- -
- 100%
- +
– Ну, как: впечатляет? – Оракул подошел неслышно и любовался панорамой у меня из-за спины.
– Этого просто не может быть! – выдохнул я.
– Почему же? – Олег Петрович пожал плечами. – Американцы давно атакуют наши корабли с провиантом для всех заключенных. Ну, знаешь, закон зоны: кто пахан, тот и решает, кому и сколько есть. А на правила и заградительные решетки эти бубновые «воры в законе» плевали с высокой колокольни, только вот слюни их вечно падают им же на голову. Закон притяжения не отменим, так же, как и закон Мерфи. Одного они не понимают: даже если земляне вырвутся из тюрьмы, то долго не протянут. Зона обладает уникальным свойством притягивать к себе. Причина кроется в наркотической зависимости, в желание чувствовать себя защищенным, огороженным от злобного мира, от собственных страшных желаний. Человек привязан к Земле не потому, что он ее любит. Как можно любить родину и одновременно убивать не только редких животных, но и сограждан?
– Я должен во все это поверить?
– Ты можешь найти другое объяснение, но оно тебя также не обрадует. – Оракул смотрел на меня с насмешкой. – Задумайся, как это получается, что люди всегда верят шарлатанам? Возьмем, к примеру, Елену Блаватскую. Она основала целое космогоническое течение в культуре. А ты знаешь, что при ее жизни был крупный скандал, когда при ремонте ее жилища обнаружилась тайная комната, из которой ее шутники-помощники вещали утробными голосами во время спиритических сеансов. Мило, правда? Все эти Николаи Рерихи и Порфентии Ивановы – не только политзаключенные, но и гнусные клоуны! Все ваши маги и мистики ищут способ сделать подкоп и сбежать. Но ни у кого это пока не получилось. Христос учил вас терпеть и любить. Он не был провокатором, он искренне хотел помочь вам вернуться к нормальной жизни. Но он был диссидентом, призывавшим уничтожить систему тотального контроля. Он хотел разрушить сам храм, то есть обратить в прах Всемирную Конгрегацию Доктрины Веры. Он не понимал, что заключенные в свободе не нуждаются. Они страшатся ее. Именно поэтому среди людей до сих пор бытует мнение, что увидевший бога, непременно сойдет с ума.
– Олег Петрович, может, хватит меня «грузить»? Блаватскую я не читал. И, вообще, мне кажется, что богоборческие мотивы – это прерогатива монахов.
– Мужской шовинизм? – усмехнулся Оракул. – Что, тяжело быть равным, но не первым?
Я смутился, но буркнул:
– Я не верю женщинам, и все тут. У них другая психология. Мы рождаемся, чтобы воевать за власть. А они ведомы ревностью. Мы отнимаем жизнь, они – дают. Мы побеждаем, а они капитулируют, но, в итоге, я не уверен, кто кем, на самом деле, руководит.
– А я никому не доверяю, – Оракул смотрел на меня с насмешкой, – но у меня есть право говорить любую ересь, хотя бы потому, что мой пост защищает меня.
– Что вы от меня все хотите? – я пожал плечами. – Все ваши: Рерихи, Блаватские, Бердяевы меня не интересуют.
Олег Петрович насмешливо покосился на меня:
– Ладно, Артем, зайдем с другой стороны. Так сказать, с научной. Еще в 1898 году некий Крукс в статье «Иной мир – иные существа» впервые в истории электромагнитной гипотезы телепатии обосновал возможную частоту колебаний предполагаемого мозгового излучения – порядка 1018 колебаний в секунду! Излучения с такой частотой проникают через плотные среды, не уменьшаясь, и не видоизменяясь. В своей интенсивности эти лучи движутся со скоростью света и почти без преломления и отражения. Ученый верил, что «в некоторых частях человеческого мозга скрывается орган, могущий передавать и принимать электрические лучи». В 1920 году академик Лазарев в статье «О работе нервных центров с точки зрения ионной теории возбуждения» предположил, что…
– Все, хватит. – замахал я руками. – Ненавижу лекции! Допустим, есть в голове волны, летающие со скоростью света, что дальше?
– Именно так мы тебя вытянули с Земли.
– Колебаниями мозга? – уточнил я. – Вам совсем не нужны мои почки, печень? По ходу, мой труп остался под завалами, а я очутился здесь, как представление о самом себе? Охренеть можно!
Олег Петрович победно улыбнулся:
– Гениально! Обычно к этой мысли заключенные приходят на седьмой день пребывания в Реабилитационном Центре. Глеб, ты меня радуешь!
– Я не Глеб. – напомнил я.
– Конечно, конечно. – согласился Оракул. – Извини, зарапортовался.
Я в замешательстве рассматривал свои руки. Мной манипулировали, мои мысли не просто направляли в нужное русло, их уже гнали, точно стадо баранов. Я был вполне материальным, я никак не мог оказаться представлением о самом себе. Или мог?
Мысли начали путаться. Я почувствовал умственную усталость, словно в голове что-то перегорело.
Меня пытаются сбить с толку, только зачем? К чему все эти цитаты из каких-то там якобы научных работ? Не проще ли было сослаться на какую-нибудь «Матрицу» или «Терминатора»? Современная киноиндустрия любит фантастику и популярно разжевывает самые невероятные теории. Хотя, с другой стороны: людей всегда впечатляют именно даты. Да еще – малознакомые фамилии.
– Устал? – сочувственно посмотрел на меня Олег Петрович. – Да ты ложись. Скоро обход. Официальный. Потом курс реабилитационной терапии. Да и сейчас ты под облучением. Думаю, у тебя скоро жутко заболит голова. Не пугайся. Это твое представление о себе самом борется с истиной. С бывшими заключенными всегда так. Этот инкубационный период может продлиться до трех дней. Боли могут нарастать до потери сознания. В твоем случае это неизбежно. Ты ведь не прошел весь исправительный срок, в твоей памяти затаились неканонические взгляды на мир, но нет во вселенной места более контролируемого Всемирной Конгрегацией Доктрины Веры, чем Реабилитационные Центры.
Я послушно побрел к кровати. А ведь он прав, этот Оракул. У меня, действительно, начинала болеть голова. И боль эта надвигалась как зыбкий туман, медленно, но верно все поглощающий и растворяющий все в себе.
Олег Петрович направился к выходу, как вдруг остановился, точно вспомнив, зачем он, собственно, приходил. Но происходящее казалось тщательно отрепетированным спектаклем.
– Я тут принес тебе кое-что. Почитай на досуге. – Оракул протянул мне тот сверток с бумагами, который все время вертел в руках.
– Что это? Истинная теория относительности?
Оракул удивленно посмотрел на меня:
– У тебя есть еще силы язвить? Постарайся ознакомиться с бумагами так, чтобы их не видели врачи и капитаны Третьего отделения, лады?
– А то что?
– Неужели тебе мало неприятностей?
– Эй, Оракул, а как я могу что-то делать незаметно, если тут в каждом углу светится по камере наблюдения?
– Глеб, то есть, Артем, пока я здесь, наблюдение за нами отключено. Мой статус неприкосновенности – полезная штука. А дальше – крутись сам. Вспоминай все быстрее, Артем, пока не выдал себя собственными обличительными выступлениями, да и не загремел на новый срок. Собственно, как ты ознакомишься с истинным заключением о твоем здоровье – это очередной тест на профессиональную пригодность. Кстати, непременно прочти и официальную версию. Тебе ее вскоре принесут. Но уже потом, после анамнесиса.
– Типа, если я изобличу местных воротил, то меня вернут обратно, на Землю? – я даже слегка обрадовался.
– Слепым маразматиком в инвалидной коляске под теплое крылышко твоей очередной пассии? – Олег Петрович усмехнулся. – Можешь не надеяться. После всего, что ты тут наплел, тебя запихнут в тело домохозяйки непременно с одной извилиной в голове, чтобы попутно воспитать в тебе уважение ко всем людям.
– Сволочь! – крикнул я в сердцах.
– Оракул. – поправил собеседник, поднимая вверх указательный палец. – И убери бумаги! Как только я выйду, ты снова окажешься под прицелом камер. Быстрого анамнесиса тебе, заключенный!
Я торопливо запихал сверток под штаны, выпуская поверху рубаху, как иногда в институте носил тетради с лекциями, и посмотрел на Олега Петровича. Он стоял в дверях и махал мне тем самым свертком, который холодил сейчас мой живот.
Как он это сделал? Это те самые голограммы, идущие из какого-то незаметного приборчика на теле Оракула? Или гипноз? Но камеры наблюдения не обмануть. Значит, в его руках нечто вполне материальное, плотное. Фокусники, блин, иллюзионисты!
Кто я здесь, если ко мне приходят столь странные посетители? Идейный революционер или наемный убийца?
Дверь захлопнулась, но, сколько я ни смотрел на четыре красных огонька, расположенных на потолке, никак не мог понять, включились ли они сейчас, или не выключались вообще.
Возможно, этот Оракул не настоящий, а подослан, чтобы вывести меня на чистую воду, зафиксировав мой преступный сговор с врагами Федерации.
И отчего голова гудит, как чугунная? Инопланетяне опять начали шоковую терапию?
Не успел Третий Оракул покинуть палату, как я почувствовал себя паршиво. Возможно, вместе с камерами отключались какие-то лучи лечения. Другого объяснения не было.
Как бы там ни было, но я проваливался в нарастающую боль, точно в трясину. Она парализовала все тело. И это было необычно и страшно.
Чего они все от меня хотят?
Я лег на спину, запрокинул руки за голову.
Боль не отступала.
Что они на мне испытывают? Извлекают из моей памяти личные воспоминания, чтобы потом тыкать в нос, мол, им все про меня известно?
Шевелиться стало совсем трудно. Мышцы странно немели. Похоже, это даже не облучение, а психотропный газ. Или от боли меня защищало присутствие Оракула? Или кончилось действие наркотиков, которыми накачали меня российской больнице?
Интересно, что такое эта Всемирная Конгрегация? Судя по всему, это карающая организация религиозного толка, что-то вроде нашего ФСБ, только круче.
Они, видите ли, могут меня вернуть на Землю в тело женщины. Слышал я про геев и лесбиянок, но думал, что это болезнь. А оказалось – управляемое наказание, дабы человек мучился, переживал, что не такой, как все, чтобы страдал от несоответствия внешности внутренним стремлениям и потребностям.
Так вот, значит, где я! Перед вратами в царство божье. Здесь меня измерят, взвесят и оценят. Ясно лишь одно: в рай мне вход заказан!
Ну, я им покажу! Наверное…
Перед глазами поплыло розовое марево. Потом послышались шаги. Кто-то ворвался в палату. Зазвучал глухой и раздраженный голос:
– Остановите процесс дознания!
Откуда-то гулко донеслось:
– У меня предписание. Это вам не какой-то там уголовник, а террорист номер один!
– Он – прежде всего амнистированный гражданин! Дайте ему придти в себя, а потом уже тащите в свои застенки!
– Это дело Третьего Отдела Управления Федеральной Безопасности!
– Я – врач! Для меня закон: жизнь человека!
– Ты об этом пожалеешь! Мы тебя через Всемирную Конгрегацию прижучим. Думаешь, управы на тебя не найдем? Да мы вас обоих на Земле сгноим!
– А ну-ка, сворачивайте пеленгатор и убирайтесь из моего Реабилитационного Центра! Это уже оскорбление должностного лица! Между прочим, в Военном Трибунале запись нашего разговора будет без купюр. Мое ведомство подчиняется только Великому Инквизитору и Конклаву.
– Пошли, Игорек, хватит нарываться. Возьмем мы еще этого Глеба с поличным. Они лишь на седьмой день начинают понимать, что с ними происходит. А к вам, генерал-лейтенант, мы придем с предписанием от первого секретаря вашего Великого Инквизитора. Так что мы не прощаемся…
Сквозь красный туман я увидел человеческую ладонь. От нее шло живое тепло. И боль отступила. Но силы покинули меня. Опасность миновала. Я знал это точно.
Съемка скрытой камерой №3
Приходить в себя и видеть незнакомое склоненное лицо, похоже, становится дурной привычкой.
– Как оно, ваше ничего? – заметив мое пробуждение, мужчина жизнерадостно подмигнул.
– Не очень.
– А что так?
– Мне облегчиться бы. Желательно, без камер наблюдения. Это можно устроить?
– Что? – незнакомец искренне засмеялся. Видимо, это был не очередной лазутчик федеральных служб, а нормальный доктор. – Нет, в сортирах мы, отвоевали место для личного пространства. Гарантирую, что из писсуара не высунется всевидящее око. Из палаты – направо, восьмая дверь с характерной табличкой.
Я поднялся на ватные ноги:
– И, это… анамнесис – это воспоминания о моей жизни здесь? – уточнил я.
– Верно.
– А нет ли от этого безобразия каких-нибудь обезболивающих таблеток? Очень уж неприятная процедура.
– Тут у меня руки связаны. Указ Великого Инквизитора. Но если вы впадете в кому, мы непременно чего-нибудь да вколем. Улавливаете? Нам тоже не хочется, чтобы пациенты умирали от болевого шока и портили бы статистику.
– Спасибо, утешил.
Я пошел к выходу, чувствуя спиной оценивающий докторский взгляд:
– Помощь, так понимаю, не требуется?
– Верно понимаете. – пробурчал я.
– Ну-ну. Загляну к вам попозже. Вы же у меня не один. Амнистия была обширной.
Идти было трудно. Меня покачивало. И тошнило. А ведь во время беседы с Оракулом, самочувствие было на высоте.
Коридор оказался округлым, точно я попал внутрь гигантской трубы. Мелькнула ехидная мысль, что тоннель, через который движутся люди во время клинической смерти, и есть застенки Реабилитационного Центра.
Двери были так хорошо подогнаны, что походили на герметичные люки. Если бы я точно не знал, что они есть, то не заметил бы их.
На туалетной двери, единственной из всех, действительно, оказался опознавательный знак: соединенные круг и треугольник, указывающий в пол.
Я потоптался. Как войти-то? Ни кнопки, ни рычага, ни ручки. Что-то из серии: «Скажи: «друг», и входи».
С другого конца коридора, нарушая тишину, появился человек. Шел он быстро, спешил. Вот и спасение!
Когда мужчина подошел к двери, люк перед ним распахнулся сам. Я чуть не остолбенел:
– Мужик, можно тебя на секунду.
Незнакомец обернулся:
– Может, поговорим внутри, а то могу и не успеть.
Я согласно мотнул головой, мы вошли.
Незнакомец кинулся к писсуару и обмяк возле него. Не поворачиваясь, но, видя меня в зеркалах, которые были повсюду, мужчина проворчал:
– Чего хотел-то?
– Как ты открыл дверь?
– А, так ты новенький… – усмехнулся незнакомец. – Твои мысли находятся на «прослушке». Идешь и думаешь: «Блин, не успею!» – и даже если проскочишь мимо, твой импульс сработает как электронный ключ. Просто и удобно. Не в свою палату войти тоже не можешь. Частота твоего личного биологического излучения откроет только твою комнату. – Мужик застегнулся, обернулся, пристально поглядел на меня. – А ведь ты просто хочешь побыть один, без наблюдения.
– Почему это? – вяло возразил я.
– Потому что дверь перед тобой не открылась, умник. Ладно, я тоже реабилитированный. Двенадцатый день койку давлю. Короче, камер слежения нет только внутри кабинок. Но если ты пробудешь внутри больше пяти минут, дверь автоматически откроется и будет произведена двадцатисекундная запись. Это если, типа, у тебя запор или, наоборот, жидкий стул. Такая неприятность, кстати, случается после облучения. Перед таким открытием дверей внутри замигает красная лампочка. Потом двери снова закрываются опять на пять минут. Но если честно, здесь и бежать-то некуда. Охрана по всему периметру.
– А ты не боишься, что нас «пишут»?
– Не без этого, – согласился незнакомец, – но здесь нет звука. Наблюдателей раздражает слушать утробные унитазные завывания. Я тебе ничего из рук в руки не передавал. Это главное. А о чем мы тут треплемся, – всем по барабану. Понимают, сволочи, что противно в сортире решать глобальные проблемы. А теперь мне, действительно, лучше идти.
И я остался один. Воздух здесь был пропитан запахом не хлорки, а полыни. Я помню этот горчащий аромат с детства. Вот только не знал, что он может кому-то нравиться. Возможно, это такая дезинфекция. Но, нельзя исключать, что запах в сочетании с облучением не дает гражданам засиживаться.
Итак, у меня пять минут. Или десять, если повезет. Я зашел в кабинку.
Удобно. Все под рукой.
Двери защелкнулись. Я нервно оглянулся. На дверях, прямо на уровне глаз, ожил плоский сенсорный экран. Раздалось пение жаворонков, и появились знакомые земные пейзажи полей, лесов и рек.
Я осмотрел потолок и пол: действительно, камер нет. Не думал, что придется конспирироваться до такой степени. Это игра в детективов какая-то!
Снял штаны, сел на унитаз. Монитор сполз по дверям и снова оказался на уровне глаз. Это показалось занятным.
Развернул запрещенные бумаги, стал их перелистывать. Это были обычные распечатки на формате А-4. Ничего сверхъестественного.
Выписка из приговора заключенному №749520100725
со скрытыми рекомендациями
Всемирной Конгрегации Доктрины Веры
Глеб Юрьевич, более известный по кличке «Тринадцатый Ангел» состоит в организации сопротивления «Возмездие». Его отличают превосходные физические и боевые качества. Тяготение к философствованию и врожденный артистизм делают его неуловимым. Аккуратен, дисциплинирован, педантичен.
Отбывание срока трех жизней показано по убывающей проекции: Россия, Индия, Замбезия. Ни в коем случае не пускать на Тибет, в южные провинции Китая, в Великобританию и на территорию Соединенных Штатов.
Ограничить карьерный рост, не пускать в политические круги даже областного уровня. Изолировать от влияния мистических восточных школ и основных западных Орденов. Наказать во всех рождениях не только взглядами воинствующего атеиста, но и тяготением к армейской службе в зоне военных действий. Обеспечить заключенному во всех рождениях непременное участие в боевых локальных конфликтах. Количество убитых им людей в каждом рождении ограничить числом тринадцать.
За насмешку над Военным Трибуналом, за игру в буриме и составлении анаграмм прямо на слушании дела, в первом рождении назвать Артемом, и обеспечить ему гибель при взрыве Метро. Читай наоборот: Метро-Артем, учитывая «оканье» и отсутствие звука «ё» в нашей фонемной системе. Использовать этот нелепый каламбур Глеба Юрьевича против него самого считаем педагогическим и правомерным.
Подчинить его влиянию заклятия Абракадабра. Пусть решает эту головоломку во втором рождении. Подсудимый хотел складывать слова из букв на слушании, – так предоставим ему эту возможность.
В третьем рождении, в Замбези, обеспечить подсудимого гениальностью в области стихосложения и снабдить его презрением к творчеству. Блокировать любые публикации, создать у него комплекс неудачника.
Возвращение Глеба Юрьевича из Федеральной тюрьмы должно произойти в возрасте старика, ничего не добившегося в жизни, которого бросили две жены, уходящие к более удачливым и богатым. Ни в одной области знаний и искусств он не должен занять никакой социально значимой ниши. Он обязан всю жизнь нести на своих плечах печать изгоя, которого не презирают, а просто не замечают, будто человека нет вообще. Снабдить его едой в том качестве и количестве, чтобы у него расцвел «букет» заболеваний. Рекомендуем: панкреатит, повышенное артериальное давление, острую сердечную недостаточность, на фоне которых высокая утомляемость, остеохондроз и повышенная чувствительность к респираторным заболеваниям будут хорошим подспорьем в деле педагогического воспитания подследственного…
Я усмехнулся. Милая бумажка. Содержательная. Гуманная в высшей степени. Не зря я, видно, боролся против этой Федерации. Что-то и очень давно прогнило в этом королевстве. А еще я подумал, что какие документы, такое и помещение для ознакомления с ними.
Глянул на лампочку подле дверей. Она пока не горела. Интересно, сколько времени уже прошло? Ведь когда начнется съемка, те, кто сидит за пультом наблюдения, должны увидеть меня, мучимого запором, а не латающего дыры в образовании.
И тут я обратил внимание, что по телевизору, встроенному в дверь, помимо пейзажей, транслировался и счетчик времени. И он отсчитывал секунды. Что ж, это очень кстати.
Я взял следующий лист.
Секретный отчет о предварительном разбирательстве
для предоставления в органы
Всемирной Конгрегации Доктрины Веры
и Службы Президентской Безопасности
Вчера прошло слушание дела по поводу покушения на жизнь нашего президента. Члены террористической организации «Возмездие», ставящей своей целью свержение существующего конституционного порядка, нашедшей покровительство в высших эшелонах власти, были арестованы в собственной штаб-квартире.
Благодаря своевременному звонку федерального информатора, через Полицейскую дознавательную сеть, в район сборища преступников было выброжено три десятка роботов-полицейских.
Во время подоспевшие элитные части Третьего отделения УФБ полностью отрезали повстанцам пути к отступлению.
В ходе задержания четверо заговорщиков были убиты. Двое ранены.
Один из них, а именно Первый Оракул Николай Мудрецов, улизнул от правосудия, совершив ритуальное самоубийство, выскользнув из тела и удрав на Землю.
Всемирная Конгрегация Доктрины Веры считает, что Первый Оракул понес, таким образом, заслуженное наказание. Эта версия должна быть озвучена в средствах массовой информации.
Однако, небезызвестный кардинал Антонио Шварц высказал мысль, что подобное перемещение не может считаться наказанием, поскольку Мудрецов не потерял память, а лишь физическое тело, и благодаря этому он легко может занять любой военный или религиозный пост, подселившись в тело уже известного деятеля.
Великий Инквизитор, учитывая возможность такого исхода дела, и, чтобы не поднимать шумиху, послал за Николаем на Землю трех инквизиторов, дав им полномочия вплоть до развоплощения души, с приказом поймать или хотя бы не допустить прихода Первого Оракула во властные земные структуры.
Кардинал Антонио Шварц предостерег членов будущего Конклава о возможном узурпировании на Земле власти сбежавшим Оракулом. Было высказано предположение, что, опираясь на Франкмасонские рукава Западного учения, на открытие своим подчиненным тамплиерской тайны превращения песка в серебро, Николай Мудрецов, действительно, станет первым всемирным земным правителем. И тогда новый виток развития нанотехнологий выведет земные корабли не на орбиту земли, а на истинные энергетические трассы Межгалактической Конституционной Федерации Дельта.
И главная новость слушаний: на свободе остались, как минимум, пять человек, входящих в группировку «Возмездие».
Всемирная Конгрегация Доктрины Веры не владеет более точной информацией. Но, судя по предварительному биосканированию памяти задержанных, все эти улизнувшие от правосудия граждане до сих пор находятся в кругах, близких к президенту. И все они защищены законом о неприкосновенности.
Краем глаза я заметил, как тревожно замигала красная лампа. Не успел?
Я смял бумаги и сунул их под футболку. В тот же миг дверь открылась. Наверное, видок у меня был еще тот. Взъерошенный, нервный, с бегающими глазами.
Но я так и не увидел, откуда снимают.
Сигнализация не взревела. Спецназовцы не кинулись снимать меня с толчка. Значит, обошлось… Пронесло.
Когда двери закрылись, я вытер пот со лба. Сердце стучало, как моторчик. Надо же, какой выброс адреналина! Чуть не застукали с поличным.
Господи, неужели мы так устроены, что нас буквально заводит хождение по краю: «спалят» или нет, и уже не важно: в чем, и где. Почему в самом нарушении столько томящего душу наслаждения?
Начался новый отсчет времени.
Больше десяти минут торчать здесь, все-таки, не стоит, а то еще введут какую-нибудь космическую клизму, чтобы из меня все шлаки потом выскакивали с первой световой скоростью!
Что тут еще?
«Список арестованных членов группы «Возмездие»».
«Детализация наказания для каждого участника заговора».
«Подробное психическое моделирование первой земной жизни Глеба Юрьевича от рождения до трагической гибели в Метро».
Меня снова бросило в пот. Господи, да это намного серьезней, чем можно было предположить. Текст мелкий, убористый, едва читаемый. Его много. Тут и за час не осилить. Но я уже знал, что там понаписано. Открыл с конца и прочитал о том, что видел в момент крушения, за секунду до того, как тонны земли и камней похоронили наш состав.
Было там и про Ирку, про то, как я ее спас, как ушел в грузчики, чтобы не искушать судьбу, дабы избежать соблазна. И про Яну все в подробностях, начиная с момента знакомства.
Было и про мать. И все мои мысли были расписаны в той нелогичной последовательности, в которой они и посещали меня в дни запоя. Я пробежал это глазами, не вчитываясь, с ужасом понимая, что этого и не требуется.
Они не просто все обо мне знали, они спланировали все события моей жизни, они внушили абсолютно все мысли! Похоже, именно в духовных переживаниях и заключалось мое наказание. Это чудовищно, чтобы быть правдой! До такого не додумались даже нацисты!