Забытые грезы

Глава

Пролог

Мне часто снится один и тот же сон: я командир космического корабля, но происходит авария, все летит в тартарары, паника. Рядом мой экипаж, с которым пройдено столько, что если отбросить нереальное, то невероятное становится возможным. Надо что-то делать. Корабль зависает в космосе – так мне кажется, хотя он несется с немыслимой скоростью, поглощая миллионы километров. Свет выключается, только сенсоры неярко подсвечиваются. Время застывает. Мозг лихорадочно работает, ища новые способы, но все попытки исчерпаны… Поднимается шум среди экипажа. Отключаю звук, на экранах разевающиеся рты, могу даже прочитать по губам. Как хорошо, что они не могут меня видеть, я не смог бы сделать эту… подлость, глядя в глаза любимой. Провожу пальцем по монитору, она понимающе смотрит в камеру. Лучше бы она кричала, прыгала или махала руками, эта неизбежность, эта… я не могу больше думать, закрываю глаза, пальцы на прозрачной кнопке, компьютер уже сверил отпечатки… В следующее мгновение я на полу, из носа течет кровь и звуки пропадают разом… Только вертится, удаляясь, эта часть меня… И наступает темнота.

Глава 1

Я проснулся в холодном поту, сон пропадает из моего сознания по крупицам. Но как же ярко он врезался в память. Пошел на кухню, заглянул в холодильник. Картина одна и та же – лимонад, кусочек сыра и палка колбасы. Не знаю почему, но именно этот вид колбасы я люблю больше всего. Делаю нехитрый выбор – отправляю в рот несколько ломтиков. На автомате делаю глоток холодного кофе. Уснуть уже не удастся. Зато день начнется раньше. Включил новости: там опять мужчина в галстуке и в очках вещает о том, как трудно в этот период времени сохранить цены на бензин. Думаю про себя: «Да и пошли эти автомобили все в одно место, далеко и надолго. Одной катастрофы мало, вторую зовут». Просидел в полной тишине и темноте – еще не рассвело. А ведь как было хорошо восемьдесят лет назад: ни тебе протестов, ни побочных эффектов, никакой шумихи.

Пошел в ванну, умылся, побрился и стал собираться на работу. Транспорт только сейчас оживал. Мне нравится это время суток. Можно почитать книгу, собрать мысли в порядок или просто помечтать. Но сейчас что-то подталкивало и заставляло торопиться.

– Что думаешь по поводу цен на бензин?

Я сидел в кабинете начальника, мы пили чай. Он был на удивление вкусным и заваристым. И где он только такой достает? Начальник был невысокого роста, около шестидесяти лет. Голова полностью лысая, на лице подобие усов – жиденькие, будто нарисованные запятые. Толковый и справедливый, свое дело знает и любит. Мы сидели уже полчаса, он тоже приехал рано, и времени до работы было вдоволь.

– Олег Иванович, я уже давно вам говорил, что дело не в ценах на бензин, а в нашей политике, – осторожно начал я, при этом почему-то помешивая ложечкой чай, хотя сахар и так был размешан дальше некуда. – Если бы правительство уяснило это хотя бы лет шестьдесят назад, то сейчас бы не охали и не вздыхали, не копались бы в свалках мусора и не рожали уродов.

– Сереж, ты это правильно говоришь, я тоже об этом думал, но штука в том, что дело даже не в этих проклятых ценах на бензин, не это меня тревожит…

Он как-то странно посмотрел на меня, в глазах появился его знаменитый прищур, и я понял, что лекции на тему нового вида топлива не избежать.

Понимая, что до работы еще далеко, я смирился и приготовился кивать в знак согласия, хотя и имел другую точку зрения на сей счет – только переработка мусора в топливо может продлить нашу агонию.

Во время перерыва я заскочил к главному инженеру проверить уровень кислорода и поболтать о том, о сем. Главный инженер – девчонка, причем совсем молодая, двадцать два года, симпатичная. Звали ее Верочка, и она обожала шоколад, прямо жить без него не могла. И глядя на ее улыбающееся лицо, я понимал, что наведываюсь к ней каждый день отнюдь не проверить уровень кислорода или просто попить чай с шоколадкой. Но в кабинете ее не оказалось. Узнав, что она в цехе очистки, направился к ней.

– Верунчик, привет! Что новенького? – Спросил я, зная, что сейчас она мне обворожительно улыбнется и я снова, как и в первый раз, забуду обо всем на свете.

– Привет, Сережа! – Радостно подпрыгнула она. – Да вот, проклятый рычаг никак не хочет встать на место! Хоть бы помог хрупкой женщине! – С укоризной глядя на меня, пролепетала она, при этом эротично поправляя свою копну каштановых волос и сверкнув своими глазищами, очень уж у нее это хорошо получалось.

– О чем разговор, Верунь!

Я подошел и надавил со всей силы, рычаг со скрипом вернулся в нужное положение, правда, спина стала мокрой от пота.

– Не надорвался, бедненький? – Она иронично рассмеялась и похлопала меня дружески по плечу.

– Ты же знаешь, я сильный!

Мы расхохотались, а через мгновение она вдруг посерьезнела, даже слегка загрустила. Я не мог понять такой перемены настроения.

– Пойдем, чайку попьем, – сказала она со вздохом.

За столом я начал разворачивать ее любимый шоколад, Верочка даже не взглянула на него, отвернулась. Стала напевать какую-то смутно знакомую мелодию. Я подошел к ней сзади и приобнял за плечи – она вздрогнула, но не отодвинулась.

– Вер, что случилось? – Не понимая ее перемены, спросил я. – Тебя кто-то обидел или…?

– Артур, гад, разбередил душу, сказав, что как свиньи жрем отходы, дышим вонью. Понимаешь, я хотела бы жить до Великой Катастрофы.

Тут она повернулась, и в ее глазах стояли слезы. Она никогда не показывала своих чувств, все видели ее улыбающейся и смеющейся. От неожиданности я даже отступил на шаг.

– Бабушка много рассказывала о тех временах, когда люди были счастливее, трава была зеленей и воздух не содержал столько отравы…

Это был внутренний монолог, который прорвался наружу. Казалось, она не замечала, что я стою и смотрю на нее.

– Представляю, будто я маленькая, весело играю в песочнице вместе с другими детишками и дышу чистым воздухом, вокруг зеленая трава, дере…

Тут она замолчала, прислушиваясь. По ее изменившемуся лицу я понял, что случилась беда. Внезапно раздался тревожный вой сирены. И тут земля вздрогнула, раз, другой, больно ударив в пятки. В шкафу что-то упало. Картины на стене мелко тряслись и качались, как маятники.

Я схватил Веру в охапку, и мы присели в дверном проеме. Трещина зазмеилась по стене, Вера сжала мою ладонь, не замечая, как ногти впиваются до крови. Обернувшись на нее, увидел распахнутые от ужаса глаза и совершенно белое лицо. Видимо, ревун в цехе взорвался, перекрывая грохот. Вера метнулась к стенному шкафу, вытащила противогазы, один кинула мне, второй быстро надела. Тут же в сумку от противогаза начала набивать из аптечки все, что попадалось.

Только сейчас я заметил, что пол не дрожит. Веру била крупная дрожь, я сжал ее ладони, такие маленькие и ледяные.

– Что дальше будет? – Спросила Вера приглушенным голосом через противогаз.

– Пойдем посмотрим, – напряженно ответил я. – Фильтров надолго хватит?

– Смотря жив ли могильник.

– Где еще фильтры?

– Внизу возле выхода.

– Побежали! Проверим масштаб бедствия! – Я ухмыльнулся, понимая, что древняя шутка на сей раз оказалась правдой.

Мы выбежали из административного блока, я невольно замер. В стене ангара зияла огромная дыра, в которую просвечивало сиреневое небо. Шаг, другой, тащу за собой Веру.

– Куда? Ты куда? – Казалось, она впала в истерику.

– В столовую, – на ходу бросил я. – Сейчас все должны быть на обеде.

Забежав за угол, с размаху зацепился за что-то ногой, грохнулся на пол. В противогазе не очень видно, что под ногами. Это был Артур. Он еще судорожно цеплялся скрюченными пальцами за окровавленное горло, раздирая его. Приехали…

Я смотрел на него, а Вера пыталась суетиться, что-то делать… Надела запасной противогаз, достала какой-то шприц, копаясь в сумке, нашла пузырек и пыталась вколоть в сгиб руки.

– Вера! – Глухо позвал я, но ответа не было. – Ве-ро-чка! – Протянул я чуть громче, она будто не слышала. – Вера! – Рявкнул я, и она вздрогнула, застыв в полудвижении, непонимающе посмотрела на меня. – Ему не помочь! Только продлишь агонию на полчаса или час.

Вера смотрела на меня с застывшим в глазах страхом. Что-то хотела ответить, но только вяло кивнула головой.

– В столовой сотни людей, скорее к ним!

Вера замерла, ее рука еще была на пульсе Артура и ощущала толчки: тук, тук, тук! Тело его выгнулось в агонии и начало мелко трястись, как недавно тряслись стены. Это было еще более жуткое зрелище. Рядом с Артуром, неподвижно и с распахнутыми глазами лежала лучшая подруга Надя. Пульс у нее не прощупывался. Это было последней каплей, Вера устало опустилась на колени и зарыдала. Я не мог тупо стоять и ждать, когда она очухается. Взял ее за плечи и потянул в сторону. Спокойным голосом начал уговаривать:

– Вера, надо пытаться спасти тех, кому можно помочь… – Это спокойствие давалось мне нелегко. – Мы живы, может еще кто-то выжил. Бежим!

Наконец, Вера поняла смысл моих слов, встала, и мы пошли к столовой, постепенно переходя на бег.

– У нас машины снаружи герметичные, надо найти людей и спасаться в них! – На бегу кричал я.

– А как же Маша? – Вдруг прокричала она, замерев.

– Мы проверим ее, но сначала в столовую!

Я несся, как сквозь туман, зрение подводило. Мы бежали и видели через большой пролом в стене бак могильника, вспухший и распустившийся лепестками лилии разорванной обшивки. Легкий туман и мелкая пыль, припорошившая все вокруг…

Глава 2

В детстве я часто думал о том, что являюсь человеком исключительным, и мне суждено принести пользу всему миру. Я был скромным мальчиком, даже застенчивым. Девочки меня не любили, не получалось у нас общение. Постоянно то блеял, то млел, то краснел, и все, на что я мог рассчитывать – снисходительная улыбка, привет или пока. Ростом я не сильно вышел, и даже побаивался своих одноклассников. Но все же с одним пацаном мне удалось сдружиться. Он, в отличие от меня, совсем не застенчивый, а даже наоборот, прирожденный лидер. Звали его Пашка, а клички были Пахан или Папахин, он еще и смеялся над ними.

Однажды, когда нам было по одиннадцать лет, мы решили попробовать сигареты, и Пашка втихаря взял пачку у своего отца, пока тот собирался на работу. Ради этого мы прогуляли два последних урока и устроились под крыльцом школы. Первая затяжка мне не понравилась: хотелось плеваться, горло не переставая извергало из себя булькающие звуки.

– Паш, я не особо хочу курить, меня не проперло, – отплевываясь, сказал я.

Он же курил как заправский строитель, еще и выпуская красивую струйку дыма.

– Серж, я тебя не заставляю, просто предложил попробовать. Я сто раз видел, как батя это делает, и попробовал еще неделю назад. С тех пор каждый день дымлю, с непривычки тоже отплевывался, это нормально, потом станет легче.

– Ладно, дай еще одну, – сдался я.

Он достал сигарету и протянул мне, я прикурил от его сигареты и опять затянулся. Как и в прошлый раз, разразился кашлем и стал отплевываться, а мой друг только закатился со смеху.

– Ну ты и размазня, не можешь нормально приноровиться, – стал он меня подначивать.

– Сам ты размазня! – Обиделся я.

– Да ладно, я шучу, просто если хочешь стать настоящим мужиком, надо и вести себя соответственно, – он укоризненно поднял указательный палец, будто наставляя меня. – У меня вот мечта есть, я тебе расскажу. – Пашка опять выпустил красивую струйку дыма и хоть бы кашлянул для приличия. – Я бы хотел поступить в академию, чтобы летать на космических кораблях! – Он мечтательно закрыл глаза.

– Сначала брось эту отраву, – посоветовал я, втаптывая окурок в землю. – И не притрагивайся к ней! Поймешь, насколько тебе хватит сил – в космосе сигарет не будет.

– Ладно… – Он нехотя вытащил изо рта окурок и затушил.

– И зачем тебе это?

Мне действительно непонятно, шутит он или серьезно. Отец вкусно рассказывал про общую систему космоса и полетов. Некоторые космонавты не возвращались домой: то аварии случались, то система жизнеобеспечения отказывала, и мне было одновременно и интересно, и жутковато, а Пашка восторженно слушал и кивал, будто его спрашивали: «Хочешь так же?».

– Ты что, с дуба рухнул? – Ответил Пашка резко. Я насупился. – Мне неделю назад сумасшедший физик из нашей школы сказал, – продолжал он, не обращая внимания на мою гримасу, – что сматываться надо с этой помойки, то есть с Земли. Мы, как черви, копошимся на дне. Будь он моложе, обязательно бы свалил отсюда в экипаже, пассажиром или грузом, хоть чушкой чугунной, но отсюда «дать деру» сейчас единственное, что можно сделать.

– Он же сумасшедший, – хохотнул я.

– Это да, но я тоже так думаю, – Пашка мечтательно закатил глаза. – Мне кажется, прав он, валить надо, а то Великая Катастрофа, – сказал он так, как будто буквы были заглавные, – уже погубила нашу планету. Ты со мной согласен?

Я был согласен, но в другом. Не космонавтом хочу, а пассажиром смотаться. Пашке все давалось легче: и гуманитарные науки, и точные, и общение с девчонками. Он вполне может быть и пилотом, и командиром корабля, люди ему охотно готовы поверить и признать лидером.

– Паш, я согласен… А ты не боишься, что может случиться какая-нибудь авария? – Я невольно вздрогнул всем телом, вызвав новый приступ смеха у моего друга.

– Серж, ты как хочешь, а я решился! Ведь теперь каждый желающий может поступить, главное, чтобы здоровье было, а здоровья мне не занимать, – тут он оглядел себя и как будто приглашал посмотреть на его тело – на полголовы выше меня и шире в плечах.

С тех пор мне часто вспоминался наш разговор, он врезался в мою память. Тогда я не представлял, как круто изменится моя жизнь…

***

Я вспоминал все это, переводя дух в кабине танка. Вера забылась беспокойным сном. За четыре часа мы вымотались полностью. Нам удалось найти еще семнадцать человек. Андрюхи я так и не обнаружил… Приходилось каждый час менять фильтр, будь он неладен… Надо бы РХБЗ еще найти где-нибудь или скафандр. Как же надеемся на свою технику, ну вот подвела она, дура… Хотя чего злиться, семнадцать-то живых, скоро со смены поползут жуки, а у нас ни топлива, ни еды, ни кислорода…

Проваливаясь в сон, мне вспоминалось время в академии.

Глава 3

Тогда, много лет назад, мы с Пашкой впервые посетили академию. Пахан конечно же стал бить себя в грудь, будто сдаст все тесты без труда. У меня же дух захватывало от всех этих новых ощущений, будто я впервые попал в параллельную реальность, где люди совершенно другие и постоянно что-то делают. Все были в белых халатах, лица умные и серьезные.

К нам подошел мужчина лет пятидесяти, лицо смуглое, лысоват, со спортивным телосложением.

– Ну что, ребятки, хотите здесь учиться? – Спросил этот крепыш. Мы синхронно закивали. – Это хорошо, только сильно не обольщайтесь, добровольцев у нас хватает, на всех мест не будет. Меня зовут Жвалов Василий Андреевич, я главный инженер начальной академии и по совместительству куратор проекта подготовки экипажа.

– Меня зовут Павел Орлов, а это Сергей Завьялов, – сразу же представил нас Пашка. Он совсем не робел перед высоким начальством. – А скажите, Василий Андреевич, долго надо здесь обучаться, чтобы стать полноценным космонавтом?

– Смотря как учиться будете, потому что космос не терпит разгильдяйства и вальяжности. Здесь важен холодный ум, преданность делу, контроль над эмоциями в стрессовых ситуациях. Все понятно? – Гаркнул он по-военному.

Мы с Пашкой даже опешили от такой воинственности, но быстро взяли себя в руки, вытянулись по стойке смирно и крикнули дружное «Да».

Главный инженер продолжил:

– Я знаю, что вы хорошо отличились в учебе и командной работе. Но не стройте зря иллюзий – берем мы не всех! Я лично провожу отбор кандидатов. Запомните, парни: таких, как вы, к нам поступило еще двести человек, со всех регионов страны, умных и сообразительных. Не скрою, что конкурс будет жестким. – Василий Андреевич ухмыльнулся. – Я вас не пугаю, но будьте готовы ко всему. За двадцать пять лет работы я всякого навидался… Таких золотых парней, бывало, не брали, так как лучше этих золотых были бриллиантовые. Понимаете, к чему я клоню? – Мы снова кивнули. – Пожуем – увидим, может и не погибнете в жерновах. – На лицо главного инженера вылезла улыбка, а мне стало жутко. – Обучение состоит из теоретической и практической частей. В теории вы будете изучать все материалы, связанные с космосом, полетами, космическими кораблями. А также лидерским качествам, психологии ну и про школьную программу не стоит забывать. В практической части будем выбрасывать вас в малый космос… Чего в лице переменились? Шучу! Это только имитация космоса. Но до этого вам нужно будет очень много тренироваться. Сначала, естественно, теория, практика и тесты, проверяющие подготовку. Незачет – автоматическое исключение из академии. С этим понятно?

– Так точно! – Выкрикнули мы в один голос.

Прекрасно осознавая, что попасть в данное заведение большая удача, меня грыз червь сомнения, будто недостаточно хорош для него. Только в Пашке я был уверен. Украдкой посмотрел на своего друга, он излучал такую уверенность и энергию, что сразу стало ясно – он здесь на своем месте. Но я дал себе слово, что постараюсь не ударить в грязь лицом и пройти все испытания с честью.

Самое интересное началось уже на следующий день после поступления. Меня и Пашку разместили в одну комнату в нашей «общаге», которая находилась непосредственно в академии. Пашка долго не мог уснуть, был под впечатлением от всего нового, да и я, признаться, не мог успокоиться. Мы постоянно вполголоса переговаривались, сна ни в одном глазу, а вставать надо каждый день в шесть утра.

Не помню, как мы заснули, но пробуждение оказалось необычным: раздался звонок, который врезался мне в память на всю жизнь. Я вскочил, как ошпаренный. Рядом Пашка от неожиданности рухнул с койки. Посмотрел на часы – время показывало шесть. В десять минут седьмого у нас линейка, и все должны быть одетые на плацу.

Мы быстро собрались и уже в шесть ноль восемь стояли вместе с остальными нашими «соперниками». Помещение, или как мы называли «плац», было огромное. Все двести человек стояли одной цепочкой. К нам вышел мужчина лет сорока, спортивного телосложения, высокий, с очками в роговой оправе.

– Меня зовут Андрей Тихонович, я ваш тренер и отвечаю за вашу спортивную подготовку. Вы здесь, потому что мы ищем лучших из лучших. И предупреждаю сразу: если увижу, что кто-то ленится или проявляет слабость, тут же вылетит отсюда к чертовой матери. Это понятно?

– Так точно! – Ответили все разом.

– Я не потерплю нарушения дисциплины, – продолжил он. – Если кто-то из вас хотя бы раз ее нарушит – вылетит. Напоминаю, что вас двести кандидатов, и только двадцать человек мы отберем для дальнейшего обучения. Если кому-то покажется, что ему очень сильно захотелось к мамочке, мы здесь никого не держим, но обратного пути сюда не будет. Режим вы знаете: каждый день устроен так, чтобы погрузиться в обучение максимально комфортно и с пользой для ума и тела. Я не хочу вас пугать, но в прошлый призыв в первые полгода отсеялось тридцать процентов. Не зря вам говорили, что отбор здесь жесткий. Каждые полгода зачеты и экзамены, на которых отсеивается часть новобранцев, учтите это. Еще бывают неожиданные тесты, и с этим вы столкнетесь совсем скоро. Советую всем учиться и не думать больше ни о чем. Здесь вы проведете два года, кто доживет.

Андрей Тихонович ухмыльнулся. После короткой паузы продолжил:

– Условия у нас как в армии, возможно, даже жестче, любимчиков у нас нет, все равны. Кто хочет уйти прямо сейчас? Я не буду спрашивать причин, вы просто покинете это место и больше никогда не вернетесь. Шаг вперед!

Никто не шевельнулся, и я был рад, что попались, как мне показалось на первый взгляд, достойные кандидаты. После вводного инструктажа он повел нас в спортзал. Там нам нужно было показать, сколько раз мы подтягиваемся на турнике и отжимаемся на брусьях. Пашка смог подтянуться восемнадцать на турнике и отжаться тридцать пять на брусьях. Я, собрав всю волю в кулак, пятнадцать и двадцать пять.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.