Искушение Ксилары. Книга шестая
- -
- 100%
- +
Они снова вышли на главную улицу Базара Забвенных Душ. Хаос не утихал ни на секунду. Крики торговцев, споры, смех, звон цепей – все это сливалось в оглушительную симфонию безумия.
– Подожди здесь, – тихо сказал Зирах, указывая на относительно свободное место у стены, в тени какого-то громадного, покрытого шипами сооружения, похожего на клетку. – Я посмотрю, что можно раздобыть из еды. Не двигайся с места и не вступай в контакт ни с кем.
Она кивнула, прижимаясь спиной к шершавому камню. Она наблюдала, как он растворяется в толпе, и чувствовала, как одиночество сжимает ее горло. Она осталась одна. Одна в аду.
Прошло несколько минут. Она старательно смотрела себе под ноги, на потрескавшуюся мостовую, на которой засохли пятна непонятного происхождения. Но периферией зрения она видела окружающих. И вот ее взгляд упал на ближайший прилавок.
Его хозяином был тощий, похожий на гоблина торговец с длинным носом и глазами-бусинками. Он торговал тем, что с большой натяжкой можно было назвать фруктами. Это были сморщенные, покрытые странными пятнами шарики, от которых исходил сладковато-гнилостный запах. На Ксилару они не произвели бы никакого впечатления даже в самый голодный день, но здесь, видимо, это считалось деликатесом.
И тут она заметила, как к прилавку подошел какой-то молодой полудемон с рожками и, бросив на стол несколько тусклых монет, унес пару этих «фруктов». Торговец довольно ухмыльнулся, пряча монеты.
И в голове у Ксилары что-то щелкнуло. Плата. Монеты. Она вспомнила свои аристократические манеры, те самые, что когда-то заставляли герцога Кэлана смотреть на нее с вожделением, а эльфов Талаксона – с холодным интересом. Может быть, здесь, в этой грубости, вежливость и изящество станут ее валютой? Покажут, что она не простая бродяжка, а персона, с которой стоит считаться?
Это была глупая, наивная мысль, рожденная отчаянием и желанием сделать что-то полезное, пока Зирах добывал еду. Прежде чем она успела себя остановить, она сделала несколько шагов к прилавку.
Торговец тут же уставился на нее своими блестящими глазками-бусинками.
Ксилара выпрямила спину, подняла подбородок – не высокомерно, а с той самой грацией, которой ее научили в Лузарисе, – и улыбнулась ему, стараясь, чтобы улыбка была вежливой, но отстраненной.
– Добрый день, уважаемый торговец, – начала она, и ее собственный голос прозвучал для нее чужим, слишком чистым и звонким для этого места. – Не могли бы вы показать мне ваш лучший товар? Я готова предложить справедливую цену.
Она произнесла это так, как обращалась бы к продавцу диковинных фруктов на рынке Лузариса. С легким, снисходительным любопытством.
Наступила мертвая тишина. Шум базара вокруг как будто стих. Торговец уставился на нее, его рот приоткрылся, обнажив ряд мелких, острых зубов. Его глаза расширились от изумления, а затем в них заплясали огоньки дикого, неподдельного веселья.
– Лучший товар? – проскрипел он, и его голос сорвался на визгливый смех. – Ха-ха-ха! Справедливую цену? О, миледи! О, сиятельная госпожа!
Он схватил самый гнилой, самый покрытый плесенью фрукт с своей телеги и протянул ей с преувеличенным, шутовским поклоном.
– Вот мой лучший товар! Выдержанный в подвале с бочечкой прокисшей крови! Для особых ценителей! Для таких утонченных, как вы!
Он хохотал так, что заходился в кашле. Несколько прохожих остановились, глядя на эту сцену с туповатыми ухмылками.
Ксилара почувствовала, как по ее щекам разливается густой румянец. Она стояла, чувствуя себя полной идиоткой. Ее аристократические манеры разбились о реальность Разлома, как хрустальный бокал о каменный пол.
– Я… я просто хотела… – попыталась она что-то сказать, но торговец перебил ее.
– Нет, нет, миледи! Я понимаю! – он вытер слезу смеха углом своего грязного фартука. – Вам не подходят мои скромные фрукты! Вам нужно что-то… особенное. Что-то, что достойно вашей изысканности!
Он окинул ее с головы до ног наглым, оценивающим взглядом, который заставил ее кровь застыть в жилах.
– У меня есть идея! – воскликнул он, и его глаза загорелись хищным блеском. – Я выкуплю вас для своей коллекции! Да-да! У меня есть коллекция. Черепа, кости, заспиртованные глазки… но такой изящной, пахнущей солнцем и дорогими духами куколки у меня еще не было! Вы будете ее жемчужиной! Я поставлю вас на полку, и буду любоваться, как вы постепенно покрываетесь пылью! Какая справедливая цена? Два мешка таких вот фруктов! Идет?
Он смотрел на нее с таким неподдельным, сумасшедшим восторгом, что Ксиларе стало по-настоящему страшно. Это не была шутка. В его глазах она увидела полную, абсолютную серьезность. Он действительно хотел добавить ее в свою коллекцию. Как вещь.
Она отшатнулась, сердце заколотилось где-то в горле. Она нарушила все правила сразу. Она привлекла внимание. Она показала свою уязвимость. И теперь этот… этот коллекционер… предлагал купить ее.
– Я… я не… – она попятилась, натыкаясь на кого-то твердого и горячего сзади.
Сильная рука обхватила ее локоть. Знакомая рука.
– Она не продается, Грик, – раздался над ее ухом низкий, спокойный голос Зираха. – И твои фрукты тоже никому не нужны. Они в прошлый раз свели с ума трех троллей, и те разнесли пол-улицы.
Торговец, Грик, мгновенно переменился в лице. Его смех стих, веселье в глазах сменилось настороженностью и… уважением? Страхом?
– Зирах, – кивнул он, внезапно став серьезным. – Не знал, что она твоя. Шутки, понимаешь…
– Я понимаю, – голос Зираха был мягким, но в нем слышалось обещание боли. – И ты понял. Иди окури свои фрукты, Грик. Прежде чем они решат сбежать с прилавка сами.
Торговец что-то пробормотал себе под нос и поспешно отвернулся, делая вид, что занят раскладыванием своего гнилого товара.
Зирах развернул Ксилару и, не отпуская ее локтя, повел прочь от прилавка, вглубь менее людной улочки.
– Я… я просто хотела помочь, – прошептала она, чувствуя, как жгучий стыд заливает ее с головой. – Понять, как здесь все устроено…
– Я вижу, – сказал Зирах, и в его голосе не было гнева. Была усталость. Та самая, что появляется, когда снова и снова наступаешь на одни и те же грабли. – И ты только что поняла самую главную вещь. Вежливость здесь воспринимают как слабость. Как чудачество. Как болезнь. Ты говорила с ним, как с равным. А он увидел в тебе диковинную зверушку, которую можно посадить в клетку. Ты – редкость. А редкие вещи здесь либо ломают, либо коллекционируют. Запомни это.
Он остановился и повернул ее к себе. Его лицо было суровым.
– Ты думаешь, я шутил про плату? Он действительно забрал бы тебя. Сначала поставил бы на полку. Потом, когда надоело бы, разрезал бы, чтобы посмотреть, что у тебя внутри. И все это – абсолютно без злобы. С искренним, неподдельным интересом. Такова его природа.
Ксилара смотрела на него, и наконец до нее начало доходить. По-настоящему доходить. Это был не просто опасный город. Это был мир с совершенно иной системой координат, где добро и зло, уместное и неуместное, смешное и страшное – все было перевернуто с ног на голову.
– Прости, – выдохнула она, и на этот раз в ее голосе не было ни капли аристократических ноток. Только искреннее сожаление и страх.
Зирах вздохнул. Он поднес к ее лицу другую руку. В ней он сжимал два небольших, плотных, серых хлебца, завернутых в грубую ткань.
– Вот наша еда. Добыл в обмен на пару слухов о передвижениях стражников у ворот. Не спрашивай, каких. – Он сунул ей один из хлебцев в руку. – Правила – это не просто слова, Ксилара. Это кожа, которую ты должен нарастить, чтобы выжить. И сегодня ты получила свой первый шрам. Добро пожаловать в Разлом.
Она взяла хлебец, чувствуя его шершавую, твердую поверхность. Он пах пылью и тмином. Это была не еда. Это был урок. Горький, унизительный, но необходимый.
Она посмотрела на Зираха, и впервые за все время их знакомства она увидела в его глазах не просто воина, не просто человека с тяжелым прошлым. Она увидела проводника. И поняла, что без него она не продержится в этом Багровом Кошмаре и дня. А это означало, что ей предстояло научиться. Быстро. Очень быстро. И начать с того, чтобы навсегда забыть, кем она была когда-то – Машей Орловой и даже Ксиларой де Винэр. Здесь, в Разломе, ей предстояло родиться заново. Или умереть, став чьим-то трофеем.
Глава 4. Первый След
Серые хлебцы оказались на удивление съедобными. Вернее, они напоминали скорее строительный материал, который нужно было долго и тщательно размачивать слюной, прежде чем откусить хоть маленький кусочек. Она сидела на единственном стуле в своей комнате в «Последнем Вздохе» – Зирах на подоконнике, откуда открывался вид на кирпичную стену соседнего здания. Ели молча. Унизительный инцидент с торговцем фруктами висел между ними тяжелым, невысказанным уроком.
Ксилара чувствовала жгучий стыд, перемешанный с горьким пониманием. Ее попытка проявить инициативу, использовать старые, проверенные в другом мире навыки, обернулась провалом, который мог стоить ей свободы, а то и жизни. Она смотрела на Зираха, на его профиль, освещенный тусклым багровым светом, пробивавшимся сквозь щели в ставнях. Он был сосредоточен, его мысли явно были далеко, в лабиринтах этого проклятого города и его собственного прошлого.
Он доел свой хлебец, смахнул крошки с колен и повернулся к ней.
– Чувствуешь себя лучше? – спросил он. В его голосе не было насмешки, лишь усталая практичность.
– Если под «лучше» ты подразумеваешь «униженно и подавленно», то да, – горько усмехнулась она, откладывая недоеденный хлебец. – Спасибо, что пришел вовремя. Я… я не думала, что он говорит серьезно.
– Здесь всегда говорят серьезно, – отозвался Зирах. – Даже когда шутят. Особенно когда шутят. Запомни: смех в Разломе – это часто просто маска для ужаса. Или для полного безумия. – Он спрыгнул с подоконника. – Но хватит уроков на сегодня. Пришло время работать. Нам нужна информация о «Корне». И сидеть здесь мы ее не найдем.
Он достал из складок своей походной куртки небольшой, тусклый камень, похожий на обломок угля, и протянул ей.
– Держи. Спрячь. Это обсидиановый осколок. Не магия, но здесь его ценят. Может пригодиться для мелкой платы.
Ксилара взяла камень. Он был холодным и гладким на ощупь. Простая, утилитарная вещь, но в ее руке она ощущалась как символ – символ ее нового, жалкого положения. Она кивнула и сунула его в карман своего платья.
Они снова вышли на улицы. На этот раз Ксилара не позволяла себе отвлекаться на ужасающий антураж. Она шла за Зирахом, как тень, опустив глаза и стараясь дышать ровно. Она повторяла про себя правила, вбивая их в сознание, как гвозди: Глаза. Страх. Плата.
Зирах вел ее не на шумный базар, а вглубь трущоб, в район, где здания срастались друг с другом, образуя настоящие катакомбы из камня и ржавого металла. Воздух здесь был еще тяжелее, пропитанный запахом химикатов, перегоревшей магии и чего-то сладковато-тлетворного. Они спустились по нескольким лестницам, уходившим под землю, и оказались в огромном, похожем на пещеру помещении.
Это место называлось «Гортанью». Это был не рынок и не таверна, а нечто среднее: огромный подземный зал, где информация, слухи и секреты циркулировали так же свободно, как воздух наверху, и так же отравлено. Свет исходил от биолюминесцентных грибов, растущих на стенах, и от странных механизмов, пыхтящих паром и испускающих искры. Здесь не кричали. Здесь шептались. И от этого шепота, сливавшегося в непрерывный гул, по коже бежали мурашки.
Зирах наклонился к ее уху.
– Здесь говорят только те, у кого есть что сказать, и слушают только те, у кого есть чем заплатить. Следуй за мной и не произноси ни слова.
Он двинулся вперед, и Ксилара последовала за ним, чувствуя, как десятки глаз скользят по ней, задерживаясь на мгновение дольше, чем следовало бы. Она видела алхимиков, торгующих зельями из пузырьков с мерцающей жидкостью; карточных шулеров с третьим глазом на лбу; старых, покрытых шрамами воинов, продающих схемы охраны кланов; и существ, которых она не могла даже классифицировать.
Зирах подошел к одному из таких существ. Это была высокая, худая фигура, закутанная в лохмотья цвета пыли. Из-под капюшона виднелся лишь длинный, костлявый нос и пара бледных, почти белых рук с тонкими, слишком длинными пальцами. Существо сидело за низким столиком, на котором были разложены странные кости и раковины.
– Гадатель, – тихо произнес Зирах, останавливаясь перед столиком.
Существо медленно подняло голову. Из-под капюшона на них уставились два больших, молочно-белых глаза, лишенных зрачков.
– Зирах, – прошипело оно. Голос был похож на шелест сухих листьев. – Возвращение блудного сына всегда предвещает бурю. Твоя аура… она разорвана. В ней смешались солнце и бездна. Очень болезненное сочетание.
– Сохрани свои пророчества для доверчивых глупцов, Борней, – парировал Зирах без тени эмоций. – Мне нужен факт. Не предсказание.
Борней медленно кивнул, его длинные пальцы перебирали раковины.
– Факты дороже. Что ищешь?
– Артефакт. «Корень Души Демона».
Белые глаза гадателя сузились. Он замер на несколько секунд, и Ксиларе показалось, что воздух вокруг него стал гуще.
– Опасный запрос. Очень опасный. Многие искали. Большинство – мертвы.
– Я не большинство. И моя плата тоже, – Зирах положил на стол небольшой мешочек. Он издал тихий, металлический лязг.
Борней не посмотрел на мешочек. Его взгляд был прикован к Зираху.
– Монеты пахнут страхом и чужим потом. Мне нужно не это.
– Тогда что?
Белые, слепые глаза медленно повернулись к Ксиларе. Она почувствовала, как по ее телу пробегает холодная дрожь. Этот взгляд, лишенный зрачков, казалось, видел ее насквозь, проникая под кожу, в самые потаенные уголки ее души.
– Ее, – прошипел Борней. – Всего на мгновение. Я хочу… почувствовать ее сущность. Узнать вкус того света, что она несет в этой вечной тьме.
Ксилара инстинктивно отшатнулась. Идея позволить этому существу «почувствовать» ее была отвратительна и пугала до глубины души.
– Нет, – немедленно и твердо сказал Зирах, его тело напряглось, словно готовясь к атаке.
– Тогда уходи. Твои монеты ничего не стоят.
Зирах не двигался. Его взгляд стал жестким. Ксилара видела, как по его руке пробегает судорога, а кожа на тыльной стороне ладони темнеет.
– Информация в обмен на информацию, – сказал он, меняя тактику. – Я расскажу тебе кое-что о границах миров. О трещине, что образовалась в Пиках Раздора после визита… гостя. – Он кивнул в сторону Ксилары. – Энергия оттуда еще не улеглась. Ты сможешь поймать ее отголоски. Это ценнее, чем любое мимолетное прикосновение.
Борней замер, его белые глаза, казалось, смотрели куда-то внутрь себя. Он что-то взвешивал.
– Трещина в реальности… – прошептал он наконец. – Да. Это… приемлемо. Говори.
Зирах коротко, без лишних деталей, описал энергетический след, оставленный ее переходом и последующей битвой с драконами-отступниками. Он говорил на языке, который Ксилара понимала лишь отчасти, – языке магических потоков, разломов и резонансов.
Борней слушал, не двигаясь, поглощая каждое слово. Когда Зирах закончил, гадатель медленно выдохнул.
– Да… я чувствую это. Как свежий шрам на лике мира. Хорошо. Твоя плата принята.
Он провел длинными пальцами над раковинами на столе. Они зашевелились, издавая тихий, поскрипывающий звук.
– «Корень Души Демона»… – заговорил Борней, и его голос стал гулким, многоголосым, словно говорили сразу несколько существ. – Глупое название, данное глупыми людьми. Это не растение. Никогда им не было.
Ксилара затаила дыхание, ловя каждое слово.
– В эпоху до эпох, когда миры были молоды и лишь начинали свой путь, здесь, в Бездне, пал один из первых повелителей демонов. Не просто сильный, а один из тех, кто помнил песнь Творения. Его имя стерто. Его сила была такова, что даже смерть не могла развеять ее полностью. Его сердце, вместилище его воли, его сущности, его бесконечной, ненасытной жажды… не смогло истлеть.
Борней поднял одну из раковин. Она была темно-багрового цвета и странно пульсировала в его руке.
– Оно было выковано. Не в огне кузницы, а в энергии самого падения, в агонии его распада. Его сжали, спрессовали, вытянули из него все, что осталось от плоти, от памяти, от души… и превратили в артефакт. В сгусток чистой, нефильтрованной демонической сущности. Той, что была у истока.
Ксилара смотрела на пульсирующую раковину, и ей стало физически плохо. Она представляла себе высушенное, превращенное в камень сердце. Но то, что описывал Борней, было куда страшнее. Это был не просто магический предмет. Это была законсервированная душа, первородный голод, облеченный в форму.
– Он способен на многое, – продолжал Борней. – Пробуждать демоническую кровь в полукровках до уровня чистых порождений Бездны. Открывать порталы в самые глубокие слои. Усиливать магию до непредсказуемых пределов. Но его истинная сила… его истинная сила в том, что он может даровать желание. Не любое. А самое сокровенное. То, что скрыто в самой глубине души, даже от самого себя. И всегда – ценой.
– Где он? – спросил Зирах, его голос был жестким, как сталь.
Борней опустил раковину.
– Где и должны храниться такие вещи. У сильнейших. В сокровищнице клана «Пеплоусты». Они захватили его два столетия назад, после кровавой резни, уничтожившей клан «Проклятых Снов». С тех пор он лежит в самом сердце их цитадели, в Зале Вечной Пытки. Говорят, сам Архитектор Малекар проявлял к нему интерес, но «Пеплоусты» слишком сильны, даже для дроу.
Клан «Пеплоусты». Имя прозвучало для Ксилары как похоронный звон. Самый могущественный и жестокий клан. И именно с ним у Зираха были старые, кровавые счеты.
Зирах стоял неподвижно, но Ксилара видела, как сжимаются его челюсти. Информация, которую они получили, была не просто полезной. Она была смертным приговором, красиво упакованным в древнюю легенду.
– Они его используют? – уточнил Зирах.
– Нет, – покачал головой Борней. – Он слишком опасен. Даже для них. Они хранят его как символ власти. Как трофей. Как гарантию своего превосходства. Доступ к нему имеют лишь глава клана и его личная гвардия. Попасть туда… – он снова повернул свои белые глаза на Ксилару, – …невозможно. Для тех, кто не ищет смерти.
– Мы ищем не смерти, – тихо сказала Ксилара, нарушая свое молчание. Ее собственный голос удивил ее – он прозвучал гораздо увереннее, чем она себя чувствовала.
Борней издал что-то вроде сухого, шипящего смеха.
– В Разломе смерть сама находит тех, кто ее ищет. И тех, кто нет. Твой путь предрешен, дитя света. Ты вся – сплошная трещина. И все трещины рано или поздно ведут в бездну.
Зирах бросил на стол несколько монет из своего мешочка – формальность, закрывающая сделку.
– Мы закончили.
Он развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Ксилара бросила последний взгляд на Борнея и увидела, как его бледные пальцы сжимают ту самую багровую раковину. Ей показалось, что она слышит тихий, отдаленный стук сердца.
Она догнала Зираха на лестнице, ведущей наверх.
– «Пеплоусты»… – начала она, когда они вышли на относительно безлюдную улицу.
– Да, – резко прервал он. – Те самые. Те, кого я предал. Те, за чью голову назначена награда. И те, у кого теперь находится то, за чем мы пришли.
Он остановился и посмотрел на нее. В его глазах не было страха. Была холодная, безжалостная решимость.
– Теперь ты понимаешь? Это не просто квест. Это самоубийство. Мы должны будем пройти в самое логово тех, кто мечтает сорвать с меня кожу и выставить мой череп на ворота своей цитадели. И все ради того, чтобы достать высушенное сердце древнего демона.
Ксилара смотрела на него, на его напряженное лицо, на боль, которую он пытался скрыть. Она думала об Эликсире Воли. О свободе от своего дара. О свободе от этих связей, что опутывали ее все плотнее. Но глядя на Зираха, на его борьбу с собственной природой, она понимала, что ее «проклятие» было ничтожным по сравнению с тем, что носил в себе он.
– Ты сказал, что мы не ищем смерти, – напомнила она ему свои же слова.
– Я солгал, – хрипло произнес он. – Каждый, кто приходит в Разлом, ищет смерти. Просто одни находят ее быстрее других.
Он снова пошел, и Ксилара последовала за ним, чувствуя, как тяжесть полученного знания вдавливает ее в землю. «Корень Души Демона» был не магическим цветком. Он был сердцем древнего зла. И чтобы получить его, им предстояло бросить вызов самому сердцу современного. Ирония судьбы была столь же извращенной, сколь и неизбежной. Их первый след привел их прямиком в пасть к демону. И теперь им предстояло решить – отступить или шагнуть внутрь.
Глава 5. Ночные Тени
Информация, добытая у Борнея, висела между ними тяжелым, ядовитым плодом. Они шли обратно в сторону «Последнего Вздоха» уже в полной, непроглядной тьме. Багровый свод над головой потускнел, уступив место глубокой, почти черной ночи, которую разрывали лишь редкие пятна фосфоресцирующего света от грибов и окон, затянутых грязной тканью. Воздух стал холоднее, острее, и в нем зазвучали ночные шорохи – те, что днем тонули в общем гуле.
Молчание Зираха было красноречивее любых слов. Он шел впереди, его плечи были напряжены, а взгляд, блуждающий по темным переулкам, выдавал высочайший уровень боевой готовности. Знание о том, что искомый артефакт находится в руках его заклятых врагов, явно перемалывалось в нем, рождая мрачные, беспощадные планы.
Ксилара шла за ним, кутаясь в свой плащ. Холод проникал сквозь тонкую ткань, заставляя ее сожалеть о теплых шкурах и огненных купелях драконов. Но куда более леденящим был внутренний холод – предчувствие беды, которое сжимало ее внутренности в тугой узел. Она вспоминала белые, слепые глаза Борнея и его слова: «Ты вся – сплошная трещина. И все трещины рано или поздно ведут в бездну». Она чувствовала себя этой трещиной. Разломом в самой ткани этого мира. И бездна, казалось, внимательно наблюдала за ней, поджидая своего часа.
Зирах свернул в особенно узкий и темный переулок, который, по его словам, был кратчайшим путем к таверне. Здесь не было даже жалкого свечения грибов. Только плотная, почти осязаемая тьма, пахнущая сыростью и разложением. Звуки города доносились сюда приглушенно, словно из другого измерения.
Именно здесь их и поджидали.
Атака была стремительной и беззвучной. Из тени, казавшейся просто углублением в стене, вынырнули три фигуры. Они двигались как одно целое, с отработанной слаженностью. Ни крика, ни предупреждения. Только свист рассекаемого воздуха.
Зирах среагировал мгновенно. Он резко оттолкнул Ксилару назад, в стену, прикрывая ее своим телом, и в тот же миг его короткие клинки, всегда находившиеся у него на поясе, оказались в его руках. Загремел металл, высекая скудные искры при столкновении.
– За мной! – бросил он ей, отскакивая под натиском троих нападавших.
Ксилара прижалась к шершавой, холодной стене, пытаясь вдохнуть воздух, который, казалось, превратился в воду. Она видела лишь мелькающие тени, слышала лишь приглушенные рыки, хриплое дыхание и звон стали. Нападавшие были не простыми бандитами. Их движения были слишком точными, слишком экономичными. Они не стремились убить сразу. Они работали на измор, пытаясь окружить Зираха, связать его действия.
Один из них, самый высокий, с рогами, похожими на бараньи, сделал ложный выпад, а второй, приземистый и широкоплечий, в это же мгновение попытался зайти Зираху сбоку. Третий, гибкий как кошка, с кожей цвета темной бронзы, метнул что-то блестящее – не в Зираха, а в сторону Ксилары.
Зирах, словно обладая боковым зрением, отбил метательный нож своим клинком, и тот с звоном отскочил в стену. Но эта доля секунды, потраченная на защиту ее, стоила ему преимущества. Широкоплечий наемник нанес мощный удар рукоятью меча в бок Зираха.
Зирах глухо ахнул, споткнулся, но устоял. Его дыхание стало хриплым.
– «Пеплоусты», – проскрипел он, распознав тактику. – Мориса шлет своих щенков.
– Она шлет тебе привет, предатель, – прошипел высокий с бараньими рогами. – И обещает, что твоя смерть будет долгой.
Ярость, холодная и безжалостная, вспыхнула в глазах Зираха. Но вместе с ней вспыхнуло и что-то еще. Что-то темное, чужеродное.
– Беги, Ксилара, – бросил он ей через плечо, и в его голосе уже слышался другой, низкий, рычащий обертон.
Она не двигалась, парализованная страхом и ужасным, щемящим любопытством. Она видела, как мышцы на его спине напряглись до предела, словно готовясь разорвать кожу. Видела, как сухожилия на его шее налились кровью и выступили наружу.
Широкоплечий наемник снова ринулся в атаку, рассчитывая добить его. И в этот момент Зирах перестал сдерживаться.
Он не просто увернулся от удара. Он двинулся навстречу, и его движение было слишком быстрым, слишком… нечеловеческим. Его клинки слились с тьмой, превратившись в серебристые молнии. Он не отбивал атаки – он ломал их, своей яростью, своей силой. Один из его клинков вонзился в плечо широкоплечего наемника, и тот закричал – коротко, пронзительно, прежде чем Зирах, с ревом, больше похожим на рык раненого зверя, вырвал клинок и отшвырнул его в стену.