Томские трущобы. Человек в маске. В погоне за миллионами
- -
- 100%
- +
– Наши сборы невелики: лег – свернулся, встал – встряхнулся! – поднялся Козырь, берясь за шапку. – Табачку вот захватить надо на дорогу!
– Ладно, по дороге возьмем в лавочке.
Александр оправил опояску, взял рукавицы…
– Ну, оставайся, старина! Домовничайте тут с Митькой! Идем, Козырь!
На дворе около крыльца стояла простая телега, запряженная одной лошадью.
В телеге лежало несколько каких-то деревянных ящиков.
Александр взял вожжи.
– Садись, Семен, поедем!
Панфилыч запер за ними ворота…
Телега затряслась по мерзлым выбоинам улицы.
– Снежку бы теперь – хорошо, – заметил Козырь, тщетно стараясь сохранить равновесие при ежеминутных толчках телеги.
– Да… Дорога скверная! – согласился Пройди-Свет.
…Часа через полтора езды по городским улицам они выбрались в поле.
…Дорога была пустынна… Темные свинцовые тучи низко опускались на землю.
– Будет снег, – решил Козырь, оглядывая горизонт…
Александр промолчал и стегнул лошадь. Он, видимо, был чем-то озабочен.
– Ты умеешь стрелять? – спросил он после некоторого молчания.
– Как стрелять? – не понял его Козырь.
– Как!? Из ружья, конечно, дурья голова!
Козырь обиделся:
– Чего лаешь! Вестимо дело, умею…
Они замолчали…
…Телега въехала в бор.
Дорога вилась здесь между вековыми соснами, темная зелень которых густо переплеталась и придавала мрачный колорит картине…
В воздухе замелькали снежинки…
…Становилось холодно…
– Далече до заимки? – поинтересовался Сенька. Его, одетого в легкое коротенькое пальто, начинал прохватывать цыганский пот.
– Верст пять осталось! – кратко ответил Александр, усердно работая бичом.
– Жалко – не захватили мы с собой водки: погода больно холодная! – крякнул Козырь.
– Авось не замерзнем!.. Но, но, ты, чертова погода! – крикнул Александр на лошадь.
– Важный лес, – заметил Козырь, пряча озябшие руки в рукава пальто, – прямо сказать – тайга!
– Ну, тоже! Какая это тайга! – тряхнул головой Пройди-Свет. – Вниз по Енисею, так вот там действительно тайга: есть места, где нога человеческая еще не бывала… А это что…
– В Забайкалье тайга-то, – вставил Козырь, – идешь, идешь… Глушь, прямо в небо дыра… Кедровник в три обхвата, пихтач!
Козырь свернул папироску и чиркнул спичкой…
– А я тебя не спросил, где ты, по каким местам свой заработок устукал? – обратился к Сеньке Пройди-Свет.
Сенька блаженно улыбнулся, вспоминая пережитые удовольствия.
– Везде помаленьку был! И у Никитки Рыжего, и в других местах… Поколобродил вдоволь!
– С товарищами встречался?
– Знамо дело – не один же пил! Тебя звал, так ты што-то загордился.
– Времени не было… Лишнего ничего не сболтнул спьяна?
– Ну вот!.. Што я, малый ребенок, што ли!..
…Наконец путники наши добрались до цели своего путешествия.
На небольшой поляне, которую тесным кольцом обхватывал дремучий бор, глазам наших героев предстала заимка.
Старые, почерневшие от времени постройки окружал плотный частокол, верхушки которого были обиты гвоздями.
На дворе звонко заливались собаки, услышавшие приезжих…
Александр выскочил из телеги и постучал кнутовищем в ворота.
Лай собак достиг наивысшего напряжения.
– Ну, здесь ночным делом пробраться трудно, – заметил Козырь, обратив внимание на гвозди вверху частокола и на массивные ворота из вершковых плах.
– Кто стучит? – послышался из-за ворот грубый голос.
– Свои, отворяй живее!
…Ворота со скрипом отворились… Рослый широкоплечий мужик, без шапки, в тулупе, накинутом на плечи, цыкнул на собак и угрюмо проворчал:
– Заезжайте, что ли!..
– Выпряги лошадь, парень, а мы пойдем в избу: надо согреться да перекусить чего-нибудь! Шагай за мной, Семен!
Они вошли в сени, разделявшие одноэтажный бревенчатый флигель на две части. Из одной половины доносилась громкая пьяная песня:
– «Э-э-э… Жил я, ма-альчик…»
– Загуляли ребяты без хозяина! – усмехнулся Александр, берясь за скобку двери…
Глава 26. Шайка собирается в поход
– Здорово, молодцы! – громко крикнул Александр, переступая порог.
…В большой комнате с низким закопченным потолком и бревенчатыми темными стенами на мгновение все стихло…
Сидящие за столом, их было четыре человека, повернули головы к двери.
…На дворе уже темнело: два узенькие оконца слабо освещали комнату.
…В этом неясном отблеске сумерек фигуры собутыльников – рослых как на подбор парней, казались еще более внушительными и мрачными.
Один из них – рыжебородый мужик с лицом, изрытым оспой, в сером коротком бешмете, перетянутом ремнем, поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по направлению к двери.
– Что, не узнали, ребята, своего есаула, – продолжал Сашка Пройди-Свет, – сколько же без меня водки вылакали?
– Ах ты, леший тебя задави! – хлопнул руками рыжий детина. – И впрямь не узнали!
– Богату быть! – заметил один из ребят.
– Ну-ка, товарищи, принимайте нас в вашу компанию! Угощайте, чем Бог послал!
Пройди-Свет разделся и, оставшись в одном кожаном пиджаке охотничьего покроя, подошел к столу.
Козырь последовал его примеру.
– Компании почтение! – тряхнул он головой, косясь на стол, на котором его опытный взгляд усмотрел нечто весьма приятное для голодного и озябшего человека: наполовину опорожненную четвертную бутыль водки и целое стегно жареной баранины.
– Милости просим! – отозвались в один голос ребята и подвинулись, чтобы дать место вновь пришедшим.
– Вот, братцы, рекомендую вам нового товарища: ругают его Сенькой Козырем. Парень – ух! Нож в брюхо или руку в карман – все содействовать может! – весело заговорил Пройди-Свет, наливая себе стаканчик.
– Знакомых у тебя тут нет? – спросил Козыря Александр, отрезая большой кусок баранины.
Козырь оглядел своих соседей.
– Как будто не предвидится… – пробормотал он.
– Не в одной тюрьме сидели! – хрипло рассмеялся один из парней, ростом косая сажень, кривой на левый глаз.
Он протянул через стол свою громадную ручищу и обратился к Сеньке:
– Поздоровкаемся, братан!
Они обменялись рукопожатиями.
Сенька как человек, знающий «политичное» обхождение, поспешил то же самое проделать и с остальными новыми знакомыми.
– Ну-ка, Филя, плесни ему чарку для первого знакомства!
Кривой налил Сеньке объемистый стакан.
– Пей, братан!
– Будьте здоровы! – и Козырь одним духом выпил предложенное.
…Утолив первый голод, Пройди-Свет закурил папироску и деловым тоном осведомился:
– Ну, как у вас – все готово?
Рыжий утвердительно кивнул головой.
– Свинца хватило!
– Сотни три патронов зарядили…
– Достаточно будет!
– Вот что, ребята, – продолжал Пройди-Свет, – кончайте водку, да слушайте меня: надо нам сговориться окончательно!
– Ладно! Кончили уж! – отозвались ребята.
– В четверти-то дно видно!
– Сверим-ка давай часы, Федор! – начал Пройди-Свет.
– У тебя сколько?
Рыжебородый детина вынул из внутреннего кармана бешмета серебряные часы и щелкнул крышкой.
– Без четверти шесть!
– Подведи на пять минут… Зажгите кто-нибудь лампу! – властным тоном начальника приказал Александр.
…В преступном мире понятие о дисциплине, хотя бы и среди организованных шаек, почти отсутствует, и в обыкновенное время главарь шайки держит себя с остальными членами организации запанибрата. В тех случаях, когда предстоит работа, обсуждается план предприятия, власть атамана делается неограниченной.
…Лампа была зажжена, и все столпились около стола, на котором Пройди-Свет разложил лист бумаги.
Здесь был изображен план местности, должной служить театром ближайших операций шайки.
…Разъясняя план, Александр говорил, обращаясь главным образом к Федору, который был его первым помощником.
– Вот, видишь? Здесь дорога делает поворот.
– Это около сухой осины? – заметил кто-то.
– Да… Отсюда поезжайте влево – вот так! Тут перелеском до лога будет сажень двести. Затем опуститесь в овраг и по нему проедете до самой заимки. Оставите тут лошадей с одним человеком, вот хоть с Сенькой для первого начала, сами выждете время – ровно до полночи. Понял?
– Часов, стало быть, в десять отсюда можно выехать? – вопросительно посмотрел на Пройди-Света Федор.
– В два часа доехать успеете! Ну, так я говорю, ровно в полночь вылезайте из оврага, идите вот к этому углу заимки, здесь как раз огород выходит, – Александр указал на плане упомянутое место.
– Перелезайте через заплот и тихим манером ползите по огороду, вот к этому окну, левее от крыльца… Один ставень будет открыт. Здесь я встречу вас. Двух с винтовками поставить, обведя кругом дома, вот против этих окон… Ну, да там уж я сам устрою…
– А ежели собаки лай подымут? – нерешительно спросил Федор.
– С собаками и караульным я справлюсь сам! Это уж не ваша печаль. Помните только одно: зря рук не марать, без моей команды не стрелять!
– Труса не праздновать! – многозначительно обвел глазами присутствующих Федор.
– Ну что уж там! Нешто впервой?
– Главное, не перепутайте плана и помните: ровно в полночь! Ну, я еду. Сбегай-ка, Иван, в конюшню, посмотри – оседлали ли лошадь.
Пройди-Свет оделся, подпоясался.
– Пойдем, Федор! Зажги фонарь: посвети мне. …Да, вот еще что: Козырю дайте тоже винтовку!
Они вышли в сени.
Пока Федор возился, зажигая фонарь, Александр зашел в другую половину флигеля и вернулся с двуствольным ружьем в руках. Через плечо у него висел ягдташ.
– Ну, идем! Лошадь готова? – спросил Александр Ивана, входящего с улицы.
– Оседлана. У крыльца стоит!..
…Свет фонаря выхватил из темноты лошадиную гриву и переднюю луку седла.
– Ну, час добрый! – произнес Александр, ставя ногу в стремя. – Темень-то какая: зги не видать!
…Самая разбойная ночь!..
Глава 27. Руки вверх!
…Глухо шумит ночной ветер в вершинах соснового бора…
Звезд не видно: небо обложено тучами…
…Время еще десять часов вечера, а уже крепкие ворота заимки, принадлежащей томскому купцу и заводчику Захару Емельяновичу Ковригину, заперты на замок.
На дворе спущены с цепей собаки.
Тишину осенней ночи порой нарушают звуки колотушки – это караульный Пахом обходит дозором обширный двор и многочисленные постройки заимки…
…Окна большого двухэтажного дома – хозяйского помещения – ярко освещены.
…Из города дня три тому назад прибыл сам хозяин с целой кучей гостей.
…Днем эта публика занимается охотой: стреляет рябчиков в соседнем бору, а по ночам режется в карты.
Так и в этот вечер.
…Большая комната, оклеенная темными обоями, полна клубами табачного дыма.
Мебель беспорядочно сдвинута с места.
…На полу окурки, пробки.
Вдоль стены – два сдвинутых вместе стола, сплошь заставленных всевозможными винами и закусками…
Посередине комнаты большой круглый стол, обитый зеленым сукном…
Сам Ковригин и человек пять гостей играют в макао.
Висячая лампа льет из-под матового колпака яркий свет на зеленое сукно стола, на карты, разбросанные по нему, на кучи ассигнаций.
…Углы комнаты тонут в полусвете.
…Игра ведется сосредоточенно…
Говорят вполголоса…
– Сто рублей в банке! – объявляет спокойным тоном высокий сухощавый брюнет с длинным носом и черной эспаньолкой. Одет он в безукоризненно сшитую черную тужурку, из верхних боковых карманов которой протянута золотая цепочка с массивным брелоком-медальоном.
Это один из городских гостей – Рудольф Карлович Кравер.
За три дня своего пребывания на заимке он не убил ни одного рябчика, зато довольно успешно подвизался на зеленом поле и выиграл уже весьма значительную сумму.
– Что мало ставишь? – спросил его хозяин – нестарый еще человек с красивым, чисто русским типом лица.
– Будет с тебя. На все идешь?
– Давай карту!
– Изволь…
– Купи себе!
– У меня только пять очков! – сосчитал Кравер, передавая колоду.
Ковригин потянул к себе кучу смятых кредитных билетов.
– Жаль, мало ты ставил! – пробормотал он.
– Небось, Кравер знает, когда ему поставить.
– Верхним чутьем берет! – отозвался один из игроков – богатый прасол-гуртовщик, страстный любитель карт.
– Верно говоришь, Саша! – хлопнул его по плечу Ковригин. – На-ко тебе тот же куш.
– Катеньку, значит!? Сыпь!
Карта была бита.
…Протянув три карты и сняв рублей около семисот, Ковригин весело крикнул:
– Будет с меня! Мало-мало ладно; а по сему случаю идем, господа, выпьем!
– Следует, во благовремение!
Застучали отодвигаемые стулья… Игроки направились к столу пропустить по рюмочке.
– Вот, господа, рекомендую вам попробовать этой настоечки, – хозяин указал на графинчик, наполненный темно-зеленой жидкостью, – на сорока травах настоена!
– Ну, что касается меня, то я предпочту выпить коньяку! – заметил Кравер, отрезая кусочек лимона.
– Давай-ка сюда – попробую, – потянулся к зеленому графинчику один из гостей, юркий подвижной старикашка с лицом румяным, как маринованная вишня, с волосами белыми как снег…
Он выпил рюмку и закашлялся.
– Не настойка, а яд!
– На голом спирту ведь настоена! – пояснил хозяин.
– Ну-с, давайте продолжать! Время – деньги…
– Еще по одной, господа, – угощал хозяин.
Вновь выпили и закусили…
– Что-то долго не возвращается Сергей Николаевич из города, – сказал Ковригин, когда они снова уселись за игорный стол.
Кравер усмехнулся.
– Должно быть, незачем.
– Как, то есть, незачем? – переспросил Ковригин, тасуя карты.
– Денег нет! – кратко ответил Кравер и щелкнул портсигаром, доставая папиросу.
– Действительно, бедняга проигрался здорово! Одному тебе, Рудольф Карлыч, за эти три дня он тысяч пять проиграл!
– Около того, – процедил сквозь зубы Кравер.
Речь шла о Сергее Николаевиче Загорском, в доме которого нашел себе временный приют Сенька Козырь. Как это произошло, мы рассказывали уже в одной из первых глав романа.
Загорский, большой приятель и компаньон Ковригина как по охоте, так и по картам, был приглашен этим последним в числе прочих гостей на заимку.
Спустив в два вечера все имевшиеся при нем деньги, Загорский уехал в Томск за резервом…
– Утром, надо быть, приедет! – высказал свое предположение Ковригин.
…Игра продолжалась.
…Часовая стрелка на больших стенных часах показывала уже половину первого, когда хозяин, спохватившись, оторвался от карт и, смотря на часы, заметил:
– Ого, здорово мы заигрались! Пора ужинать!
В это время где-то в дальних комнатах раздался сильный треск, точно ломали двери.
Игроки недоумевающе подняли головы.
– Что это там такое? – поднялся Ковригин.
Не успел он сделать и двух шагов, как на пороге показалась чья-то темная фигура.
– Руки вверх! – прогремел грозный окрик.
Присутствующие онемели от испуга и удивления.
В комнату вбежали четыре вооруженных незнакомца.
Трое из них молча вскинули на прицел свои винтовки, направив дула на растерявшихся игроков.
Четвертый, с черной маской на лице и с револьвером в правой руке, еще раз крикнул:
– Руки вверх! Ни с места!
Шесть пар трясущихся от волнения рук послушно поднялись кверху.
– Предупреждаю вас, господа, – внушительным тоном заговорил человек в маске, – что достаточно одной попытки к сопротивлению – и все вы будете мертвы.
Ни Ковригин, ни его гости не пробовали протестовать.
Вид ружейных дул, мрачные, неподвижные фигуры бандитов, – все это нагоняло ужас…
– Мы возьмем только ваши деньги! – продолжал человек в маске…
Глава 28. Под угрозой смерти
– Пронеси, Господи, и помилуй! – шептал Ковригин побелевшими от страха губами…
Человек в маске подошел к столу и неторопливо начал собирать разбросанные по нему деньги.
– Триста, четыреста рублей, – хладнокровно считал он, – семьсот, тысяча, сто! Игра у вас, господа, шла, очевидно, серьезная!
В это время, один из игроков, желая изменить позу, опустился на стул.
Это неосторожное движение едва не стоило ему жизни: один из разбойников готовился уже спустить курок, но предводитель своевременно остановил его.
– Стой!.. Стрелять не нужно… Сопротивления никто не оказывает!
…Гробовая тишина стояла в комнате.
Можно было даже уловить, как сильно бились сердца захваченных врасплох игроков…
Забрав со стола деньги, замаскированный атаман подошел к их владельцам.
– Теперь, господа, – начал он, – я должен обыскать ваши карманы. Стойте и не шевелитесь, иначе – пуля в лоб!
– Обыскивайте… – еле смог прошептать Ковригин, к которому подошел разбойник.
Карманы как самого хозяина, так и его гостей, были вывернуты наизнанку.
Содержимое кошельков и бумажников перешло в объемистую кожаную сумку, висевшую через плечо атамана.
Обыск был закончен.
В конце его разыгрался такой инцидент:
– Расстегните ворот вашей рубашки! – предложил Краверу человек в маске, после того как бумажник Рудольфа Карловича был опустошен самым безжалостным образом.
– За… зачем это? – испуганно протестовал Кравер.
– Я вам приказываю!
Холодная сталь револьвера зловеще блеснула перед глазами Кравера…
…Волей-неволей он должен был повиноваться.
Дрожащие руки не сразу смогли расстегнуть запонки.
– Ну-ну, поживее! – безжалостно торопил его атаман.
Наконец манишка была сброшена, ворот нижней сорочки расстегнут.
– Что это у вас на шее? – показал рукой атаман на продолговатый пакет из лосиной кожи, висевший на шее Рудольфа Карловича.
– Это… это ладанка…
– Что вы в ней храните?
Кравер молча мигал глазами…
– Отвечайте на мой вопрос!
– Это симпатическое средство от лихорадки, – с отчаянием погибающего выпалил Кравер.
Человек в маске иронически усмехнулся.
– Гм, средство от лихорадки… Интересно. Покажите-ка это ваше средство!
Бедняга молча повиновался и, отстегнув заветную ладанку, подал ее атаману.
– Посмотрим, что это за средство, – насмешливо продолжал тот, отстегивая пуговку на внутренней стороне ладанки.
– Ого, средство действительно недурно! – воскликнул атаман, вынимая из ладанки толстую пачку сторублевых бумажек.
– Да и недешево оно стоит – целых шесть тысяч рублей! – заключил атаман, пересчитав деньги.
«Ах, черт! – подумал Ковригин. – Где он деньги носил… Это те, надо полагать, тысячи, которые он у Загорского выиграл!..»
– Эй, ребята, – крикнул атаман, обращаясь к своим помощникам, – давайте сюда веревки!
Один из разбойников молча исполнил это приказание, принес из прихожей целый пук английской бечевы.
– Простите, господа, – обратился атаман к своим пленникам, – я должен подвергнуть вас неприятной операции: связать вам руки и ноги. Это необходимо в интересах нашей безопасности! Вам придется потерпеть немного. Утром, вероятно, вы сумеете так или иначе освободиться!
Ковригин и его гости облегченно вздохнули, поняв, что жизни их не грозит опасность.
– Рыжий, – отдал приказание атаман, указывая рукой на веревки, – действуй!
Разбойник положил на стул свой винчестер и быстро приступил к исполнению приказанного.
– Живо, живо! – торопил его атаман, в котором наши читатели без сомнения уже узнали Сашку Пройди-Света.
…Минут через пятнадцать на полу комнаты неподвижно лежали шесть человек, крепко опутанных по рукам и ногам.
– Ну-с! Наше дело сделано! До приятного свидания, господа! Не советую вам звать на помощь: зря только кричать будете…
– Идем, ребята!
Шайка быстро и бесшумно удалилась из комнаты…
Связанные игроки жадно ловили удаляющиеся шаги разбойников.
…Все тише и дальше…
…Вот наконец совсем замолкли: очевидно, грабители покинули дом.
Из прихожей по полу тянуло холодом: дверь на улицу осталась незапертой.
Сильно запахло керосином – лампы догорали…
– Господи Боже мой! Мать Пресвятая Заступница! – пробормотал один из гостей, седенький старичишка, приходя мало-помалу в себя.
– Приведет ли Бог утро увидеть?
– Ну, заскулил! – сердито оборвал его Ковригин. – Жив ведь остался, так и лежи!
– Лежи! – грозно огрызнулся Кравер, делая усилие перевернуться на другой бок. – Хозяин! Дом свой как охраняешь? Пришли, как кур переловили! Где у тебя караульный был, где прислуга?
– Ума не приложу! – кряхтел Ковригин. – Стало быть, они и караульного, и дворню тоже связали… Диво, как собаки не лаяли!..
– Кто-то развязывать нас будет?!
– Ох, батюшки, ломит меня всего: так скрутили, злодеи!..
…Медленно тянулось время; казалось, что этой ночи не будет конца…
Глава 29. Новые планы
Два дня спустя после событий, описанных в предыдущих главах, Сергей Николаевич Загорский расхаживал по своему кабинету, о чем-то сосредоточенно думая…
Было позднее утро – часов одиннадцать.
…Ярко пылал камин.
…За ночь в городе выпал первый снег, и от этого в комнате было светлее обыкновенного. Кабинет служил одновременно и спальней. На мебели были беспорядочно разбросаны предметы мужского туалета. На письменном столе рядом с патронташем стоял наполовину отпитый уже и остывший стакан кофе…
Загорский ожесточенно дымил папиросой и насвистывал сквозь зубы какой-то мотив, что служило у него выражением внутреннего недовольства.
Вчера он проиграл в клубе более трех тысяч рублей. Карта упорно не шла ему…
Всякий большой проигрыш действовал на Загорского раздражающим образом: он злился и на себя, и на более счастливых партнеров…
Невеселые размышления Загорского были прерваны стуком в дверь.
– Кто там? Войдите! – окликнул Загорский, останавливаясь среди комнаты.
Вошел Иван Панфилыч.
– Письмо вам, сударь! – протянул он конверт.
– Хорошо; ступай!
– Там посланный ответа дожидает…
Загорский нервно разорвал конверт.
Письмо было от Кравера, который приглашал его сегодня к двенадцати часам дня заехать в «Европу» – поговорить об одном деле и, кстати, позавтракать.
– Скажи посыльному, что я буду.
Иван Панфилыч вышел из комнаты.
Загорский посмотрел на бронзовый будильник, стоящий на письменном столе. Стрелки показывали половину двенадцатого.
«Надо одеваться», – решил Загорский и, не теряя времени, приступил к туалету. Помощи прислуги он не переносил…
Одевался он быстро и ловко.
Минут через пятнадцать, облеченный в изящную черную пару, плотно облегающую его стройную фигуру, освежив лицо одеколоном, Сергей Николаевич вышел из кабинета.
– Я ухожу! – бросил Панфилычу, ожидавшему его в прихожей.
…На улице было довольно свежо, но Загорский в своем дорогом пальто на скунсовом меху не чувствовал холода…
Выездных лошадей он не держал, находя для себя неудобным возиться с конюшней.
В те дни, когда он жил в Томске, у него был нанят постоянный извозчик-лихач, который подавал экипаж к десяти часам утра.
Так и теперь: у ворот дома Загорского стояли легкие щегольские санки под медвежьим пологом.
При виде Загорского, выходящего из калитки, извозчик зашевелился на сиденье и приветствовал барина, снимая шапку:
– С санным путем вас!
– Да… это хорошо. Надоела уже бездорожица!
– Куда прикажете? – пошевелил вожжами извозчик.
– В «Европу»!
– Слушаю–с!..
Темно-серый иноходец плавно взял с места и понесся по улице, далеко отбрасывая копытами комки свежего липкого снега…
…На Почтамтской царило оживление: взад и вперед сновали зимние экипажи.
Томичи, обреченные по воле судеб целую осень тонуть в грязи, спешили воспользоваться первопутком…
…Загорский обменялся поклонами с несколькими из своих знакомых, встретившись на улице.
– Подождать прикажете? – спросил извозчик, останавливаясь у подъезда гостиницы. Загорский молча кивнул головой.
В вестибюле гостиницы его встретил швейцар.
– Сергей Николаевич! – отвесил низкий поклон швейцар, бросаясь снимать пальто. – Давно не изволили бывать у нас!
– Здравствуй, Матвей! Верно, что давно я не был у вас – охотился, уезжал из Томска… Что, Кравер здесь?
– Здесь-с! Минуток десять, как приехали…
Загорский быстрыми шагами поднялся по лестнице и вошел в общую залу.
Был час завтраков, и поэтому публики в зале было порядочно.
Несся смутный гул голосов, стук приборов, хлопанье пробок…
…Громадный оркестрион в углу залы хрипло и нестройно исполнял марш тореадора…
Загорский остановился у входа и окинул глазами столики. Кравер, сидящий в одиночестве за одним из столов гостиной, которая отделялась от общей залы широкой аркой, первым увидел Загорского и окликнул его.