Звезды Джайпура

Рабби Рахамим сделал небольшой глоток чая, обдумывая услышанное.

– Ваши слова звучат убедительно. И всё же я не могу не спросить: вы просто исследователь, Ахмад бин Джахангир, или ваш интерес имеет более практическую природу?

Ахмад снова улыбнулся, но уже с лёгким оттенком тайны.

– Разве это важно, рабби? Мы оба знаем, что знания – это сила. И эта сила всегда должна находиться в руках тех, кто умеет её правильно использовать. Если бы можно бьыло найти оставшиеся с тех времен записи… Они бы стоили половины Персии и было бы не жалко заплатить за них еще больше!

Рабби сохранил невозмутимость.

– Иногда я и сам ловлю себя на мыли, что хотелось бы обладать каким-нибудь сокрытом от мира манускриптом, но я скромный хахам, откуда мне взять такие связи и такие средства? Да и в древних учениях часто больше тайн, чем ответов, – произнёс он, избегая прямого ответа. Ахмад подался чуть ближе, и его голос стал мягче.

– Вы говорите как человек, который знает цену знаниям. Возможно, вам выпадала честь встречаться с чем-то подобным за свою жизнь?

Рабби ответил уклончиво:

– Такие рукописи встречаются редко, Ахмад-сахиб. Да и сам я практически никогда не покидал Бухары.

Ахмад пристально посмотрел на Рахамима, словно пытаясь разгадать, говорит ли он правду.

– Я слышал, что в вашем городе недавно видели одну очень древнюю книгу, которая сочетает в себе учения разных традиций. Я готов заплатить щедро за любые сведения о ней.

Рахамим сохранил спокойствие, но внутри его мысли пронеслись вихрем. Он понимал, что этот человек ищет нечто конкретное и знает больше, чем говорит.

– Боюсь, слухи часто бывают преувеличением, – произнёс он с лёгкой улыбкой. – Но если я что-то узнаю, вы будете первым, кому я сообщу.

Ахмад снова улыбнулся, на этот раз шире.

– Вы очень осторожный человек, рабби. Это качество достойно уважения.

Он поднялся, и рабби сделал то же самое.

– Благодарю за ваше время, – сказал Ахмад, направляясь к двери. – Надеюсь, пребывание моего господина в Бухаре позволит и нам с вами хорошо посотрудничать.

Когда дверь за гостем закрылась, рабби Рахамим остался стоять в тишине. Его мысли возвращались к предупреждению, которое он получил во сне от пророка Неемии. Внутренний голос подсказывал ему, что он вовремя отослал Ицхака с манускриптом.

9

Ночь в Бухаре была тихой, как древняя молитва. Однако сон рабби Рахамима был чутким. Долгие годы жизни в неспокойные времена приучили его слышать даже самые тихие звуки. И когда в доме раздался едва уловимый скрип – звук, которого там не должно было быть, – его сознание сразу проснулось, хотя глаза остались закрытыми.

Рахамим затаил дыхание, прислушиваясь. Сначала показалось, что это мог быть ветер, но затем он различил приглушённый шёпот и лёгкие шаги на деревянном полу. Кто-то был в его доме.

– Явились, голодранцы, – мелькнула мысль в его голове, а сердце забилось быстрее.

Рабби продолжал лежать неподвижно, стараясь сохранять ровное дыхание. Он знал, что любой неверный жест или звук может выдать его бодрствование. Шаги становились ближе, кто-то осторожно открыл дверь в его кабинет. Сквозь лёгкий шум он услышал, как в темноте вываливают книги из шкафов.

– Здесь? – прошептал один голос, низкий и напряжённый.

– И там тоже посмотри, – ответил второй, более резкий. – Хозяин сказал, что книга в доме.

Рахамим внутренне напрягся, но продолжал сохранять невозмутимость.

– Проверь ту полку, – раздался приказ.

Шорох продолжался. Мужчины переворачивали свитки, осматривали сундуки. Один из них даже подошёл к двери его спальни, будто проверяя, спит ли хозяин. Старик услышал, как тот приоткрыл дверь, и почувствовал лёгкий сквозняк, коснувшийся его лица.

Он сделал глубокий, медленный вдох, словно во сне, и чуть повернулся на бок. Этот естественный жест убедил человека в том, что хахам крепко спит. Дверь тихо закрылась.

Ещё несколько минут дом наполняли приглушённые звуки поиска. Но, судя по раздражённым шепотам, поиски не дали результата. Рабби Рахамим продолжал лежать неподвижно, внимательно слушая каждый звук в доме. Люди Али-шаха искали манускрипт с яростью и нетерпением, перерывая полки, перебирая книги и свитки в соседней комнате. Их раздражённые шепоты становились всё громче, выдавая растущее разочарование.

– Здесь ничего нет, – прошептал один из них, низким и хриплым голосом.

– Дедок-то не пальцем деланный. Раз внучка нет дома, то и книжка уже уплыла, – ответил второй.

– Тогда кончай его, – холодно сказал третий.

Рахамим замер. Эта фраза звучала как смертный приговор. Он услышал, как один из них начал красться к его комнате. Скрипнула дверь, и слабый свет луны осветил часть комнаты. Кто-то вошёл внутрь, медленно подходя к кровати.

Внезапно комнату заполнил странный свет, будто от языков пламени. Тёплый, золотистый, он заплясал по стенам и потолку, создавая иллюзию, что весь дом охвачен огнём. Пламя не жгло, не причиняло вреда, но его вид был настолько реалистичным, что вошедший человек отпрянул назад, застыл, затем, прижавшись к стене, закричал:

– Огонь! Дом горит!

Его крик привлёк остальных. Двое других спутников поспешили к комнате и замерли на пороге, ошеломлённые видом «пожара».

– Вы, оболтусы, умудрились дом подпалить? – в панике спросил их главный.

– Нет… Это… Это что-то другое, – голос третьего дрожал. – Это колдовство!

Они начали метаться, стараясь выбраться из дома, пока «огонь» не поглотил их. Рабби Рахамим краем глаза наблюдал, как они выбегают в ночь, испуганные до глубины души. Их шаги стихли вдали.

Остатки света продолжали пульсировать по стенам ещё несколько мгновений, а затем исчезли, оставив комнату погружённой в привычную ночную тьму. Рабби сел на кровати, чувствуя, как сердце постепенно успокаивается.

– Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты оградил меня в этот час, – прошептал он.

Лёгкость, с которой зло проникло в его дом, тревожила его сердце. Несмотря на явное вмешательство свыше, мысли о том, что зло не отступило окончательно, а лишь отступило на время, не давали ему сомкнуть глаз.

Он поднялся с кровати, накинул лёгкий халат и зажёг лампу. Тепло мерцающий свет вырвал из темноты комнату, показав следы недавних поисков незваных гостей.

– Ладно, если я всё равно не сплю, буду прибирать за этими, чтобы им пусто было… – пробормотал он себе под нос.

Он спустился в кабинет. Полки, которые обычно были образцом порядка, выглядели разгромленными. Свитки и книги валялись на полу, а древний сундук, в котором хранились редкие рукописи, был приоткрыт, его содержимое разбросано вокруг. Пожилой хахам глубоко вздохнул, опустился на колени и начал поднимать свитки.

С каждым поднятым свитком его руки возвращали на полки не только тексты, но и порядок, утраченный за эти беспокойные дни. Он ощупывал переплёты, проверял сохранность страниц.

– Спасибо Тебе, Всевышний, что эти труды остались невредимыми, – шептал он, аккуратно раскладывая книги по местам.

Когда полки снова обрели свою строгую красоту, рабби принёс тряпку и начал вытирать пыль, которая казалась особенно заметной в тусклом свете лампы. Работая, он время от времени останавливался, чтобы задуматься.

– Это только начало, – думал он. – Али-шах не сдастся. Он ищет силу, которая ему не принадлежит.

Его мысли вернулись к пророку Неемии и предупреждению о будущем, которое казалось таким мрачным. Теперь рабби Рахамим видел себя не просто хранителем книги, но и защитником границы между знанием и разрушением, между светом и тьмой.

Работа увлекла его настолько, что он не заметил, как наступило утро. Сквозь занавески в окна проникли первые лучи солнца. Готовая к новому дню, его комната светилась чистотой и порядком. Рабби, отложив тряпку и поставив лампу на стол, присел на свой стул. Его взгляд задержался на старой книге с комментариями к Торе. Он задумался над строками, которые он когда-то давно услышал от заезжего из далекой страны христианского купца: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…»

Он тихо повторил это вслух и улыбнулся. Даже в самую тёмную ночь свет находил способ пробиться.

9

Прошло уже месяца полтора с того дня, когда Ицхак, переодетый в женскую одежду, покинул Бухару вместе с Каримом. Рабби Рахамим всё это время жил в напряжённом ожидании. Он молился ежедневно, прося Всевышнего защитить племянника и благословить его на трудный путь.

Однажды утром, едва солнце начало золотить минареты Бухары, в дверь дома хахама раздался осторожный стук. Рахамим, едва закончив утреннюю молитву Шахарит, быстро снял с себя талит и тфилин, поспешил открыть. На пороге стоял Карим, пыльный после долгой дороги, но с тёплой улыбкой на лице.

– Ассалам алейкум, рабби.

– Ва алейкум ас-салам, Карим, – с искренним облегчением ответил Рахамим, приглашая гостя в дом.

Они прошли в гостиную, где рабби предложил Кариму пиалу зелёного чаю. Карим устроился напротив него, устало откинувшись на подушки.

– Ну что, Карим, расскажи мне всё, – мягко начал Рахамим, подвигая пиалу к гостю.

Карим обхватил тёплую пиалу ладонями, словно собираясь не только согреться, но и собраться с мыслями.

– Всё прошло хорошо, устад, – начал он с лёгкой улыбкой. – Мы с Ицхаком сразу направились в Гиждуван. Дорога туда короткая, мне хорошо известная, поэтому могу сказать, что за нами не следили.

Карим помолчал, словно вспоминая детали. Старик кивнул, жестом приглашая Карима продолжать.

– В Гиждуване я знаю одного надёжного человека, он у меня что-то наподобие приказчика, или поверенного. Он как раз должен был в скором времени ехать в Кабул, заниматься там моими делами. Я решил, что лучше всего будет отправить Ицхака с ним.

– Ицхак уже в Кабуле? – уточнил Рахамим, слегка нахмурившись.

– Да. У нас там лавка и дело большое. Вот я и подумал, что Ицхак не будет там скучать.

– И что он делает? – заинтересованно спросил Рахамим.

– В основном помогает Абдулу, моему человеку, с бухгалтерией, – ответил Карим. – Знаешь, Ицхак оказался ловок с цифрами. Я бы сказал, у него для этого талант.

Рабби улыбнулся.

– В нашей семье всегда уважали умение вести дела. Ицхак, кажется, нашёл, чем заняться.

– Да, он быстро освоился. Абдул доволен: говорит, что Ицхак даже привнёс немного порядка в его старую систему записей. Но что ещё более важно, он всегда остаётся скромным и не привлекает внимания.

– Это хорошо, – задумчиво протянул Рахамим, потирая подбородок. – Он должен быть осторожен. Али-шах может искать его и там.

– За это не волнуйся, Рахмамим-джон, – уверенно ответил Карим. – Абдул – человек осторожный. Если увидит что-то подозрительное – мимо его глаз это не пройдет.

Хахам молча кивнул, а затем налил Кариму ещё чаю.

– Спасибо тебе, Карим. Ты сделал больше, чем мог бы кто-либо другой.

– Это мой долг, устад, – ответил Карим, немного смутившись. – А Ицхак справится. Видно, что у парня в сердце есть огонь.

Рахамим тихо улыбнулся, но его взгляд снова устремился куда-то вдаль. Его внук пока был в безопасности, но впереди ещё лежал долгий путь.

После ухода Карима рабби Рахамим чувствовал, как напряжение последних недель начинает отпускать. Весть о благополучном прибытии Ицхака в Кабул принесла облегчение, но впереди оставалось ещё множество забот. Чтобы немного развеяться и обсудить дальнейшие шаги, он решил отправиться к Вирендре.

– Рабби Рахамим! Редко вы радуете меня своим присутствием, – сказал он, поднимаясь со своего «рабочего места» на рынка.

– Карим вернулся. Ицхак благополучно добрался до Кабула. Сейчас он в надёжном месте.

Вирендра улыбнулся и кивнул:

– Я рад слышать это. Значит, я отправляюсь в Кабул. А что дальше?

Рабби на мгновение задумался, а затем продолжил:

– Теперь нужно спланировать его путь в Варанаси. Но это задача не из лёгких. Люди Али-шаха могут быть в Кабуле, а без каравана в Индию попасть сложно…

Вирендра слегка нахмурился, обдумывая слова.

– Значит, будем пытаться обойти Пешавар и добраться речным путем. Но, скорее всего, придется рискнуть. Других путей почти нет.

Рахамим кивнул:

– Именно так. Я надеялся, что ты сможешь помочь. Ты хорошо знаешь дороги Индии, я могу на тебя рассчитывать.

Вирендра улыбнулся:

– Я всегда готов помочь.

– Кстати, – добавил пожилой хахам, – К тебе никто из персидского посольства не приходил за предсказаниями?

Вирендра поднял брови и усмехнулся:

– Из тех, кто залез к вам в дом?

Рабби засмеялся:

– И тех, кто убежал, будто их охватил огонь.

Индиец задумчиво покачал головой.

– Ну и славненько, значит все-таки они местных молодчиков наняли, после такого они наверно до Самарканда бегом добежали.

Рабби Рахамим шёл домой по тёплым вечерним улицам Бухары. Солнце, спрятавшееся за куполами мечетей, окрашивало город в золотисто-розовые тона. Звук шагов по мощённым камням смешивался с отголосками вечерней молитвы, доносящимися из ближайшей мечети.

Разговор с Вирендрой всё ещё занимал его мысли. Решимость молодого астролога сопровождать Ицхака на пути в Варанаси обнадёживала, но и напоминала Рахамиму о времени, когда он сам был молодым и полным энергии.

Он открыл дверь своего дома, вошёл в прохладный полутёмный притвор и снял обувь. Тишина дома была встречена звуками скрипящей деревянной мебели, когда старик сел на своё любимое место у окна. Глядя на первые звёзды, Рахамим невольно погрузился в воспоминания. Почти полвека прошло. Целая жизнь. Он тогда только-только женился, только начинал свой путь, и судьба свела его прямо здесь, в Бухаре, со странником из Варанаси – города, где вода, река Ганг, соединяла святость земли и небес, а огонь провожал души в иной мир.

Рахамим вспомнил их первую беседу. Прямо здесь, в этом доме. Лея, жена рабби Рахамима, еще была такой юной и такой красивой… Параму в гости привел друг Рахамима, молодого тогда еще раввина, купец Йосеф.

Этот разговор продолжался долго, и в нём они нашли друг в друге родственные души. Парама, с его глубокими знаниями астрономии, математики и философии, оказался человеком, чей разум был столь же жаждущим истины, как и у Рахамима. Они говорили о звёздах, о древних текстах, о поиске смысла в мирах, которые не всегда видны глазу. Рахамим узнал от Парамы, что тот был убеждён в том, что истина одной традиции может быть дополнена другой, что мудрость не имеет границ. Парама же проявил искренний интерес к Торе и иудейским традициям. Впоследствии он часами слушал Рахамима, когда тот рассказывал ему о древних пророках, о законах Моисея и о стремлении евреев сохранить свою веру, несмотря на века изгнаний и испытаний.

Рабби Рахамим вздохнул, закрывая глаза. Ему казалось, что он снова услышал голос Парамы, мягкий и задумчивый, словно шёпот ветра.