Двенадцать затмений луны

– А страшно ещё и потому, что непонятно… Непонятно всё! Серёжа… – продолжал размышлять Виктор Соломонович, видимо, не в силах сдержать наболевшее и найдя в моём лице того, кто способен понять его сокрытые сомнения. – Эти независимые силы вышли на Красную площадь с разрешения руководства партии и правительства… Они – наши власти – решили вдохнуть в торжественную первомайскую церемонию новую жизнь! Как тебе это нравится?.. Как вообще это может нравиться?.. Они… Они не ведали, что творят?.. Если так, то в нынешнем политбюро большей частью находятся идиоты! Или я чего-то не понимаю? Но тогда идиот я сам!..

Помочь Виктору Соломоновичу выяснить, у кого слабее умственные способности – у него или у членов Политбюро СССР, я не успел. Нам пришлось выйти из укромного уголка, где мы уединились для приватной беседы, потому как в конце коридора показался профессор Голубовский. И его появление стало точкой отсчёта второй сессии нашего курса.

Одну приятную во всех отношениях сессию, наполненную до краёв гусарским бесшабашным задором, мы уже прожили. Успевая, однако, не только гусарить, но и учиться по ненормированному расписанию, почти ежедневно ходить в театры, музеи, картинные галереи, а иногда даже подниматься до высоких эстетических вершин оперы и балета. Молодость хороша наличием лошадиного здоровья, позволяющего вести гиперактивную жизнь.

А вторая сессия, ещё только открывающая нам свои многообещающие объятия, сразу же началась с сюрприза. В наше сообщество (порой напоминающее клуб джентльменов, а порой – притон забулдыжных пиратов), сдав экстерном первую сессию, добавились особи женского пола.

– Завтра к нам придут две очаровательные милые дамы! – объявил профессор Голубовский в первый день занятий. – Они вольются в ваш сплочённый коллектив и, надеюсь, повлияют на вас благотворно! Обе дамы – талантливы и умны, смею вас заверить!.. А вы, в свою очередь, создайте условия, чтобы им было с вами хорошо… Надеюсь, что такое хорошо и что такое плохо, вы уже знаете…

Мы молчали, глубоко и поголовно потрясённые нежданным известием.

– И ещё, коллеги! – совершенно серьёзным тоном добавил профессор Голубовский, правильно оценив наш психологический столбняк. – Придётся нам теперь на занятиях совершенно отказаться от нецензурных выражений! К сожалению… Ведь мы в таком случае сильно обедним язык общения, лишив его красочных сочных прилагательных и энергичных действенных глаголов…

Мы понимающе захохотали – с чувством юмора на курсе был полный порядок.

– Можете на нас положиться, Борис Гаврилович! – честно округлив глаза, отрапортовал Виктор Соломонович.

А Мишка незаметно пнул меня ногой под столом, что означало: «Есть идея!»

Мишкина идея заключалась в том, чтобы проверить «очаровательных милых дам» на вшивость. И сразу, без скидок на слабое женское нутро, проверить коньяком. Мишка так и сказал: «Мужики, давайте, не откладывая на потом, выясним, кто они: эпизод в нашей жизни или две полноценные грации, достойные поэтического обожествления, тайного воздыхания или, в крайнем случае, простого человеческого расположения!»

Скорее всего, распитие коньяка, как впрочем и любого другого алкоголя, – это сомнительный способ проверки женской грациозности, но с Мишкой спорить никто не стал. К тому же назрел повод сдвинуть бокалы – начало сессии.

На следующий день мы познакомились.

Девушек звали Галина и Света. Галина – милая и пухлая, как сдобная булочка из школьной столовой. А вот Света – другое дело. Несомненно, девушка возбуждала фантазию половозрелых мужчин, и если для пущей наглядности продолжать пользоваться применённой здесь кондитерской аналогией – своим нежным бисквитом тела, зажаристыми миндалинами глаз и кремовой розочкой губ, – Света входила в разряд соблазнительных пирожных.

Так что насчёт «двух граций» Мишка промахнулся изначально. Назвать грациозной Галину не решился бы никто, а вот Свету – безусловно, да! И поэтому мы, обсудив в перерыве возникшую дилемму, решили применить к дамам среднеарифметическую величину и именовать их «полуграциями». Чтобы как-то уравнять у девушек шансы.

День встречи с новенькими прошёл, как и положено: в «приглядках», «прислушках» и «аналитических расчётах», необходимых для составления полной картины того, насколько наши дамы умны, скромны, воспитанны, образованны, как широки их взгляды на отношения полов и как высоки планки их самооценок.

А вечером Виктор Соломонович, делегированный нами как полномочный староста курса, вырядившийся по собственной инициативе в строгий костюм, белую рубашку и галстук, пригласил дам на дружескую вечеринку в одну из комнат, где мы красочно, насколько смогли, накрыли стол.

– По случаю прибытия к нам вас!… – немного сбившись, озвучил коллективное предложение Виктор Соломонович. – Вас… Нас… Нам вас не хватало! У нас не хватало… То есть… У нас до вас… Был только умный курс…

– А теперь будет ещё и красивый! – встряла бойкая Галина.

– Нет! – опрометчиво ляпнул Виктор Соломонович, чем завёл свою и без того неказистую речь в совсем уж окончательный тупик, немного стушевался, но в конце концов вполне достойно выкрутился. – Теперь он будет и красивый, и дважды умный!

От таких предложений не отказываются.

Пили «полуграции» наравне с нами, что полностью рассеяло и сомнения, и волнения, рассеяло красиво и поэтично – «как сон, как утренний туман».

Вместе с ароматом коньяка в воздухе витал «аромат женщины»…

И мы, на предыдущей сессии отвыкшие от него в добровольном, почти что казарменном аскетизме, вдруг почувствовали необходимость в женской ласке, смягчающей даже зачерствевшее мужское сердце.

Общеизвестно – мужчина в женском обществе неминуемо становится сентиментальным и склонным к парадоксальным поступкам, тем, что в мировой литературе зовутся «подвигами во имя любви», а в жизни – дурью и блажью.

Виктор Соломонович тут же принялся с явным платоническим пылом ухаживать за Галиной, со сметливостью, свойственной его древнему народу, резонно полагая, что его ухаживания потерпят верное фиаско. Именно в расчёте на фиаско можно приударить за женщиной с внешностью сдобной булочки, да ещё с кунжутом. Кунжут – всё по той же кондитерской аналогии – это рыжие веснушки, щедро рассыпанные на пухлых щеках Галины.

И первый неуклюже брошенный шар – анекдот, разумеется еврейский, рассказанный Виктором Соломоновичем уже в качестве нетрезвого ухажёра, ещё в большей степени уменьшил его невеликие шансы.

– «Кто самые-самые оптимисты в мире?» – спрашивают у одного мудрого раввина на армянском радио… – видимо, в предвкушении некой феерии, прогудел Виктор Соломонович, картинно наклонившись к Галине, демонстрируя на её фоне сомнительный атлетизм. – А раввин отвечает: «Евреи… Они ещё не знают, до какого размера это вырастет, а уже обрезают…» Ха-ха-ха!..

Выдав эффектную концовку анекдота, Виктор Соломонович посмеялся в гордом одиночестве, весьма скупо поддержанный Галиной. Почувствовав, что он на верном пути, Виктор Соломонович принялся вынимать из памяти анекдоты, один сомнительнее другого.

А в это время остальные кавалеры, повинуясь инстинкту, окружили пригожую Свету чрезвычайно мощным энергетическим полем, именуемым по-научному – либидо. Наивные и недалёкие соперники мои ухаживали предсказуемо и в основном банально – сочиняли трёхэтажные комплименты, угодливо чистили яблочко от кожуры и так далее…

Наш уральский интеллигент Вадик Хрипушин совсем «разомлел» и забросал Свету вопросами об особенностях психологии жертвы, основываясь на недавно просмотренном фильме Лилианы Кавани «Ночной портье».

А ведь все собравшиеся были людьми в ухаживании опытными, по моим сведениям, разбившие не одно женское сердце.

Видимо, мужчина в женском обществе становится не только сентиментальным… Видимо, большая часть крови до головного мозга не доходит… А тут ещё численное соотношение – тринадцать к двум.

Я же для начала дистанцировался, скромно держась в стороне и давая возможность товарищам моим, наступая друг другу на ноги, совершать вопиющие глупости. Конечно, изображать вялого, пресыщенного женским вниманием плейбоя я не стал – это путь в никуда. Наделённый природным даром излучать нежные волны, я прилежно излучал их, избрав мишенью Светино сердце, оставаясь немножко на втором плане. Потому что и я ничего иного, кроме того, что демонстрировали другие ухажёры, в этой ситуации предложить не мог. Ну и зачем с таким скудным арсеналом было раскрываться?

Мне всегда в таких случаях больше нравится позиция некого «героя над схваткой». Это очень удобная позиция. Есть правда риск – к «герою над схваткой» женщина должна прийти сама. Но если она приходит, то ты побеждаешь безоговорочно, со всеми правами на её благосклонность. Ну, а если не приходит, то ты можешь спокойно сделать вид, что не очень-то и хотелось.

Кстати, конкуренты способствовали мне, вежливо подливая Свете коньяка сразу же, как только её рюмочка пустела. Собственно говоря, коньяк, как и положено, оказывал веселящее и раскрепощающее действие на всю нашу компанию поголовно.