Память дерева
- -
- 100%
- +
Басни
Назавтра дедушка целый день был как на иголках. Но мне было ясно, что на самом деле это волнение радостное, как бывает со мной, если я с нетерпением жду, когда же меня отпустят поиграть с Мойсесом.
По дороге из школы я шел вприпрыжку, и он остановил меня, чтобы поглядеть на вереницу муравьев посредине тротуара на улице Уржель.
– А ты знаешь, что такое басня?
– Что-то похожее на сказку, да?
– И да, и нет.
Тут он направился дальше как ни в чем не бывало. И все-таки даже по затылку его было ясно, что он улыбается. Мы быстро дошли до дома, и дедушка решил подняться по лестнице.
– Сегодня вечером я прочитаю тебе басню, Жан. А сказки пусть тебе папа рассказывает.
Папа, сказки. Дедушка, басни. И перемены уже не казались такими колоссальными.
На душе у меня стало так спокойно, что я едва не заснул раньше времени.
Неплохо быть и стрекозой
Я даже не подозревал, что сказка про стрекозу и муравья – это басня. Папа мне ее рассказывал когда-то, но в исполнении дедушки эти двое насекомых были мне гораздо более симпатичны.
– Выходит, нужно делать так, как муравей, так, деда? – спросил я напоследок, чтобы его порадовать.
– Что ты, неплохо быть и стрекозой.
– Но ведь тогда придет зима…
– Сдалась тебе эта зима, до зимы далеко. – И мне почудилось, что он немного рассердился.
Тогда я вспомнил про муравьев, которых мы видели по дороге из школы, они шли рядочком, нагруженные хлебными крошками.
– Деда, а вдруг их кто-нибудь раздавит, и они так и не доберутся до муравейника?
Было ясно, что дедушка понял по моим глазам, что я говорю не про муравьев, и не нужно было ничего больше растолковывать. Вместо ответа он пожал плечами.
Кажется, над баснями надо думать больше, чем над сказками.
Муравьи
Наутро в школу меня повел папа.
– Жан, не зевай. Что ты все время смотришь под ноги?
– Муравьев ищу…
И я рассказал ему про басню, про то, как дедушка говорил, что неплохо быть и стрекозой, и про то, что еще неизвестно, не раздавит ли нас кто-нибудь в самый неподходящий момент. И как мне хотелось отыскать вчерашних муравьев, чтобы узнать, добрались ли они до муравейника.
Папа остановился и пригладил двумя пальцами брови. Потом поглядел на меня, и мы вместе приступили к поиску муравьев.
Когда они нашлись, он усадил одного из них себе на ладонь, и мы присели на каменную скамью возле одного из еще не открывшихся магазинов.
– Человек может быть и стрекозой, и муравьем, Жан. Сейчас тебе пора быть муравьем, чтобы приготовиться к зиме. А дедушка, тот может петь сколько угодно: его зима уже прошла.
Все это было мне не особенно ясно, но по глазам отца я понял, что он не готов отвечать на вопросы, и решил не настаивать.
Ответы иногда приходят сами, неспешными рядами, как крошки хлеба на муравьиных спинках, или летят на крыльях ветра, как пение стрекоз.
Про самолеты
В тот вечер я почистил зубы и с некоторым опасением готовился слушать новую басню. Тут я услышал, как папа тяжело вздохнул прямо перед тем, как войти в мою комнату:
– Жан, ты все еще думаешь про стрекоз и муравьев? Хочешь еще о них поговорить?
– Нет. Я хочу сказку про самолеты, такую, чтобы развеяла все мысли.
– Мне тоже очень не хватает такой сказки!
Он даже подпрыгнул от нетерпения и сел со мной рядом; эту историю он не вычитал из книги, мы сочинили ее вдвоем, как раз такую, какую хотели. В ней было полным-полно полетов и солнечных дней, и такой конец, что хотелось унестись в синее небо.
Бывают такие дни, когда нужны сказки про самолеты, которые позволяют нам полетать, не спускаясь с небес на землю.
Дедушкина зима
Мне приснилось, что дедушка взгромоздился на растущую на участке в Вилаверде смоковницу и все пел и пел, а мои родители, бабушка и я рядком собирали с земли хлебные крошки и складывали их в корзину. Было очень жарко, и солнце пекло вовсю. И вдруг, ни с того ни с сего, пришла зима, и дедушка остался в поле один и замерз. А мы были уже дома, в квартале Сант-Антони, и ели хлебный мякиш. Из окна я видел, как дедушка дрожит от холода, сидя на смоковнице в Вилаверде, а папа говорил: «Его зима уже прошла». Бабушка жаловалась, что ей тоскливо без дедушкиных песен, я пытался вынести ему покушать, а мама хотела одеть его потеплее. Но папа нам не позволял и говорил, что нет, не надо, что дедушкина зима уже прошла, и заставлял нас доедать все до последней ложки и запахивал шторы, чтобы мы не видели дедушку, сидящего на смоковнице. Тогда бабушка сказала, а ну-ка помолчите, и, через силу глотая свой ужин, мы услышали, как дедушка поет, и у нас разыгрался аппетит.
Мама внутри газеты
– У тебя молоко остынет, засоня.
Пока я завтракал, мама пила кофе и читала газету. Папа ушел на работу пораньше, а дедушка с бабушкой все еще были у себя в комнате. Одеваясь, я слышал, как они разговаривают, но мама сказала, чтобы я их не беспокоил.
– Правда, здо́рово, что бабушка и дедушка к нам переехали?
Она процедила это сквозь зубы, и вышло так невнятно, будто рот у нее куда-то исчез. Я вопросительно посмотрел на маму, но глаз ее не нашел, она спрятала их в газете и не давала в них заглянуть.
Тогда мне захотелось рассказать ей про то, что мне приснилось, про басню, про папины слова о зиме и о дедушке, раз уж мы с ней были одни на кухне. Но мне показалось, что мама не хочет этого слышать и что ей больше по душе придется сказка про самолеты. Ее я и рассказал.
– Мы сочинили ее вместе с папой. Для таких дней, когда думать не хочется.
Тут мама оторвалась от газеты и впервые за утро посмотрела на меня, уже уносясь взглядом в синее небо.
Свет и аромат
Приближение дедушки и бабушки мы сначала почувствовали по запаху, а потом они и сами пришли на кухню. Я рассказывал маме сказку про самолеты, и взгляд ее уносился в синее небо.
Бабушка захлопала в ладоши. Она вся светилась:
– Времени без пятнадцати девять, ребенку в школу пора!
Мама допила кофе, поцеловала дедушку с бабушкой, а меня обняла крепко-крепко.
– Увидимся вечером!
И гордо шагая между бабушкой и дедушкой, я и думать забыл про муравьев и зимние холода.
Всех нас окутывал аромат духов бабушки Катерины, которой никто не решается сказать, что она их слишком много на себя брызгает. Запах был такой сладкий, что становился сиянием. И я не мог понять, почему прохожие не замедляют шаг, чтобы посмотреть, как мы идем по улице втроем, крепко держась за руки, в облаке света и аромата.
4. Недостающая буква
Целый месяц
Уже целый месяц дедушка и бабушка живут у нас. Родительский кабинет уже стал их спальней, и вместо раскладного диванчика там стоит «настоящая кровать». Мама убрала все из шкафа, чтобы они разложили там свои вещи. В уголке столешницы стоят все их таблетки. В большой ванной теперь пять зубных щеток. А папа уже больше недели говорит, что пора бы купить диван побольше.
Меня они между собой уже распределили. Дедушка читает мне басни через день. А во все остальные дни очередь папы и сказок. С понедельника по четверг бабушка и дед провожают меня в школу, а в пятницу мама начинает работу позже и отводит меня сама.
Пока родители работают, а я в школе, дедушка с бабушкой ходят гулять, занимаются своими делами, а потом обедают дома одни. Это не укладывается у меня в голове: им, должно быть, неуютно сидеть совсем одним за большим столом у нас в столовой. «Вот мы и обедаем за столиком на кухне, мой королевич, – объясняет бабушка. – Там дедушка Жоан включает радио, когда передают новости: ты же знаешь, что мы больше любим их слушать, чем смотреть». Потом дедушка моет посуду, а бабушка ложится полежать на диване.
К пяти часам дедушка всегда приходит забирать меня из школы один, а бабушка остается дома почитать, потому что после обеда, по ее словам, у нее всегда болит не одно так другое. По дороге домой мы глядим на деревья, дедушка мне что-нибудь рассказывает, пока я полдничаю, а потом мы идем в булочную за хлебом.
Потом я делаю уроки, сидя рядом с дедушкой, на случай если мне понадобится помощь, а бабушка на кухне готовит ужин на медленном огне, который все мы впятером будем есть большими ложками, не включая телевизор, потому что с тех пор как к нам переехали дедушка с бабушкой, его почти никогда никто не смотрит.
Теперь за ужином мы разговариваем, папа и мама рассказывают, как прошел день у них на работе, а у бабушки и дедушки всегда находится занятная история о каком-нибудь происшествии во время утренней прогулки. А под конец, пока дедушка чистит апельсин, глаза мамы и бабушки затуманивают воспоминания, и они рассказывают что-то забавное из старых времен, чтобы его развеселить, а он как будто и не хочет их особенно слушать. Мы с папой молчим, но невольно представляем, как бы мы себя чувствовали на его месте, потому что нам кажется, что ему нужна помощь.
Папа уже несколько раз обрывал мамины и бабушкины грезы на полуслове: в особенности когда речь заходила о вербе, он быстро встает из-за стола и начинает собирать салфетки со словами: «Давайте-ка, мои дорогие, час поздний». Тогда я тоже встаю помочь, звеня стаканами, и дедушка идет у нас на поводу и уносит вазу с фруктами, держа ее обеими руками и громко шаркая ногами, и создается впечатление, что это ваза сама отправилась на кухню, а вовсе не он.
Пятница
Мама – учительница, но меня учить не хочет, то есть говорит, что не может. Поэтому я хожу в другую школу, не в ту, где она работает. А то бы мы все время были вместе, с понедельника по пятницу. Я иногда думаю, что было бы удобнее всегда ходить в школу с мамой и возвращаться с ней домой. Но тут же выбрасываю эту идею из головы, как только представлю, что она сидит передо мной на каждом уроке и неотступно следит за каждым моим движением.
Теперь я еще больше люблю пятницу, потому что утро мы проводим с мамой вместе. И по дороге в школу мы беседуем. С тех пор как к нам переехали дедушка с бабушкой, у меня такое ощущение, что мы меньше бываем вдвоем, как будто она посвящает родителям часть того времени, что раньше проводила со мной. Такой у мамы характер.
– Расскажи мне что-нибудь! – почти упрашивает она меня, крепко держа за руку по дороге в школу.
Раньше я не любил, чтобы меня водили за ручку, ведь я уже не маленький, но с тех пор, как к нам переехали дедушка с бабушкой, я сам хватаю ее за руку, как только мы выходим на улицу. Я толком не знаю, что ей сказать, не нахожу слов, потому что, наверное, я их все раздал бабушке и деду, а потому я беру ее за руку и надеюсь, что это тоже общение. Так и сейчас, я крепко сжимаю ее пальцы, замедляю шаг и заглядываю ей в глаза:
– Про что тебе рассказать, мамочка? Я только что встал.
– Ну, может быть, про то, о чем вы вчера… о чем вы говорите с дедушкой. Ты любишь, когда он встречает тебя из школы, правда?
– Люблю. Мы говорим про деревья.
– И гладите их?
Тут уже останавливается она и улыбается, заглядывая мне в глаза, почти затуманившиеся от ее улыбки.
– Когда ты была маленькая, вы тоже так делали?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Тавариш, Гонсалу М. (род. 1970) – современный португальский писатель. Автор стихов, прозы, эссе, книг для детей. Эпиграф взят из его произведения «Путешествие в Индию», не переведенного на русский язык.
2
Пьюмини, Роберто (род. 1947) считается классиком современной итальянской литературы для детей. Эпиграф взят из повести «Маттиа и дедушка» (1999) (перевод на русский язык Татьяны Стамовой).
3
Барселонские улицы, расположенные в районе Сант-Антони округа Эшампле, где живут герои повести.
4
Улица Уржель (каррер Уржель) – одна из известных улиц Барселоны, расположенная в районе Сант-Антони округа Эйшампле, где живут герои повести.