Пролог
«Кто сражается с чудовищами, должен остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем.» – Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла».
Станция-арена «Колизей вселенных». 3025 год н.э.
Тяжёлые двери шлюза распахнулись с ревом, и контуры фигуры мелькнули в полумраке: высокий, в грязно-красном плаще, со шрамом, пересекающим левый висок. Он сделал два уверенных шага вперёд, и звук его ботинок отозвался эхом в тишине арены. На мгновение повисла тишина: зрители в ложах замерли, технические огни затрепетали. Раздался хриплый, усиленный во много раз голос, полный отчаянной усталости: – Меня зовут Ардер Грейн. Я – не герой и не злодей. Я просто человек, которому сильно не повезло в жизни. Он поднял взгляд на зрителей, что в предвкушении ждали развития событий, на зрителей, что пришли, чтобы почувствовать вкус чужой крови. Садистское удовольствие от мнимой власти над человеческой жизнью горело в глазах каждого, кто на него смотрел. Он это чувствовал каждой клеткой своего тела. Его правая рука прикоснулась к рукояти простого стального клинка, обнажая холодное лезвие. – С детства я учился выживать на заснеженных полях своей родной планеты. Совершенно один. Сколько себя помню. И сюда я пришел выжить. Чего бы мне это ни стоило. С этими словами Ардер шагнул на арену, что сотряслась от крика обезумешвшей толпы. Под его ногами хрустел гравий. Взрыв света озарил его лицо, когда он расправил плечи и приготовился к поединку, в котором каждое движение будет стоить чьей-то жизни – и может, его собственной. Соперник его уже ждал. Такой же высокий, с мужественным, явно сделанным лицом, без единого шрама. Голый по пояс, он играл мышцами, покачивая в руках земное нодати. На губах его играла усмешка, но глаза были сосредоточенными.
Они замерли напротив друг друга. Огромная арена, вмещающая сотни тысяч разумных, затихла. Начался отсчет. Голографические цифры под куполом арены показали: 3… 2… 1… Fight!
Первая кровь обрызгала гравий.
Глава 2
– «Бизнес есть бизнес».
С этими словами его продали. Холодный цинизм в голосе торговца-закупщика звенел в голове до сих пор. Он сам когда-то говорил точно так же, продавая аэромобильные медицинские комплексы, спасавшие жизни в труднодоступных уголках планеты. Тогда дела шли в гору: контракт с туристической компанией на десятки машин, блестящие перспективы… Но «бизнес есть бизнес». Сбой в транспортной цепочке, бракованная партия, срочный поиск нового поставщика – и серьезный срыв сроков. Неустойка оказалась колоссальной. Следом – банкротство, долги… И вот теперь он – боец номер «эл-ноль-эс-семь».
Искин мельком проверил данные и мигнул зеленым:
– Сдайте одежду и пройдите в камеру номер двести восемнадцать. У вас пять минут до применения мер дисциплинарного воздействия.
Ардер медлил, все еще не до конца смирившись со своим положением, но нагревшийся ошейник дал знать, что ждать его не будут. Он снял пиджак, рубашку, ботинки – каждую вещь отдавал так, будто отрывал от себя часть души. Голый, он шагнул вперед под гул вентиляции. Холодный стальной коридор поглотил его силуэт.
Коридоры приемного пункта были такими же серыми и безликими, как заводская линия. Стены из хромированного сплава отражали тусклый свет неоновых ламп, пол скрипел под босыми ногами, а воздух отдавал горьким привкусом стерильности. Но стоило заглянуть за угол – и в нос ударил тяжёлый запах пота, мочи и гниющих фекалий.
Камера двести восемнадцать больше напоминала общественный сортир без перегородок. На холодном полу сидели десятки людей – каждый в своей безнадёге. Еще больше просто стояли. Кто-то прижимался коленями к груди, обвивая себя руками; кто-то стоял в компании, мрачно оглядываясь вокруг. Около входа стоял худой мужчина с безжизненными глазами, казалось, отказавшимися блестеть, и воняло от него особенно отвратительно.
Но были и другие: широкоплечие крепыши, словно бойцовые псы среди шавок, с уверенностью в каждом движении. Они сбились в кучу, плечом к плечу, и о чем-то тихо переговаривались, не обращая внимания ни на кого.
На появление Ардера никто не обратил внимания, лишь какой-то пожилой мужчина вскочил и с криком бросился на него. В ту же секунду ошейник вспыхнул ярко-синим – и по его телу пробежала спазматическая судорога. Крик оборвался, когда мужчина рухнул без чувств. В камере раздался строгий мужской, но сгенерированный голос: