Два слова фломастером Пьеса-элегия

ГЛАФИРА. А о ком, интересно?

ПЕТР. Не о ком, а о чем? О том, чтобы продать меня с потрохами? Да… ублюдина – это же так, я это чувствую! Признавайся: царицей хочешь остаться в доме моём… да? Ну… чего уставилась, сверлишь меня своими буркалами чёрными… выдра?

ГЛАФИРА. Да… смотрю вот – и думаю: какой же ты, всё-таки… дурак безмозглый! Кретин! Тебя же разводят на бабаки… а ты, осел, даже этого понять не можешь!

ПЁТР. Что?.. Ах ты… сука, куда загнула! Ты чо… воще охренела?

ГЛАФИРА. Да я-то в порядке – была и буду всегда! А вот ты, дурачок, знай: прежде, чем заманить нашу беглянку в храм кошачий, он… этот, оживший вдруг малец, зарулил на пару минут… к кому бы ты думал? Да, да… к нему, к дружку твоему в погонах. Которому ты платишь исправно всю свою жизнь! И теперь отвалил уже… кучу бабла… ха-ха-ха… На, смотри… любуйся, балбес, и думай теперь – куда бежать? что делать? и где искать спасения?

Даёт мужу фотографии. Тот, помедлив, берёт их.

ПЁТР/рассматривая фото, в полной растерянности/. Жуть… катастрофа! Как же так… а, Глафира? Действительно… вот они, вдвоем! Улыбаются… гады, довольные всем! Неужели такое может быть? После стольких-то лет дружбы? А… Глафира? Неужели может?

ГЛАФИРА. Может, Петруня, может! В наше время может быть всё! Даже такой карамболь, как вот этот! Скажи спасибо Степанычу – однокашнику моему, школьному! Это он подсуетился… со своими ребятами, и выяснил – кто есть кто… в этой комбинации хитрой?

ПЁТР. А тут и выяснять нечего: вымахал… под два метра, верзила и приехал бабла срубить… с обидчика давнего?

ГЛАФИРА. Ну да… всё верно, как будто, ты вычислил. Да только вот с персонажем этим ты маху дал, доктор Ватсон!

ПЕТР. В каком это смысле? На что ты стрелки свои, подлые, опять наводишь?

ГЛАФИРА. А ты что… до сих пор не врубился – чей волчонок в стадо наше забрёл? Не сложил никак ты этот, хитрый кубик рубик? Да его же… его, благодетеля твоего это сын, а совсем не тот, что из окна тогда выпал… с восьмого!

ПЁТР. Ты чо… совсем очумела, дура? Я же знаю семью Бориса… уже столько лет! И нет там… и близко даже не было никогда… ни родного, ни приёмного сына!

ГЛАФИРА. Правильно: здесь – не было. А там – был!

ПЁТР. Где… где "там"?

ГЛАФИРА. У самого синего моря, где плеск голубой волны! Байструк он его… полковника этого, мутного… понял? Греховный плод давно минувших дней. Вот он и решил устроить его… поближе к себе, в городе нашем. Но только не за свой, а за твой, дурака, счёт!

ПЁТР. Ё-моё… как же это может быть? А? Мы же дружим с ним… ещё со школы! С таких вот… пацанских, лет! Иуда! Шакал! Убью… жизни не пожалею своей!

ГЛАФИРА. Вот-вот… давай, распускай вновь свои руки! А что с Катюшей… да и со мной потом будет – подумал? Как людям в глаза нам смотреть? Ведь ещё тех, убиенных невинно, до сих пор люди помнят, свечки в церковь носят, молитвы шепчут. А тут ещё… этого грохнешь?

ПЁТР. Да как же можно такое творить… с дружбаном своим, многолетним? А? Как, Глафира… скажи мне?

ГЛАФИРА. А что сотворил… как поступил ты, со своим дружком закадычным… лет двенадцать назад? Или это уже не в счёт? Ушло всё… растворилось, как будто и не было той… жуткой, ночи?

Пауза.

/Подходит, миролюбиво/. Ну всё… успокойся! Возьми себя в руки… будь мужчиной! Сейчас самое время хорошенько подумать – как из лап этих подлых, ментовских, вырваться? А пока заглянем ещё раз к Степанычу, прикинем – что да как? и уж потом двинем туда… поближе к Кате. А там – как Бог даст! /Подходит к образу Пресвятой Богородицы, крестится, шепчет беззвучно молитву/.