- -
- 100%
- +
И с размаху ухнула ему в голову.
Крышка с канистры слетела.
Ярко-синяя жидкость, мгновенно заполнив всё вокруг ядовитым своим запахом, залила ему голову и спину.
– Подожгу сейчас! – крикнула Ольга.
Звонок снова дёрнулся, потом ещё и ещё: Ольге показалось вдруг, что звук его сложился в давно забытый мотив.
– Не надо, – просипел человек. – Не надо… Поджигать.
Он подтянул ноги, зажался, закрыл руками голову.
– Неправильное, блять, слово! – Ольга наклонилась и заорала ему прямо в ухо; он конвульсивно затрясся. – Неправильное!
– Пожалуйста… – простонал он.
– Нравится, да? Нравится?
– Нет…
Ольга что было сил двинула ему – подпрыгнув, сверху – пяткой в рёбра, потом ещё раз, ещё, потом снова пнула в закрытое ладонями лицо… свирепое, первобытное исступление охватило её, повело, наполнило эйфорией и ужасом… ей хотелось растоптать его – до кровавой слякоти, до месива… и её трясло от жуткого ощущения, что ей это нравится.
– Зажигалка! Вот! Вот у меня! Сейчас сгоришь нахуй! Сейчас щёлкну! Загоришься! Понял? Понял меня? Надо спрашивать! Нравится или нет! Урррод. Спрашивать!
– Я же спросил… Пожалуйста… Я умоляю…
В дверь постучали, а потом звонок опять отсигналил знакомой с детства мелодией.
– Да кто ещё! – бешено крикнула Ольга, перешагнула через лужу, через скорчившегося человека, и резко распахнула дверь.
На пороге стояла Диана.
Перед собой – в поднятой наготове руке – она держала школьный её пропуск; Ольга поняла, что, видимо, забыла его вчера в ресторане.
Диана шевельнула бровью, осматривая залитую синей омывайкой прихожую. Бросила взгляд на шевелящуюся кучу в мокрых штанах.
– О, – сказала Ольга, не сразу совладав с прерывающимся дыханием.
– «Мультипаспорт», – улыбнулась Диана. – И ещё я шоколадку принесла. Только на всех не хватит.
***Диана обняла её. Они постояли.
Ольга слышала, как бешеный стук её сердца отражается у Дианы в груди и пинг-понгом возвращается обратно.
Этот, постанывая, уполз.
Ольга закрыла дверь. Крутанула задвижку.
– Слушай… – сказала она и кивнула на синюю лужу. – Я тут…
– Да ладно, – сказала Диана. – Похуй. Пусть это будет самой большой твоей проблемой. Давай тряпку и ведро.
Диана сбросила длинное своё, элегантное и наверняка дорогущее пальто, и они в четыре руки подтёрли пол.
– До тебя не дозвонишься, – сказала наконец Диана, швырнув в ведро тряпку. – Ну, теперь вижу. Насыщенная у тебя жизнь, любовь моя. Это кто такой? Чего надо было?
– Извращенец какой-то, – сказала Ольга. – Ты как меня нашла?
Диана рассмеялась.
– Ты ж тут выросла. Я у тебя сколько раз? Даже видела, как твоя мама вот эти обои клеила. Всё один в один осталось. Помнишь, сидели на кухне и втихушку пили вино из термоса?
– Помню, – пробормотала с улыбкой Ольга. – Только это теперь не мои обои.
– Что так? Муж?
– Да… – Ольга поморщилась, вспоминая купленную на заёмные деньги дачу и все эти неприятные и непонятные процедуры, после которых родительская квартира стала вдруг числиться на Викторе. – Всё сложно.
– Забей, любовь моя. Классный какой браслетик. Вчера как-то не обратила на него внимания.
Они помыли руки, прикасаясь друг к другу плечами; Ольга почувствовала, что шея её и поясница – как камень. Она отпустила их, расслабила.
– Ты про этот? – выдохнула она. – Это… Тогда ещё… Андрей… Он мне… Не кольцо подарил, а…
– Чума. И ты… Так и носишь?
– Так и ношу.
– Понятно. А второй муж как?
– Муж… Объелся груш… Я ему не говорила.
Диана усмехнулась. Тепло, с пониманием.
– Ты бы… Иди накинь что-нибудь. А то…
Ольга поняла, что она так и не оделась.
– Блин, – сказала она. – Из-за этого всего… Ты извини.
– Да нормально.
Диана вытерла руки и посмотрела на Ольгу сочувственным и одновременно изучающим взглядом.
– Спасибо, – сказала Ольга и неожиданно для себя шмыгнула: в горле её защипало. – Спасибо, что приехала, Ди! Если бы… Если бы не ты…
Она содрогнулась, зарыдала, словно внутри неё закрутился щетинистый пропеллер, вызывающий щекотанием спазмы во всём теле.
– Ну… – сказала Диана и обняла её. – Ну… Всё в порядке… Как надо… Заебись всё будет… Ну… Ну, давай, поплачь… давай…
Ольга пришла в себя через стакан воды и две чашки крепкого кофе.
Диана распоряжалась на её кухне так, словно не было двадцати с лишним лет, которые утекли с последнего её прихода сюда.
– В новостях? – переспросила Ольга. – В новостях? Как это?
– Я же говорю. Хуй знает, что там… В общем…
Диана развела руками.
– Погоди, – сказала Ольга. – Ты объясни нормально. Нормально… Без… Без вот этого… Без слов. А то мне сейчас показалось… Чушь какая-то… Нормально скажи!
– Да я и говорю. Ты только… Только не… Дыши, короче. Дыши. Спокойно. Не торопись. Это наверняка что-то временное. Какой-то глюк. Там разбираются.
– Нет, подожди. Подожди! Ты… Ты вот что скажи. Как это? Лицо? Я что-то не до конца… Что это вообще значит?
– Оль, ты не горячись. Не горячись, пожалуйста. Вот, кофе попей. Остался ещё? Остался? Давай сварю ещё! Сварить?
– Погоди! Что там… Ты можешь… Можешь нормально сказать? Разложить? Про лицо?
– Да могу, конечно. Ты как? В порядке?
– Ты… Нет, давай без всяких. Говори. Что там с лицами?
Диана встала, подошла к окну. Отодвинула штору. Постояла.
– Я ж говорю, – она повернулась, оперлась на подоконник и пристально посмотрела на Ольгу. – Все лица. На порносайтах. На всех порносайтах.
– На всех?
– Да. У всех актрис. У них теперь твоё лицо.
– Актрис? – спросила Ольга.
Ей тяжело было дышать.
Получалось… получалось, что всё порно теперь – с её лицом.
С её, Ольги, лицом.
В порнороликах – у всех актрис – теперь её лицо.
Это… Она чувствовала неприятный электрический гул, пронзающий голову от уха к уху. Словно вся она оказалась плотно набита ватой, а в соседнюю стену кто-то принялся вгрызаться перфоратором, и звук его застревал во внутренностях.
Ольгу затрясло. Мелко. Часто.
Лицо – её? всё ещё её? – вспыхнуло изнутри. Как будто кто-то кусал, втыкал ядовитые жала… пауки какие-нибудь или скорпионы.
И она знала, что этот жар не погасить ни охлаждающими повязками, ни льдом, ни словами.
Ни надеждами.
Всё это не могло быть реальным.
Просто не могло.
– Ну, я не знаю… – развела руками Диана. – Не актрис… Тогда как их? Шлюхи? Ох… Извини… Извини… Я… В общем, я тоже нихуя не понимаю. Но это новость номер один сейчас. Вроде уже несколько дней. Началось позавчера, кажется… или вчера… Не знаю даже, что и сказать. Думаю, чинят. Чинят они. Сто процентов.
– Актрис? – посмотрела на Диану Ольга. – Актрис? На порносайтах?
Диана промолчала. Встала, снова взяла турку и принялась возиться с ней. Распахнула шкафчик, где у Ольги стоял кофе.
– Как это вообще… – сказала Ольга. – Ну… Теперь понятно… Понятно… Нихрена не понятно. У всех? Прямо у всех? Как это?
– Ну вот так. Вся порнуха теперь – с твоим лицом.
– Вся?
– Любой ролик. Откроешь что угодно – и ты там. Они как-то нарисовали и подставляют. Понимаешь?
– Нет, – сказала Ольга. – Это понятно. Это-то понятно. Ясно, что нарисовали. А как они это нарисовали? Как они подставляют?
– Ну… – сказала Диана. – Я точно не знаю. Это специалистов нужно спрашивать. Это специалисты только…
– Это понятно, – перебила Ольга. Она встала, прошлась: два шага в одну сторону, до окна, два – в другую. Пальцы правой ноги, отбитые об урода, отчаянно болели, и она старалась наступать на пятку. – Это само собой. Ясно, что специалисты… Я понимаю. Но… Я вот одного не понимаю. Вот хоть убей. Это как? Как это вообще?
– Технологии, – сказала Диана.
Ольга налила стакан воды из-под крана и залпом выпила.
Села на табуретку.
– Откуда у них моё лицо? – спросила она. – Как они… Где они взяли-то? Они что, без спроса, так?
Диана пожала плечами.
– Сбой какой-то, – сказала она. – Ну в самом деле. Сбой. Надо разобраться, и всё. Мы разберёмся. Ты не волнуйся. Всё будет как надо.
– Почему я? – спросила Ольга.
– Да там чёрт ногу сломит, – сказала Диана. – Все эти программы… Скакнуло там что-нибудь… где-нибудь… Буква одна в коде встала не на то место, и всё. Запятая одна. Пробел лишний. Скобка. Всё! Мы же, знаешь сама… Сейчас все как дети. Не могут без техники ничего. Убери эти компьютеры, и все в первобытном веке окажутся. Сразу же. Вон, интернет у меня отключили вчера. На десять минут. Роутер надо было перезагрузить. И выползают! Выползааают! Изо всех щелей. Из кабинетов. Глаза красные, не видят ничего. Руки трясутся. Как наркоманы, честное слово. Как эти… в норах… И тут так же. Что-то переклинило у них. Наладится!
– Так а мне-то… – дрогнувшим голосом проговорила Ольга. – Ты вот мне скажи… Скажи… Я это заслужила, что ли? А?
– Разберутся, – уверенно сказала Диана. – Ещё и компенсируют тебе… Кстати! Надо, на самом деле, фиксировать как-то это всё. Нравственные страдания и всё такое. Потом выкатишь им.
– Кому?
– Да не знаю я! Не знаю пока. Но кто-то наверняка ведь замешан! Поймём! Всё поймём! Разберёмся! Не боись!
– Я… – сказала Ольга. – Почему со мной-то это всё? Я же… Просто живу, и всё. Без выкрутасов. По-человечески. По правилам. Как все. Как это вообще?
– Бывает, – сказала Диана. – Всякая хуйня бывает. Я насмотрелась…
– И такое тоже?
Диана замерла с туркой. Посмотрела в угол. Обвела взглядом комнату, словно пробовала перед ответом действительно удостовериться, видела ли что-либо подобное.
Потом отставила турку.
Присела рядом.
Положила руку Ольге на плечо.
– Ну, такого… – сказала она. – Нет… Такую дичь не припомню. Но… Ты держись, любовь моя. Всё устаканится. Теперь у тебя я. Мы вместе. Ты… Знаешь… Ты давай, подруга, собирайся. Да. Собирайся. Возьми самое важное сейчас. И давай ко мне! А? Поживёшь пока у меня. А то, я смотрю, тут дурка у тебя полная. Давай? Бери что там нужно тебе.
– Да, – сказала Ольга.
Она встала и двинулась в одну сторону, в другую. Стремительно пошла в спальню, сняла с тумбочки «Каренину», вытащила пуант и прижала его к груди. Вернулась на кухню.
– Это всё? – спросила Диана. – Паспорт? Карточки? Деньги наличные?
– А! Точно!
– Права водительские.
– У меня нет. Они нужны?
У неё не получалось остановить взгляд на чём-то; всё прыгало перед глазами.
– Давай я помогу собраться, – сказала Диана. – Сумка есть?
– Да, – ответила Ольга, и села на табуретку. Села. Бросила вниз руки; они повисли как надломленные стебли. – Всё есть. Сумка есть. Сумка… Понимаешь… Нам… Понимаешь, нам поговорить надо. А я телефон выключила. Он звонит, наверное… Дозвониться пробует.
– Кто? – спросила Диана.
– Мне с Виктором надо. Вдруг он всё-таки…
– С мужем, что ли? Позвонишь потом ему от меня.
– Я… – выдохнула Ольга. – Нет. Так неправильно. Надо смотреть… Глазами. Тогда понятно будет. Потому что на лице… На лице…
Она зарыдала – разом, захлёбываясь и давясь слезами.
Диана погладила её по спине.
– Поехали? – сказала она. – У меня винишко. Красное. Сухое. Посидим, телик посмотрим. Что-нибудь там ещё. Нажрёмся в хлам. Без всяких… А? Без никого. Давай?
– Да я бы… – замотала головой Ольга. – Конечно… В любой момент… Извини, Ди. Извини. Я… потом, может. Потом к тебе. Обязательно… Мне здесь нужно… Тут… Ладно?
– Ну-ну-ну… – успокаивающе прошептала Диана. – Всё хорошо будет, любовь моя. Всё будет хорошо. Точно не поедешь?
– Я потом, Ди, ладно? – сказала Ольга. – Посидим. Спасибо тебе.
– Так а для чего ещё нужны подруги… Ты… Может, тебе отправить кого-нибудь? Для моральной поддержки. Или для аморальной. Как захочешь. А? Я подгоню, если надо.
– Нет, – сказала Ольга. – Не надо. Ты езжай, Ди. Давай. Дела же, наверное. Я тут немного приду в себя. Поговорю. И приеду. Может, даже вечером сегодня. Может, вечером.
– Ты всё-таки соберись, – сказала Диана. – Вещи сложи. Документы. На всякий случай. Вдруг от этих психов придётся… Хорошо?
– Да.
– Обещаешь?
– Да.
– Обещаешь держаться?
– Да. Всё… я в порядке, Ди.
– Давай, любовь моя. Держись. Как раньше. Как тогда. Ты же у нас… Да?
– Спасибо тебе, – сказала Ольга и посмотрела Диане в глаза; та уверенно и успокаивающе кивнула. – Не знаю, что бы я без тебя…
– Ты ведь всегда лучше всех была. Лучше всех.
– Спасибо тебе, Ди.
– Ты всегда была лучше всех. Вот и продолжай быть.
После ухода Дианы Ольга ещё постояла, прислонившись к кухонному косяку: она глядела на синий след омывайки, выступивший из-под плинтуса; ей неожиданно подумалось, что линия эта – извилистая, прерывающаяся – похожа на стрелку маршрута эвакуации.
– Вот так, Оля, – сказала она себе. – Вот так… Такая вот, Оля, хуйня.
Она пошла в спальню. Села на кровать. Посмотрелась в зеркало.
На своё лицо.
На своё…
Нет…
Уже нет.
Это было прошлое её лицо. Прошлое. Старое. Вчерашнее.
Сегодня…
Сегодня лицо её утекло и прилипло к тысячам экранов, обратилось в десятки тысяч чужих фантазий.
И теперь…
Каждая из этих… из них… каждая из них – она.
Это не они разводят ноги.
А она. Разводит.
Не они надрывно стонут.
А она. Стонет.
Не они, пуская слюни, пялятся в экраны.
А она. Пялится.
Она.
Её имени нет в титрах.
Но всё равно – это она.
Никто не спросил её.
Не спросил, можно ли.
Не спросил, хочет ли она.
Не спросил, она ли это вообще.
А ведь нужно было спросить.
Всегда нужно спрашивать.
Она закрыла глаза.
Уронила себя на спину.
– Всё, – прошептала она. – Всё. Пиздец. Окончательно. И бесповоротно.
Глава 3. Улыбнись, ты в аду
После душа Ольгу отпустило.
Как-то разом. Вмиг.
Словно вода смыла всю муть последних дней: страх, стыд, злость, панику. И вместе с грязью этой унесло её причины.
Ольга обернулась полотенцем. Долго смотрела на себя в отпотевшее зеркало.
А потом подмигнула себе.
Дважды.
И улыбнулась.
– Цирк с конями, – сказала она.
Она решительно накрасилась той самой доисторической помадой, врубила музыку и, подтанцовывая, принялась сооружать ужин: впервые за многие годы, за десятилетия, быть может, она чувствовала кураж и приятное волнение, как перед давно планируемой поездкой; ей хотелось смеяться и напевать что-нибудь бессмысленное, привязчивое.
Ольга резала картошку, неожиданно для самой себя виляя попой в такт той музыке, которую никогда раньше она не слушала: что-то из современного, с жёстким и рваным битом. Тыкала пальцами в воображаемую камеру. Делала сложное лицо.
Всё это смешило её.
Размашисто крутанула фуэте; потеряла равновесие, ухватилась за стол, уронила нож с вилкой: они звонко заскакали по полу. «Значит, придут двое», – подумала она.
И расхохоталась.
Она снова стала чувствовать себя собой; странное это и неописуемое ощущение будоражило, по-хорошему лихорадило, пьянило: мир, казалось ей, обернулся снова мягкой, пористой своей, пушистой стороной, и в нём стало тепло, уютно, безопасно.
Всё как-то разом упростилось и встало на свои места.
А лишнее – осыпалось.
Работа? Да пошла она. Давно уже надо было что-то менять, ведь невозможно, в самом деле, всю жизнь ходить в школу как… как повинность исполнять… выслушивать бессмысленные одинаковые реплики в учительской… выбивать расписание, листать тетради с тупыми ошибками. Заполнять нескончаемые отчёты.
Отчёты… До часа ночи… Фамилии уже слипаются одна в другую, буквы цепляются друг за друга.
Родители… Всё им не так. Вкладываешься, подстраиваешься под этих… слов нет… а в ответ что? Вечно всем недовольны. Жалобы, претензии. Докладные… и потом ходишь пишешь объяснительные. Не так посмотрела. Не в том тоне общалась. Недостаточно стремительно ответила в вацапе. Вышла в магазин в легкомысленном свитере. Выложила неподобающую фотку. А есть мамаши… Орут в лицо. Оскорбляют. Сынулю их не так учишь, потому что. Не с подобающим рвением и самоотдачей.
Крепостная она, что ли?
Увольнение…
Может, и к лучшему… Да точно… Точно к лучшему. Освобождение это. Хоть и неожиданное.
Муж?
Ну не идиот ведь он… Должен понять. Хотя бы должен попытаться.
А если идиот – то что ж…
Можно к маме уехать. Уехать, и всё. Она только рада будет. Давно уже подпольную войну ведёт… Сравнивает этого… с Андреем.
Так что… Для неё это праздник будет.
А вообще…
Можно ведь совсем всё поменять. На самом деле! Да. В Питер. В Питер! Давно хотела ведь. Что, там не найдётся подходящая для неё школа? Всё можно обустроить. Если заняться.
Питер…
Фонтанка… Кафе… Утро… Шаверма… Обязательно и всенепременно – шаверма… Крыши… Дожди… Мосты.
Мосты. В новую жизнь. Через всё это.
Репутация? Ха. Вот не надо… Какая там ещё репутация. Кому она нужна, Ольга, со своей воображаемой репутацией?
Всем всё равно. Всем наплевать.
Люди устроены просто. Скандал, картинка, а завтра – следующий сюжет. И так день за днём.
Всё закончится. Обязательно закончится…
Можно, кстати, пластику сделать. А что? Не радикально. Просто… Чуть подкорректировать.
Подменить лицо.
Обновить немного.
Тогда точно никто не узнает.
А пока… Пока вот что нужно сделать.
Пару недель нужно посидеть дома.
И всё.
Не вылезать. Доставки заказывать. А там и рассосётся. Растает, как с белых яблонь дым. Две недели-то вполне можно? А? К Диане ездить. Предаваться. Просто ни о чём не думать.
Как же…
Как же здорово, что Ди вернулась!
Ольга, снова прокрутив несовершенное фуэте – и засмеявшись оттого, что ей всё равно, каким оно вышло – распахнула холодильник, и тут в дверь позвонили.
Звонок!
Она замерла. Сердце её сжалось – чуть-чуть, немного… просто запнулось и пропустило один удар.
Ольга выключила орущую музыку и подумала, что весь дом, наверное, её слышал, ближайшие соседи уж точно… не нужно было делать так громко…
Она осторожно прикрыла холодильник. Тихо. Беззвучно.
На полупальцах покралась к двери.
Нет, показалось… показалось.
И тут звонок ударил снова.
Дёрнул, как током. Саданул под дых.
Раз – коротко. Зло.
Потом дважды подряд – длинно, как дрелью.
Пауза.
И опять.
Опять.
С плеча её соскользнуло полотенце.
– Кончится это когда-нибудь? – прошептала она.
Она знала ответ.
Знала.
И от этого хотелось затравленно и сумрачно выть.
Через глазок Ольга увидела, что с той стороны стоят двое: молодой человек и девушка. Девушка обводила их лестничную площадку телефоном: снимала. Парень в нетерпении переминался, приплясывал; в руке у него Ольга видела большой, с набалдашником, микрофон.
Она тихо, на цыпочках, отошла в спальню и села на кровать.
Ей было слышно, как шипит и стреляет на сковороде картошка, но она не могла заставить себя встать.
Потому что те, за дверью, знали её имя.
Знали её адрес, её лицо…
И это значило, что ничего не кончилось.
Всё только начинается.
И дальше будет только хуже.
Хуже.
***Гости потренькали минуты три – от каждого звонка Ольга вздрагивала – а потом всё затихло.
Дышала Ольга часто, будто только что пробежала несколько лестничных пролётов. Сердце комком обосновалось в горле и суматошно возилось там. Ладони стали мокрыми.
– Не могут же они… – прошептала она.
С кровати её подняла внезапная мысль. Она подкралась к окну, осторожно отодвинула край шторы. Выглянула.
На улице перед подъездом было оживлённо.
Человек, наверное, двадцать стояли внизу, перегородив проход, разговаривали, смотрели на её окна. Двое курьеров с огромными жёлтыми коробами пробовали протиснуться через толпу; перед ними неохотно расступались.
– Так… – пробормотала Ольга. – Так.
Всё её легкомысленное настроение разом обернулось растерянностью. Расплылось. Истаяло.
Она сдвинула сковороду – картошка на ней превратилась уже в чёрный уголь, задымив комнаты, и пошла, пошла по квартире.
Кухня – коридор – гостиная – спальня.
Ещё раз.
Ещё.
Ей казалось, что если она движется, то, значит, уже что-то делает. Что-то предпринимает. «Нужно уезжать», – неожиданно для самой себя решила она; эта фраза словно всплыла из каких-то марианских пучин, собралась по каплям, по чуточкам, притянулась, слиплась и обратилась в лёгкое облако. Облако, которое можно вышептать из себя.
Нужно. Уезжать.
Уезжать.
Она вытащила из прихожей старую, с заедающим замком, сумку – ещё не зная, куда, зачем; без плана, на одних лишь ощущениях, бросила туда книгу, пуант, свитер, немного трусов и носков, положила лифчик… Села на кровать.
Села, уронила лицо в ладони и замерла.
Может быть, если сидеть так достаточно долго, всё как-то разрешится само собой?
А?
Эти разойдутся. Всё забудется.
Может, так и нужно поступить?
Не гнать, не форсировать события?
Она чувствовала, как жгут в горле задавливаемые всхлипывания. Всё это было… Было неправильно. Несправедливо. Почему, почему это так? Почему это с ней?
В дверь снова позвонили.
Снова. Снова…
Ольга не стала идти и смотреть, кто это.
Она нашла телефон, включила его, вытянув подальше. Так, словно он был опасен, словно это была граната. Телефон тут же ожил: звонили с незнакомого номера.
Она отбила. Через секунду пришёл ещё один звонок.
На дребезжание вибрации накладывался трезвон от двери.
– Вот что, – громко сказала Ольга. – Значит, вот что… Вы достали! Достали уже! Достали! Понятно?
Она стала искать номер Дианы, смахивая экраны со входящими вызовами. Пошли гудки. Диана взяла трубку через минуту, и это была одна из самых длинных минут в жизни Ольги.
– Да, любовь моя, – услышала Ольга. – Ну что? Как ты?
– Тут… – прерывающимся голосом сказала она. – Ди… У меня тут под окном толпа…
– Они тебя видели?
– Нет. Нет, кажется… И в дверь звонят.
– Ясно, – сказала Диана. – Дай подумать.
– Вытаскивай меня. Они тут… Я реально уже…
– Да подожди! – сказала Диана. – Щас. Приеду сейчас. Подожди.
– Они тебя не пустят. Их много.
– Так. Вот что. Я сейчас… в общем, сделаем так. Слушай. Слушаешь?
– Да.
– Слушай, – громко и увесисто сказала Диана. – И делай, как я скажу. Поняла? Поняла меня?
– Не ори! Не ори на меня! – крикнула Ольга, а потом с силой зажмурилась, постучала кулаком себе по голове. – Я… Извини… Я что-то…
– Проехали. Так. Сумку собрала? Паспорт? Деньги?
– Да, – сказала Ольга. – Нет! Паспорт забыла!
– Иди и положи. Прямо сейчас. И слушай.
– Да слушаю! Слушаю я!
– Сейчас позвоню в полицию. Напомни, какой там у тебя адрес? Номер дома, всё это?
– Зачем?
– Я им скажу, что у вас несанкционированный митинг. Понятно? Они приедут, начнут разбираться. А ты выходи. Оденься как-нибудь… Бабушкин платок, пальто старое… Маску надень. Медицинскую. Будто болеешь. Незаметно выходи. Отойдёшь… Подальше от дома только… Закажешь такси. Адрес я тебе свой сейчас сброшу. Приезжай!
– Да, – сказала Ольга. – Ладно… Так… Ладно…
Она снова подошла к окну и, прячась за шторой, приоткрыла зачем-то форточку; в комнату вплыл гул: улица словно бы говорила, смеялась, вкрадчиво шептала её имя.
– Незаметно только! – сказала Диана. – Незаметно! Потихоньку вышла, подальше ушла, взяла такси, приехала! Оденься во что-нибудь такое…
– Хорошо… – сдавленно сказала Ольга, с ужасом представляя, как крадётся мимо этих, отворачивается, вжимает голову, а они заглядывают в лицо, смеются, тычут пальцами, на телефоны снимают, трогают. – Я… Сейчас.
– Ну… Действуй! Давай ко мне. Ты мне свой адрес, а я тебе… Я тебе свой… Сейчас… Так… Вот… Ушло… Да! Паспорт! Паспорт не забудь!
– Диана, – сказала Ольга.
– Да?
– Диана…
– Ну?
– Спасибо тебе. Спасибо.
– Сочтёмся, – легко сказала Диана. – Давай, любовь моя. Собирайся и гони. Паспорт только возьми.
***В коридоре Ольга остановилась. Сумка её была собрана, сердце её сумасшедше колотилось, отдавая в виски.
За окном, как она только что увидела, омоновцы разговаривали с толпой.
Нужно было выходить.
Срочно. Прямо сейчас.
Ольга длинно, через вытянутые губы, втянула в себя воздух, а выдохнула носом. Так, ей казалось, получается тише.
Она посмотрела в глазок: никого.
Прикрыла глаза, как перед выходом на сцену. Досчитала – почему-то – до тринадцати. Поправила капюшон. Натянула на нос медицинскую маску. И бесшумно приоткрыла дверь.
Лестничная площадка была пуста.
Здесь странно пахло, будто автозаправщик обрызгал себя освежителем с запахом ладана.