- -
- 100%
- +
– Я не шучу, – глухо, из-под ладоней, сказал Виталий.
– Так… – Ольга прошлась по комнатке. – Так… И что теперь? Это… Жалобу можно на них подать какую-то? Они же… Там моё лицо ведь!
– Можно, – Виталий опустил руки и принялся накручивать провод мыши себе на ладонь. – Не оптимально… но можно. Вы если зарепортите один сайт, они другой поднимут. А если в хостинг обратиться, то они скажут… Нет обязанности защищать визуальную идентичность. Так что…
– Так что я – это не я.
– Логично, – ожил Виталий. – Вы – это не вы. Вы – это симулированный скин. Модель. А это уже допустимая трансформация. Творчество, можно сказать. Это не запрещено. У вас… У вас оптимальное для трансформации лицо. Пригодное.
– Семьсот восемьдесят… – прошептала Ольга. – Это… Это сколько… В секунду?
– Девять, – ответил Виталий почти сразу же.
Затылок у Ольги потяжелел. Будто голову её принялись сдавливать тугим и неподатливым обручем.
– Так и что теперь?
– Можно… – он на мгновение задумался. – Попробовать вмешаться в обучающую выборку. Вкинуть чужеродные шаблоны. Шуи им подсунуть. Хотя… Сетка у них адаптивная… Я ж говорю… Она будет самоисправляться… Если действительно попробовать достать исходники… Вообще всё выкачать оттуда… Ну, в теории может сработать.
– Тогда не будет видео? – спросила Ольга.
– Не, – снова пугающе улыбнулся Виталий. – Видео останутся. Те, которые были. Просто новые уже не с вашими лицами тогда. С оригинальными.
Ольга вернулась к кулеру. Пустила холодную воду. И принялась плескать её себе в лицо. Стало немного легче.
– Как убрать те, которые есть? – спросила она.
– Никак, – ответил Виталий и посмотрел, ожидая следующего вопроса. Будто на экзамене.
– И что мне делать? – спросила Ольга.
– Хотите, я список ссылок вам дам? – сказал Виталий.
– Какой?
– Я отследил частоту появления вашей модели на разных сайтах. У меня таблица есть. С хэштегами. Там, где вы в топе. Хотите?
– Нет, Виталий, – сказала Ольга, поражаясь тому, что может говорить спокойно. – Нет. И без таблицы…
Что-то внутри неё всё-таки прорвалось, голос сорвался, и её скрючило от жалости к себе; слёзы обожгли щёки.
Виталий подошёл к ней с ноутбуком.
– Вот, – ткнул он в карту. – Генерация преимущественно здесь. И вот здесь. Координаты я могу скинуть.
– То есть? – она посмотрела ему в лицо, и он тут же опустил взгляд. – То есть туда нужно ехать? В Исландию?
– Не рационально, – сказал он. – Но логично.
– Что?
– Рационально – дождаться судебного решения. Если подать в суд. Но логично поехать и разобраться на месте. Хотите, я визуализирую алгоритм с ветвлениями? Так можно видеть путь к исходным видео. Но я бы всё-таки рекомендовал таблицу. Таблица – лучше всего.
– Я и без таблицы знаю, кто я теперь.
– Кто? – спросил Виталий.
– Никто, – ответила она. – И при этом все знают меня в лицо.
Виталий поднял свою мышку, оставив её разобранный корпус на уровне своего лица. Покачал ей.
– Статистически… Я бы сказал… Всё не так плохо. Пока что ваше лицо – это порядка ноль ноль ноль четыре процента от общего трафика. Это меньше, чем у милф всей Северной Америки.
– Спасибо, – Ольга посмотрела на него. – Приятно слышать. Лучше мне не стало, но хорошо, что пробуешь как-то успокоить.
– Пожалуйста, – серьёзно сказал Виталий.
Ольга прошлась, трогая шершавые бока установленных друг на друга коробок. Заглянула в пробитую ей дыру. Люди там сидели за компьютерами. Смотрели в экраны. В телефоны говорили что-то…
– А если… – сказала она. – Если взорвать там всё? Вот просто… Взять и взорвать?
Виталий наклонил голову – как заинтересованный зверёк.
– Имеете в виду, физически? – спросил он. – Сервера?
– Да. Чтобы вся эта ферма… Ну…
– Это решение, – подумав, сказал Виталий. – Радикальное, но эффективное. Если уничтожить носители, первичные обучающие массивы и резервные копии, то генерация остановится. Это надёжнее, чем суд. Быстрее.
Ольга слышала, как кто-то за ящиками журчит, набирая из кулера воду. Ей вдруг показалось, что нелепый этот разговор: про уничтожение серверов, про ферму в Исландии, про дипфейки… дикий и непредставимый ей прежде разговор – на самом деле логичный и вполне естественный. Будто всю свою жизнь она в ежедневном режиме обсуждала со странно разговаривающим ботаном детали подрыва дата-центров, расположенных за тысячи километров от неё.
– Самое удивительное, – задумчиво сказала она, – что я не удивляюсь сама себе. А, наверное, должна бы.
– Я бы хотел быть полезным, – сказал Виталий.
– Хочешь взорвать сервера?
– Нет, – ответил он. – Мне не нравится идея взрывать сервера. Потому что это увеличивает энтропию.
– И уменьшает несправедливость.
– Я не знаю, как это можно оценить… Количественно. Но в теории я понимаю… Вы хотите отомстить. Я понимаю.
Ольга вспомнила почему-то Урумбаева, с трудом сдерживающего слёзы.
– Месть, – сказала она, – это не выход. Но, может, других выходов нет вообще.
– «Безрезультативная ветка», – сказал Виталий. – Так это называется в программировании.
– И что делают в таком случае?
– Запускают другую. Или переписывают условия задачи. Или…
– Что? – спросила Ольга.
– Или просто прекращают её выполнять.
***Диана вернулась, когда все уже начали потихоньку расползаться из офиса.
Ольга делала фуэте на стуле: голова её тошнотворно плыла, и она тихо надеялась закружить себя до полностью невменяемого состояния.
– Держи, – Диана протянула ей стопку «Царицы». – Ну? Как ты?
Ольга затормозила ногой и остановилась.
– Всё. Всё тут у меня. До свидания.
Она отпила половину, поперхнулась, задышала, а потом приложилась снова.
– Да ты не драматизируй так… – начала Диана.
– До свиданья! – перебила её Ольга. – Закончилось тут всё у меня. Что мне теперь? Что теперь, Ди?
Недавняя её жизнь: унылая, тусклая, наполненная лишь рутинными, механическими действиями и движениями – всё это показалось ей вдруг недостижимым уже идеалом. Тем, за что можно и нужно цепляться. За что следует бороться. И даже Стародубов, нагло цедящий ей в глаза возмутительные фразы, представился нормальным. С ним тоже можно было ужиться.
Если бы это было возможно.
Уехать… Сбежать в Питер, потеряться, снова пойти в школу. Трудовая у неё в порядке… Можно ведь не только лицо, можно и фамилию изменить.
Да.
Ничего в этом такого. Это в Москву сложно из провинции. А обратно – легко. Элементарно. Там, за МКАДом, всё проще и естественнее. Там люди. Настоящие люди. Без вот этих московских закидонов. Там… Там – словно под вуалью, скрывающей от неприятностей: не найдут, не достанут.
– Может… – задумчиво протянула Диана.
– Может, уехать? – сказала Ольга.
– Куда?
– Ннну… В Питер. Почему нет? Я всегда хотела.
– И что изменится? Везде есть интернет.
Ольга протянула пустую стопку Диане, та налила ещё.
– А если… Если лицо сделать? Так, чтобы не узнали?
– Можно, – без энтузиазма ответила Диана. – Только это тоже не гарантия. Узнают. Всё равно. А ты уже с чужим лицом. Навсегда.
– Этот твой… – Ольга показала стопкой за ящики; водка намочила ей пальцы. – Этот сказал, что у меня типичная внешность. Как же он там выразился…
– Оль…
– Шаблонное, говорит, у тебя лицо. Ничего в нём нет… Как у всех, говорит… Текстура, говорит, обычная.
– Оль…
– Хренура! – крикнула Ольга и выпила остатки. – Понятно?
– Да он задрот, – сказала Диана. – Так-то гений, конечно, но полный имбецил. Нашла кого слушать.
– Можно вообще ничего не делать… – сказала Ольга. – Забить…
– Оставайся у меня? – сказала Диана. – А? В офисе места полно. У меня с жильём пока…
Ольга вспомнила про людей в чёрном. Про толпы под окном. Про Виктора и про то, что он вполне реально сможет не пустить теперь в её – а теперь уже его – квартиру. Подумала о том, что устроиться ей теперь будет непросто. Несмотря на хорошую трудовую. Все ведь знают. Все видели. Кто её сейчас возьмёт? Только магазины эти… В которых вибраторы. Туда, может, пойти? И каждый день видеть скалящиеся на неё рожи. Продавать фетиши извращенцам в плащах.
– Нормальная жизнь, – сказала она, – отменена. Всё. Уведомление пришло. Дзынь! Подписка на нормальную жизнь закончилась. Нет её! Нет!
– Ну, – сказала Диана, – может, тогда в техподдержку написать?
– Ты про Исландию?
– А что? Прийти к ним. Показать лицо. Сказать, что засудишь. У них там знаешь как? Чуть что – миллион за душевные переживания. Можно раскрутить по полной. Я серьёзно.
– Кто со мной разговаривать будет… Я там чужая. Не знаю никого.
– Я тоже была чужая, когда уехала, – сказала Диана. – Выкарабкалась же.
– Это да. Ты молодец, Ди. Не ожидала от тебя, если честно.
– Почему?
– Ну, ты… Ты так-то тихоней ведь была. А тут… Другая страна… Всё другое. Ты, кстати, так и не сказала мне, где жила. Ничего про себя не рассказала.
Диана улыбнулась. Подсела на соседний стул поближе к Ольге, взяла её ладони в свои.
– Да какая разница, – сказала она. – Потом обо всём… Сейчас не до этого. Давай пока с тобой разберёмся. А что страшно… Знаешь… Если уж даже я смогла, то ты тем более сможешь. Я… Смотри… Мы как можем сделать… Визу, допустим, да? Билеты купим. У меня турфирма, или как? Там у Виталия есть знакомый. С которым они по сети играют. Встретит тебя. Что думаешь?
– Большая жизнь… – сказала Ольга.
– Принадлежит… – Диана сжала её руки.
– Тому, кто нихуя не боится, – выдохнули они хором.
Выдохнули и засмеялись.
– Страшно, мне, Ди, – сказала Ольга. – Страшно. Понимаешь… Жила… Всё ведь как у всех… Одинаково. А тут… Раз – и всё. Всё, понимаешь?
– Там лагуна у них, – положила ей голову на колени Диана. – Голубая.
– Ага, – ответила Ольга. – Намажусь, помолодею, и никто не узнает.
Диана рассмеялась.
Ольга принялась перебирать волосы Дианы, разглаживать их, причёсывать пальцами.
– Я ж тебя знаю, – сказала Диана. – У тебя шило в одном месте. Поедешь ведь всё равно. Даже если отговаривать буду.
– А ты будешь?
– Ну, – сказала Диана. – Я, знаешь, что думаю…
– Что? – спросила Ольга.
– Может, тебе лучше сосредоточиться на новой карьере?
– Какой?
– В порно.
Ольга прыснула и склонилась к хохочущей у неё на коленях Диане.
– А что, – сказала она. – Если… Если я теперь в порно… Так пусть хотя бы сюжет будет. А не только вот это всё как там у них. Не только когда тебя тупо трахают.
– Сцена первая, – сказала Диана. – Олюсик в ярости. И приходит сантехник.
– У меня уже готов для него огромный разводной ключ, – сказала Ольга. – Пусть приходит.
Жалюзи в офисе были отдёрнуты наверх, и Ольга видела огни в высотке напротив: там кто-то ещё сидел за компьютером, говорил по телефону. «Интересно, – подумала она. – Как у них? Как у них, в Исландии? Снег, наверное… Много снега… Много нового. И никаких знакомых. Никого, кто заржёт за спиной. Или схватит за руку. Кто придёт к тебе в квартиру и попытается завалить… сжечь… Там всё по-другому. Люди здороваются… Смеются. Поддерживают… Кто знает, может, там можно найти себя: настоящую, с подлинным лицом, а не тем, которое украли… Люди, снег… а на небе… На небе там у них – северное сияние. Во всё небо. Во всё, мать его, небо».
Ольга прижалась к Диане. Закрыла глаза.
Она чувствовала, как Диана дышит – спокойно, мерно. Как сопящий после длинного летнего дня ребёнок.
Ей захотелось притвориться перед собой, что то, о чём она старается не думать – что это просто поездка.
Да.
Туристическая поездка.
Другая страна. Снег. Величественные и роскошные города. Магазины. Высотки. Витрины. Незнакомый говор.
И на секунду – всего на одну секунду! – она поверила, что всё у неё получится.
А потом вспомнила про девять роликов за эту самую секунду.
И пожалела, что поверила.
Глава 4. Беги из рая
Пересадка в Копенгагене прошла как в анабиозе. Как в коме или во сне без сновидений.
Кажется, к ней подходили и о чём-то спрашивали. Кажется, что-то говорила она. Показывала бумажки, получала бумажки, следовала указателям. Ела. Шла. Смотрела, не фокусируясь ни на чем.
Единственное, что заставляло Ольгу изредка вынырнуть в реальность – так это то, что люди говорили на английском. В самых обычных, не созданных искусственно – как на уроке – ситуациях. И не на том школьном чайлдиш английском, к которому она привыкла и который, как с удивлением поняла, считала единственно возможным, а на настоящем – с недомолвками, проглатыванием звуков, с хаотичным порядком слов. Без мучительных, как потуги заики, раздумий над тем, презент ли это континиус или паст симпл.
Поначалу она автоматически поднимала руку, чтобы остановить, поправить, оценить, а потом просто отдалась этому потоку несовершенства, приняла его. Разрешила себе. Позволила течь.
Её пугали собственные, сказанные ей же, слова – по поводу повседневных, обыденных ситуаций: спросить гейт, купить треугольный сэндвич в пластике – странно было использовать мёртвые знания в живом и трепещущем настоящем. Всё равно как зная только душ, окунуться вдруг в молочные воды горячего озера.
Второй перелёт вообще не попал в её восприятие. Так случалось с ней, когда она автоматически добиралась до работы: казалось, вот только что стоит под струями, чистит зубы, а потом – раз, и она уже перед галдящим классом.
Где она была – была ли? – в это время?
В каких облаках витала?
Единственное, что ей запомнилось, так это то, что сосед её смотрел весь полёт старый фильм про драконов и синих великанов – кажется, «Аватар»; главный герой там начитывал видеодневник исследований, а в перерывах дружил с хорошими людьми и стрелял из лука в плохих.
Их выпустили в длинный рукав, все стены которого закрашены были принтами водки «Tsaritsa» с той высокомерной дамой в мехах, так похожей на Ольгу. Она прошла мимо двадцати намёков на себя, стараясь не встречаться с ними взглядом.
Полный человек с обширной лысиной и в круглых, немного комичных на таком широком лице, очочках цепко посмотрел на Ольгу. Спросил о цели приезда.
Её пронзило ясное осознание той авантюры, в которую она ввязалась: что, если её не встретят?
Она не знала здесь никого. Ни имён. Ни адресов. Даже название компании, укравшей её лицо, она спросила у Виталия, а потом благополучно забыла.
Подразумевалось, что с этим поможет его знакомый. Свартур. И он, возможно, поддержит её первое время.
Или не поддержит.
Сможет ли она, если у неё ничего не получится, вернуться в Москву? На те триста семьдесят восемь евро, которые у неё остались?
Она вдруг запаниковала и с огромным трудом задавила в себе желание развернуться, бросить тут паспорт и бежать, бежать, прятаться под скамейками, забиваться в тёмные углы. Сидеть не двигаясь. Будто не существуя.
– Цель приезда? Вы говорите по-английски?
Ольга потёрла лоб, чтобы прийти в себя.
– Нет… – сказала она, а потом спохватилась. – Простите. Да. Говорю. Туризм.
Офицер долго держал штамп над паспортом, глядя то в него, то на Ольгу, а потом всё-таки влажно шлёпнул в страницу.
Ольга вдруг закашлялась, ощутив озноб и дрожь, потому что осознала: всё.
Маршрута обратно в Москву, в прошлую жизнь, нет: протоптанный путь свернулся, уничтожив то, что было раньше.
Теперь… Теперь она оказалась здесь. На краю света.
И ей придётся драться за своё лицо.
Доказывать им, что они не правы.
Требовать справедливости.
– Проходите, – кивнул офицер.
Он открыл кнопкой низкие декоративные воротца.
Воротца в Исландию.
И Ольга шагнула.
***В новый мир.
Это оказалась свежая, необычная реальность, собранная по законам, о которых она даже не подозревала.
Неужели так было можно?
Здесь почти не было охраны, а те двое полицейских, которые ходили в зале, смотрели приветливо, открыто. Улыбались. Смеялись даже чему-то. Показывали приезжим дорогу.
Невероятно.
Здание аэропорта было небольшим и уютным, здесь не шатались тысячи туристов с тележками и чемоданами. Дизайнерские скамеечки с гнутым деревом вместо металла, дизайнерская подсветка, дизайнерские перекрытия на потолке – всё это выглядело невозможным, как в глянцевом журнале, иллюстрирующем придуманную жизнь.
Вместо длинной, в несколько сотен метров, зоны магазинов – с десяток уютных лавочек, не пытающихся надрывно перехватить внимание и что-то продать.
Крошечное по московским меркам табло. Скромный зал. Непритязательные вывески.
Всё здесь было по-домашнему.
Не чтобы удивлять.
А чтобы жить.
Для удобной, без особых претензий, но чарующей своей простотой жизни.
Светлые улыбчивые лица, смех, детский топот; люди рядом с ней обнимались, доброжелательно хлопали друг друга. Кто-то пришёл в костюме единорога и ненатурально ржал басом, но ржал тихо, тактично, а не залихвастски и разгульно. С уважением к окружающим.
«Хюгге, – подумала Ольга. – Хюгге. Так вот ты какое. Вот что это значит. Как же здесь… Как же классно здесь. Словно в доброй и немного наивной сказке, в рождественской сказке с рыхлым снегом, красивой музыкой, карикатурными злодеями и с обязательно хорошим финалом. В таком месте хочется жить. Жить и радоваться».
Она прошла мимо неподвижно застывшего мужчины с плюшевым лопоухим зайцем, а потом остановилась, и люди нечувствительно стали обтекать её по обе стороны, продолжая негромко смеяться; никто не толкнул её, не высказал претензии. «Может быть, – подумала она, – не торопиться уезжать? Остаться здесь? Внырнуть в эту неторопливую и спокойную жизнь? Слиться с ними? Пожить как они. Как простые эти люди: ходить в магазины, оплачивать счета, здороваться по утрам с улыбчивыми соседями». Она вдруг почувствовала себя в правильном месте – в том, которое даёт силы и надежду.
Прежняя московская фантасмагория представилась вдруг ей видением, обманкой.
Здесь, в этом милом и симпатичном мире она могла бы быть счастливой. Могла бы оставить все проблемы позади. За спиной.
Вот он – тот мир, которого она ждала все эти годы, ждала, и даже не знала, что ждёт.
Дождалась.
– Олга!
Она подняла голову.
К ней, ловко увёртываясь от встречного потока, пробивался молодой викинг: светлые вьющиеся волосы, ухоженная борода, кремовые брови и ресницы, блестящие голубые глаза.
Он был выше её на полголовы.
И он улыбался.
В руке у него был телефон; Ольга подумала, что куда правильнее ему было бы держать хищный топорик, исчерченный рунами.
– Привьет! – он встал напротив и свободно взял её за руку; по спине Ольги электричеством прошуршала дрожь. – У тебя нет багажа? Не нужно получать? Ох! Извини! Я Свартур. Ну? Пойдём?
– Куда? – зачем-то спросила она.
– Сначала ко мне. Ты не против? Придёшь немного в себя после перелёта. А потом я помогу добраться куда нужно. Диммюборгир, правильно? Хотя давай дела потом. Тебе, наверное, нужно что-то купить? У тебя так мало вещей.
– Я… – сказала Ольга. – Да. Мало.
Он чуть присел, чтобы ещё раз заглянуть в её лицо.
– Невероятно, – сказал он. – Ну? Едем?
На улице здесь было утро: сумрачное, тусклое; лучи, казалось, приходили сюда с чужих мёртвых звёзд, а не от Солнца. Ольга вдохнула в себя пропитанный галактическими вибрациями воздух и стала частью этого города, этого острова, этих людей.
Она могла бы – почему нет? – отшутиться, сказать, что он ошибся и самостоятельно нырнуть в эту светлую простую жизнь: без провожатых, без знакомых… Так, чтобы никто и никогда её не узнал. Быть одной в толпе…
Поехать же с ним… со Свартуром…
Поехать с ним – означало принять свою миссию и погрузиться туда, где от неё будут чего-то хотеть, её будут игнорировать, оскорблять, быть может…
Она ещё раз посмотрела на его бороду. На блестящие его голубые глаза.
– Хорошо, – сказала она. – Давай к тебе.
В обычной своей жизни ни при каких обстоятельствах она не поехала бы с незнакомым мужчиной к нему домой.
Но обычная жизнь осталась у неё за спиной.
Как отторгнутая кожа, из которой она выбралась.
И теперь уже не сможет укрыться в ней снова.
***– Впервые везу знаменитость в своей машине, – сказал Свартур, выезжая на поскрипывающем внедорожнике с территории аэропорта: плоского, одноэтажного, ненастоящего словно бы, и домики снаружи тоже были низенькими, аккуратными, с двускатными крышами. – Не буду теперь её мыть. Или нет. Буду за деньги разрешать посидеть на том месте, где сидишь ты. А может, не только посидеть.
Ольга взглянула из-под капюшона: он улыбался в свою роскошную бороду.
– Я не знаменитость, – на всякий случай сказала она; словно сделала дисклеймер.
Свартур, стараясь не отвлекаться от пустой дороги, достал из кармана куртки телефон, небрежно поводил по экрану большими своими пальцами и показал Ольге.
– А это фотошоп тогда? – с улыбкой спросил он.
Сначала она не поняла, что именно он ей показывает: картинка никак не вязалась с окружающим игрушечным миром, а потом что-то щёлкнуло у неё в голове, как при узнавании скрытого прежде предмета на оптических иллюзиях.
Это была её страница во «ВКонтакте». Старая, не обновляемая уже лет пятнадцать, наверное.
– Что? – спросила она. – Как это?
Нет, не может быть.
Не может быть.
Страница точно была её: аватарка, обложка – всё, как она помнила.
За единственным исключением.
– Одиннадцать миллионов подписчиков, – сказал Свартур. – Это в тридцать раз больше населения нашей страны. Ты не знала?
– Но… – начала она, и поняла, что не может подобрать слов.
Она отвернулась и стала смотреть в окно. Мыслей не было.
Город был низким, провинциальным, уютным, с узенькими улочками, с припаркованными на обочинах скромными машинами, с серыми домиками эконом-класса. На заметённой позёмкой брусчатке перед въездами в многоквартирные дома стояли контейнеры для мусора – по семь или восемь разных цветов. Аккуратненькие выбеленные заборчики ограждали символические участки у стен. Кое-где с мансардных этажей тянулся вверх прозрачный дым. Изредка в жилые постройки врезались какие-то общественные здания, неизменно серые, неизменно с шершавыми стенами и нелепыми – словно размещал их в стельку пьяный слепец – окнами: разных размеров, форм, расположенные в неожиданных местах. Город пропитан был скромной, чистой и полной достоинства бедностью. После Москвы: имперской, роскошной, избыточной, размашистой, смотрелось это вычурно. Будто известный и богатый галерист ехидно напялил на себя поношенный, оставшийся от бабушки, свитер, и уселся в первые ряды Большого театра на премьере.
Ольга подумала, что ей здесь понравится.
Они вывернули к какому-то административному зданию: пандусы, фонари, куцый козырёк над невзрачной дверью, проехали мимо больницы, а может быть, школы; глазу её непривычно было видеть отсутствие шпилей, высоток, сложных развязок, входов метро, золотокупольных торжественных и вместе с тем уютных церквей, парков, инсталляций, дизайнерских фасадов или, наоборот, старинных, надменно шепчущих о двухсотлетней своей истории, особняков.
В серой хмари она увидела вдруг нечто вроде тянущейся вверх готической ракеты с готовыми разойтись в стороны крыльями; низ её был контрастно подсвечен, в башне выделялись круглые часы, а может, просто элемент дизайна, в сумраке было не различить. На фоне смутно темнеющих позади гор смотрелось это инопланетно. Что-то было в этом сооружении от монумента «Покорителям космоса» на ВВЦ: оно так же тянулось в небо, словно вставало на цыпочки.
Перед зданием стоял памятник устремлённому вперёд человеку с развевающимся плащом, и Ольге отчего-то подумалось, что так мог бы выглядеть выросший, прошедший через предательства, ложь в глаза, потери близких, через убийства врагов своими руками, но всё равно не повзрослевший Маленький принц.
– Хатгримскиркя, – сказал Свартур. – Самый большой собор в Исландии.
Ольга промолчала.
Ей вдруг стало страшно: не от чего-то конкретного, а по совокупности, если можно так сказать, обстоятельств. Всё это случилось слишком быстро. Слишком сразу. Слишком чересчур.
Слишком слишком.
– Сколько нам ехать? – спросила она.
– Десять минут. Тебе что-то нужно? Можем заглянуть в магазин.
– Давай чаю выпьем, – сказала она.
Ей хотелось продлить фазу транзита: передвижение означает, что будущее ещё не определено, на дороге могут быть развилки и развороты; если же прибыть куда-то, пусть даже в промежуточную точку, приехать, сесть на стул, бросить дорожную сумку на пол, то всё – выбор её будет сделан.
Сделан.
И это необратимо.
Ольга мучительно и долго зевнула – запаниковавший вдруг организм потребовал воздуха.