Томские трущобы. Человек в маске. В погоне за миллионами
- -
- 100%
- +
Но надо все-таки было идти к Егорину, дать отчет о вчерашних событиях. Хмурый и полусонный, не отвечая на слова, на заботливые расспросы своей любовницы, Залетный оделся, выпил на дорогу стаканчик водки и вышел из квартиры…
Уже темнело, когда он подъехал к дому Егорина. Ранние осенние сумерки и холодный ветер, уныло гуляющий в телеграфных проволоках, наводили на душу Залетного какой-то странный безотчетный страх: ему все казалось, что его кто-то преследует по пятам, и он поминутно оглядывался…
– Дома Кондратий Петрович? – спросил Залетный, заходя в лавку, где его встретила жена Егорина.
– Дома… Проходите вот в эту дверь. Калоши-то здесь оставьте!
– А, Артемий, друг сердечный! Ну, как наши дела? – воскликнул Кондратий Егорович при виде входящего…
Залетный молча пожал протянутую ему руку, подозрительно огляделся кругом и таинственно прошептал.
– Запри дверь-то… Как бы кто не подслушал.
– Кому тут подслушивать. Опричь меня да жены во всей квартире никого нет. Стряпка на кухне. Работника я послал в город за овсом… Говори смело!
– Ну, Кондратий, – начал вполголоса Залетный, – скажу я тебе: сколько мне в жизни приходилось разных передряг испытать, а такого страха, что вчерашней ночью хватил, еще не видывал!
– Што, влопался разве? – тревожно перебил его Егорин.
– На волосок от смерти был! Самому черту в лапы попал! И сейчас не пойму, как это жив остался…
– Да говори толком, что такое вышло?
– Вышло такое дело, Кондратий Петрович, что надо бы хуже, да некуда! – сокрушенно покачал головой Залетный.
Он подробно рассказал Егорину о своем ночном приключении и передал решение «Человека в маске».
– Могу тебе одно посоветовать, – так закончил Залетный, – не при против рожна, потому что все равно с таким сильным и неуловимым врагом нам бороться нельзя!
Егорин, выслушал его рассказ, долго ходил по комнате, обдумывая положение вещей, и наконец остановившись, он тряхнул головой и решительно сказал:
– Правда твоя, Артемий, – лучше быть с «ним», чем против «его»!..
– И не ошибешься!– поддакнул Залетный, внутренне радуясь, что его опасная миссия – следить за сильнейшим врагом – подходит к концу.
– В час ночи, говоришь, хотел он прийти? – задумчиво переспросил Егорин.
– Да… Лампу-то не забудь зажечь и поставить на окно…
– Стало быть, он хорошо знает расположение комнат, если указал, что сигнал этот нужно поставить в угловой комнате, окошки которой выходят на Томь… Вот что мне дивно кажется… Али это ты ему рассказал?
Залетный отрицательно покачал головой.
– Ничего он меня и не расспрашивал… Верь мне, Кондратий, это такой человек, что всюду у него свои агенты есть. Этим-то он и силен!
– Ловкая птица, должно быть! – согласился Егорин.
– Ну, прощай покуда, Кондратий Петрович! – поднялся Залетный.
– Ладно, ступай себе… Больше пока ты мне не нужен.
Егорин проводил своего помощника до лавки и, возвратившись в комнату, крикнул кухарку.
– Что, не вернулся еще Федька? – спросил он про работника.
– Приехал… На куфне чай пьет!
– Позови его сюда…
Явился Федька, рослый рябоватый детина, по виду – прямо беглый каторжник. Жил он у Егорина уже давно и только благодаря своему тупоумию не пользовался особым доверием хозяина – не был посвящаем в его предприятия.
– Вот что, Федор, – обратился к работнику Егорин, – ты сегодня не запирай на ночь калитку у задних ворот. На цепь-то запри, а засов не задвигай! Понял?
Федька глупо ухмыльнулся.
– По мне что ж!.. – пробормотал он. – Как ты скажешь…
– Ну ладно… иди! – махнул рукой Кондратий Петрович.
Поужинав раньше обыкновенного, Егорин отослал жену спать.
– Иди ложись, Анфиса, а я займусь на досуге, благо никто не мешает, надо расчеты проверить.
Оставшись один, Егорин тщательно запер дверь в спальню, посмотрел на часы – было на исходе одиннадцать – и зажег лампу, которая должна была служить сигналом.
Он поставил ее на окно в угловой комнате, и сам уселся здесь же, около преддиванного столика.
В квартире было тихо – ни шороха, ни звука. За окном шумел полночный ветер, надоедливо громыхая каким-то оторвавшимся ставнем.
В переулке где-то глухо лаяла собака…
Егорин боролся со сном, чутко прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся извне…
Время тянулось мучительно медленно.
Кондратий Петрович встал, прошелся по комнате с целью разогнать дремоту, все более и более овладевавшую им.
Посмотрел чуть ли не в десятый раз на часы. Стрелка показывала половину первого.
– Ну, теперь уж недолго осталось ждать! Всего полчаса… Надо не проморгать – услышать, как он стучаться будет. Те идолы на кухне храпят, хоть из пушек пали – не услышат!
К удивлению своему, Егорин, вообще не робкого десятка, по мере того как часовая стрелка приближалась к урочному времени, стал ощущать нечто похожее на страх.
Близость свидания с таинственным гостем пугала его предчувствием возможной опасности. Он еще раз осмотрел капсюль револьвера и вновь положил его в боковой карман пиджака.
– Ровно час, и никого нет! – облегченно вздохнул Егорин, смотря на часы. – Никто не пришел, стало быть, я могу теперь спать ложиться! – Он подошел к окну и взял лампу, намереваясь идти в спальню.
В это время какой-то слабый шорох, легкое движение воздуха, точно в комнату вошел кто-то, заставили его обернуться.
Он обернулся и… едва был в состоянии удержать и не выронить лампу…
В двух шагах от него неподвижно, как статуя, стоял таинственный посетитель, лицо которого скрывалось под черной бархатной маской…
– Я пришел!..
Глава 22. Шайка «Мертвая голова»
…Неожиданное появление «Человека в маске» испугало Егорина, как нечто сверхъестественное… Только железные нервы человека, неоднократно проливавшего кровь, сроднившегося со всеми ужасами преступлений, могли выдержать это испытание. Страшным усилием воли победив свой испуг, Кондратий Петрович поставил лампу на стол и, обернувшись к незнакомцу, голосом, еще дрожащим от внутреннего волнения, сказал:
– Садитесь!.. Я все время ждал вас… Удивляюсь, как я не слышал вашего звонка…
«Человек в маске» глухо рассмеялся и кратко ответил:
– Я не звонил!
– Как же вы прошли? – недоверчиво переспросил Егорин.
– Разве ваша прислуга отворила бы мне, не спросив предварительно вашего разрешения? – в свою очередь задал вопрос незнакомец.
Егорин внутренне согласился с этим доводом. И тем более странным и таинственным показался ему полночный гость…
Последний же, не снимая пальто и шляпы, преспокойно уселся на стул лицом к Егорину и внимательно следил за каждым его движением, точно опасаясь внезапного нападения.
– Сквозь стены прошли вы, што ли? – деланно грубо, чтобы скрыть свою растерянность, пробормотал Егорин.
– Для меня не существует ничего невозможного… Нет такой двери, которая бы не открылась предо мною, – строгим уверенным тоном произнес «Человек в маске».
– Чудно!.. Слово вы, што ль, какое знаете? – недоверчиво усмехнулся Кондратий Петрович.
– Я – человек дела, а не слова!
Таинственный посетитель помолчал некоторое время, затем продолжал.
– Не будем терять времени! Я пришел к вам не за праздными разговорами…
– Я слушаю… Говорите!
– Залетный, этот ваш бедняга-сыщик, очевидно, передал вам мое предложение?..
– Да, он мне все обсказал…
– Иначе вы, конечно, не стали бы меня ждать…
Егорин молча кивнул головой.
– Теперь поговорим откровенно! – «Человек в маске» подвинул свой стул и, понизив голос, продолжал:
– Господин Егорин, для меня, повторяю, не существует тайн! Я мог бы вам много рассказать из событий вашей прошлой жизни, о которых вы теперь, по всей вероятности, не помните, но не буду терять времени. Скажу только, что мне отлично известно, каким образом некий Савка Красноперый, громила и душитель, приговоренный к пожизненной каторге, очутился здесь, в Томске.
При этих словах «Человек в маске» впился испытующим взглядом в побледневшее лицо Егорина.
Тот откинулся назад, как пораженный ударом, и хрипло прошептал:
– Что ты… за человек?..
Незнакомец усмехнулся.
– Одним словом, тебе, Кондратий Петрович, стесняться меня нечего! Можешь на меня положиться… Горе тем, кто против меня, а те, кто со мной, те могут быть спокойны!..
– Дьявол ты, али человек, – бешено крикнул Егорин, поднимаясь на ноги, – помни: меня не запугать!..
– Тише, тише, – спокойно отозвался «Человек в маске», незаметным движением опуская руку в карман и ощупывая револьвер.
– Зачем так кричать: разбудишь весь дом!
– Что меня пытаешь, что ты хочешь с меня выиграть? – уже тише заговорил Егорин, обескураженный спокойным тоном таинственного гостя.
– Чего я хочу!? Во всяком случае, не запугивать тебя… Что мне за дело до твоего прошлого! Я предлагаю тебе вступить в организацию, во главе которой стою я.
Егорин окончательно успокоился, видя, что его опасения предательства были напрасны.
– Что ж, я не прочь! Говори подробно, как и что…
– Ты, как и остальные члены нашего союза, должен беспрекословно подчиняться моим распоряжениям. Это первое и главное! Согласен?
– Дальше что?
– Прибыль от всех операций, произведенных по моему указанию и плану, должна делиться на четыре части: три мне и остальным членам, которых ты и знать не должен, а четвертая часть – тебе!
Егорин неодобрительно крякнул:
– Пошто так: не поровну?
– Потому что слишком велики затраты на постановку организации вообще… Разве мало, думаешь, стоит держать целую армию агентов везде и всюду! А без этого нельзя – этим создается наша неуловимость и сила!
– Так-то оно так…
– Много от тебя лично не потребуется: мне важны твои связи среди томских «фартовиков», а также нужен человек, который мог бы в случае надобности заменить меня самого.
Последнее весьма польстило самолюбию Егорина. Он решительно протянул руку своему новому компаньону.
– Внакладе не будешь! Мы с тобой кое-что сделаем, будь уверен.
– Ну коли так, то давай действовать начистоту: сбрось свою маску: теперь ведь не святки!
Собеседник Егорина отрицательно махнул рукой.
– Это лишнее… Никто не должен видеть моего лица. Для тебя, как и для других членов организации, я остаюсь – «Человеком в маске»!
Егорин не возражал.
– Слушай, – властным тоном заговорил незнакомец, поднимаясь со стула, – лично меня ты, наверное, долго не увидишь. Я уезжаю из Томска. Тот, кто явится к тебе и передаст тебе вот такую карточку – член нашей организации. С ним ты можешь говорить открыто. Таким же путем я сообщу тебе и дальнейшие указания. Но помни только одно: не вздумай кривить душой! Часу не проживешь!
Егорин взял протянутую ему карточку.
Это был правильно обрезанный кусок картона, на котором чернел оттиск печати. Печать изображала череп с двумя скрещенными костями внизу.
– Это что за штука? – удивился Егорин.
– Печать нашей шайки. Отныне ты член шайки «Мертвая голова»! Посмотри эту карточку на огонь…
Кондратий Петрович последовал этому совету, но сколько ни вертел карточку перед лампой, ничего особенного увидеть не мог.
– Ничего не вижу… – поднял он голову и… ахнул от изумления. Таинственный гость исчез так же бесшумно и загадочно, как и появился. Егорин осмотрел наружные двери квартиры – они были заперты.
На кухне все спали мертвым сном…
Холодный пот выступил на лбу Егорина.
– Что это?! Дьявольское наваждение?..
Глава 23. Торговец живым товаром
…Читатели, наверное, помнят неожиданный исход авантюры с похищением девушки, описанной в одной из предыдущих глав нашего романа…
Тонко обдуманный план похищения был блистательно выполнен Сашкой Пройди-Свет и его сообщниками. Последний скрепя сердце должен был внутренне сознаться, что его одурачили. Когда первый порыв гнева уступил в нем место невольному восхищению перед находчивостью и энергией своей любовницы, он еще раз подтвердил ей, что девушка, которую предполагалось похитить, лично его, Пройди-Света, нисколько не интересует, и что он действовал ради денег, в чаянии получить хорошее вознаграждение от того лица, которому предназначалась эта девушка… Катя, выслушав это объяснение и удовлетворившись им, не расспрашивала ничего более… Ревность, вспыхнувшая в ее душе под влиянием подозрений, улеглась на время, и Катя, вполне успокоившись, дала своему любовнику торжественное обещание не мучить его вздорными предположениями…
Роман Кати с Александром тянулся уже более года…
Холодная эгоистичная натура бывшей этуали, сосланной в Сибирь по прикосновенности к делу об отравлении одного московского фабриканта, была побеждена тем особенным обаянием, которое производил Александр на окружающих.
…Катя, встретив его однажды в пьяной обстановке «тетенькиной» гостиной среди веселой компании «блатных» ребят, запивающих большой «фарт», привязалась к нему всей душой…
Частые и тайные исчезновения Александра с томского горизонта, почти легендарная слава о его подвигах – все это убеждало Катю, что ее возлюбленный играет выдающуюся роль среди героев темного мира.
Александр, несмотря на ее настойчивые просьбы, ничего не рассказывал о своем прошедшем, не посвящал ее в свои планы и, вообще, держался замкнуто, что крайне огорчало Катю. Она не могла не понимать, что в сущности Александр ее нисколько не любит и приходит к ней только тогда, когда видит в этом надобность…
«Горе и мне, и ему, – часто думала она, – если я смогу убедиться в том, что он любит другую… Там, на стороне – пусть балуется, все мужчины таковы! Но серьезного увлечения кем-либо, кроме меня, я не потерплю!»
…Прошло несколько дней после того, как Катя последний раз виделась с Пройди-Светом. В ту памятную ночь он проводил Катю из дома Загорского до ее квартиры, переночевал у нее, обещался придти на другой день и с тех пор не бывал…
Это обстоятельство очень беспокоило Катю. К беспокойству примешивалась некоторая доля ревности: ей почему-то казалось, что Александр не отказался от своего намерения выкрасть девушку, роль которой так удачно сыграла Катя.
Слова Пройди-Света, что девушка эта ему не нужна, стали казаться Кате неправдоподобными…
Она вернулась к своим прежним подозрениям и ревниво следила за своей предполагаемой соперницей.
Необходимо пояснить, что эта последняя – молоденькая, лет шестнадцати еще, дочь бедной мещанской семьи жила со своей матерью в подвальном этаже того дома, где помещалась «тетенькина» квартира. Мать этой девочки была прачка. Стирала белье и для Орлихиных «племянниц», поэтому ее дочь часто бывала у Орлихи и познакомилась, даже сдружилась с Катей.
Сравнивая свое, уже требующее косметики лицо с румяными щечками прачкиной дочери, Катя понимала, что свободный выбор Александра должен был остановиться на более молодой, более свежей сопернице…
Прошла еще неделя напрасных ожиданий, бессонных ночей, Александр не появлялся; между тем дочь прачки видела его раза два на улице и передала об этой встрече Кате.
«Следит – значит, ему нужна эта девчонка!» – подсказала Кате ее ревность.
В ее голове созрел один план, как избавиться раз навсегда от ничего не подозревавшей соперницы. И Катя принялась действовать…
........................................
В одно скверное октябрьское утро, когда благодаря плохой погоде на улицах не было заметно обычного оживления, по скользким тротуарам Обруба быстро, насколько это было возможно, шла стройная, скромно одетая женщина. Голова ее была замотана большим теплым платком, низко надвинутым на глаза.
Женщина шла, избегая взглядов прохожих, видимо, опасаясь встречи со знакомыми…
Это была Катя.
Посмотрим, что заставило ее выйти из квартиры в такой ранний час утра, несмотря на слякоть и ветер…
Поравнявшись с одним домом, на фронтоне которого красовалась вывеска «Меблированные комнаты для проезжающих», Катя поднялась на крыльцо, бросила быстрый взгляд на пустующую улицу и вошла в подъезд. В коридоре было темно, горела лампочка, стекло которой, очевидно, не чистилось целыми месяцами.
Пахло керосиновым чадом, клопами и какой-то прелью…
Навстречу вошедшей Кате вынырнул откуда-то из темноты грязный заспанный малый с копной взлохмаченных волос. Он тупо уставился на Катю, дохнул на нее перегаром похмелья.
– Вам кого? – просипел он.
– Мне нужно в 11-й номер… Проведите меня, пожалуйста, – ответила Катя.
Коридорный тряхнул головой и двинулся вперед.
– Сюда вот идите, ежели вам в 11-й номер требуется… Здесь он, номер-то угловой, – он показал на узенькую дверь, на которой была прибита дощечка с цифрой «11».
Катя слегка постучалась.
– Войдите! – ответили из номера. На пороге показался высокий сухощавый брюнет восточного типа. Он испытующе посмотрел на Катю, посторонился и вновь повторил:
– Войдите! Чем могу служить?
Он подвинул стул и галантно поклонился.
Катя окинула взглядом непрезентабельную обстановку рублевого номера, неубранную постель, пустые бутылки на столе и брезгливо поморщилась.
– Нас никто не услышит? – в свою очередь спросила она…
Глава 24. Женская месть
…Брюнет утвердительно кивнул головой:
– Можете говорить спокойно. Никто не услышит!
Катя опустилась на предложенный стул, распустила концы своего шарфа и обратилась с таким вопросом:
– Я говорю с господином Шельмовичем?
Брюнет изысканно расшаркнулся.
– К вашим услугам, сударыня!
– Мне говорили о вас, как о человеке, набирающем труппу для поездки на восток! – осторожно начала Катя.
– Совершенно верно! Вы что же, желали бы поступить? – нагнулся всем туловищем Шельмович.
Глаза его впились в раскрасневшееся от холода, казавшееся совсем молодым и свежим лицо Кати.
Она невольно улыбнулась, поняв мысли своего собеседника.
– Нет, я не имею намерения поступить в вашу «труппу»! – выразительно подчеркнула она последнее слово.
– В таком случае, чем же я могу быть вам полезен? – недоумевающе спросил Шельмович.
– Будем говорить откровенно! Вы видите пред собой особу, которая уже не нуждается в ваших «режиссерских» указаниях… Понимаете?
Шельмович одобрительно потряс головой и улыбнулся, блеснув зубами.
«Улыбка шакала!» – подумала Катя…
– Ах, какой у вас, барышня, язычок!
– Так вот, – продолжала Катя, – зная ваши настоящие намерения, я пришла предложить устроить хороший гешефт!
– То есть? – вопросительно поднял брови Шельмович.
– Я рекомендую вам девочку, молоденькую, хорошенькую… При моем посредстве вы можете ее увезти с собой в Иркутск, или куда там, без всяких почти затрат.
Шельмович недоверчиво покосился на свою посетительницу. Слишком выгодное предложение показалось ему подозрительным.
– У ней, у этой девицы, есть родители? – спросил он.
– Старуха мать… люди бедные. Мне они обе доверяют вполне! – спокойно отозвалась Катя, доставая из ридикюля папироску.
Шельмович предупредительно поднес ей зажженную спичку.
– Благодарю! – кивнула головой Катя и выпустила густой клуб дыма.
– Очень молода ваша протеже?
– Шестнадцать лет. Воплощение невинности! – деловым тоном заметила Катя.
– Но как вы это рассчитываете устроить?
– Очень просто: я назову вас своим знакомым еще по Москве. Скажу, что вы имеете держать антрепризу где-нибудь в Восточной Сибири. Набираете для этой цели труппу. Старуху можно соблазнить хорошим жалованьем, дать ей денег, а девчонка… что она понимает! Она будет даже рада уехать из Томска – посмотреть на белый свет.
– С документами недоразумений не выйдет? – осведомился Шельмович.
– Никаких! Все это устроим!
– А сколько вы желаете иметь за комиссию?
– Ну, об этом не будем сейчас говорить! Вы увидите девочку, и тогда мы условимся, – несколько смущенно выговорила Катя, – я думаю, что вы меня не обидите!
– А когда я ее увижу?
– Назовите часы, и я приду с ней хоть завтра!
Шельмович прошелся по комнате, потирая руки. Ему улыбалась перспектива заработать хороший куш.
– В таком случае я прошу вас пожаловать завтра утром, в это же время. Весьма благодарен за содействие.
Теперь, когда роли их были взаимно выяснены, они оба – аферист, искусившийся в разных темных делах, и женщина, готовая так вероломно погубить невинную девочку, чувствовали себя как-то неловко. Чтобы замять эту неловкость, Шельмович деланно развязно обратился к Кате:
– Я бы предложил вам выпить рюмочку чего-нибудь, если вы только не спешите. Погода на дворе холодная, да и вообще по правилам следует каждую сделку спрыснуть!
Катя поднялась со стула, сбросила шарф и, оправляя прическу, ответила:
– Что ж, я не прочь выпить коньяку! Погода действительно мерзейшая: холодно, ветер.
– Вот и прекрасно! – засуетился Шельмович. – Позвольте, я помогу вам раздеться! Вот так!.. Садитесь сюда, к столику, виноват, не знаю вашего имени, отчества?
– Катерина Михайловна.
– Я могу предложить настоящий заграничный коньяк – «Мартель». Привез я с собой несколько бутылок из Владивостока, там он дешев!
На столе появилась бутылка, оплетенная соломой, рюмки, сыр и большая, уже раскупоренная коробка шоколада.
– Пожалуйте, Екатерина Михайловна! – угощал Шельмович, наполняя рюмки.
Они выпили…
– Закусите, – подвинул Шельмович коробку с шоколадом, – это я своих клиентов угощаю.
От выпитого коньяка приятная теплота распространилась по телу Кати. Она прищурила глаза, выбирая конфету, все еще ощущая вкус крепкого, ароматного коньяка.
Шельмович, наполняя рюмки, окинул критическим взглядом прекрасно сложенную фигуру Кати, ее красивое выразительное лицо, на котором выступили нежные розовые пятна от выпитого.
«Недурна бабенка! – подумал он. – И с огоньком, должно быть!»
– Пожалуйте, Екатерина Михайловна, – по второй, чтобы не хромать!
– Будьте здоровы! – церемонно чокнулась Катя, принимая рюмку.
– Скажите, пожалуйста, вы вот давеча упоминали про Москву, жили вы там?
– Я и родилась в Москве, – ответила Катя, закуривая папиросу.
– Да… что же вы там делали?
– Я пела в хоре… последнее время у Омона, – пояснила Катя.
– Скажите пожалуйста! Большое жалование там получали?
– Немаленькое! Я была солисткой…
– Даже солисткой!? У Омона!? – чуть не подпрыгнул Шельмович. – Голубушка, Екатерина Михайловна, плюньте вы на Томск. Поедемте со мной в Читу! Я там вам такое место устрою! Будете первой в хоре. Семьдесят пять жалованья и двадцать процентов дохода от песен. Да что я говорю!? Если вы шансонетки по старой памяти распевать будете, так ведь тамошние гулеваны по четвертной на ноты кидать будут!
Катя задумчиво покачала головой.
– Нельзя мне уехать из Томска… Никак нельзя!
Она думала о своем любовнике.
– Отчего нельзя? Все можно, голубушка… – прошептал Шельмович, жадным загоревшимся взглядом окидывая пышный бюст Кати…
Глава 25. На глухой заимке
…После неудачного похищения Кати Сенька Козырь, получив условленную сумму, загулял с предварительного разрешения Александра. Гулянка продолжалась около недели и окончилась лишь тогда, когда в карманах Козыря не осталось ни гроша. С головой, еще полной пьяного угара, грязный, обрюзгший – пришел Сенька домой.
Иван Панфилыч только сердито плюнул, увидав нашего героя.
– Хорош, нечего сказать! – презрительно покосился на Сеньку Александр Пройди-Свет. Он в это время сидел на кухне, в пальто и шапке, подпоясанный гарусным шарфом, очевидно, собравшийся куда-то идти.
– Легок на помине, – продолжал он, когда Сенька, виновато опустив свою голову, присел к столу, – мы с Иваном Панфилычем только сейчас про тебя говорили!
– Друг сердечный, дай ты мне на «половинку»… Надо поправиться малость! прохрипел Сенька.
– Дай ему, старина, стаканчик! Пускай отведет душу, – кивнул головой Александр.
Иван Панфилыч нехотя потянулся в шкафчик и достал графин.
– На, лопай, ненасытная утроба! – проворчал он.
Козырь трясущимися руками налил себе стакан и жадно опрокинул его. Немного погодя повторил этот прием.
– Ф-у! Как будто отошел! – сплюнул Сенька и уже бодро посмотрел на Пройди-Света.
Тот улыбнулся. Сам он хотя и пил, но никогда не знал похмелья. Голова у него была железная.
– Поправился и ладно! – отозвался он. – Ты пришел как раз кстати: мне тебя нужно.
Козырь выпил еще, крякнул и пошарил у себя в карманах.
– Пусто! Все «кругляки» (рубли) спустил! Зато и погулял уж всласть!
– А теперь за дело надо приниматься! Собирайся сейчас… Пойдем с тобой на заимку.
Сенька удивленно посмотрел на Пройди-Света.
– На каку заимку? – переспросил он.
– А вот приедешь, там увидишь!