этому времени уже улетел. Стоило поторопиться и Мерлину. У мага были кое-какие соображения о том, как можно остановить Жругра. А еще Мерлин догадывался, что косвенное отношение к пробуждению демона имеет и тот, сбежавший в пустыне маленький колдун. Приходилось разыгрывать одновременно две партии, вести войну на два фронта. И всюду надо было успеть! Ведь король Соединенного Королевства Сведенрег был беспомощен как дитя. Он, Сведенрег, думал, что являлся лучшим стратегом и финансистом на островах. На самом деле он был просто королем.
Мерлин смотрел на струи дождя и думал, что сейчас нужно беречь каждую каплю своей магической силы. Неизвестно, как начнут развиваться события дальше. Жругр – демон старый. Он никогда не прощал гибели своих щупальцев. Он будет мстить. Он может применить новую тактику. Например, больше не вселяться в людей, а всюду являться целиком, во всей своей красе. И это было бы худшим вариантом, потому что рубить щупальца поодиночке было легче, чем усыпить целого уицраора. А, кроме того, Жругр наверняка снова постарается подчинить себе всю Плайтонию. И первым под ударом окажется Эдвард. Двадцатидвухлетний король поневоле. Честолюбивый, ранимый, гордый. К кому он примкнет?
Будет ли Эдвард продолжать политику выхода Плайтонии из состава Соединенного Королевства или пойдет на взаимовыгодное сотрудничество? Эдвард еще молод, горяч и импульсивен. Он знал о заговоре, и значит, еще года два или три его будет мучить совесть. Потом все станет ясно, но чего ждать теперь? Экономический кризис в Плайтонии слился с политическим. Оставалось надеяться, что Эдвард не настолько азартен, как его сверстники. И нужно снова усыпить Жругра. А еще необходимо поймать одного очень мерзкого колдуна, по которому давно уже плачет тюрьма особого назначения, называемая в народе «Леваннской тишиной».
На пороге своего дома Нилрем почему-то вспомнил про красный кленовый лист на спине ежика.
«Неужели Эдвард все-таки развяжет войну за суверенитет Плайтонии? – думал Мерлин. – Кто сможет остановить тандем мальчишки, играющего в короля, и демона, стоящего за его спиной»?
Нужно немедленно лететь в столицу. Необходимо предупредить об опасности Сведенрега, нужно укрепить пограничные гарнизоны.
Волшебник достал из-за пояса флейту и заиграл. На этот раз Нилрем вызывал Альтосара, своего сторожа-дракона. Сейчас драконы требовались в другом месте. Придется Альтосару поработать рикшей, перевозчиком магов.
Но сторож не отзывался.
Доблестный Альтосар крепко спал. Он видел прекрасный сон о том, как ему дают внеочередной отпуск за счет департамента вневедомственной охраны, и как он нежится под лучами утреннего солнца, отдыхая от своего непосильного труда на пляже Шестигорска – на лучшем курорте Соединенного Королевства. Драконам ведь так полезны морской и воздух теплый песок.
Глава 3. Неразбериха в Гэдориэле
Гэдориэль – столица Соединенного Королевства, как утверждают легенды из любого туристического справочника, основана на руинах старинного древнеэльфийского мегаполиса, пришедшего в упадок и исчезнувшего много веков тому назад. Почти все современные здания возведены на старых фундаментах. Считается, что этот город стоит на стыке магнитных полей. Когда-то здесь бушевали магические войны, и колдуны именно в этих землях воздвигали свои зловещие замки. Одна из таких неприступных твердынь – дворец Окрара – современный музей ранней маго-готики – сохранился лишь благодаря древним, так и не расшифрованным охранным заклятиям, а когда-то здесь всё дышало подобным волшебством.
Город раскинулся на семи священных холмах. Вся святость их заключалась в том, что на каждом из них стоял замок, которые все покорил легендарный король Аорей. И только твердыня Окрара не пала под мечом Аорея, а добровольно присоединилась к завоевателю. Но за века ландшафт несколько изменился. Сказывались и магические проклятия, и близость моря.
Современная столица стояла уже не на каменистой, а на заболоченной почве. И строить высотные здания здесь стало опасно. За последние двести лет не было возведено ни одного особняка в десять или пятнадцать ярусов. Все больше застраивали двух, трех и пятиярусными домами. От этого город словно бы согнулся, точно горбатая старуха, приник к земле.
А если глянуть на Гэдориэль с Драконьих гор, что раскинулись юго-восточнее столицы, то можно заметить, что город погрузился в ложбину, над которой постоянно вился странный фиолетовый туман. От этого казалось, что древняя магия никак не хочет отпустить свою добычу.
Гости столицы всегда отмечали и необычную дождливость, и смутный аромат тревоги, и вечный запах нескончаемой осени в любое время года.
Двухъярусные трущобы, узкие улочки, выложенные булыжником, неприступные белокаменные стены кремля, несколько высотных особняков и дворцов в центре, да островки не вырубленного леса между жилыми кварталами – таким виделся Гэдориэль тем, кто посещал его впервые.
Те, кто жили здесь постоянно, незаметно для себя привыкали к отголоскам отшумевших войн. Жители столицы отличались от прочих граждан даже внешне, словно эти места на каждого из них ставили свою печать. Гэдориэльцев узнавали по особой, слегка шаркающей походке, по легкой сутулости, точно здесь всем от рождения давил на плечи колдовской груз. И лица горожан были серыми, желчными, злыми. Но никто не уезжал отсюда. Более того: все почему-то отчаянно сопротивлялись, когда Сведенрег предлагал перенести столицу Соединенного Королевства подальше от моря…
Это утро в столице, как и тысячи других, выдалось пасмурным. Небо было сплошь затянуто серыми тучами. Мелкий моросящий дождь, крапавший всю ночь напролет, никак не кончался.
На перилах готического балкончика, располагавшегося на восьмом ярусе муниципального общественного приюта для студентов Академии Слова, рядом с каменной химерой, пристроился двадцатилетний парень. Пропорциональные, строгие черты лица выдавали его принадлежность к одному из знатных дворянских родов, но в печальных карих глазах не было ни гордости, ни самолюбования, как у Мауроса, а лишь затихающая боль. Юноша так вдыхал влажный воздух так, будто только что вышел из адского пламени.
Балкон, на перилах которого пристроился дворянин, выходил на общую приютскую кухню; а уже из нее, огибая камин с огромной вытяжной трубой, проходящей сквозь все здание навылет, коридор раздваивался и уводил к дверям маленьких комнат. На каждом ярусе это унылое архитектурное однообразие повторялось. Не было здесь никаких потайных лестниц или скрытых помещений. Отсутствовали даже обязательные ниши для ваз с цветами. От имперского ренессанса в облике здания остались лишь химеры на балконах, лепные виверны между окнами да шпили на крыше. И все. Хор-ампир, вышедший из моды двадцать лет тому назад не оставил на этом доме своего помпезного отпечатка. Все в общественном приюте было подчинено сугубо житейским нуждам студентов: здесь не было ни одной круглой комнаты, только четырехугольные, и в каждой из них – лишь одно окно и одна дверь. Зато вода сама поднималась по трубам. И все естественные нужды можно было справить, не выходя из здания, в особых помещениях, разумеется. И все это без прикладной хозяйственной магии!
На первом ярусе располагалась общественная столовая для тех, кто не умел или не имел времени готовить себе сам. Не смотря на то, что треть выпускников Академии Слова являлись дипломированными магами, многие из них предпочитали вовсе не пользоваться своим волшебством. Магические способности вышли из моды. Молодежь стремилась все делать руками…
Над головой дворянина, на балконе девятого яруса какой-то восторженный юнец упражнялся перед хохочущей девицей в искусстве высокого слога. Он напыщенно выкрикивал:
– О, какая светлая печаль! Лето идет на убыль, и слезы дождей омывают наш город, очищают его от скверны! Ах, грядущая осень! Время заката империй! Скоро багрянец и золото листьев дюйм за дюймом великолепным ковром окутают стынущую землю. Багрянец и золото! Кровь и власть. Благородство кесарей и алхимия магов! Но скоро все это скроется в туманной дали. Унесенные ветром эпох, мы исчезнем вместе с Эйроландом. А в небе, прощаясь и печально маша нам крылами, закружат косяки перелетных птиц…
Из полумрака этих однообразных коридоров раздались тихие крадущиеся шаги. Мелькнула тень. Шаги замерли. Казалось, что пришелец был здесь впервые, точно попал сюда прямиком через пространственный портал. Незнакомца явно настораживала непривычная простота архитектуры и полное отсутствие гобеленов.
Дворянин, сидящий на балконе не обратил на шаги никакого внимания. В общежитии было много кошек и крыс. Причем и те, и другие были толстые, наглые и абсолютно ручные. Да еще сверху выкрикивал свой напыщенный монолог какой-то студент. Хорошо еще, что это был не вечер перед экзаменами, когда все будущие дипломированные маги, алхимики, риторики, политики высовывались из окон и кричали страшное заклятие: «Халява, приди»! И Халява иногда появлялась. В образе пьяного декана Страйниса. В облике лучшего в мире декана, который сам плел из лозы кресла, кушетки, столы, хотя одним лишь взмахом руки мог возвести замок в стиле Фатум-барокко.
Тем временем кто-то, словно тень, скользнул по коридору. Он явно что-то замышлял. Пришелец был уже на пороге балкона. Он опустил руку на пояс, щелкнул зажимом, удерживающим стилет в ножнах, как вдруг позади его раздалось шарканье тапочек. Незнакомец вздрогнул, убрал ладонь с рукояти ножа и заговорил:
– Косячок? Кто тут говорит про косячок? До чего же, все-таки, приятная вещь эта мориэльфик. Вы не находите? И привыкания к нему нет, как, например, к троллегопнику.
Дворянин от неожиданности покачнулся и едва не рухнул за перила. Он едва успел ухватиться за каменный рог химеры:
– Чего так пугать-то?
Тот, кто вышел на балкон, и тот, кто сидел на перилах, оказались примерно одного возраста. Перед дворянином стоял обычный парень с темными вьющимися волосами, карими глазами. Единственное, что его выделяло: хороший, нездешний загар.
На девятом ярусе тем временем хихикнули, видать, девушка услышала рассуждения о «косяках». А юный соблазнитель смолк. Похоже, наверху целовались.
– Хорошая погода. – сказал вошедший. Желваки его нервно двигались, выдавая спадающее напряжение.
– Издеваешься? – усмехнулся сидящий.
– Иронизирую.
На кухне кто-то возился у камина.
– Эй, Тоскунел, кафедрона хочешь? Контрабандой привезли из самой Аспидарии. У них там разработана особая технология сушения зерен. – донесся голос из кухни.
Тоскунелом был тот самый дворянин, который чуть не свалился с балкона.
– Конечно, хочу. – и, уже обращаясь к загородившему выход незнакомцу, Тоскунел мрачно процедил. – Дай пройти.
Но человек в плаще и со стилетом на поясе не желал уступать дорогу. Он вдруг побледнел, зрачки его глаз расширись, они приобрели ярко красный оттенок. Было такое ощущение, что это просто незадачливый студент, который по дурости вколол себе в вену лишний кубик троллегопника. В таком состоянии люди обычно теряют контроль над собственными действиями. Тоскунел попятился.
А из кухни вновь донесся ворчливый голос:
– Эй, Тоскунел, ты чего там застрял?
Любитель балконов не ответил. Он не сводил настороженных глаз с человека, перекрывшего выход. Тоскунел боялся сделать неосторожное движение, ведь всем известно, что лишние граммы троллегопника могут заставить человека и самого выброситься вниз, и столкнуть вниз случайного собеседника, и просто кого-нибудь убить. Не зря же указом Сведенрега за торговлю, хранение и употребление всяческих одурманивающих веществ сажали в колонию особого режима.
Почуяв неладное, человек, варивший кафедрон, кинулся к входу на балкон; он схватил незнакомца за шиворот, втащил на кухню, развернул его к себе лицом и прошипел:
– Слышишь, парень, шел бы ты отсюда.
Чужак лишь рассмеялся. Это означало, что критический период миновал. Наступала эйфория.
Вмешавшегося звали Ником. Он был небольшого роста, кудрявым и самоуверенным. Ник жил в одной комнате с Тоскунелом и учился на одном курсе, специализируясь, правда, на бытовом волшебстве.
Тоскунел прошел на кухню.
Видя, что опасность миновала, Ник отпустил незнакомца. И только потом он поинтересовался у приятеля:
– Это что за придурок?
– А я почем знаю? – вздохнул Тоскунел. – Пошли отсюда. Голова больше не болит. Надеюсь, давление сегодня больше не подскочит. Хотя, с такими вот встречами, может и инсульт приключиться.
– Да ладно прибедняться! Инсульт у него случится. Того и гляди, тебя еще внезапно настигнут: воспаление левой пятки и катаракта третьего глаза.
– Таков суровый быт инквизитора третей ступени посвящения. – не остался в долгу Тоскунел. – Нам, между прочим, за вредность, молоко положено давать.
– Молоко. – хихикнул Ник. – Пойло для дознавателей. А вот кефир с селедкой – это круто! Особенно для инквизиторов именно третьей ступени.
Незнакомец тем временем, отвернувшись от друзей, смеялся и указывал в сторону Храма Снов, купола которого отсюда были отлично видны.
Через мгновение он припал к стене и захрипел:
– Они идут. Имя им – легион. И они – в каждом.
– Может, лучше связать этого урода? – Ник мрачно покосился на беснующегося.
– Через час он сам оклемается, и уползет зализывать раны. Кто-то там мне кафедрон предлагал?
И парни, прихватив с собою вскипевший чайник, отправились в свою комнату.
Когда дверь захлопнулась, незнакомец встал, отряхнул плащ, сделал перед собой несколько пассов руками, и шагнул в образовавшийся мерцающий портал.
Кафедрон был крепким, с большим содержанием едрона, и потому тепло сразу разлилось по телу. Парни сидели и молча хлебали горький напиток. Стол был у окна. И отсюда тоже были видны шпили Храма Снов – кафедральной церкви культа Хорхе.
– Давай поглядим, на что это там пялился этот шизик? – Ник вопросительно покосился на друга.
На самом деле Ника интересовал вовсе не храм, он просто хотел похвастать своим новым приобретением. Ник и раньше отличался тем, что всегда умел что-то выгодно купить или продать. Вот и сегодня он вернулся с «толкучки на Яме» не с одним только контрабандным кафедроном, но и с полевым биноклем, который сумел выменять на модные штаны. Торговался Ник с растерянным типом, судя по всему, с военным, сумевшим каким-то образом просочиться в город из другого измерения. Бинокль сразу приглянулся Нику. А когда солдат объяснил, зачем эта штуковина нужна, Ник пришел в неописуемый восторг. Это же было самое настоящее бытовое волшебство техногенного уровня, не требующее психической человеческой энергии. Как раз то, что нужно для успешной защиты дипломной работы! И выдумывать ничего не надо. Все уже давно изобретено. Главное, успеть заявить об этом открытии первым.
Нет, Ник не был ни дельцом, ни ростовщиком. Ему, действительно, было наплевать, откуда в сердце страны появляются солдаты из иных миров. За этим обязана следить разветвленная Служба Государственной Безопасности. Незаконное магическое нарушение границы суверенного Соединенного Королевства – статья тридцать седьмая. Депортация с промывкой мозгов. И заниматься этим должно особое Третье Жандармское Отделение при Департаменте Внешней Разведки. Рано или поздно этот солдатик попадется. Но упустить такую полезную вещь, как бинокль Ник не мог: он бы потом всю жизнь мучился осознанием того, что упустил свой шанс.
Тоскунел, зная о тщеславии друга, лишь улыбнулся, наблюдая за тем, как Ник демонстративно уставился в бинокль. Ник состроил такую умиротворенную физиономию, точно увидел вовсе не Храм Снов, а дорогих его сердцу длинноногих красавиц.
Обычно все мысли Ника, в конечном счете, непременно сводились именно к красивым девушкам. А главной его мечтою было страстное желание познакомиться с блондинкой, у которой ноги растут из шеи.
– Нет, ты только посмотри, что там происходит! – возбужденно заорал Ник, отрываясь от своей оптики и протягивая ее Тоскунелу.
– Да что там может быть? Это же Храм. Или где-то в соседнем доме какая-нибудь вертихвостка одевается у не зашторенного окна?
– Да ты только погляди! Умничать будешь потом!
Тоскунел нехотя взял бинокль, повертел его в руках:
– Куда, говоришь, смотреть?
– Ну, чего ты как маленький?! – торопил Ник.
Тоскунел хмыкнул, но бинокль к глазам поднес.
Там, возле Храма Снов, действительно, творилось что-то странное. Хранители Мудрости все сплошь в черных боевых рясах толпились на пороге своего святилища, а церковные стены испускали разноцветные лучи. Казалось, что храм, того и гляди, взорвется, и шпили взлетят в дождливое свинцовое небо, освобождая место тому, кто рождался сейчас из недр земли. Возможно, из самых глубин ада.
– Твою мать! – Тоскунел от неожиданности уронил бинокль. – Ник, я должен быть там, в Храме!
– Не грузи. – проворчал Ник. – Я прекрасно знаю, кто ты на самом деле.
– Ты со мной или против меня? – Тоскунел нахмурился.
– Морально я с тобой. – заверил Ник. – Но физически я лучше схожу, проветрюсь, согрею еще водички, чтобы попоить тебя потом кафедроном. Не люблю я вашу боевую магию. Сам ведь знаешь.
– Хорошо. – Тоскунел мотнул головой. – На заклятие мне понадобится полминуты. Захлопни за собой дверь. Проверь, как там себя чувствует наш припадочный.
– Заметано. – Ник вышел.
Оставшись один, Тоскунел связал волосы в хвост, надел на средний палец правой руки серебряный перстень, достал из-под кровати меч, вытащил его из ножен, встал в центр комнаты и зашептал заклятие.
Клинок, воздетый к потолку засветился. Тоскунел оказался внутри Храма Снов.
Вокруг все пылало нереально-синим огнем. Иконы оплавлялись, точно они были из воска. Бронзовые лики святых казались живыми: губы их словно шептали молитвы, а из глаз сочились кровавые слезы. Царские Врата, ведущие к тайному Алтарю Хорхе, были распахнуты, что само по себе было кощунством. Аналой, покрытый багряной скатертью, вздрагивал и походил на работающее человеческое сердце. В святая святых, из-под земли, взламывая пол, лезли вверх щупальца неведомого чудовища. Стены содрогались, с потолка сыпалась краска фресок. Казалось, что храм ожил, что сами стены изо всех сил мешали кому-то злобному появиться в нашем мире.
Храм Снов, стоявший на закрытых мистических воротах между измерениями, по легенде возведенных еще эльфийским племенем Нэбеэль, сотрясался от рокочущих ударов. И с каждой секундой из-под пола, словно стебли гигантских бобов прорастали багровые щупальца-присоски. Они были лохматыми и чем-то напоминали гигантские лапы. Они появлялись уже не только за алтарем. Они были всюду. Казалось, что это кто-то протискивается в слишком узкую щель, но сам он все еще по ту сторону приоткрытых дверей.
Занявшийся от опрокинутых свечек огонь погас, словно его задули. Среди оплавленных икон, обгоревших хоругвей лапы чудовища, ломящегося в этот мир, смотрелись особенно устрашающе. Эти щупальца слабо фосфоресцировали. Они вдруг напряглись, они стали похожими на разъяренных, поднявшихся для прыжка змей.
Тоскунел очертил воздух вокруг себя острием меча. Он понимал, что если Хранители Мудрости даже не смогли войти в Храм, то дело слишком серьезно. Это мог быть демон высшей ступени посвящения. А мог быть и спятивший бог.
Тем временем лапы стали превращаться в человекообразных существ, полностью покрытых шерстью. Головы этих вояк были увенчаны кривыми коровьими рогами, а черные глаза оказались без зрачков. Каждый из этих солдат сжимал в руках меч и кожаный щит. Поверх лат на воинах была странная одежда, на которой был выткан неприятный знак, похожий на дохлую рыбу.
Тоскунел взмахнул мечом и закричал, что есть силы:
– Отец! На мой мир напали! Помоги мне, отец!
Культ Хорхе предполагает, что с такой просьбой к богу может обратиться любой, ведь по канону каждый житель Соединенного Королевства считается сыном божьим, в том смысле, что род человеческий идет от сотворенного Хорхе первого эльфа. Только вот Хорхе обычно никак не реагирует на подобные вопли.
Прошла секунда, другая, третья. Ничего не изменилось.
Но вдруг в центре потолка образовалось свечение, и из него вывалился меч в драгоценных ножнах. Тоскунел едва успел перехватить его левой рукой. Рубин, вмонтированный в рукоятку, слабо засветился, и до Тоскунела долетела ехидная реплика:
– Господи, опять приказ демиурга. Это просто проклятие какое-то! Похоже, снова хотят гадостью накормить.
Это говорил меч, и голос его звучал без душевной теплоты или злодейского сарказма. Видимо, клинок не совсем еще оклемался от резкого перемещения в пространстве. И, хотя это был древний мистический клинок, принадлежавший когда-то самому легендарному королю Аорею, но и у него имелся ряд недостатков: боязнь высоты, клаустрофобия и несварение желудка. А звали его – Айеррайе.
Это было воистину оружие великих сынов Эйроланда! В руках своего хозяина оно оживало и пело, не давая устать своему повелителю. Однако меч был горделив, сварлив и неуживчив. А, кроме того, он нес в себе большую опасность: во время боя именно он управлял движениями человека и питался он исключительно душами поверженных злодеев.
Существовала так же легенда, что этот клинок не мог вернуться в ножны, пока его не напоят свежей кровью. И тут опять возникала проблема. Если кровь была некачественной, скажем, третья отрицательная гоблина, или вторая положительная тролля, то с мечом мог случиться казус. Клинок просто мог отказаться повиноваться и его начало бы рвать. Но вот кровь магических существ ему всегда приходилась по вкусу. Опять же, после великих битв Айеррайе полнел и несколько дней никак не реагировал на окружающий мир: просто переваривал поступившие кровь и души убитых, точно питон проглоченного кролика. Таким был знаменитый магический меч.
Не успел Тоскунел подхватить это дарованное судьбой оружие, как в тот же миг рогатые воины дружно ринулись в атаку. Но, попав в очерченную Тоскунелом зону, многие солдаты тут же вспыхнули, точно свечи. Они закричали и повалились вниз. Но именно эти демоны своими телами пробили для других брешь в защитном магическом кругу.
Враги предприняли вторую попытку, и снова они ринулись со всех сторон. На этот раз вспыхнуло солдат пять. Остальные прошли сквозь невидимую огненную преграду.
Первый удар Тоскунел отразил тем клинком, с которым он и появился в Храме. Заученным движением, резко дернув волшебным клинком в сторону, парень торопливо обнажил Айеррайе, стряхивая ножны с клинка таким образом, что еще и угодил ими одному из нападавших в глаз. Драка, она и есть драка. Тут уж не до благородных пируэтов. Война некрасива, но иногда таким, как Тоскунел, просто везет.
Крутанув в руках оба меча, Тоскунел яростно обрушился на рогатых.
Айеррайе, ощутив сладкий привкус бойни, дрогнул в человеческих руках. А Тоскунел тут же почувствовал, как через пальцы в него вползло нечто чужеродное, могущественное и властное. Мысли исчезли, зрение стало черно-белым. Парень увидел тепловые свечения призраков, он начал улавливать уже сами намерения, а не движение.
– Эх, а жратвы-то сколько! – Восторженно воскликнул Айеррайе, и сам взметнулся в руках Тоскунела, стремительно опадая на ближайшего противника. – Замечательно, что в мире всегда заваляется пара-тройка чудовищ! А то, знаете ли, диета – не самая приятная вещь на свете.
Срубленная рогатая голова отлетела прочь и тупо уставилась в потолок. Но тело чудовища не потеряло ориентации и явно не собиралось падать; мало того – оно продолжало наносить мощные удары.
Тоскунел растерялся, но все же успел подпрыгнуть и избежать удара. А со спины напали еще трое.
Тоскунел отразил и эту атаку, но поскользнулся, упал, крутнулся на спине, подсек одного из нападавших, рубанув по лодыжкам. На этот раз рогатый рухнул и не поднялся. А потом поверженный враг прямо на глазах обернулся обрубком щупальца.